“И сейчас спасаешь. Мою,” — почти в унисон думалось Роджеру. Он ещё помнил, как погибал весь этот год в дали от неё — отдаляясь, отпуская, ругаясь и теряя её. Тогда он и представить себе не мог, что будет так бесконечно счастлив как весь этот прекрасный месяц, сумевший её ласковыми прикосновениями, добрыми словами, ясным взглядом зелёных глаз перекрыть прошедший год. Один лишь этот месяц стоил больше года.
Как бы ему не лопнуть от счастья в моменты, когда он понимал, что у них впереди всё будущее мира и сейчас это только начало.
— Стало быть, следуя этой логике, я спас целую цивилизацию. Римскую империю, например, — засмеялся он, но осёкся вспомнив, что за дверью дежурил цепной пёс Амбридж, который только и ждал момента чтобы… Чтобы что?! Испортить им взыскание?! Только эти два семикурсника могли находить в наказании, назначенном школьным инспектором, что-то славное настолько, что его даже можно было испортить.
Роджер умелым движением прикрутил окуляр к основанию трубы телескопа и перешёл к следующему, думая о том за какие такие заслуги в его жизни, с самых первых дней, была эта удивительная девушка. Послушать родителей, они бы сказали, что это стечение случайностей и то, что Честеру надо было на первый курс, и то, что и Спиннет и Дэвисы ждали пополнения, и что неожиданная колония докси оказалась в подвалах выбранного для переезда дома и даже то, что двое малолетних волшебника нашли общий язык и на много лет вперёд стали компаньонами в исследовании окружающего мира и шалостях. Но обычно рациональный Роджер не удовлетворялся этим объяснением. Ведь это значило бы признать случайностью и всё то, что он чувствовал к Алисии, этот невообразимый ворох ощущений, метаний, терзаний, томления, невообразимой радости и чего-то по истине потрясающего, чему даже он не мог дать названия, но навечно связанное с шести буквами её имени, с ароматом её удивительных волос, зеленью её любопытных глаз и музыкой её нежного голоса. И это точно было не случайностью, не выдумкой, не подростковой лихорадкой, временной и проходящей. Никому не было ведомо, о том, что наполняло Роджера до кончиков волос и пальцев. Потому что самое обычное приветствие слетавшее с её губ с утра, самое обычное прикосновение руки, передавая книгу, даже её мимолётный взгляд из толпы гриффиндорской команды, делали его положительно счастливым, будто он выиграл Турнир Трёх Волшебников, до кучи. Она его самый главный человек, самый обычный, знакомый и родной человек. Но совершенно невозможный. Ничего, никогда и ни к кому он такого не ощущал. Только к ней. И это определённо было волшебным. К ней — было единственно верным направлением его жизни. С ней — единственной возможностью этой самой жизни.
Когда-то вся Вселенная ринулась навстречу ему, потому что иначе ничем не объяснить как эта удивительная девушка могла отозваться всей своей горячностью и искренностью на его неловкие, больные, терзавшие и дурманящие чувства, сумела словно живительным бальзамом прикоснуться к его сердцу, заставив его гореть круче самой жаркой звезды. Он так и считал, что носит в груди своё карманное солнце - бесконечное лето имени Алисии. И ему, наполненному этой любовью, вдохновлённому ею, будущее чаще представлялось безоблачным и ясным (они расплатились сполна за это счастье), а главное совместным. У него ещё не было ни представления, ни чёткого плана, лишь это волнующее душу и неизменное «вместе». А он уж сделает всё, чтобы добиться этого. И когда Алисия так неосторожно всё-таки проговаривается о своих страхах — он верно понял, она боялась иррациональной разлуки с ним (откуда это вообще взялось в её светлой головке?), - Роджер почувствовал в себе силу эти страхи рассеять.
— Обещаю, Лисс, - погладил её по щеке, будто бы подтверждая он рядом сейчас и всегда будет. — Я обещ… Нет, я клянусь тебе, что никуда от тебя не денусь, девочка моя, — он старается вложить в эти слова всю убедительность, на которую был способен, ведь так важно уверить Алисию, что он говорит правду и это не пустые слова. Поэтому он даже не шутит, хотя его природа подсказывает добавить, что он будет с ней, даже если она будет прогонять его поганой метлой. Как было бы легко и привычно перевести всё в шутку. Но девушка видится ему такой уязвимой в этом своём откровении, что он молчит и проводит руками от плеч к сгибам и чуть сжимает её локти. — У нас будет всё время Вселенной, вот увидишь, — твердит он, чувствуя, что не справляется, страхи её не отступают. — Вот увидишь. Мы всегда будем вместе. И завтра и послезавтра и всегда. Я даю тебе слово. Поверь мне, Алисия - почти шептал Роджер прижимая её к себе и чувствуя, как она дрогнула в его объятиях
«Я всё сделаю. Всё сделаю для этого,» — его пьянит осознание того, как он важен для неё, как она в нём нуждается. Но одновременно ранит, что любовь к нему делает её такой беззащитной, потому что она же делала его всесильным. И потому отчаянно желал, чтобы его любовь к ней была для неё такой же защитой. Ему невдомёк, что все страхи девушки могли растаять как дым, стоило ему поделиться с ней, что никакое будущее без неё он не представляет и тем, что его преследуют думы о счастливой совместной жизни после выпуска, когда они совершенно взрослые и самостоятельные будут строить её как им только заблагорассудится. Вместе. Алисия считала, что Роджер был мечтателем. Да, был. Но не знала, что только благодаря ей. Так легко мечтать, когда знаешь, что этим мечтам суждено сбыться, когда в них верит волшебница с изумрудными глазами, когда одна её улыбка способна осветить любой непогожий день, так что хочется перевернуть весь мир, лишь бы она чаще улыбалась. Возможно даже шутником давным давно он стал, только для того, чтобы чаще видеть славные ямочки на её щеках. Ведь только Спиннет могла похвастаться тем, что рядом с ней он становился положительно невыносим своей несерьёзностью. Остальным не так везло.
Но этот вечер менял даже его, поэтому он совершенно серьёзно вслух воображает как они будут играть в одной команде, каким славным будет их совместное профессиональное будущее. Профессиональное, потому что речь зашла о квиддиче, а ещё потому что личное совместное будущее казалось ему вообще делом ясным. Даром, что он это со Спиннет не обсуждал. Только вот почему?! Она права, не место ему факультете умников. Она почти всегда права. Да только вот не об этом он думал, когда Алисия приобняла, пристав на носочках. Его взгляд скользит от её глаз, блестящих в полутьме, к губам, которые так близко, что он чувствует её тёплое дыхание на своих. А её признания - такие прямые, такие важные - проникли в сознание как сквозь туманную пелену и Дэвис не сразу понял, что она имела в виду. А как смысл дошёл, Роджер ощутил как по нему волнами прошлось тепло, одна за одной.
— Да, глупенький, совершенно дурной от любви к тебе, — он улыбается в её губы и прилагает все силы, чтобы держать себя в руках. Это сложно, когда признаются, что главная мечта жизни это он. Абсолютно обычный, простой, знакомый он — Роджер Дэвис. — Все вопросы к шляпе, она должна была догадаться, что я голову потеряю от той, которую она оторвала от меня и засунула на факультет благородных. Она и с тобой ошиблась. Ведь это совсем неблагородно сводить с ума впечатлительных умников, от чего они становятся идиотами, — весело проговорил он, словно ласковый зверь касаясь своим носом её. — Потому что я от тебя без ума.
Он не знал, удалось ли ему прогнать её страхи, но чувствуя под руками тепло, прижимая эту ласковую девочку к себе, он надеется. Вдвоём не страшно ведь. И на этой астрономической башне, они будто сбежали ото всех и теперь здесь на крыше мира. Роджера не покидала уверенность, что всё необходимое, всё самое нужное, без чего ему жить никак нельзя, собрано в ней. Всё его существо тянется к ней, потому что её запах это его воздух, голос — единственная музыка, которую он бы хотел бесконечно слушать, а её неровное дыхание от его близости самое волнительное, что можно вообразить. И напряжение под его ладонями. И приоткрытые трепетные губы.
Похожие на нити сахарного сиропа чары овладевали Роджером. Сладкие, томительные и желанные. Он сам не ожидал обнаружить в себе такие силы, что способны были его оторвать от Алисии, потому что оставив её, вернуться к взысканию было самым дурацким, что он мог сделать. Но ведь нужно было оправдать славу факультета идиотов. А потом злиться на ни в чём неповинные телескопы, даром что Астрономия была третью страстью Роджера, после Алисии и квиддича. Даже так — после Алисии, Алисии, Алисии,… и квиддича.
— Чшшш, — прервал Дэвис излияния гриффиндорки. Да, ему нравилось её смущать, почти так же как вызывать у неё улыбку, но сейчас она не смущалась, она терялась, не в силах объяснить свой порыв. — Не надо. Я понимаю. Понимаю и жутко рад это слышать. Ты представить себе не можешь как… Какие холодные руки. Непорядок.
Он обещал её не торопить, но грел её ладошки таким интимным способом. Громко выдохнул, снова заново учился дышать. Почему-то от ощущения её прохладных, но ласковых пальцев, скользнувших за спину, хотелось вылететь вместе с ней в незастеклённое окно-стену, навстречу ночи и всей Вселенной — к звёздам, потому что на Земле — логичной, спокойной — казалось не место этой безмерной радости, этой реке обжигающей лавы, внезапно возникшей под кожей и потекшей по венам и не дающей ни нормально дышать, ни думать и безотчётно подталкивающей только к одному — к ней.
— Нет, — выдыхает Роджер, прежде чем поцеловать Алисию. Неужели она не чувствует, как он плавится словно восковая свеча от её прикосновений. И ноги если и не оторвутся от пола, то точно перестанут его держать, и земное притяжение совсем притянет его. А ещё он призывает всю свою сдержанность в помощь, чтобы оторваться от неё, чтобы удержаться от того шага, с которым он обещал подождать, чтобы утихомирить распалившееся тело и чокнутого зверька в груди, упорно стремящегося к Алисии — к её рукам, к её губам, к соблазнительному изгибу её талии… Тёмными от желания глазами Дэвис смотрел на неё, пытаясь заставить исчезнуть мириады игл, что оживали под его пальцами и пытались навечно пришить его к Спинет. Видит Мерлин, это давалось с огромным трудом. И она совсем не помогала. Он беззащитен перед ней, смотрит широко распахнутыми глазами и пытается что-то ответить.
— Алисия, - глухим голосом наконец отозвался он, тяжело дыша и прикрывая глаза. Прильнув своим лбом к ее лбу, он чувствовал свежий запах смородины, слышал, как она часто дышит, чувствовал как её руки подрагивают там, где пойманной птицей билось его дыхание. Роджер провёл ладонью по её щеке, вниз к оголённой шее. Руки предательски тряслись, Алисия стояла так близко, что он готов поклясться, что в тишине мартовской ночи слышит, как стучит ее сердце. Все чувства будто усилились в стократном размере, давя на него. Он до сих пор находился в приятной неге. Его губы ещё чувствовали её. Роджер прикрыл глаза, облизывая пересохшие губы. Он тянулся к ней, как затерявшийся в пустыне тянется к оазису. Не в силах от неё оторваться или хотя бы выпустить из рук, одна из которых самовольно скользнула под мантию и ещё ближе притянула девушку за талию. Всё было похоже на сон, один из тех, что мучил Дэвиса весь прошлый год, своей несбыточностью. Подумать только, его настоящее было красочнее всех возможных грёз. Разве это не волшебство?! И как тут не поверить, в то, что загаданные на падающую звезду желания сбываются.
Но все прекращается, и это волшебство рассеивается, когда в замке двери завозился ключ под злобный ропот школьного завхоза. Будто выйдя из транса, они оба отскочили друг от друга в противоположные стороны башни, каким-то чудом не задев ни одного телескопа. Оба тяжело дышали и обоим было этого мало. Дверь открылась и, скрюченный радикулитом, проклинающий всех на свете, Филч проковылял внутрь башни, неся впереди себя чудовищно чадящий фонарь, а как знамя победы над нарушителями, у его ног семенила облезлая Миссис Норис. Дэвис перевёл взгляд с завхоза на Спиннет. Дурман не желал отпускать его.
— Она обещала… Прогоним гадкого нарушителя… Дай только бумагу подписать… И всё… Фьюийть Пивз... — бормотал Филч. У школьного завхоза была дурная привычка разговаривать с самим собой, хотя ему-то казалось, что он разговаривает с кошкой. Что для студентов одно и то же, даром, что те тоже время от времени перебрасывались парой фраз со своими питомцами. Роджер тоже вчера отличился, Феликс столь длительного обращения к себе порой и за месяц не слышал. — Ага, чевой-то вы, а? — кривым взглядом окинул он семикурсников. — Небось пакость какую наделали, а мне Филчу потом убирать. Ну нет, я уж за вами прослежу…. А кабы мне другую бумагу подписали, так я бы вас не здесь сторожил, а в подвалах за пальцы подвешивал, гы, — с каким-то дурацким мечтательным налётом добавил старикан.
Роджер сглотнул и попытался сделать вид, что очень занят ближайшим телескопом. От неожиданности он делал это неловко, заляпал линзу как только можно и, изображая бурную деятельность, поворачивал, поднимал и опускал трубу несчастного инструмента. Того глядишь от него и правда что-то отвалится, и он добьёт-таки единственный уцелевший после нападения младшекурсников телескоп.
— Ничего. Мы делали, что положено и с частью работы довольно не плохо справились, — огрызнулся рейвенкловец. Что положено и не положено. Он не мог признавать, что появление Филча было своевременным, хотя от того и не более приятным. Кто знает, чем бы дело закончилось, задержись школьный завхоз дольше. И всё-таки Роджеру было не сдержать горечи от нарушенного единения, от потери ощущения выдыхаемого Алисией воздуха на его губах, от пропавшего чувства жара под её пальцами на его спине и вообще от того, что он больше не прикасается к ней.
Филч разошёлся в своих бессвязных пространственных изъяснениях, из которых следовало, что миссис Норис больше нравится на башне и вообще за студентами нужен глаза да глаза, и, следовательно, теперь его с Алисией компанию до самой полуночи разбавит эта «сладкая парочка» — Филч и блохастая.
С их появлением, стоит сказать, работа стала спориться. Рейвенкловец то и дело бросал взгляд на девушку, словно в поддержку, потому что жёлчная речь старикана, могла свести с ума кого угодно. У Роджера к 12 часам уже голова пухла и он был решительно не способен выносить голос школьного завхоза ни на минуту дольше. Поэтому, когда тот проводил наказанных до коридора, в котором ещё четыре часа назад их поджидал, семикурсник всеми правдами и неправдами уговорил старого их не провожать и обещал, что Дэвис со Спиннет прямиком отправятся в собственные факультетские дома. Он и отправится. Разумеется, как только проводит девушку до гриффиндорской башни.
— Ну как ты? — спросил юноша, с сочувствием поглядывая на девушку в полутёмных коридорах. Поправил сумку на плече. — Я думал, что у меня кровь из ушей пойдёт. А если ему и завтра приспичит устроить нам пытку разговорами?! Так это проще с повинной к жабе идти, — ёрничал волшебник. Как бы не был противен Филч, они оба понимали, что его мерзкое общество было предпочтительнее деланной вежливости розовой кошатницы. В голову пришла дурацкая мысль о том, а все ли владельца усатых полосатых чокнутые садисты, но вспомнив, что рядом, держа его за руку, идёт владелица чеширского чуда под кодовым именем Кель, понял, что кошки тут совсем не причём. — Надо выдрессировать твоего кота так, чтобы он гонял Миссис Норис подальше от астрономической башни, — внёс рейвенкловец предложение. Кель как-то однажды пустился за облезлой в погоню, и та шарахнулась от пушистого, раза в три больше её самой, кота в сторону школьных подземелий. На дворе март. Вдруг удастся повторить манёвр. Хотя, признаться, подставлять питомца Алисии перед Филчем совсем не хотелось. Вон Феликсу как досталось от живодёра, всё ещё отходил. Есть отказывался.
Мысли о еде отозвались спазмом в районе желудка. Напряжение вечера давало о себе знать. Очень хотелось есть. Роджер в уме прикинул, сумеют ли они по дороге заскочить на кухню к домовикам и выпросить у них чего-нибудь пожевать, но с грустью должен был признать, что заглянуть туда никак не выйдет, не рискнув попасться тому же Филчу, что имел супер способность появляться, когда его не ждёшь или даже любому другому профессору, патрулировавшему коридоры после отбоя. Кстати вспомнилось, что в его сумке нетронутыми лежат фрукты и сладости.
Часть пути ребята преодолели разделываясь с перекусом, вставляя между делом важные замечания об организации мученических взысканий в компании Филча. Потом вспоминали как в первый раз нарвались на взыскание, практически в первый же учебный день, если быть точнее ночь, когда Роджер потащил Алисию за собой со словами "что я тебе покажу", а двигающиеся лестницы привели их в крыло, которое оказалось почти заброшенным и никого, кто бы подсказал как вывернуться в коридор нужного этажа, им на пути не попалось. Совсем никого. Под конец они и вовсе заблудились и стали орать в пустых коридорах. Нашли их незадолго до отбоя. Причём проведение послало к ним именно ту старосту, что сутки назад разнимала их драку с Сэмуэльсом в Хогвартс-Экспрессе. Она была в компании рейвенкловского коллеги, которые пришли на осипшие голоса младшекурсников. Роджер к тому моменту думать забыл какое восьмое чудо света собирался показывать подруге. Их голодных и уставших оттаскали по башням, а после назначили наказание. Впрочем, Алисия была права, старосты оказались вполне себе мировыми ребятами. А вот прогулка это на долго отбила у Дэвиса желание гулять по незнакомым коридорам. Если быть точнее, то на три дня. Дольше сдерживать природную любознательность не получилось.
Роджер скользнул взглядом по Алисии. В неровном свете медь в её волосах загадочно блеснула. Он улыбнулся и в движении прижался к девушке ближе, крепче сжимая её ладонь.
Они дошли до гриффидорской башни в молчании, но всё ещё держась за руки. Дорога оказалась неожиданно короткой. Усталость ещё не дала о себе знать и рейвенкловец с тенью сожаления сознавал, что пора расставаться.
— Вот мы и пришли, — они остановились у лестницы ведущей к портрету Полной дамы. Пора было прощаться. Роджер так этого не любил. — Жаль, ты не пригласишь меня на чай, — с притворным сожалением отозвался юноша, поднимая голову ко входу в башню. За последний месяц Роджеру часто приходило в голову наложить на себя дезиллюминационное заклинание, скользнуть следом за девушкой в проём портрета и не расставаться с ней до самого утра, поселившись в гриффиндорской гостиной. Ругать Амбридж, обсуждать будущие матчи и экзамены или просто молча обнимать её у камина. Вот бы это понравилось её сокурсникам. Юноша усмехнулся собственным мыслям. — А что если я приглашу тебя на нормальное настоящее свидание, в воскресение, например? Прекратим, наконец, череду свиданий-взысканий на этой неделе. Будет, что предъявить Анджелине, — смеялся он. На самом деле ему хочется сделать ей приятное, а ещё чтобы совместное время ( самое лучшее, что есть в его жизни) перестало быть связано с наказаниями. Даже такими положительно сумасшедшими как сегодняшнее.
[nick]Roger Davies[/nick][status]over and over i fall for you[/status][icon]http://i.piccy.info/i9/ee356cc9d49e539ad28ee7e325e1f7f9/1583459332/50193/1366050/18.jpg[/icon][pers]<b><a href="https://drinkbutterbeer.rusff.me/viewtopic.php?id=867#p83508" target="_blank">Роджер Дэвис</a></b>, 18 лет <br />Рейвенкло, 7 курс <br />Капитан и охотник сборной факультета по квиддичу[/pers] [info][/info]
Отредактировано Roger Davies (05.11.20 14:15)
