Хлесткая пощечина, которую Ургхарт так удачно выхватил от Меган Ровсток, могла бы стать отличным кульминационном моментом этого триместра. Но не тут-то было: инцидент с рукоприкладством, до которого опустились чистокровные благовоспитанные отпрыски (точнее говоря, Ровсток, Бенджи и пальцем никого не тронул) не тянул даже на событие дня. Этим же вечером Амбридж разбомбила пол коридора, выудив из Выручай-комнаты, существование которой стало для Бенджи настоящим откровением, преступную шайку-лейку во главе – вот это сюрприз, подумать только – с Гарри Поттером.

Амбридж, судя по всему, ничему не училась. Сначала она наложила запрет на чтение и распространение “Придиры”, после чего Бенджамин, как и примерно каждый в Хогвартсе, впервые взял в руки этот журнал, а потом запретила студентам собираться группами больше трех человек. И вот спустя время проросли новые плоды ее усилий: обществу фанатов Мальчика, который умудрился дожить до пятого курса, пришлось отжать у замка целую аудиторию, чтобы каждую неделю проводить там несанкционированную групповую психотерапию.

А ведь со смерти Седрика прошло уже больше полугода: летом будет годовщина его убийства. То есть, если верить Министерству, “трагической гибели”.

Бенджамин не верил, потому что знал наверняка, от чьих рук Седрик обрел вечный покой. Знал – и оттого довольно часто об этом думал. Смерть Диггори все еще была для него чем-то нереальным, эфемерным, будто тончайшая нить, которую никак не могли перерезать мойры, все еще связывала его с миром живых. На самом деле эту нить не мог перерезать он сам: Бенджи еще не был готов признать, что можно вот так бездарно, на каком-то дурацком турнире, погибнуть, когда тебе едва исполнилось семнадцать. Когда ты всеобщий любимец, самый талантливый волшебник на курсе, ловец сборной и староста факультета.

В том числе поэтому Бенджамин и не вступил в Инспекционную дружину. Он, конечно, не хотел оказаться на месте Седрика, но не настолько сильно, чтобы встать на стороне у тех, кто был причастен к сокрытию его убийства. 

Когда Поттера поймали, а всю его команду отправили на очередную кровавую отработку, не прошло и часу, как маятник снова качнулся: при загадочных обстоятельствах (после которых в Больничном крыле оказался хит-визард) пропал Дамблдор, внезапно покинув свой пост.

Директор уволен – да здравствует новый директор.

Со щеки Бенджамина даже не успел исчезнуть отпечаток ладони Меган, а Филч, шатаясь на колченогой лестнице, уже прибивал к стене новый «скворечник», поднимая в воздух клубы серой пыли.

Декрет об образовании №36: Долорес Джейн Амбридж, сохраняющая за собой и пост преподавателя Защиты от Тёмных искусств, и должность Генерального Инспектора, назначается директором Хогвартса

Джейн. Какое красивое среднее имя для такой сморщенной в розовую складочку мерзкой жабы.

Кажется, редакторы “Придиры” пророчили Хогвартсу такой конец, но Бенджамин не был уверен в этом наверняка – он больше впечатлился статьей о древних рунах, где автор заявлял, что получится заклинание превращения ушей в лимоны, если перевернуть рунические знаки с ног на голову. Ургхарт был слишком ленив, чтобы это проверить, но впечатлен настолько, что оформил ставшую нелегальной подписку.

Возвращаясь к Амбридж, первым делом новоиспеченный директор вызвала в свой крохотный розовый кабинетик всех старост, в том числе и небезызвестную старосту школы. Окинув студентов, неловко мнущихся плечом к плечу, властным взглядом, Амбридж прочитала короткую и совершенно бессмысленную речь, очень похожую на ту, что прозвучала в Хогвартсе в начале учебного года. Что-то о прогрессе ради прогресса, о Министерстве, Поттере и далее по списку. Ни-че-го нового: “трепещите, враги наследника”.

Распустив студентов по гостиным, Амрбидж, жеманно улыбаясь, попросила остаться “мисс Мур и мистера Ургхарта”.

Цвет лица мистера Ургхарта в это же мгновение из привычно-бледного превратился в бледно-зеленый. За полторы минуты, которые потребовались остальным старостам, чтобы покинуть кабинет, ладони Бенджамина вспотели так сильно, что пришлось незаметно вытереть их об брюки, прежде чем сесть на предложенное им место.

– Мистер Ургхарт, – из-за очередной улыбочки и елейного голоска уши Бенджи чуть не превратились в лимоны без всяких заклинаний, – если я не ошибаюсь, ваш отец недавно заслужил повышение?

Бенджамин едва не прыснул: отчасти это была заслуга Крауча старшего, который очень вовремя умер.

Вместо ответа он кивнул, побоявшись, что голос предательски дрогнет.

– Очень хорошо. А издательством «Обскурус» все еще владеет ваш отец, мисс Мур?

Уже второй раз за неделю Бенджамин захотел ударить женщину: вчера – Ровсток, забывшую свое место, сегодня – Амбридж, которая вцепилась в его глотку бульдожьей хваткой, даже не встав со своего кресла.

Пожалуй, именно такие ситуации демонстрируют, насколько хорошо тебя воспитали. Бенджамина воспитали почти идеально, поэтому он и бровью не повел, разглядывая котят поверх плеча Амбридж. Они играли друг с другом на вылизанных домовиками тарелочках, и в отражении одной из таких Бенджи следил за Селиной, сидящей чуть поодаль – на расстоянии минимум восьми футов. Хотелось сжать ее руку, чтобы показать, что она не одна, но больше – для того, чтобы показать это себе.

Амбридж успела церемониально выпить целую чашечку чая (они с Мур вежливо отказались, уже зная, чем это грозит), до смешного вежливо, как и всегда, называя их по фамилии, тем самым подчеркивая принадлежность к своим семьям. Расспрашивала об успехах родителей, планах на будущее, и даже предприняла нелепую попытку сблизиться, спросив, не встречаются ли ее “любимые ученики”. Если бы Бенджамин в этот момент пил чай, тот бы пошел у него носом: во-первых, потому что он попал в любимчики нового директора, во-вторых, потому что кто-то в здравом уме предположил, что они с Мур встречаются. Понятно, конечно, что Амбридж интересовал демографический кризис чистокровных волшебников, но задавать такие вопросы не в бровь, а в глаз…   

Когда они с Селиной оказались наедине, в достаточном отдалении от проклятого кабинета, Ургхарт совершенно неприлично выругался, нервно расслабляя узел идеально повязанного галстука. Тут, кстати, тоже не обошлось без помощи Селины, которая поправила его буквально за минуту до появления Амбридж.

– Мерзкая сука, – процедил Бенджи, запустив руку в волосы.

Тело горело. Несмотря на куцые безэмоциональные ответы, он не был уверен, что не наговорил лишнего об отце. Амбридж постоянно хмыкала, записывая что-то в планшете, будто была уверена, что он что-то недоговаривает.

В попытках угомонить тревожные мысли, Бенджи растер пылающее лицо так сильно, что чуть не содрал себе кожу: перед глазами замаячили белые пятна. Гаргулья, безучастно изучавшая потолок, с интересом повернула голову в их сторону. Ургхарт не очень жаловал портреты и статуи, поэтому всегда чувствовал себя неловко, если приходилось вести с ними беседы.

– Ты же нас ни за что не впустишь, я прав? – Бенджамин даже палочку не достал, прекрасно осознавая, насколько бесполезна эта затея.

Гаргулья встрепенулась, расправив тяжелые каменные крылья, и не снизошла до ответа.

Задание Амбридж было просто верхом идиотизма и скудоумия. Неужели она правда решила, что шестикурсникам под силу пробраться в кабинет Дамблдора, минуя его ревностную защитницу? Он ведь наверняка зачаровал ее лично.

– Алохомора, чудище ты косматое, – крепко сжав руки на груди, Ургхарт прислонился плечом к стене. – Есть идеи получше, Сел?

Естественно, почему бы выместить пульсирующую в висках агрессию на единственном человеке, который оказался с тобой в одном болоте.

Отредактировано Benjamin Urquhart (24.06.21 13:23)