Она только сильнее сжимает руку Маркуса, когда видит Стеббинса на перроне у Хогвартс-экспресса. Нарочно садится спиной к хаффлпаффскому столу, чтобы не разглядывать ссадины и зарубцованные раны на лице [бывшего] друга. На занятиях отсаживается как можно дальше, все время утыкается в конспекты и пособия, внимательно слушает преподавателей, лишь бы не думать о том, не воображать, что же могло произойти с Сэмом за оставшиеся дни лета.

Бесспорно чувствует свою вину за все. За то, что наговорила в последнюю встречу, за грубость и откровение, за то, что даже не попыталась написать, не делала попыток говорить с миссис Стеббинс, когда видела ту в саду возле дома. Не рассказала о Маркусе, оставив такое размытое и безымянное «я люблю его».

С разрушенной дружбой поломалась что-то ещё, что теперь всячески изнывало от боли и желало вырваться в громогласном крике. Что-то, что твердило с надменной и душераздирающей интонацией «ты была неправа», пару раз утопало в немых слезах, проливаемых после очередного кошмара с бесконечными лабиринтами, силуэтами, которые угадывала с первого взгляда. Ощущение безвыходности и одиночества в кругу близких и «друзей», неправильности происходящего, отсутствия чего-то важного и необходимого, пустоту от которого ничто так и не смогло восполнить.

«Ты не можешь вечно игнорировать меня», «поговори со мной», «прости» - записки на клочках из тетрадных листов и потертого пергамента поднимаются в воздух и воспламеняются под действием Инсендио, так и не достигнув адресата. Случайные взгляды, встречи в дверях учебных кабинетов, вопросы без ответов. За каких-то несчастных три дня жизнь превратилась в пытку, ожесточенную борьбу с собой, в попытки примириться и забыть, извиниться вслед уходящему силуэту из снов.

- НУ ХВАТИТ! - Фосетт вырывает учебник по Травологии из рук Стеббинса, покушается на святое, не в силах больше терпеть весь этот задушевный бред, вертящийся на языке тысячью вопросов «почему» и «как долго».

Она ждёт, когда он посмотрит на неё, когда сможет прочесть обвинительную речь в одних только радужках его светло-зелёных глаз. Когда наконец наберется смелости послать ее ко всем чертям, дракклам, соплохвостам и флоббер-червям.

- Ненавидишь, да? - Прячет книгу за спину, чтобы даже не думал вырывать из рук. - Если это так, то пора бы уже в этом мне признаться. - Она делает пару шагов назад, не отрывая требовательного и бескомпромиссного взгляда, ожидая, когда сможет швырнуть клятый учебник в хаффлпаффца и уйти, навсегда поставив точку.