Издалека, с холма, доносится едва слышимый, приглушенный звук. Мэгги ведет плечом, но не оборачивается, не без труда волоча уставшие ноги сквозь тяжелую, отсыревшую траву. Она попала под сильный дождь и, вероятно, уже завтра будет хлюпать носом на уроках, пока Селина не спровадит ее до Больничного крыла за бодроперцовой настойкой. Как будто она сама не в состоянии ее приготовить. Как будто в этом есть какой-либо смысл.

Ровсток не доверяет тишине. Из нее может выбраться что угодно - подобно темноте, она скрывает все самое потаенное, недосказанное, умалчиваемое, будь то слова, звуки… признания. Чертова тишина оглушает сильнее симфонического оркестра.

Ее мантия промокла насквозь, и когда Меган стягивает с головы глубокий капюшон, то волосы ниспадают ей на лицо холодными, сырыми паклями. Вода стекает прямо на пол, одна капля замирает на губах, чувствуется солью, но ведь Мэгги не плачет прямо сейчас, ей незачем, у нее все в полном порядке. Она осторожно касается бледной, ледяной щеки мокрыми пальцами и больно кусает себя за указательный, чтобы хоть что-нибудь почувствовать. Ей становится не по себе. Безмолвие давит на уши, будто крик банши.

Если слизеринка заявится в гостиную в столь неподобающем виде, у всех, кого она встретит по пути, появится множество вопросов, а вопросы, в свою очередь, рождают слухи, разлетающиеся по школе перевернутыми вверх тормашками бумажными журавликами. Недавно Ровсток поборола в себе жалость вперемешку с отвращением, и скрутила шею пойманной в лесу певчей птичке. Этих уничтожить будет значительно проще, но лучше бы им вовсе не появляться на свет.

Нужно привести себя в порядок. Скрыть следы своего пребывания в местах, где послушным студентам бывать не положено, стереть грязь с ботинок, умыть заплаканное, нет, залитое дождем лицо. Неработающий женский туалет на первом этаже подходит для подобных целей изумительно.

Закрывая за собой массивную дверь, Меган со свистом выдыхает, изучает мозаику на полу из-под полуопущенных ресниц. Она еще никогда не была так одинока, так напугана, так дезориентирована: почему никто не может ей помочь? Почему, всякий раз, когда ее жизнь ветвится перепутьем, она неизбежно остается одна, теряя все, что с таким трудом удавалось накопить ровно до сего момента?
Из-за раковины доносится сдавленный всхлип. Миртл. Вот только истеричного призрака с кучей комплексов и неподтвержденным диагнозом неврастении ей сейчас не хватает.

- Брысь, - приказывает Меган, и плач затихает. Слизеринка не сразу придает этому значение, но тот факт, что никто не набрасывается на нее с обвинениями и не оглушает душераздирающими визгами, вводит ее в ступор. Она обходит умывальники по кругу и замечает привалившуюся к стене однокурсницу, чей желтый галстук развязан и свисает с куцего плечика почившим удавом.

- Чтоб мне вдоль треснуть и поперек срастись, Эндо, какое жалкое зрелище, - Ровсток подходит ближе, стаскивает с себя тяжелую от воды мантию и вешает ее на давно вышедший из строя кран. Она могла бы быть удивлена, но нет, ей доподлинно известна причина, по которой Харука льет крокодильи слезы в стылой девчоночьей уборной. Мордред-никому-ничем-не-обязан-Вэйзи. Солнце ее ясное.

В руках хаффлпаффки зажата пузатая бутылка огневиски. Уууууу, как все запущено.

- Послушай-ка, - Мэгги подбирает юбку и садится перед Эндо на корточки, беззастенчиво заглядывая той прямо в лицо. – Зря ты это.