Не возникало вопросов о том, почему Дандолк нравился волшебникам. Построенный вокруг рыцарского замка старой Нормандии город максимально походил на средневековый, хранил в себе истории великих предков и щедро омывался водами Ирландского моря и обдувался сырыми ветрами со стороны Англии. Блетчли бывал здесь непозволительно редко. Моря хватало и в Кромере. Но Ирландия, воинственная и до последнего не желающая подчиняться островному королевству, обладала своим невероятным обаянием. Темным, словно каким-то запретным. А для Майлза еще и ароматным. И аромат этот нес для слизеринца запах травяного чая с ложкой крепленой настойки, который по вечерам заваривала старая домовиха его престарелой тетки со стороны отца. Это была не совсем семья, какой ее принято представлять, но здесь ему всегда были рады, а отец рассчитывал, что после смерти старухи окажется, что в своем завещании ведьма отпишет все своему любимому долговязому внучатому племяннику, вот и велено было навещать даму, потакать ей, развлекать беседами и утренними прогулками.
Улыбка отца была даже мстительной, когда он провожал сына на ирландские берега, но если бы только мистер Блетчли мог представить себе, с каким удовольствием Майлз отправлялся за море. Подальше от всех. Туда, где можно остаться наедине со своими мыслями, и платой за это были ранние завтраки и плотные обеды в компании седовласой, довольно крепкой, к слову сказать, еще старушонки, которая нюхала табак и травила настоящие портовые анекдоты. Здесь казалось, что Англия, со всеми ее проблемами, недосказанностями и прочим, так далеко, что не достать никогда.
Вечерами он был представлен сам себе: пожилая леди рановато отправлялась спать после плотного ужина и бокала шерри, неизменного, как и ее припудренный парик. Но скучать не приходилось. Блетчли не слишком жаловал новые знакомства и громкие общества, поэтому в каждую очередную свою прогулку он тестировал новый паб, где можно было с легкостью затеряться, благо, что для этого даже маггловские заведения не приходилось полировать до блеска. Дандолк оказался настолько обжитым чародеями, что становился в глазах долговязого слизеринца только прекраснее и ярче.
Сегодня он ушел сразу после обеда. Нестерпимо разболелась голова. Он отшутился надвигающимся штормом, дабы не выдать ни словом, ни делом тот факт, что головная боль подступила, как только тетушка открыла свою жемчужную табакерку. Что там за месиво привозили ей с берегов Индийского океана, оставалось только догадываться, но ведьма лишь покивала, давая понять, что до завтрашнего утра ее юный компаньон может быть абсолютно свободен.
Низкие тучи, обещавшие принести с собой дождь, а там, быть может, и ураганный ветер, не охладили, однако воздух до такой степени, чтобы приходилось кутаться плотнее. Блетчли привычно остановил выбор на костюме-тройке с темно-синей рубашкой.
Несмотря на то, что совсем недавно он вернулся с Лазурного побережья, где подставлял свои бока жаркому солнцу Антиба в компании Корделии, кожа его оставалась аристократически белой, даже с некоторой куриной синюшностью, как сетовала сестра его матери, у которой они и остановились. Однако, здесь он походил за своего, не выделяясь слишком отдохнувшим видом или же загаром, сроди тому, который старательно себе зарабатывала Джиффорд, даром что не по часам вылеживая на благодатном солнце.
Сегодня выбор Майлза пал на небольшой паб, оказавшийся забитым буквально под завязку. Блетчли нашел себе местечко в углу, не слишком далеко от стойки и уже допивал свой первый стаут, когда взгляд его зацепился за светловолосый девичий затылок, замерший недалече от бармена. В совпадения он не верил от слова "абсолютно", но нужно было обновить стакан, а заодно и проверить собственную гипотезу. Оказалось, что не ошибся. Возвращая опустошенный стакан, по краю которого еще оставалась белая пенка, на стойку, Майлз повернул голову, дожидаясь пока его однокурсница сделает тоже самое и, наконец, встретится с ним взглядом.
Вид у нее был абсолютно недружелюбный, и гадать о причине грома и молний в глазах Мертон он не хотел бы. Только покрутил головой по сторонам, думая, что Монтегю вполне мог быть где-то неподалеку, но друга не наблюдал.
- Из всех пабов Ирландии, Мертон, мы встретились именно здесь, и ты, почему-то думается мне, совсем не рада меня видеть
Наполненный вновь его стакан гулко ударился о дерево барной стойки.
- Там кабина освободилась, если нужно поговорить в спокойной обстановке, - гаркнул в ухо Блетчли бородатый здоровяк, тут же бросившийся вновь наполнять чужие стаканы.
- Ты одна? - Вновь обратился к Аде Майлз, но заметив, как та вскидывает брови, очевидно, чтоб ответить о том, куда стоит незваному знакомому сходить, Блетчли уже кивнул бармену, оставляя залог за столик, скрытый от чужих глаз деревянной невысокой стенкой. Три или четыре такие кабины стояли чуть поодаль от центральной части зала и, надо думать, там было много тише. - И перекусить что-нибудь, - бросил он, - в приглашающем жесте вытягивая руку вперед, чтобы помочь светловолосой ведьме спуститься с высокого барного стула.
- Как Монтегю отпустил тебя в эти края без своего сопровождения? - Хмыкнул Блетчли, дождавшись пока Адель усядется на деревянную скамью за приземистым и крепким столом, - погоди, - нахмурился парень, - скоро же игра  Торнадосов с Холихедскими гарпиями, значит, Монтегю точно остался в Англии.
Размышления вслух были прерваны стуком тяжелой тарелки с нехитрой закуской в виде луковых колец, гренок и картофельных кнедлей, а сам Майлз внезапно замолчал, внимательно изучая Мертон, кажется, все еще раздумывающую, а не свалить бы ей отсюда, куда подальше.

К ссорам Монтегю и Мертон Майлзу было не привыкать. Хотя бы потому, что он не имел привычки лезть в личные дела своего лучшего друга, старательно обходя некоторые сплетни о нем и его подружке, что плыли по их факультету. Больше того, он умел вовремя эти слухи пресечь, ибо считал, что разносчик подобного однажды может пострадать от тяжелой руки его приятеля, и вряд ли получится отделаться просто синяком. Как бы там ни было, замечая перемены в настроении Грэма, а так же, периодически замечая, как Мертон демонстративно не смотрит в их сторону, или же напротив, смотрит слишком испытующе, только дурак не понял бы, что страсти между этими двумя разыгрываются нешуточные, поэтому и сейчас Майлз задал вопрос о друге разве что из вежливости. Да и на сову его о том, что Блетчли не сможет присоединиться к друзьям на матче, Монтегю отвечать не стал. Вот и думай, то ли решил демонстративно оскорбиться, то ли дела какие-то нашел поинтереснее. Одно из его "дел поинтереснее" сейчас сидело перед Майлзом и являло собой величайшее неудовольствие в лице, чем только раззадоривало его природное, а порой даже совсем не слизеринское любопытство.
Однако, как только Аделаида упомянула возможность броситься в Блетчли заклятие, с лица последнего улыбка сползла, хоть и медленно, но весьма решительно. Ему не нужно было напоминать о том, на что способна ведьма, сидевшая напротив него, и он вновь, буквально физически, вспомнил, как поразило его брошенное в спину заклинание, лишая даже малейшей возможности шевельнуться. Это ощущение беспомощности порой приходило к нему во снах. Не осознанием сонного паралича, конечно, это было бы уж слишком серьезно, но дискомфортом несомненным, оставшимся у него на душе если не шрамом багровым, но серым рубцом, разглядеть который сможет далеко не каждый. Слизеринец собирается быстро, разглаживается морщина меж бровей и даже гневная жилка не успевает набухнуть на лбу своей небесной синевой. Он делает глоток из своего стакана и чуть потряхивает кистью свободной руки, будто сбрасывает накопившееся за секунду напряжение. Парень примирительно поднимает ладони вверх, символизируя капитуляцию и принимая ее условия. Где-то за стенкой их кабинки грохнуло стекло стакана и подбадривающе загоготали мужики. Не иначе, как молодая официантка перевернула поднос с пустыми стаканами, чем изрядно позабавила местную публику. Дернувшись тревожно от резкого звука, Майлз вернул самообладание на свое лицо, а после протянул длинные пальцы за картофельным кнедликом, который показался ему отчаянно сухим, даром что не совсем камнем. Отправляя закусь за щеку, он стал своим видом напоминать скорее задумчивого хомяка, нежели пафосного слизеринца, каким бродил всегда по школьным коридорам.
- Ты же знаешь, что любопытство - это мое второе имя, - расставаться со своей славой главного сплетника слишком не хотелось, пусть он и перестал уделять своему "невинному" хобби достаточно времени, как делал это раньше, - а неозвученные вопросы потом рождают много додумок, что приводит к, - Майлз картинно вздохнул, - к сплетням. Но все-все, - очередная молния от девичьего взгляда, Блетчли придает своей улыбке самый невинный вид, приподнимает свой стакан и легонько стучит им о край стакана Мертон в импровизированном тосте. - Прекращаю паясничать.
Он испытывает странный дискомфорт в ее компании, словно находится на каком-то экзамене, к котором оказался абсолютно не готов, и вот теперь приходится выкручиваться и не выдавать собственной нервозности, дабы не засыпаться еще на первом вопросе. Поэтому сейчас Майлз лишь оправляет невесомо жилет, делает очередной большой глоток и только после этого возвращается к озвученному вопросу:
- Желанием своего отца я пытаюсь очаровать престарелую тетку, чтобы она оставила мне после своей смерти все, что имеет. Но судя по тому, как старушка пьет и употребляет всякое, она еще и меня планирует пережить. А тебя сюда каким ветром принесло? Мне кажется, что по собственной воле на каникулы сюда мало кто вообще приезжает.
Или бежать сюда, или отправляться в ссылку, третьего не дано. Хотя для самого Блетчли ссылка оказалась прекрасным побегом. Совместил два в одном, и, как положено истинному сыну Слизерина, сумел извлечь из этого максимальную выгоду.
За стенкой кабинки, у которой спиной сидела Адель, раздалась странная возня, потом будто бы послышался звук удара, а потом громкий мужской возглас призывающий отставить панику, перешедший затем в горячий шепот, разобрать который было просто невозможно с его места. Мертон, не спешившая отвечать на замечание Блетчли, что было неудивительно, словоохотливостью в его компании она никогда не отличалась, кажется, тоже обратила внимание на странный шум, но реагировать не спешила.
Не издавая ни единого лишнего звука, Майлз поднялся со своего места и присел прямехонько рядом с блондинкой, прикладывая палец к собственным губам и призывая ту отложить свое праведное возмущение. Когда в шумной толпе кто-то переходит на шепот, это может значить лишь одно: есть возможность сунуть нос в чужой секрет. Где-то в области груди разливается огонек азарта, подогреваемый чудным ароматом, ударившим ему в нос. Каким-то знакомым, но непонятно откуда раздающимся.
С горчинкой, как аромат вишневой косточки, кажется, плывущий от волны светлых девичьих волос.

Отредактировано Miles Bletchley (10.04.22 15:03)

Нос к носу они уже оказывались, и какой-то неловкости тогда ситуация не вызывала. А сейчас случилось что-то другое будто бы. Майлз не смотрел на сидящую рядом девушку в упор, но то и дело скашивал взгляд, чтоб заметить: она зеркалит его положение головы. Чуть наклоняет ее, открывая ухо, заправляя прядь волос, будто те слишком перекрывают звук. Блетчли хмурится, пытается сложить из обрывков картину, еще не понимает, зачем им это нужно, но уж слишком скучно на этом ирландском берегу, а тут происходит что-то свеженькое, какое вряд ли появится на печатных газетных страницах. Пару мгновений происходящее за стенкой, напоминает просто спор или наезд на, допустим, карточного должника, и вот Блетчли уже выпрямляется с некоторой грустью, приходя к мысли, что интуиция подвела его, и ничего интересного у соседей не происходит, а потом он слышит упоминание о Темном Лорде, и тогда язык его, обычно остро подвешенный, буквально присыхает к нёбу. Уходить слишком рано, речи становятся более резкими, не громкими, но определенно четкими. Разве мог кто-то сейчас в Лондоне представить, что последователи того, кого по имени по-прежнему не называют, начнет искать себе последователей среди настоящих противников короны. Мыслей о том, для чего ему эта информация, что он будет с ней делать, и не слишком ли он рискует продолжая развешивать уши, в его голове нет. Зато загорается предвкушение чего-то острого и от того опасного, будоражащего кровь. Определенно то, что ему сейчас нужно, чтобы перестать зацикливаться на собственных душевных треволнениях.
Лучшим лекарством от лишних мыслей по рецепту его лучшего друга доктора Монтегю была хорошая драка. Сам ввязываться в них  Блетчли не умел, поэтому когда сейчас судьба подкидывала возможность пощекотать нервишки отказываться от нее было бы слишком глупо.
Он настолько сейчас казался вовлеченным в азарт, что даже дуновение магии ему словно почудилось, он уже хотел было поделиться этой мыслью с Мертон, поднял голову с привычной ухмылкой, да так и замер. Такой он ее еще не видел. На скулах проступает встревоженный румянец, на самом донышке зрачка поднимается тревога. Ни грамма надменности в уголках глаз, губы полуоткрыты, они сохнут быстро, девушка тревожно проходится по ним языком, а Майлз понимает, что только и делает, что следит за этим ее движением, пытаясь понять, в чем именно произошла такая тревожная перемена.
- Повтори, как нас зовут...- послышалось за стеной.
- Я...я не помню...
А вот и Забвение, которым еще буквально минуту назад грозилась Мертон.
- Что сделать должен помнишь?
- Да, сегодня к ночи я должен привести людей в порт...
- А иначе?
- Иначе до рассвета я не доживу..
Тут пришла очередь вскидывать тревожно брови самому Майлзу. Сегодня в порту определенно будет происходить что-то, что в дальнейшем станет очередной вехой в истории магической Англии, и вот у него есть возможность стать свидетелем, а не рядовым обывателем, который все новости узнает исключительно из газет. Он уже цветасто представлял, как прибудет в порт пораньше, займет самую незаметную позицию, получит настоящее приключение, о котором потом не без толики городости будет рассказывать в слизеринской спальне, где зачастую его считали настоящей неженкой. Инстинкт самосохранения еще не срабатывал, а вот запущенное алкоголем расслабление улетучилось моментом. Он подтянул к себе стакан с остатками стаута, дабы промочить горло, но стакан тяжелым дном с грохотом проехался по щербленому столу. Жадно делая три глотка, Блетчли почти не дышит, пытаясь понять, привлекли ли они шумом к себе внимание или нет. За стенкой, казалось, все тревожно затихло, в проеме отсутствующей двери их кабины возникла мужская тень. Думать особенно было некогда, равно как и оправдывать сидение двух молодых чародеев ушами практически у стены, Майлз среагировал так, как повел его инстинкт. Парень секундно вскинул руку, коснулся ладонью щеки Адель, не давая ей и мига промедления на раздумья, а еще через секунду коснулся губами ее губ. Невесомо, лишь обозначая видимость поцелуя, но этого было достаточно, чтоб встретился его выдох и ее возмущенный вдох. Вишневый проблеск от ее эля и горечь кофе из его стаута превратились в какую-то гремучую смесь, готовую взорваться буквально от одной искры, которую определенно высекут ее глаза, как только он отстранится и попытается объяснить свои действия. Кончики его пальцев касались мочки девичьего уха, украшенной замысловатой сережкой с камнем, цвета которого он даже не запомнил. Но шевелиться лишний раз было страшно, и давайте говорить правду: опасность веяла как со стороны незнакомцев, так и со стороны самой Мертон, которая никак не могла, видимо, сразу скинуть волну своего возмущения. Так и замерли оба, пока не раздался кашель бармена, сформировавшегося из неясной молчаливой тени.
- Пиво повторить? - со смешком спросил он, не дождался, забрал стаканы и заменил на полные, после чего поспешил удалиться.
- Я, - отстраняясь первым заговорил Майлз, - мне нечем оправдать то, что я перестраховался.
- Там что, кто-то сидит? - Голос в соседней кабинке стал четче. - Я же предупреждал тебя, чтоб ты все проверил, - громыхнула лавка и оставалось только гадать, примутся ли таинственные собеседники проверять своих соседей или нет.

Отредактировано Miles Bletchley (10.04.22 18:25)

Он был готов к пощечине. Ведь один раз он замахнулся на нее сам. Да, не ударил, но вполне себе мог пропустить сейчас удар, ибо заслужил по праву, как бы не хотелось оправдаться тем, что он организовывал прикрытие для них обоих. Однако, переведя дыхание, странно сорванное, ведь полноценным поцелуй так и не стал, Ада не сводила с него своих лазоревых глаз, будто пыталась применить невербальные чары. И если бы они сработали, то на месте Блетчли осталась бы горка пепла, как от сухого вереска от небрежно брошенной спички.
От линии тонкого девичьего подбородка к скулам по щекам поднимался багровый румянец, куда ярче говоривший о внутреннем мятеже и хаосе обладательницы копны белокурых волос. Она молчала, дышала глубоко, но по лицу было понятно, что задерживаться здесь она не собирается. Облизывая нижнюю губу, Майлз закусывает ее, понимая, что кроме сладости вишневого эля ничего нет. Этот вкус не ассоциировался до сегодняшнего дня у него ни с чем, кроме как с "сладким пиво быть не должно". Он даже приоткрывает рот, чтобы извиниться еще раз, но не успевает. Его прерывают не грубо, но достаточно понятно, больше того, Майлз даже привычно приподнимается с места, чтобы и выпустить свою невольную сегодняшнюю собеседницу, равно как и проявить привычный джентльменский жест, ведь девушка выходит из-за стола. Мертон удаляется, оставляя за собой шлейф не духов. Блетчли кажется, что она так и пахнет, даже в дождь. Наверное, даже особенно в дождь, когда каждый аромат на сыром воздухе впивается в одежду, волосы, кожу. Остается так глубоко, что не достать, сколько не стой под горячим душем.
Остается разве что повести в воздухе носом, как потревоженный зверь, оглянуться по сторонам, благо рост позволяет, и убедиться, что их таинственных соседей и след простыл.
След-то простыл, но вот интерес и какой-то абсолютно неадекватный азарт оставался, разгорался запретным пламенем, требовал новых дров, подбросить которых сейчас было неоткуда. В такие мгновения безрассудство говорило внутри Блетчли голосом его лучшего друга. И вряд ли бы Грэм Монтегю сейчас спокойно бы пошел домой, достал какую-нибудь занимательную книгу в библиотеке, устроился бы у камина и скоротал бы вечерок до рассвета. Сузив свои глаза, будто пытался рассмотреть что-то много дальше собственного носа, Майлз осознал, ведь решение уже давно принято. Дело оставалось за малым, дождаться вечера. Ну, а утром следующего дня написать для Мертон извинительную записку. Отправлять, конечно, домой, а там уже разберутся, где найти эту ведьму, его совесть будет чиста, ведь он извинится.
На стол щедро опускаются деньги с добавкой чаевых. Свежее пиво осталось нетронутым, хорошо еще не оказалось на его костюме, и если бармен поспешит, то сможет продать эти стаканы с выпивкой второй раз. Заработает, как ни крути на двух случайных гостях своего заведения.
- Прости, что потревожил, парень, - в извинительном жесте вскинул руку бармен, на что Майлз лишь кивнул и усмехнулся, пусть немного помается совестью, а заодно и посчитает потом, сколько мог срубить на этих двоих, когда увидит оставленное на чай. Хоть где-то но ковырнуть побольнее. Дверь за ним с грохотом закрывается, а небо над головой буквально нависает темным сизым мешком, наполненным отнюдь не теплым водопадом. Гром не слышно, он ходит где-то над морем, полыхает, клубится над темной водой, отсюда не видно и не слышно, пахнет только в воздухе разряженным азотом, и от этого запаха тревожно щиплет в носу, как от предвкушения того, на что бы он вряд ли решился еще год назад.

Он одет теплее, чем днем. Высокий воротник его темного пальто поднят, руки спрятаны в карманы, а левая, вдобавок ко всему, сжимает волшебную палочку. Пробраться в порт оказалось легче легкого, ибо здесь не было никакого пропускного пункта. "Это не режимный объект, парень", прокашлял ему старый поддатый сторож, у которого Майлз решил справиться, можно ли поближе к воде подойти и посмотреть на грузовые корабли. Расценив эту фразу, как невольное приглашение, Блетчли скользнул в тень вдоль огромных контейнеров, пытаясь понять, где же здесь будет удобнее собраться для тех, кому не нужны лишние уши.
Через два часа своих блужданий, Блетчли был уже готов сдаться, ибо он промок, а кастовать согревающее заклятие было слишком чревато ненужными свидетелями, от которых потом не отбрехаешься перед министерством магии, поди разбери, кто тут маггл, а кто способен влупить зачарованной деревяшкой. Однако, ровно в тот момент, когда он уже был готов сдаться и признаться, что весь его план был недостаточно проработан, раздался гудок парома, пришедшего из Блэкпула.
Этот звук водного транспорта, ходившего, кажется, каждый час или полтора, заставил Майлза обратить внимание на то, что пассажиры, сошедшие с водного трамвая движутся в сторону выхода из порта, а цепочка из десятка крепких мужчин шагает неспешно совсем в другую сторону. Выстроить и предугадать траекторию их движения  было совсем несложно, и вот уже через пяток минут Блетчли занимает достаточно удобную позицию за ближайшим к импровизированному собранию грузовым контейнером, где присел на деревянный полет и чуть-чуть высунул голову, чтобы понять, откуда ловить разговоры этих подозрительных джентльменов, собиравшийся вокруг странной троицы в длинных плащах на манер мантий. Ирландские здоровяки в куртка Ирландской республиканской армии стояли плотно, не считали должным понижать тембр своих голосов. Это играло Майлзу на руку, равно как и сырой ветер, дующий в его сторону. Вот только этот самый ветер сейчас, почудилось, принес знакомый запах, абсолютно чуждый этому месту.
Загнанно обернувшись, слизеринец не услышал ее каблуков, но заметил крадущийся силуэт, успел сделать несколько шагов в абсолютную тень, из которой шагнул только тогда, когда Аделаида Мертон, будь она неладна, наконец, с ним поравнялась. Одной рукой он обхватил ее за талию, прижимая к себе и увлекая в скрытый от света фонаря угол, а второй, из которой буквально секунду назад выпустил волшебную палочку, накрыл ее губы, привычно обведенные алым.
- Тшшш, - только и выдал он ей прямо в ухо. - Ты совсем с ума сошла, что тебя сюда принесло, уходи той же дорогой, какой пришла...- но договорить Майлз не успел. От импровизированного собрания послышались голоса руководителей.
- Мы рады, что вы пришли сюда, чтобы выслушать нас. Сейчас мы поставим защитные барьеры и сможем поговорить куда откровеннее.

На его ладони воск и масло с девичьей помады. Пахнет сладко, но без особой привязки. Это не фрукт и не цветок, но кожа ощущает след явственно, будто тот жжет. Кажется, что все его естество сократилось до ощущений и запахов. Ему приходится чуть наклоняться в силу своего роста, чтобы шептать ей в ухо, и потому снова облако волос окутывает его таким Ее ароматом, демонстрирующим - он - хороший охотник - учуять ее было несложно. И хочется сделать еще один лишний вдох, прежде чем отстраниться.
Вся неправильность его внутренних ощущений будто пряная лакрица в ванильном леденце. От нее моментом меняется вектор вкуса, от которого поначалу хочется сморщиться, а после уже разложить на отдельные атомы. Майлз убеждает себя в том, что вряд ли Монтегю похлопал бы своего товарища по плечу, узнай он, что Блетчли оставил Аду одну у черта на рогах, да еще и в сомнительной компании волшебников, явно затевавших что-то недоброе. И меньше всего хочется сейчас признаваться, что на какую-то сотую долю мгновения Майлз был даже рад, когда понял, что она пришла. Но этой самой мысли было не суждено развиться во что-то полноценное. Ведь, как и полагается настоящей слизеринской леди, Ада не оставляет ему выбора для дальнейших действий. На носок его лакированного ботинка опускается ее каблук. Не больно, но ощутимо неприятно. Обувь Блетчли выбирал разве что с чуть меньшим старанием, нежели рубашку. Домашний эльф знал еще с детства, что мастер Блетчли очень любит, когда в носках его ботинок даром что его отражение не видно как следует. Избалованный, скажет кто-то. Ищущий спокойствие хотя бы в контроле своего внешнего вида. Но не думать же сейчас, право слово, останется ли какая-нибудь глубокая царапина на его обуви или нет. С тихим шипением Майлз выпускает из рук свою сегодняшнюю спутницу на вечернем променаде. Кончики пальцев его руки, что еще мгновение назад покоилась на девичьей ткани, скользят не по девичьему бедру, но по опасной его границе, прежде чем возмущенной плетью опуститься вдоль вытянутого туловища самого Блетчли.
- Не думал, что ты соскучишься так скоро, - только и сплевывает он в сторону, попутно касаясь следа помады на ладони большим пальцем другой руки. Мертон уже на изготовке, палочку вон в руках сжала, что аж костяшки побелели. Тонкокожая насколько, что кажется, надави посильнее обязательно будет синяк, а то и вовсе порвется бледный покров, выпуская наружу алое зарево горячей крови. От этой мысли Блетчли задержал на миг дыхание, потер сильнее руку, убеждаясь, что так просто от этого достижения женской красоты ему не удастся, и только после этого встал за спиной у блондинки, дабы хоть немножко войти в курс дела.
Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтоб понять. Тот-Кого-Нельзя-Называть хочет завладеть не только магическим миром, но и окончательно поставить магглов на колени. И куда как проще это был сделать, используя кого-то изнутри. Его подбородок чуть касается макушки Мертон, прежде чем он делает шаг назад. Невидимая глазу ограда не даст им уйти незамеченными. В голову Майлза приходит первая мысль о том, что это все было очень большой его ошибкой. Он, наконец, достает свою волшебную палочку, честно говоря, не совсем понимая, что они могут противопоставить когорте темных чародее, уже принявшихся вещать открыто, пусть и тихо, но достаточно понятно.
Несчастный Дункан, чей голос парочка уже слышала сегодня, сейчас молчал, но стон и тихие всхлипы, донесшиеся до встревоженного слуха школьников, заставил целую орду мурашек пройти по спине Блетчли. Он кладет руку на плечо Аде, вынуждая ту развернуться и посмотреть на его. Размазанная помада сглаживает всю суровость сведенных светлых бровей, но делает ее губы более...чувственными. Слизеринец едва удерживается, чтоб не огладить их контур, словно воспаленный, но подушечкой большого пальца лишь вытирает алую стрелку, стремящуюся из уголка рта куда-то к височной доле. С алебастровой девичьей кожи помада исчезает куда лучше, нежели с его ладони. Блетчли говорит буквально одними губами:
- Нужно попытаться уйти незаметно, пока не явилось какое-нибудь подкрепление.
С причала раздался гудок парома, готовящегося отправиться в последний рейс до Блэкпула. Собравшиеся на тайное совещание даже не оглянулись на этот звук, только поморщились, ибо к высокой ноте воздушного клапана пристал истошный вопль того, которому сейчас явно доставалось от невербального непростительного заклятия.
И в этом крике было столько боли, что Блетчли стиснул зубы чуть ли не до скрежета, желваки заходили пронзительно на его лице, он сжал губы в тонкую полоску и принялся водить головой по сторонам, пытаясь понять, как же им лучше уйти. Жаль, нельзя было ощутить хоть как-то границы установленного круга, чтоб прорвать их поближе к выходу из порта, спрятаться там и без постаппарационного следа, чтоб нельзя было их отследить.
- Нужно будет отправить сову в аврорат. Анонимную. Пусть хоть проверят. А то вряд поверят двум школьникам.
Ада, даже не взглянув на своего подельника в деле не слишком удачного подглядывания, продолжала наблюдение. Майлз не выдержал и снова навис над ее ухом.
- Надо уходить сейчас, ты слышишь меня? Пока нам есть чем уходить. - Парень тянет девичье плечо решительнее, сжимая пальцы и не сразу понимая, что, быть может, делает ей больно, ведь разворачивается блондинка слишком резко. Майлз теряет равновесие и падает спиной в груду разбитых деревяшек. Сначала грохот, потом боль, и непонятно, что из этого первое, а что второе, будто это был синхронный финиш.
Смешки, шепотки, тревожное тихое возмущение сразу смолкли. Раздался второй гудок парома. После третьего будут отданы швартовы и ни одна нога не ступит на своеобразный таксомотор из Ирландии в Великобританию. Вот он - отличный шанс затеряться. Но за спиной Ады слышится тяжелая поступь вожака этой ненасытной орды.
- Окружить, выяснить, кто здесь.
Майлз поднимается на ноги ровно в три секунды, еще через две пальцы его свободной руки цепляются намертво на запястье Адель, и вот он уже тащит ее в сторону парома, не понимая сразу, что над их головами уже рассыпаются искрами заклятия.

В любой другой момент, дабы сгладить конфуз собственного падения, Майлз бы театрально изобразил адскую боль, а после поднялся бы, будто и не было ничего, отряхнулся и пошел бы дальше, словно ничего не произошло. Боль он ощутил, лицо лишь исказилось на мгновение от того, как неудачно пришелся удар крошащегося дерева на его зад и спину. Поднялся слизеринец даже стремительно, стараясь не отвлекаться на то, чтоб пожалеть себя самого, а еще через миг почуял, как с макушки по его телу растекаются дезилюминационные чары, уверенно наброшенные его сегодняшней partner in crime. На то, чтоб рассыпаться в благодарностях, времени не было, ведь оставаться на месте было нельзя. Вряд ли стоило рассчитывать, что замри они на месте, эти оглашенные чародеи поверят, что свидетели их своеобразных забав растворились в воздухе, и вот попадаться им в руки не хотелось совсем. Оставалось только одно - бежать.
Он не видел Адель, но чувствовал ее дыхание и понимал, они выбрали один курс, и если она и не была с ним согласна, то пока предпочитала держаться рядом, нежели рассредоточиться и спасаться по одиночке. Сложно было поверить, что еще несколько минут назад Майлз был готов посетовать на то, что Мертон отдавила ему ногу и испортила ботинки. Сейчас же он ощущал под ногами чавканье какой-то мерзкой грязи, шлепанье луж, в которые ноги наступали с особой силой, отталкиваясь от неровной поверхности асфальта под ногами, но цель приближалась. Почему-то Блетчли истово верил, что им главное оказаться среди людей, быть может, даже попасть на паром, где их никто не тронет, дабы не привлекать к себе лишнего внимания, ведь вряд ли их план подготовлен и отточен настолько, что они не боятся британского министерства магии, сделающего все, что от них зависит, чтоб магглы оставались в безопасности и неведении о действующей в волшебном мире обстановки. Через несколько часов, возможно, этот маршрут покажется ему глупым, а надежды - непозволительно наивными. Однако, сейчас приходилось импровизировать.
- Скорее, скорее, - только и бросает он через плечо, надеясь, что светловолосая ведьма не отстанет, и ему не придется за ней возвращаться. И дело тут совсем не в джентльменском кодексе, а в странном и отвратительно горьком чувстве вины, что скоро распустится в нем, как черная роза распускается на земле, напитанной кровью. По сути, это ведь из-за него они сейчас здесь, ведь не случись их встреча и те клятые посиделки в кабинке, каждый из них провел сегодняшнюю ночь куда как спокойнее.
Но к этим мыслям можно будет вернуться позже, а пока Блечтли сначала замирает, а только потом понимает, почему.
Он. Слышит. Девичий. Крик.
Будто дернули стоп-кран в поезде, движущемся на полном ходу, а ты оказался не готов. Ты не валяешься в проходе, но цепляет, словно рыбацким крюком, где-то под ребрами и тащит в направлении, в котором ты двигаться совсем не собирался. Холодок проходит по спине. И это не страх, и пока не паника. Это спадают чары, потому что тот, кто наложил их, больше их не контролирует. Майлз замирает и решительно оборачивается. Пожалуй, эта картинка появилась в его голове куда раньше, чем он увидел ее на самом деле. А сейчас они сложились в одну, и по лицу парня проходится натуральная паника, которую он стремительно гасит, задерживая дыхание и не позволяя себе поддаться ни единой эмоции.
Шум вокруг превращается в какое-то невнятное облако ничего незначащих звуков, будто окутана его голова десятком слоев ваты, и не достучаться. Только бьется в барабанные перепонки крик Адель, наполненный такой нечеловеческой болью, о которой ему только приходилось слышать. Ее грудь вздымается часто, как у каждого, только что пережившего невероятную нагрузку для тела. Два и два долго складывать не приходится, чтобы понять, каким заклятием зацепило девушку. Можно было, конечно, сейчас драматично запустить пальцы в волосы, после воздеть руки к небу, кричать, мол, за что, я совсем так не хотел, это все неправильно, но топот преследователей приближался, и последствия встречи с ними вряд ли обещали что-то полегче, нежели то, чему свидетелями эти двое чрезмерно любопытных слизеринцев стали буквально только что.
Майлз решительно опускается на колени к Аделаиде, стылыми пальцами скользит по нежной белой шее, чувствуя, как бьется пульс в яремной вене. Стремительно, бешено, будто сердце никак не успокоится от пережитого, трепещут девичьи веки с тонкими голубыми прожилками вен.
- Адель, - лихорадочно срывается горячий шепот с его губ. Девушка пытается открыть глаза, но выходит у нее это крайне плохо. Майлз тихо выругался, а после решительными движениями подхватил Мертон на руки, до того легкой она показалась ему, словно невесомая абсолютно. Бежать, разумеется, было сейчас слишком плохой идеей, но парень на максимальной скорость двигался в сторону парома, все яснее видевшемся ему, как спасительная звезда.
- Что происходит, молодой человек? - Недоверчиво обратился к нему член команды парома, запускавший последних пассажиров на борт. Их было от силы человек восемь или десять, но они могли бы стать настоящим живым щитом.
- Сестра. - Стараясь, как можно более невозмутимо ответить, Майлз закатил глаза в деланной усталости. - Увидела стаю крыс в порту, и вот, - чуть качнув девушку на руках, словно демонстрируя последствия, Блетчли продолжил, - лишилась чувств в самый нужный момент. Наши билеты где-то у нее в сумке, и нам никак нельзя опаздывать на этот паром. Дядюшка ждет нас в Блэкпуле. И, если Вас не затруднит, скажите, к кому в вашей компании я могу обратиться с жалобой? Ведь где это видано, отправляться в путешествие и переживать такой стресс.
То и дело оглядываясь в сторону, откуда должны были показаться преследователи, Блетчли изо всех сил старался не выдать своей нервозности и, конечно, просмотрел ту секунду, когда в глазах рабочего парома мелькнуло неудовольствие и некоторый страх от слова "жалоба". Он пропустил их, пообещав принести теплый плед и немного кофе для девушки, а после выразил надежду, что они смогут уладить этот еще не начавшийся конфликт.
Прижимая к себе Адель покрепче, Майлз шагнул на борт парома, с облегчением слыша, как звякнула за ними цепь, символизируя окончание посадки, и только после этого найдя им с Мертон пару местечек в поле зрения остальных пассажиров, но все же не слишком близко. Он усадил девушку в не особенно удобное кресло, а сам опустился перед ее лицом, заключая его в ладони.
- Эй, посмотри на меня, пожалуйста. Нам еще нужно немножко продержаться. Просто посмотри на меня.

В детстве с кузинами они частенько играли в нелепейшую игру, когда нужно было ударить соперника по тыльной стороне ладони, стремительно поднимая руки из-под импровизированного почти невесомого гнета чужих рук. Они обожали играть с ним, ведь он постоянно проигрывал, понимая, что не в силах ударить, даже совсем слабо пухлые девчачьи пальчики. Но свои руки всегда убирал молниеносно, только чувствовал легчайшее прикосновение. Эта мысль пришла ему в тот момент, когда ладони Адель легли на его пальцы, покоящиеся на ее нежной коже. Но даже крошечного рефлекса не случилось, казалось даже, что пока они сидят вот так, мир перестанет бешено вращаться, а они, наконец, смогут выдохнуть, не благодарно, но определенно с облегчением.
Честно говоря, Блетчли почему-то наивно подумал, что им не придется придумывать еще что-то о билетах, можно подумать, они занимали чье-то место на пароме, явно не забитом кучей гостей. Однако, оправдываться снова пришлось, и тут Мертон сработала на опережение, за что ему стало как-то не по себе, ведь в его карманах сегодня маггловских денег не водилось.
Интересно, тут же подумал Майлз, а если бы у них не оказалось этих бумажек, он высадил бы их посреди пролива или же сдал полисменам в Блэкпуле? От них вряд ли бы удалось скрыться, ведь этот паром последний и обратный пойдет только утром. Тоже мне, Бонни и Клайд, разыскиваемые с обеих сторон баррикад. Губы скривились в легкой усмешке, растворившейся, как только отставив чашку с принесенным кофе, судя по запаху, весьма сомнительным, Адель кладет свою голову на его плечо. Блетчли сразу же весь ссутулился, лишь бы ей было удобно, насколько вообще об удобстве можно было говорить в сложившихся обстоятельствах. Наклонив свою голову, парень заметил, она смежила веки, но вряд ли ее дрема крепка, уж слишком тревожно колышутся ее ресницы, а он даже не шевелится, лишь бы не спугнуть эту иллюзию добровольного путешествия в его компании. И вот как только он сам немного расслабляется, то в его голове встают на место все логические цепочки, ярко рисующие десяток возможных концовок их приключения. И ни одна из них не оканчивается радужно. Тревога какого-то запоздалого осознания всего того, во что они вляпались, судорогой проходит по его лицу, пока свободной рукой он скользит в карман своего пальто и извлекает оттуда помятую немного пачку сигарет и коробок спичек.
Слизеринец тихо озирается и замечает, что пара мужчин абсолютно спокойно курят на палубе, никто не делает им замечаний и только после этого, облокотившись на спинку абсолютно неудобного кресла и позволив Адель умоститься покрепче, прикуривает от загоревшегося огонька на кончике крошечной спички. Тонкая струйка сизого дыма, пущенная через ноздри, приносит непонятное успокоение. Еще не нутряное, но хотя бы видимое. Эдакая показательная уравновешенность и стремление к осознанию своего спасения. Вторую затяжку ветром понесло в сторону Адель, и Майлз, затянувшись еще раз, поспешил затушить сигарету, как вандал, о ножку своего сидения. Меньше всего хотелось сейчас, чтобы эта белокурая макушка напиталась табачным запахом.
Блэкпул горит огнями на горизонте, переливается, кажется, всеми цветами радуги, завлекает громкой музыкой, несущейся над прибрежной зоной, белоснежным песком и почти черной ночной морской водой. Этот город, чудится, никогда не спит ночью, от того кажется настоящей меккой для любителей ночных приключений. Таких, как они сегодня. Эта мысль заставила Майлза хмыкнуть, стараясь не рассмеяться, но гудок парома сделал свое страшное дело и выдернул Аду из цепких лап тревожного забытья. Хотелось ежесекундно спрашивать, как она себя чувствует. Но он справлялся с этой желаемой навязчивостью. Разве что решил посмотреть повнимательнее на девушку, глядишь, сама скажет, но она выдала нечто совсем другое. Лицо ее, секунду назад так прекрасно разморенное усталостью, сейчас было венцом всей их сегодняшней тревоги, и уж очень не хотелось ему смотреть в ту сторону, куда она сейчас ему показывала. Но делать было нечего. Сползая по своему стылому креслу, Блетчли вынужден посмотреть в нужном направлении. Аделаида, разумеется, не ошиблась, их уже ждали. Ждали, внимательно выглядывая с причала чуть ли не на первой линии. Смело, усмехнулся Майлз, пытаясь понять, куда теперь деваться, ведь раз их решили перехватывать прямо среди магглов, надеяться на какое-то милосердие не стоило.
- Пойдем, - сейчас он не хватает девушку за запястье, как это уже бывало между ними, он протягивает ей свою ладонь, ожидая, когда Мертон вложит в нее свои хрупкие пальцы. Долго ждать не приходится, пусть она и не очень понимает, что теперь им делать. Но не признаваться же ей, в самом-то деле, что он и сам слишком плохо понимает. С берега донесся очередной залп восторженных воплей, даром, что фейерверков не было, хотя они сейчас очень отвлекли бы внимание.
Майлз, увлекая за собой Адель, спускается по узкой лесенке, ведущей на нижнюю палубу парома. Его рост позволяет спрыгнуть практически с середины ступенек, а после развернуться и, поймать светловолосую ведьму, помогая ей сократить тем самым время спуска. Лбом она утыкается ему куда-то в область груди да так и замирают на мгновение, потому что у Майлза тревожно перехватывает дыхание. Им не стоит находиться так близко. Ему требуется пара минут, чтоб глаза привыкли к полумраку, а на схеме внутренних помещений можно было разглядеть запасной выход. Туда и устремляются, но слишком поздно выясняют, что роль запасного выхода исполняет достаточно узкое окошко, замок которого настолько проржавел, что поддается только магии, высеченной из волшебной палочки Блетчли. Из него можно было попасть на сваи причала, по которым и предстояло пробираться фактически под ногами у их сегодняшних преследователей, как мартышки скача от одной влажной доски до другой.
- Давай-ка сначала я, - протискивается в узкую металлическую раму Майлз, а после вытаскивает за поднятые руки и Аду. Он шагает перед ней, проверяя на прочность каждую доску, пока под их ногами качается ночная почти черная морская вода. - Скорее, - горячо шепчет он, - нам хорошо бы успеть вон туда.
На импровизированной остановке чуть поодаль от причала среди оглашенной толпы зевак и гуляющих туристов стоит ярко-зеленый двухэтажный трамвай, обвешанный невероятным количеством гирлянд, из него несется оглушительная музыка, а на самой нижней ступеньке стоит разнаряженная барышня, перекрикивающая музыку, которая сообщает, что за буквально символическую плату это чудо транспортной техники прокатит их по побережью.
Майлзу почудилось, что Адель за его спиной оскользнулась, от того он, как и положено вратарю, доверился чутью и ухватил девушку за талию так сильно, что та невольно ойкнула, а губы его сами собой уткнулись в девичий висок, укрытый мягким локоном волос.
- Поспешим, - с каким-то внезапным смущением, бросил он, пропуская Мертон уже прямо перед собой.

Отредактировано Miles Bletchley (17.04.22 06:15)

Чудится, что время остановилось, когда они замерли вот так, на мокрых сваях, пока у них над головами где-то стоят те, кто ищет их для скорой расправы. И спроси сейчас хотел бы Майлз провести этот вечер как-то иначе, он бы очень серьезно задумался. Мертон не вырывается, разве что то ли всхлипывает, то ли нервно смеется, то ли выдыхает судорожно. Чудится, будто все сразу, но не отталкивает его, а напротив медленно поворачивает свою голову, будто позволяет их невольному прикосновению продлится чуть дольше. Блетчли встряхивает головой, чтобы прогнать минутное наваждение, окутывавшее своим мороком, но ровно тогда, когда пропускает вперед Аду. Он начинает испытывать дикую смесь злости на себя самого, нелепости всей происходящей ситуации и странного томления, возникающего у него, как следствие происходящего. Будто сейчас Мертон для него главный якорь, и если оторвет его в открытое море, то спастись уже не удастся.
Мокрый песок липнет к брюкам, будто цепляет, не дает уйти быстро, но парень старается даже не оглядываться в сторону причала. Если их заметят, то бежать будет некуда, и ощущение неизбежности грядущего раздавит куда быстрее, нежели зеленая вспышка заклятия. А пока в его руке ее рука, впереди играющий огнями трамвай, и кажется, что у них есть шанс уйти незамеченными. Бежать нельзя, да и невозможно, потому Майлз и Ада почти не привлекают внимания. Этим и хорош Блэкпул, тут настолько много туристов, что местных жителей среди них почти никогда не видно. Ну и какое кому дело до раскрасневшейся парочки, слоняющейся по побережью в темное время суток. У каждого своя романтика.
Майлз пропускает мимо ушей комментарий относительно скидок для влюбленных. Зачастую людям не нужно даже подыгрывать, они выводы сделают сами, но пока Адель расплачивается, парень не выпускает ее локоть из своих пальцев. Так, если кому-то и вздумается искать на берегу брата и сестру, которых вез на пароме  без билетов пузатый мужичок, никто и не вспомнит о них, ведь в голове у ночных туристов будет влюбленная пара, смущающаяся на каждом шагу и трепетно держащаяся друг за друга. Оптимально. Стоило, наверное, быть благодарными отцу их факультета, ведь что как не его ген в учениках, позволяющий изворачиваться и подстраиваться под окружающую обстановку. Вот только где здесь игра, границу нащупать было очень сложно. Во всяком случае, второй этаж туристического трамвая со смотровой площадкой, набитый радостными и подвыпившими людьми вряд ли был правильно обстановкой для самоедства и раздумий.
С причала только начали выходить первые пассажиры и их встречающие, когда, издав громкий гудок, трамвай тронулся с места. Пока их преследователи поймут, что они не вышли, пока попадут на паром, все осмотрят, Майлз и Ада исчезнут из поля их зрения, поэтому, считай, получилось. Отголоском его собственных мыслей стал какой-то облегченный выдох, которому не суждено было случиться до конца, уж слишком сильно какой-то здоровяк, разворачивавшийся к их окну, прижал к нему светловолосую ведьму. Блетчли инстинктивно обхватывает девушку покрепче, отворачивая ее от толпы, и замирает от ее горячего шепота. Сначала все его внимание сконцентрировано на орде мурашек, прошедшихся от затылка куда-то в сторону поясницы. Майлз сглатывает, кивает, давая понять, что услышал ее, и надо будет подумать.
- Порт-ключ - слишком заметный след. Покупателя отследить легко. Если только нелегальный. Подумаем, - снова кивает он, а после замирает, потому что его глазам открывается невероятный вид на побережье, вдоль которого лежит весь маршрут их трамвая. Делая шаг в сторону, не направляя, но слегка разворачивая Аду к себе спиной, он позволяет, наконец, и ей увидеть всю красоту, что простирается на все окна до самого горизонта. Его руки уверенно лежат у нее под грудью, словно делясь умением держать равновесие даже в самом неудобном положении. - Посмотри, - шепчет теперь он в ее ухо, прикрытое волосами, - посмотри, как красиво...
Голос бойкой дамочки, видимо, нарочито усиленный каким-то прибором, вещает над головами пассажиров о том, что в июле в их городе проходит Транспортный фестиваль, и как сильно им всем повезло, что они смогут увидеть несколько десятков самых нарядных блэкпульских трамваев, которые теперь не боятся соленой воды и мокрого песка на контактных рельсах. Их чуть покачивает из стороны в сторону, когда с моря налетает ветер, будто они снова на пароме, вот только ощущение непроходящей опасности будто начинает отступать, а мышцы, наконец, могут расслабиться. Опасное ощущение, взамен этого напряжения может прийти новой волной тревога осознания того, что они только что пережили, и допустить этого никак нельзя. Поэтому Малйзу думается, что куда как лучше им будет сейчас просто где-то нормально отдохнуть, а не толкаться среди глазеющих на море зевак, мало считающихся с чужим личным пространством.
Пользуясь собственным ростом, он оглядывается назад, замечая, что с противоположной от моря стороны начались небольшие уютные кварталы, а затем осторожно тянет Аду за собой. Та не сопротивляется, пусть и мало понимает, что происходит. Люди охотно расступаются, понимая, что с каждым вышедшим им останется куда больше места. Нужно было просто дернуть тонкий красный флажок, подавая сигнал водителю, чтоб тот остановился и открыл двери. Вместе с ними никто не выходил, а трамвай, наполненный музыкой и огнями, продолжил свое движение, оставляя странную парочку на темной улице, где, кажется, даже местные собаки уже спали.
Между какими-то одинаковыми домами одного квартала выделялся всего один, где на первом этаже горели все окна. Он стоял будто прятался между своими суровыми соседями, но выбора особого не было, поэтому и двинулись, как летучие мыши - на свет. Невысокий светлый забор двухэтажного домика был украшен довольно нелепыми гирляндами из искусственных цветов, повидавших виды, а на калитке изящным почерком было выведено что-то вроде "добро пожаловать". Разобрать было сложновато, ведь, судя по всему, надпись эту дожди и ветра полоскали уже не первый год.
- Вроде как гостиница, - недоумевающе проговорил Блетчли, наконец, только сейчас выпуская руку Ады из своей, открывая калитку и пропуская девушку вперед. - Снимем пару номеров, попросим что-нибудь поесть, а утром начнем разрабатывать план во возвращению домой. И если ты не против, я рассчитаюсь, а то какой-то нечестный у нас отдых получается.
Нервно хохотнув, он дождался, пока Адель шагнет на порог и постучит.

Отредактировано Miles Bletchley (19.04.22 23:17)

Чудаковатый домик походил на детскую коробку с секретами. Снаружи был совершенно невзрачный картон, помятый, где-то замотанный скотчем, перевязанный старой папиной бечевкой. Но стоит открыть ее, как прольется странный теплый желтый свет, какой распространяется от древнего пыльного бабушкиного абажура. Свет, сопровождающий твое детство, когда ты на руках у старших улыбаешься счастливо каждому доброму слову в свой адрес.
Майлзу стало некомфортно с первых же секунд. Дело было не в том, что недо-гостиница не отличалась чистотой или первоклассным сервисом, они здесь не за этим. Здесь, несмотря на кучу недостатков, пахло настоящим домом, сливовым пирогом и рассыпчатой пудрой со старой пуховки. Он к такому не привык. Для него дом - это куча свободного пространства, темнота спальни, тусклый свет библиотеки, влажная зелень сада, запах моря с побережья. Здесь все эмоции словно сужались до расстояния одного квадратного метра, как и сжалась его бравада относительно денег, когда, опустив руку в карман, Майлз обнаружил всего пару маггловских купюр, которых вряд ли бы хватило на ночлег.
Рассчитаемся после, подумал он, наблюдая за тем, как, улыбаясь самой милой улыбкой на свете, откуда такая только взялась на ее лице, Мертон рассчитывается со старушкой. Отдельных номеров не вышло, но в этом было две кровати, и оставалось только надеяться, что клопы в них не живут, и можно будет, пусть не уснуть младенческим сном, но хотя бы забыться на несколько часов. Звякнули тревожно две кружки на блюдцах, когда, упершись бедром в стол, Майлз дождался, пока старушка скроется за дверями только что сданного номера. Интересно, как давно у нее никто не селился. Быть может, и она сегодня поспит, успокоенная тем, что еще нужна этому городу.
Погруженный в собственные мысли Блетчли не сразу услышал шутку Ады, а потому лишь деланно улыбнулся, как умел, одними губами, когда глаза так и оставались почти неподвижными. Туфли ее со стуком опускаются на потертый ковер, и следующая фраза уже попадает точно в цель. Майлз картинно раскланивается, давая понять, что он проглотил укол относительно джентльменства, поэтому спокойно подождет. Девушка скрывается в крошечной ванной комнате, щелкает выключатель, начинает шуметь вода. Блетчли замечает, дверь не заперта, но нужно быть полным идиотом, чтобы принять это за приглашение. Снимая с плеч пальто, он разувается сам, вынимает волшебную палочку, да с ней в руках и замирает. Стоит ли сейчас колдовать? Да, надзора за ними уже нет. Но разве могут они даже здесь чувствовать себя в полной безопасности? вряд ли. Пиджак отправляется на вешалку следом за пальто. Рубашка, конечно, уже не свежая, поэтому Блетчли просто закатывает рукава, а чайник, так заботливо согретый старушкой, заворачивает в видавший виды плед, чтоб не остыл слишком быстро.
Парень делает несколько шагов в сторону кровати, что стоит прямехонько у двери в ванную, но не присаживается. В душе у него мнется странное чувство, этимологию которого никак не удается расшифровать. Словно что-то внутри него колется сильно, требует выбраться наружу, причиняет боль, такую, какую не угомонить ничем. Хочется списать это на пережитый сегодня стресс. Ведь снова и снова Майлз возвращается к тому моменту, когда услышал крик Ады. Он боялся потерять ее, потому что не знал, как потом оправдываться перед Монтегю? Потому что она стала ему другом? Потому что...что? Он замирает, утыкается лбом в покрытое сотней слоев лака дерево, кладет на него свои ладони, делает шумный вдох носом, чувствуя, как к затхлому запаху комнаты примешивается аромат, судя по всему, лимонного мыла, скользящего, вероятно, по белоснежной девичьей коже. Выдыхая сквозь зубы, Блетчли наваливается на дверь всем своим весом и закрывает ее. Шумно, но вполне решительно.
Слизеринец возвращается к столу, внимательно изучает нехитрое меню, представленное им и переносит поднос на кровать ту, что ближе к окну, зажигая лампу на прикроватном столике, дабы избежать необходимости включать верхний свет. Он разбирает сэндвичи, решительно выбрасывая из них сомнительную ветчину и уже успевший начать умирать салат. Масло и сыр? Ну, пусть хотя бы так. Бренди пахнет вполне сносно, и часть его Майлз выливает прямо в заварник. Там уже не кипяток, поэтому алкоголь останется на месте. Не забыть бы только предупредить Мертон, что чай уже заряжен. Снова накрывая чайник, Блетчли прикладывается губам к горлышку бутылки и делает большой глоток, моментально сжимающий его гортань до невероятного желания задохнуться.
Дыхание уже выравнивается, когда открывается со скрипом дверь в ванную, оттуда моментом веет влажным теплом. Манящим, уютным.
- Наконец, - выдыхает Майлз, опуская бутылку с бренди на пол около ножки кровати, поворачивается и замирает. На Мертон гостиничный халат, но не белоснежный, как это принято в большинстве отелей, а какой-то невероятный, пушистый и ядовито-розовый. - Для меня такой же приготовлен? - Давится он легким смешком. - Чай заварен, я скоро. - Ловко парень перехватывает подготовленное для него полотенце и направляется в ванную. В дверном проеме так и замирают оба, и только тогда уставшая улыбка сходит с его губ, а взгляд замирает на изломе девичьих ключиц, так отчетливо видных в незапахнутом плотно халате.  - Я   скоро, - зачем-то повторяет он и закрывает дверь куда плотнее, нежели несколько минут назад. Стоя под теплыми, а совсем не горячими струями воды, уперевшись ладонями в щербленый кафель, Майлз пытается дать полную оценку всему произошедшему, и если страх за их жизни, пусть не очень уверенно, но отступает на второй план, чтоб потом возвращаться по ночами с какими-нибудь птср кошмарами, то попытка разобраться о том, что же так искрит между ним и Мертон напротив, наваливается каменной глыбой, вынуждая попросту злиться, как на что-то абсолютно непотребное.
Второй халат, разумеется, такого же цвета, Майлз не спешит его надевать. По возможности, насколько позволяло потертое полотенце, он вытерся насухо, а потом облачился в свое. Предпочтя, конечно, жилет оставить в стороне, да рубашку наглухо не застегивать.
- Я забыл тебе сказать, - тихо проговаривает Блетчли прямо от двери, наблюдая, как сидит на краешке кровати Адель, поднося чашку к губам, - что чай с сюрпризом.

Отредактировано Miles Bletchley (25.04.22 12:21)