Выпускной курс – отличный повод насладиться всеми прелестями молодости, так сказать вдохнуть напоследок сладкий аромат свободы полной грудью перед отчаянным прыжком в пучину взрослой самостоятельной жизни. Как говорится, самое время пуститься во все тяжкие, позабыв на время про сдержанность и скромность, ведь иного случая может и не представиться, да-да. Кто знает, было ли это причиной или же, быть может, чей-то глупый спор, но в первый же день молодой маг был буквально засыпан всевозможными предложениями от тайных и не очень поклонниц. И, надо отметить, это нимало сыграло ему на руку, но об этом позже.
Гордон шел по коридору седьмого этажа, быстро удаляясь от кабинета профессора Флитвика. Пожалуй, он впервые с того момента, как закончился прошлый учебный год, и все разъехались по домам на каникулы, был относительно доволен происходящим, ведь худо-бедно начинал возвращаться контроль над ситуацией. По крайней мере, так думал Паммелл в тот момент.
Спросите, что же так сильно могло выбить молодого волшебника из колеи, обычно имевшего в запасе не один план отступления? Вы будете смеяться… Свадьба!  Да-да, именно она! Поэтому Гордон как никто чувствовал, что эта самая взрослая жизнь, о которой многие однокурсники лишь задумывались как о чем-то аморфном и туманном как глупые предсказания профессора Треллони, буквально наступает ему на пятки, томно дыша в спину в лице так внезапно возникшей на горизонте невесты.
И ведь в начале лета ничто не предвещало беды. Впервые заинтересовавшись кем-то по-настоящему в конце прошлого учебного года, молодой волшебник, ни минуты не сомневаясь в безупречности своей избранницы, по возвращении намеревался серьезно поговорить с главой семейства, Артуром Паммеллом, однако тот его опередил… Будто знал, гоблин старый! Едва Гордон переступил порог родного дома, его проводили в личный кабинет деда и сообщили радостную весть: Мари де ла Лун, та самая подруга кузины Изабель, которую он согласился сопровождать на Святочный бал по случаю Турнира Трех Волшебников, приняла предложение о помолвке! И ведь предложение-то было отправлено их семье лишь вежливости ради! Артур, признаться по правде, ни на что не надеялся, насколько бы ни был амбициозен, когда предлагал рассмотреть своего внука в качестве возможного зятя одной из богатейших магических семей Франции, с безупречной репутацией. Их согласие стало внезапным и просто ошеломительным подарком для старого мага. Сумасшествие под кодовым названием «помолвка» ворвалось в жизнь Гордона словно венгерская хвосторога, круша в щепки привычный ход вещей. События начали сменять друг друга с какой-то бешеной скоростью: вот «долгожданное» воссоединение с невестой, а вот официальный семейный ужин, а вот и внезапно подкрался бал в честь помолвки любимой своевольной дочурки семейства Де ла Лун, а на «десерт» – совместная поездка с новоиспеченной невестой в Рим на все оставшееся время каникул!
Нет, конечно, Гордон поначалу пытался хоть как-то изменить ситуацию, наивно полагая, что названной сестрой его лучшего друга-слизеринца могла быть лишь девушка благородных кровей, но как же он ошибался… Когда им были получены все возможные сведения о семействе Мур, молодой маг понял, что, увы, ему не выиграть эту войну, как бы он того ни желал.
Наконец наступил, новый учебный год, и Паммелл был невероятно рад в прямом смысле слова сбежать в школу, отлично понимая при этом, что это всего лишь временная отсрочка от «встречи с прекрасным», которая закончится, не успеет он и глазом моргнуть. Однако она давала возможность хоть как-то уладить свои сердечные дела. Поэтому, вновь переступив порог школы, Гордон, не теряя ни минуты времени начал делать то, что у него всегда получалось лучше всего – воплощать в жизнь хитроумные планы. Вот тут-то как раз и пригодилась пухлая стопка любовных посланий, из которых Паммелл и выбрал расходный материал для своих маневров. И, судя по полученным в обед сведениям, план сработал отлично.
Однако за всей этой суматохой молодой маг, похоже, совершенно позабыл о маленькой такой детали: девушка, которую он отважился предать, была названной младшей сестрой Пьюси, который, к слову, так некстати появился на другом конце коридора явно не в лучшем расположении духа! До последнего надеясь, что все ж таки это сосредоточие праведного гнева здесь не по его душу, Гордон было уже собирался придраться к стайке ворковавших неподалеку второкурсниц, однако, увы, надежда на спасение умерла не родившись!
Все случилось слишком быстро и, пожалуй, Паммелл давно не видел Эдриана настолько взбешенным…
- Пьюси, дружище, ты не в моем вкусе! – попытался отшутиться молодой маг, поднимая вверх ладони в примирительном жесте, даже не подозревая об истинных наклонностях друга, но, похоже, шалость не удалась, ведь мгновение спустя в руках брюнета появилась волшебная палочка. Быстро сообразив, что разговор принял серьезный оборот, Гордон вернул на лицо куда более привычную для переговоров маску равнодушного спокойствия:
- Это наше личное дело – сухо парировал он, скрестив на груди руки.

Вот так внезапно Паммелл оказался в ловушке наедине с разъяренным тигром в лице лучшего друга, а все пути к отступлению отрезаны. Было ясно, что сейчас ему не помогут ни статус семьи, ни родословная, ни связи, ни звания. Про такие ситуации говорят: «Из пасти дракона да в лапы тритона»… Вот, что случается, когда действуешь уж слишком поспешно, не продумав план до конца. Спросите, что за план такой, от воплощения в жизнь которого так взбесился Пьюси, которого обычно вывести из себя было ой, как не просто? О, позвольте пояснить.
Движимый чувством вины перед Селиной, а также чем-то большим, нежели простая симпатия, Гордон попытался защитить девушку от суровой реальности под названием «Ты не достаточно хороша для моей семьи, поэтому мы не можем быть вместе, мне жаль» и вознамерился заменить ее на «Я кусок драконьего дерьма, кобель и бабник, что ж с меня взять?». В конце концов, парням простительна полигамность, да что там говорить, она поощряется, и юные Казановы частенько соревнуются отнюдь не размерами волшебной палочки, а именно количеством подружек, что томно вздыхают по их душу темными безлунными ночами. Конечно, роль эту Паммелл опробовал на себе впервые, но, почему бы, собственно, и нет… на седьмом-то году обучения в Хогвартс! Так сказать, мальчик вырос. Договориться о свидании с той зубрилой с Рейвенкло не составило труда, тем более она, очевидно перечитав на досуге романтических романов, первая отважилась ему написать. Повести туда, где они в прошлом году с Селиной встретились, в место, ставшее прошлой весной их общим и больше ничьим, и где вероятнее всего девушка и попыталась встретиться с ним вновь – тоже взвешенный и продуманный шаг. Ведь чем больнее и ярче предательство, тем быстрее она сможет переключиться на кого-то еще…
Что? Благородство – не свойственная черта для истинного слизеринца? Тут вы правы. Да, пожалуй впервые в жизни Гордон плел тонкую нить интриг не ради собственной выгоды, а для того, чтоб человек, который стал прошлой весной ему по-настоящему дорог, смог  оставить все в прошлом, не уронив своей чести и не потеряв достоинства при этом. Это как с пластырем, чем медленнее и осторожнее тянешь, тем больнее и мучительнее процесс.
Итак, предательство было совершено, и Селина их точно заметила, так как плоды ее бурной реакции Паммелл уже смог лицезреть в несусветную рань уже этим утром. Новая, пусть и временная пассия приобрела, внезапно стойкий непривычно яркий синий оттенок волос! Выяснить, кто стоял за этой милой шуткой старосте факультета Слизерин удалось лишь за без малого час свободного времени, в конце концов репутация ученика факультета бессовестных хитроумных злодеев иногда может сослужить неплохую службу. Шалость удалась.
Если бы не одно большое «НО», Гордон совершенно не хотел из-за всего этого ссориться с лучшим другом… Но в сложившейся ситуации уже, похоже, выбора не было, оправдания выглядели бы жалкими и бессмысленными, поэтому Паммелл решил играть свою роль до конца.Из-за какой-то девчонки в один миг обернувшийся врагом лучший друг стал последней каплей в чаше терпения и безграничного отчаяния парня, в то время как слизеринец из кожи вон лез, теряя репутацию и здравый смысл, дабы защитить собственно эту же самую девчонку, после всего того кошмара, что довелось пережить за это долгое лето.
- Кто позволил тебе меня касаться, возьми в руки палочку, если ты волшебник! – прошипел Гордон, потянувшись к кожаному чехлу тонкой работы, закрепленному на поясе – Я никому не позволю хватать меня и тащить по коридорам как провинившегося первокурсника лишь из-за какой-то взбалмошной девки, кем бы они ни была!

Было ли Гордону страшно? Нет, ведь все его сознание было охвачено все более нараставшей всепоглощающей клокочущей в груди  яростью, так что для страха там попросту не оставалось места. Даже не смотря на тот факт, что за все семнадцать лет жизни драться в прямом понимании смысла этого слова ему приходилось от силы полтора десятка раз.
Что? А как же дуэльный клуб, спросите вы? Так там никто и не махал кулаками, уподобляясь маглам. Магическая дуэль в понимании Паммелла – это целое искусство, существенно отличающееся от  старого-доброго мордобоя, развлечения всех более или менее сильных физически, но не способных освоить магию на достаточном для ответа уровне волшебников. Как следствие, парень попросту считал это ниже своего достоинства и снисходил до подобного лишь в качестве крайней меры. Тем паче, что физическая боль противника, будь она получена в драке или магической дуэли, никогда не приносила Гордону такого огромного удовольствия, граничившего с эйфорией, как медленное, со смаком боли и унижений жертвы от морального насилия, уничтожение оппонента с помощью сети хитроумных планов и интриг. Милого и добросердечного с виду Старосту факультета Слизерин не зря побаивались, не смотря на его теплые отношения даже с учениками с других факультетов и кучу школьных приятелей. Тем, кто не был в числе его близких друзей и, как следствие, не знал парня достаточно хорошо, невозможно было догадаться, он улыбается вам только потому, что искренне рад видеть или же уже предвкушает, как вы будете корчиться этой ночью от бессильного отчаяния и ярости… Маленький змееныш мог мило общаться все это время с вами лишь потому, что пытался выведать все слабости, чтоб в свое время не просто укусить побольнее, а нанести жесткий сокрушительный удар, после которого весьма и весьма сложно оправиться. Но что-то мы отвлеклись, вернемся в пустой класс, где два друга решили в столь чудный день устроить разборки.
Подсознательно Гордон понял, что все идет к тому, что в этот раз о благородстве и чести чистокровного волшебника придется позабыть, но до последнего рассчитывал, что Пьюси недостаточно зол, чтоб опуститься до подобного. Однако с каждым мгновением иллюзия слабой надежды растворялась, словно туман поутру, а ярость все больше разгоралась из легкого пожара в Адское всепоглощаюшее пламя.
- Уж чья бы мандрагора пищала! – самодовольно усмехнулся Паммелл, памятуя о количестве разбитых девичьих сердец, что шлейфом кровавых осколков тянулись за лучшим другом. А следующее высказывание заставило слизеринца просто заскрежетать зубами от ярости:
- И ты мне за это заплатишь, клянусь бородой Мерлина – зашипел на друга Гордон, бешено сверкая глазами – Пьюси, клянусь, если ты сейчас же не уберешь руки… - и тут, о чудо, Эдриан в самом деле ослабил хватку, но Паммелл не успел даже порадоваться, ведь уже спустя мгновение почувствовал, как летит к окну, а после жгучая боль пронзает лицо. От удара у Гордона даже потемнело в глазах, и он, мотнув головой, пытался прийти в себя. Ему было все равно на разорванную рубашку, на разбитую губу, что теперь больно саднила, однако бить себя безнаказанно он не позволял никому, исключение не распространялось даже на лучших друзей и пришло время расплаты:
- Ах ты, маленький бундимун! – проревел Гордон, наконец, оправившись от удара и бросаясь на Пьюси со всей клокотавшей в груди яростью – Да я разорву тебя в клочья! – повалив Эдриана на пол, Гордон подмял парня под себя, прижав всей своей массой тела и не давая сбежать. Буквально оседлав брюнета, взбешенный Паммелл вцепился в ворот рубашки однокурсника, чтоб удобнее было нанести удар по этой в один миг ставшей ненавистной роже. Но тут Пьюси несказанно повезло, ведь ткань его рубашки была, должно быть уж через чур деликатной, что попросту порвалась, оттого и удар получился смазанным, в противном случае, кто знает, каковы бы были для парня последствия, ведь в тот момент Гордон в прямом смысле слова озверел, потеряв контроль. Гнев и слепая ярость застилали глаза, логика и расчетливость уступили место простому первобытному животному желанию убивать.

Голос Пьюси будто из какой-то фантастической параллельной реальности донесся до разъяренного сознания Гордона и словно ушат ледяной воды моментально отрезвил слизеринца. Пожалуй, молодой маг никогда не видел лучшего друга таким… растерянным чтоли. Это было настолько нереально, непривычно, что готовый мгновение назад порвать лежавшего на полу парня на британский флаг, Паммелл замер… «Мне показалось… или… он меня боится?» - пронеслась в голове шальная мысль, заставившая с ужасом и даже некоторым отвращением к себе отшатнуться от распростертого на полу Пьюси – «Да нет, невозможно… Неужели, я не рассчитал силу, и ударил слишком больно? Или, быть может, он так расстроился из-за рубашки? Неужели, она была настолько дорогой? Да нет, дело не в рубашке… тогда в чем же?» - недоумевал Гордон, ведь насколько он помнил, Эдриан никогда и ничего не боялся. Во всяком случае, не подавал вида. На лице лучшего друга практически всегда можно было встретить ту самую фирменную ухмылку, а сейчас…  его было просто не узнать, будто совсем иной человек, чужой и незнакомый прежде. Будто что-то в нем надломилось…
Тело Гордона вдруг стало невероятно тяжелым, накатила невообразимая усталость, ярость, что минуту назад разрывала его изнутри, едва не превратив в убийцу лучшего друга, исчезла, оставив вместо себя лишь пустоту. Опершись спиной о стену, Паммелл сидел на полу, бесстрастно наблюдая за тем, как будто в замедленной съемке Эдриан поднимается на ноги, как летит со всей дури в классную доску ни в чем неповинный стул, как разлетается в щепки…
И нет, он не понимал, что же все таки произошло, как ни пытался напрягать мозги, какой такой волшебный ключ смог подобрать к страхам Пьюси совершенно случайно.  Очевидно, что сейчас они устроили внезапную забастовку, отказываясь работать в столь ужасных условиях таких кардинальных перепадов настроения владельца. Да, быть может, где-то в  самых темных глубинах подсознания, там, куда еще не ступала нога трезвой мысли, Гордон и догадывался об истинной природе страха Эдриана, однако это было настолько фантастической небылицей, что парень попросту отказывался в это поверить или даже хотя бы просто предположить…
Шесть лет они были знакомы, делили одну комнату, дружили, но… Кто сейчас был этот незнакомец, удалявшийся в сторону двери? Почему Паммелл должен был еще что-то о нем знать? Что же… что, вурдалак вас раздери, он упустил?! А впрочем, ведь и Эдриан хорош! Почему он не догадался о том, что так поступить Гордону попросту пришлось? Почему собственно он должен всех понимать, когда его самого понять никто даже и не пытается, в конце-то концов?!
- Друг…  - горько усмехнулся Паммелл, неуклюже поднимаясь с пола, оценивающе осматривая новый дизайн своей рубашки –Нет, я ничего о тебе не знаю– голос его начинал приобретать зловещие нотки – А много ли ТЫ обо мне знаешь, друг?.. – слизеринец мерзко хохотнул, рассматривая ногти пальцев правой руки, будто видел ее впервые в жизни - Это не ты следующим летом женишься на тупой как пробка взбалмошной блондинке, которой лишь захотелось заполучить новую игрушку, которую ее отец с легкостью смог себе позволить! Да-да, Пьюси, меня, со всей обеспеченностью и влиятельностью нашей семьи попросту купили как куклу в магазине! Как тебе? – Гордон расхохотался так, будто тронулся умом от такого внезапно свалившегося на его голову «счастья» - Мисс Де ла Лун, как вам эта модель будущего мужа? Что? Не достаточно высок? Подать на серебряном блюде с золотой каемочкой вон того, как бишь там его, Паммелла? Не вопрос! Только не плачьте! Ааааааааргх!!! – прокричал он,  с силой пнув стоявший перед ним письменный стол, который с грохотом незамедлительно повалился на пол. Но и этого парню показалось недостаточно, чтоб выпустить пар, и с силой ударив кулаком в стену так, что отрезвляющая боль пронзила костяшки пальцев, а из разодранной кожи засочилась кровь, Гордон продолжил уже спокойнее – Я ненавижу в ней все: манеру одеваться, манеру говорить и поведение, я ненавижу даже ее смазливое, будто кукольное личико и эти светлые волосы, которые она унаследовала, как поговаривают, от вейлы, что была в их роду много поколений назад! Да, возможно со стороны она и кажется привлекательной, но красота ее меркнет, стоит лишь этой ограниченной раскрыть рот! – его трясло от бессильной злобы, от невозможности изменить сложившуюся ситуацию, от ненависти к себе за слабость и малодушие, ведь он согласился… Он сам согласился на весь случившийся с ним этим летом кошмар!

Отредактировано Gordon Pummell (03.05.20 23:14)