Если какой-то умник считал Трансфигурацию наукой домохозяек, то с таким же успехом Зельеварение можно было отнести к курсу юных жен. Котел в наличии, ступка тоже, бульон аппетитно булькает, разнося аромат тушеных крысиных хвостов по всему подземелью — для полноты картины не хватало лишь глубокоуважаемого профессора Снейпа, обряженного в широкий фартук и затейливо заколотый на голове поварской колпак. О том, что даже думать о подобной крамоле в присутствии не отличающегося дружелюбием легиллимента было чревато для здоровья, Митч тактично умалчивал. Весьма бережет карму, знаете ли. Авада в печень — никто не вечен, а дураков в Хогвартсе всегда было вдоволь, чтобы еще печься об их сохранности.
Правда, если сегодня где-то в замке и проходило негласное заседание придурков, его почетные члены явно избегали своим присутствием кабинет Трансфигурации, - кисло поморщившись от воодушевившейся при виде задания МакГонагалл сине-бронзовой диаспоры умников, слизеринец стоически подпер кулаком щеку, смеривая соседний ряд столов острым, как шило, взглядом. Чанг затараторила первой, норовя заработать для факультетских часов побольше сапфиров. Интересно, что у них за соревнование такое? Худшего ученика, что, ночью не пускают в башню? Или бронзовый молоток в виде орла выклевывает самому незадачливому студенту печень? Посещать занятия вместе с Рейвенкло грозило смертью всему адекватному и живому — пернатые горлодёры сначала окружали тебя скопом, а потом глумливо давили интеллектом, попутно отвешивая всеми своими знаниями по почкам. Даром, что орлы, а не чайки. Прав, прав, прав, - чванливо доносилось то тут, то там, предвещая зарождение мигрени где-то за левым ухом.
На их фоне меркли даже гриффиндорские выскочки, а родные слизеринцы и вовсе казались единственным оплотом нормальной стабильности. Монтегю, голубой кровью семейства которого можно было писать вместо чернил, откровенно скучал, но досадливая мелочь в виде проводимого гриффиндорской кошкой урока не могла помешать капитану слизеринской сборной по квиддичу развлечь себя самому. Знаете, как говорят: хочешь сделать хорошо - сделай это сам. Вот Грэм и старался, не покладая рук и ног, совершенно по-приятельски пнув стул сидящего впереди него Ургхарта и заботливо подставив Госфорта в качестве жертвенной мышки профессору-кошке. Всего-то капелька тщательно продуманного хаоса в устоявшееся болотце порядка, и заурчавшая сытым низзлом энтропия уже набирала силу, наконец-то сдвинув проржавевшие жернова мироздания со своих устойчивых, но порядком набивших оскому основ. Порядок рождается из хаоса, не иначе — а миром, несмотря на все заверения седобородых магов, правят и правили любопытство, эмоциональная вовлеченность и живой интерес.
Последний, к слову, неминуемо рисковал быть задушенным на корню, едва проглотивший учебник Белби привстал со своего насеста, начав цитирование своей, безусловно, животрепещущей истории, единственный смысл которой заключался в том, что если уж ты прощелкал клювом, позволив обратить себя в вещь, то туда тебе и дорога. Любой бы свихнулся, оказавшись запертым в чужеродной для себя оболочке — значит, более прагматичный маг предпринял бы всё возможное, чтобы подобная нелепость с ним никогда не случилась. Большинство из присутствующих распинались о том, какую выгоду может принести Трансфигурация, совершенно упуская из виду главное. Она была в первую очередь искусством высочайшего класса, а потому не терпела халатности и пренебрежения. Когда мысль превращалась в акт творения, упорядочиваясь и обретая структуру — лишь тогда начиналась подлинная магия: форма довлела над содержанием, границы стирались, становясь незначительными, а привычная было текстура перетекала горячим воском, плавясь, искривляя и обретая иные очертания. Вот что представляла из себя Трансфигурация. Власть. Непостижимая, пугающая, непокоренная, льнущая к пальцам, способным взять то, что она могла предложить. И ее границы уж точно не заканчивались панцирями отвешенных студентам улиток. Хотя Белби, Митч был готов спорить на сикль, с ним бы не согласился — вцепившись в свое брюхоногое, рейвенкловец был готов едва ли не жениться на оторопело перебирающем рожками моллюске, только бы не допустить творящегося на уроке бесчинства и попутно разбудив спящего демона в Кармайкле. Деловитый рейвенкловец в гольфах и в свои худшие дни отличался изрядной словоохотливостью, а сейчас и вовсе оседлал любимую лошадку, пустившись в рассуждения о неподобающем проведении параллелей, глубоком эмпирическом опыте обращенного и сущности души. Ну, очешуеть теперь. Что дальше? Начнем рассуждать о чувствах тыкв, пущенных на производство сока и хэллоуинских фонарей? Как, скажите, на милость, вообще можно спокойно деградировать в подобном неприятном обществе?
Решив про себя ни за что не допускать столкновения Гойла и Крэбба с воспитанниками Ровены, дабы не позволить ребятам утерять истинно-слизеринскую изюминку и клише туго соображающих верзил, Митч сгреб со стола своего моллюска, с несвойственной для себя осторожностью опуская его к себе на ладонь. Почуяв свободу, существо проворно заскользило к основанию большого пальца, задумчиво перебирая рожками в воздухе и не чувствуя угрозы. Брезгливости не было — скорее, осознание, что они сами немногим больше отличаются от тех самых улиток. Все тот же домик, беззащитное нутро и глупая голова, по которой можно схлопотать, если вовремя не укрыться за собственную броню.
- Ну же, приятель, давай утрем им всем нос, - пощекотав настороженно выгнувшийся рог, обронил слизеринец, довольно прикидывая, в какую из вещей можно обронить завиток панциря. Можно было пойти по легком пути, выбрав что-то, схожее по изначальной форме и размеру, но деятельный шестикурсник терпеть не мог простые и не отличающиеся особой оригинальностью решения. Готовый вариант крутился в голове, почти обретая искомые очертания, но незамедлительно исчез, следуя за любопытным взглядом своего владельца.
Укрывшись у самой дальней парты, в углу сидела однокурсница, прикрыв тонкие черты лица ладонями и что есть мочи сжимая виски. Занятная она, эта Рэйчел. Слишком особенная — даже по меркам Хогвартса. Митч понятия не имел, что с ней так — сколько он себя помнил, Бёрк всегда персоной нон грата. Девчонки смеялись за ее спиной, зовя чудаковатой простушкой, парни, кажется, и вовсе не замечали странную девчонку, давно проведя между ней и одной из сизых теней знак равенства. Молчаливая и отстраненная, словно одно из замковых привидений, она всегда держится особняком, ни с кем особенно не общаясь и всегда занимая место в стороне от всех остальных. Может быть она просто оказалась умнее всех остальных, загодя предугадывая, во что превратится столкновение рейвенкловских яйцеголовых, - пользуясь тем, что внимание шерстяной преподавательницы отвлечено тем, что ее пытаются превратить в ночной горшок, Митч пригнулся, в пару быстрых шагов преодолевая несколько пустующих столов и падая на стул напротив слизеринки.
Это сложно объяснить — ни тогда, ни сейчас, Митч не мог сказать, что привлекло его внимание, заставив остановить на ней свой взор. Это просто чувство - иррациональное, рождающееся где-то в мозжечке, благодаря которому их далеким предкам удалось выжить.
Что-то, что кричало ему немедленно сорваться с места, унося ноги и спасая свою шкуру — или замереть недвижимо, слепо надеясь, что набирающая силу буря смилостивится и обойдет тебя стороной.
Так, как бывало, когда ты смотришь на человека, но видишь лишь как по темному весеннему льду ползёт самая первая трещина.
От неё разбегаются остальные — тонкой узорчатой паутинкой, хрупким кружевом, ледяным выдохом обжигая покрытый мурашками загривок, пока в голове бьется одна-единственная мысль.
Знает ли катастрофа о том, что она катастрофа?
- Не урок, а сущая катастрофа, - во рту неестественно сухо, и горло мгновенно ободрало колючим смешком, но Митч все равно легкомысленно пожал плечами, окликая спрятавшую лицо в ладонях девчонку: - если я захочу сорвать чье-нибудь торжество, непременно приглашу в качестве гостей Белби с Кармайклом. Эти двое найдут повод докопаться даже до святых мощей.
Он болтает с ней, будто они старые приятели, а потом, как ни в чем ни бывало, подносит палочку к своей улитке, пытаясь обратить хитиновый панцирь в разноцветное муранское стекло — такое, что засыпают в калейдоскопы, раз за разом заставляя складываться в новый узор.
[newDice=1:6:0:Сожру, если будет единица]
Отредактировано Titus Mitcham (18.08.20 20:44)