Под локтем, словно река жидкого мазута, разливаются чернила – Меган даже вскрикнуть не успевает, когда ловкие пальцы Митча хватают ее незавершенные конспекты за края и пододвигают ближе к себе.
Она думает: «Хотела бы я оказаться на их месте».
Или: «Больше никому не позволю к ним прикоснуться».
- Спасибо, - Меган улыбается, и впервые за долгое время ее улыбка не выглядит припечатанной к губам заклинанием вечного приклеивания. – Кажется, я сегодня не в форме. Это все… - она вздрагивает от легкого прикосновения к плечу. Ланс, подобно гигантскому спруту, наваливается на Натаниэля и принимается подначивать Ровсток на поступки, которые не обязательно озвучивать в присутствии парня, сводящего ее с ума на протяжение многих лет. По правде говоря, их не стоило бы слышать никому.
- Нет, Ланс, я не думаю, что план обожраться блевательными батончиками сегодня сработает, - ее голос – тягучая жвачка «Друбблз», сладкая и липнущая к гортани. Проглотишь ее - считай повезло, если она не заблокирует поток кислорода в легкие.
Меган добавляет: «Давай в другой раз» как если бы собственными руками запихивала проклятые вредилки остроумных (читай – бестолковых) близнецов Уизли ему в рот и после заставляла давиться содержимым его же желудка прямиком с пола.
«Друбблз» со вкусом мороженого, дамы и господа. Успейте приобрести, серия ограничена.
Но она прикусывает язык, получая мощный заряд интоксикации, поскольку внутри отзывается кое-что еще. То, как немеют руки, сжимающие складки школьной юбки в черно-зеленую клетку, то, как неистово бьется яремная вена, будто оглушая девчонку на бесконечно-долгое мгновение, то, как ресницы подрагивают от едва контролируемого желания закрыть глаза и застыть в одном-единственном моменте.
Митч горячий, и дыхание у него – сносящий все на своем пути поток огненной лавы. Меган чувствует, как оно опаляет ее висок, оставляя невидимые ожоги, которые не смогут причинить ни малейшего вреда. Схожее ощущение испытывают скалолазы, поставившие перед собой цель покорить высшую точку Эвереста: оказавшись предельно высоко, они перестают понимать суть происходящего, их захлестывает эйфория в чистом виде, неразбавленная и опасная, как сама смерть.
Это – горная болезнь. Это – безумная храбрость, которая не снилась ни одному гриффиндорцу, находящемуся в классе, полное отсутствие страха шагнуть в жерло вулкана и превратиться в горстку пепла.
«Стоп, подождите, он только что назвал ее «очаровательной»? Она ослышалась, или Тит Митчем и вправду считает ее хорошенькой?» - Меган дышит глубоко и прерывисто, ей все труднее не повернуть голову влево, чтобы уткнуться губами, накрашенными липкой вишневой дрянью, в его подбородок, но когда она наконец набирается смелости, однокурсник уже отстраняется и с любопытством бывалого исследователя подносит к ее лбу доверчиво распахнутую ладонь. Он спрашивает, все ли с ней в порядке, не заболела ли она, но при этом не выглядит взволнованным.
«Ему все равно», - досадливо подмечает Ровсток, почти физически ощущая, как расстояние между ними увеличивается с каждой секундой. Об этом свидетельствует уже то, как скоро он переключается на другую - действительно интересующую его – тему, и слизеринка подпирает щеку сжатым до побелевших костяшек кулаком, буквально заглядывая ему в рот и наслаждаясь тем, как мелодично разливается в пределах слышимости тембр его голоса.
- Просто здесь жарко, - упрямо заявляет она и плотным кольцом тонких пальцев сжимает его запястье, предупредительно шелестя фенечками. Не девушка, а гремучая змея. – Я вообще не понимаю, почему мы должны скрывать присутствие магии. Знаете, одно дело, если ты хочешь напакостить врагу или подшутить над друзьями, и совсем другое - сам факт того, что волшебники столько веков, будто воры, вынуждены прятаться от магглов. Это возмутительно, поскольку на самом деле бояться стоит им, или я ошибаюсь? – краем карего глаза Меган подмечает какое-то шевеление и записки, снующие от ряда к ряду и возвращающиеся к Вэйзи, давно потерявшему нить урока, поскольку был полностью поглощен перепиской с оказавшейся центром всеобщего внимания Адой. – Если ты тоже вздумал признаться ей в любви подобным образом, то остановись прямо сейчас, - она все еще слишком увлечена созерцанием точеного профиля Митча, сосредоточенно наблюдающего за тем, как внутри доставшегося ему от профессора Флитвика шара вращается нечто раздражающе-маленькое – ей сложно разглядеть что именно, поскольку объект ее бывалых воздыханий загораживает его широким плечом.
Щеки до сих пор покрывает душащий румянец, и все же дыхание, сбившееся, сухое, как песок в пустыне, понемногу выравнивается, предоставляя долгожданную возможность говорить связно. Меган не сводит глаз с предплечья слизеринца, переплетения вен и мышц, красиво напрягающихся при взмахе волшебной палочкой, она едва сдерживается, чтобы не дотронуться до него вновь, только на этот раз мягко, с одержимой нежностью провести по коже подушечками пальцев, стискивая их крепче лишь для того, чтобы больше никогда не отпустить.
Еще эта Хизер таращится на них во все свои голубые блюдца, надеясь, по всей видимости, что Ровсток не подмечает хитрой ухмылочки на перекошенном самодовольством лице. А, может быть, напротив, только того и добивается. Уж она-то знает, эта проницательная мегера самой первой догадалась что к чему, и если раньше Меган искала в ней единственную поддержку, плот для утопающего, то теперь осведомленность Тэтчем играет с ней самую злую из всевозможных шуток. У нее что, в кармане мантии припасены запасные глаза?
«Мерзкая, двуличная проблядушка», - она, словно Омут памяти, в который насильно вливают фальшивые (ой, ли?) воспоминания, догадки, одна страшнее, катастрофичнее другой, лезут в голову, серебристыми червями опутывая разум и сжимая его до размеров угольного ушка. Лицо Митча со следами суточного недосыпа, неоднозначные подмигивания Хизер – Меган почти удается поймать фатальную мысль за кончик чернеющего с головы хвоста, но та уже сворачивается в мозгу одомашненным клубком грызущей ревности. Что, если Тит не выспался, потому что ночью ходил на свидание? Что, если он ходил на свидание с ней?
«Эй, Мэгги, успокойся, она обнимала подушку на соседней кровати, когда Лора с оглушительным мурчанием плюхнулась поверх твоего одеяла, бесцеремонно вырывая тебя из царства Морфея».
Уверена ли она в этом так, как хотелось бы?
Красная пелена охвативших ее гнева и отчаяния подсказывает, что нет.
- О, у тебя получилось, - подобно собственной кошке, этому смекалистому воплощению зла, покрытому черной шерстью, Меган, будто случайно прижимается к Митчему грудью, всем своим видом демонстрируя, как ее впечатляет его ошеломительный успех. По правде говоря, удайся слизеринцу сейчас примитивное заклинание, вроде Алохоморы или Люмоса, она бы все равно продолжила взирать на него глазами любящего домашнего питомца и конфетно вздыхать о том, насколько велики его таланты.
Даже с помятым лицом и синеватыми тенями под глазами он красив настолько, что на него больно смотреть. Только поэтому Меган неохотно отворачивается и невесомо оглаживает прохладную поверхность зачарованного шара, внутри которого тускло переливается крохотная черная жемчужина.
[newDice=1:10:2:рассечь воздух и взмахнуть!]
+2 из Зонко
