Jake Farley, Selina Moore
13 марта 1996 год
ХогвартсВсе, что было
не по нам, не по душе и не по теме,
не по росту,
не по сердцу и совсем не по пути...
[icon]https://i.ibb.co/hCYFrbW/6.gif[/icon]
Отредактировано Jake Farley (27.10.20 12:06)
Drink Butterbeer! |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Drink Butterbeer! » Pensieve » 13.03.96. Больно [не] будет
Jake Farley, Selina Moore
13 марта 1996 год
ХогвартсВсе, что было
не по нам, не по душе и не по теме,
не по росту,
не по сердцу и совсем не по пути...
[icon]https://i.ibb.co/hCYFrbW/6.gif[/icon]
Отредактировано Jake Farley (27.10.20 12:06)
Только когда все закончилось, Джейк вспомнил о саднящем укушенном неведомым насекомым пальце. Ранка воспалилась, неприятно пульсировала. Вроде бы мелочь, но Белла, заметив, как он морщится, рассматривая след от укуса - две точки, оставшиеся от жвал насекомого - заставила его отправиться в Больничное крыло и показать укус мадам Помфри. Джейк хотел было запротестовать: что он, неженка, из-за такой ерунды целителю жаловаться, но наткнулся на взгляд сестры, замолчал и сдался, пообещав, что обязательно сходит.
И ведь правда сходил. Вместе с остальным шестым курсом, которого буквально силой пригнали к школьному целителю проверяться на наличие разнообразных повреждений, которые могли теоретически или фактически появиться после такого экзотического урока. Мадам Помфри, ворча, ругаясь и понося эти их опыты на уроках заклинаний, внимательно осмотрела незначительную ранку, выдала Джейку склянку с экстрактом бадьяна и, взяв с него честное слово, что он знает, как этим пользоваться, отправилась дальше хлопотать над теми, кому повезло меньше, чем ему. И правда, глядя на остальных, Джейк понял, что ему сказочно повезло - то, что он сидел у самой двери, и вовремя скастованный щит, уберегло от прочих неприятностей. Вообще до сих пор холодок пробегал по коже от произошедшего. За столько лет можно было уже привыкнуть, что Хогвартс- вообще ни разу не самое безопасное место, как вроде бы обещают, но привыкнуть к этому, кажется, совершенно невозможно. Можно только посочувствовать Поттеру, с ним вечно что-то случается, а тот все равно продолжает лезть в герои. Фанатик.
Но больше всего ему было жаль невероятное изобретение лучших умов магического мира - систему линз Бальзамо. Великолепное творение, которых всего несколько во всем мире, и теперь от него остались одни осколки, а кабинет заклинаний еще только предстоит привести в порядок. Магическая аномалия, разорвавшая пространство кабинета и неравномерно его увеличившая, наверняка еще долго будет преследовать учеников шестого курса в их страшных кошмарах. Мысли Джейка от системы линз плавно перетекли к оставленным им на столу конспектам и вообще его вещам, которые все еще пребывали в искаженном кабинете. Интересно, а с его имуществом тоже случилась какая-нибудь магическая фигня, и он получит в своей сумке незримое расширение, в которое можно будет запихнуть целый дом, или все будет гораздо прозаичнее? Джейку нестерпимо сильно захотелось это проверить, это ведь...будет совершенно точно беспрецедентный случай...
Он вспомнил, что среди его вещей оставался и добытый им из шарика игральный кубик. Джейк задался вопросом, а если бы на нем выпало какое-то иное число, просто набор точек, отличный от пяти, все бы сложилось иначе? Наверное, нет. Мир состоит из десятков тысяч вероятностей, одна может как радикально изменить ход будущего, так и не повлиять на него никак. Это всего лишь игральный кубик. Он ни на что не влияет, как бы он ни надеялся на то, что выпадет шестерка.
Джейк снова осмотрел свой палец и капнул на него несколько капель экстракта. Палец тут же защипало и зажгло, но постепенно боль стихла, а кожа приобрела нормальный и здоровый для нее оттенок и целостностью. Решив больше не занимать свободную койку и не отвлекать мадам Помфри от других пациентов, Джейк оставил склянку на тумбочке и без излишнего шума направился к выходу. Он еще не определился точно, стоит ли ему соваться в кабинет заклинаний, и не толпится ли там уже вся рейвенкловская братия ботаников, но соблазн был очень велик. И все же сначала он должен был лично убедиться, что с Лорой, которую он видел лишь мельком, все в порядке - Джейк чувствовал себя изрядно виноватым перед ней, что в тот момент, когда в классе раздался взрыв, его не было рядом. Конечно, рядом были Тони и Кэти, Анна с Гриффиндора, но это все равно было не то.
[icon]https://i.ibb.co/hCYFrbW/6.gif[/icon]
Отредактировано Jake Farley (27.10.20 12:06)
Мадам Помфри в очередной раз проходит мимо кровати, на которой, оперевшись локтем на спинку, сидит Мур и хмурит брови. Сегодня в Больничном крыле оживленно, шестикурсники после урока Заклинаний в большинстве своем выглядели, нууу, не очень. Кому-то повезло отделаться легкими ссадинами и ушибами, как той же Мур, кто-то оказался менее удачливым. У Селины красуется бордовый синяк на коленке – с таким обращаться к целительнице просто смешно, учитывая ее сегодняшний объем работы. Но слизеринка и не из-за него пришла. Зная себя и собственную нервную систему, она предполагала, что сегодняшнюю ночь она либо промучается от головной боли, либо замучает Картер какой-нибудь болтовней от очередной бессонницы.
Селине и в обычные дни часто сложно уснуть, привезенные с рождественских каникул пилюли неожиданно быстро закончились еще в конце февраля, а отец почему-то решил, что они слишком вредные для шестнадцатилетних и вместо них отправил какие-то травяные сборы. Сказать, что Мур была в ярости, когда открывала коробку, это не сказать ничего. Гневное письмо было написано менее, чем за двадцать минут и через десять минут оно же уже горело в камине общей гостиной. Если мистер Мур что-то решил, даже если что-то абсолютно дурацкое и неприемлемое, то разубедить его в этом практически невозможно.
Именно поэтому Селина сидит сейчас и ждет, когда мадам Помфри все же сжалится над ней и даст заветную склянку. Она же не просит напиток живой смерти, всего лишь обычное снотворное зелье. И приходила в этом семестре она всего пару раз за ним, ну, может три, не больше. Разве ее вина в том, что приходится лежать в кровати до трех утра и смотреть в потолок. Тысяча и один совет, от счета овец до питья теплого молока с медом (фу) на ночь, уже давно перепробованы. В очередной раз провожая взглядом со страдальческим выражением лица фигуру целительницы к одной из коек, Мур обреченно вздыхает и снова окидывает взглядом однокурсников. Мда, тем гриффиндорцам нормально так досталось, а там, похоже…
Селина, не отдавая себе отчет, резко отворачивается к окну. Еще одна причина сегодняшнего душевного волнения находится сейчас здесь. Упорно отгоняя мысли о прошедшем уроке, Мур почти смогла уверить себя, что, в принципе, ничего такого не произошло, кроме взрыва, само собой. Но профиль Джейка, крутившего в руках флакон с чем-то, говорил об обратном. Странное чувство волнения возникает где-то под ребрами. Зачем он пришел сюда? Неужели все-таки что-то случилось в классе? От таких мыслей Селина начинает крутить часы вокруг руки сначала в одну сторону, потом в другую. Кажется, он выглядит вполне нормально.
На тумбочку со стуком опускается бутылек сонного зелья. Перед девушкой мадам Помфри, которая смотрит на нее серьезными глазами и в очередной раз напоминает, что оно может вызвать привыкание. Слизеринка торопливо встает с койки, уверяя женщину в полном осознании последствий злоупотребления такими лекарствами, и берет бутылек в руки. Удобнее было бы положить его в карман, но мантию она оставила в спальне.
Когда Селина проходит мимо кровати, где только пару минут назад сидел Джейк, то видит ее пустой. Что же, так даже лучше. Это не твое дело, Мур. О нем есть кому позаботиться и поволноваться и без тебя. Движением головы откинув часть волос назад, она быстрым шагом идет к дверям. Едва закрыв дверь лазарета, боковым зрением она видит на расстоянии вытянутой рейвенкловский галстук.
Можно было бы даже не поднимать глаза, чтобы понять кто это, но взгляд сам поднимается от галстука выше и упирается в переносицу. Это не твое дело, Мур.
- Ты как?
Или все-таки твое?
Джейк прикрывает за собой дверь Крыла и останавливается неподалеку, чтобы просто немного постоять, перевести дух и подумать здесь, в тишине этого коридора, возле большого стрельчатого виражного окна. Робкое солнце падает через цветные стекла на пол, раскрашивая камень в разные оттенки зеленого, синего, красного и оранжевого. Старший из близнецов Фарли рассматривает эти отражения, на то, как кусочки мозайки складываются в единое целое, и в голове все снова ровно выстраивается, так, как должно быть в этой обители логики и здравого смысла.
Он эмоционален, но привык все эмоции контролировать, а в последний год или даже полтора ему это откровенно не удается сделать. То злится, то бесится, то ревнует, то обижается, то радуется — и все это превращает его из привычного ему самому тихого ботаника, роль кого его вполне устраивает, потому что она не предполагает ничего из ряда вон выходящего, в непонятно что. Так ребенок учится ходить и понимает, что мир гораздо больше, чем он привык думать, не ограничивается одной только детской комнатой или даже одним только домом. Что за дверьми есть сад, за калиткой — дорога, а за дорогой — весь огромный мир, взглядом не охватишь. Джейк чувствует себя именно так — что ему бросили какой-то набор навыков и эмоций, но не объяснили, как им пользоваться, и он пытается собрать их, как конструктор, детали которого плохо подходят друг другу.
Он уже делает шаг прочь от Крыла, как дверь мягко хлопает. Весь старательно выстроенный Джейком витражный порядок в его голове мгновенно рассыпается, как карточный домик. Летит на пол, разбиваясь разноцветными стеклышками, разлетается по всему коридору — не собрать, сколько ни ползай на коленях, пытаясь подхватить все в ладонь. Если бы он ушел минутой раньше...если бы только...Если бы только на том кубике выпала шестерка, да, Джейк?
— Привет, — он привычно улыбается и говорит так, словно не они получасом ранее вместе выбирались из развороченного магией класса и не они пререкались весь урок, потому что каждому нужно было сказать свое веское слово. Словно не виделись они очень и очень давно. Джейку почему-то именно так и кажется, а все происходящее на уроке — было не с ним. Не с ними. Селина смотрит ему в лицо, а Джейк смотрит на склянку в ее руках. Без этикетки. — Жить буду.
Возможно, даже долго и даже счастливо, хотя у него уже есть определенные опасения насчет того, вообще возможно ли это в школе, подобной Хогвартсу. Не пострадать при взрыве магического артефакта, не получить ни царапины от разлетевшейся на части деревянной парты, зато прийти в Больничное крыло лечить укушенный неведомым насекомым палец. Гер-р-рой, однако.
— А ты? Все в порядке? — он выразительно кивает на небольшую бутылочку в руках Мур. Ему почему-то хочется требовательно спросить, что это такое, зачем оно нужно, но это отдает какой-то параноидальностью. Если Селина получила это в больничном крыле из рук мадам Помфри, то можно быть уверенным в безопасности содержимого. Он сжимает ладони в кулаки, удерживая себя от желания взять бутылек из рук Селины и рассмотреть его на свет внимательнее, чтобы понять, что не так.
"Если бы что-то было не так, ведь ты бы сказала?" — он задает молчаливый вопрос и, конечно же, не получает на него никакого ответа.
[icon]https://i.ibb.co/hCYFrbW/6.gif[/icon]
Отредактировано Jake Farley (29.10.20 13:23)
Слишком непривычно видеть его улыбку так близко. Мур иногда замечает, как на перерывах он с сестрой и кузеном что-то обсуждают, смеются, но это совершенно другое. Они всегда оказываются на разных полюсах — сидят за разными столами в зале, проводят время слишком с разными компаниями, даже их гостиные максимально далеко друг от друга. И эта разность растёт с каждым их шагом, каждым решением.
Ещё немного, Джейк, и между нами будет пропасть. Но ведь к этому все и шло [идет]. Это закономерно. Так случается, люди появляются в жизни, некоторые задерживаются в ней, а потом они так же уходят. И вполне нормально не знать, что происходит в его жизни и не пытаться интересоваться. Линия поведения – мне абсолютно все равно и я почти тебя не знаю – прекрасно действовала с зимы. Отработанное скучающее выражение лица на завтраке, когда она бесцельно рассматривает учеников вокруг и глаза случайно находят его. То же самое выражение, когда Джейк отвечает на уроке как по учебнику, можно даже иногда страдальчески закатить глаза, или когда назначают пары для вечерних обходов на собраниях старост. Все просто.
Поэтому она по привычке не улыбается, вот только не получается как обычно равнодушно поднять подбородок и сказать в ответ что-то колкое.
Селина рассеянно смотрит на склянку у себя в руке, когда Джейк кивает на нее. Почему-то становится неловко за то, что он видит лекарство, как будто это что-то стыдное или личное. А к личному Мур упорно не подпускает практически никого.
- Да, я… эм, - она заминается, не зная как ответить, и берет себя одной рукой за запястье, то, что с часами, - я плохо сплю. Это, - Селина один раз стучит ногтем по темному стеклу бутылька, - помогает.
В порядке ли она? Вопрос со звездочкой, как раз для способных учеников вроде Джейка. И она совершенно не готова на него отвечать, точно так же как не была готова встретить его сегодня до урока и оказаться за одной партой. И поэтому так нарочито язвила, скрывая свою растерянность и непонимание как себя вести, что говорить. И нужно ли что-то говорить. Прошло уже достаточно времени, что-то забылось, что-то переболело, что-то...
Чушь.
Такая же чушь, как и загадывать чётное число на игральной кости, ведь Мур уже все решила до того, как она упала на стол, только признаётся себе в этом лишь сейчас.
– Джейк, – глаза упираются в ямочку на подбородке, – сегодня я... я не хотела тебя ударить, просто было очень неожиданно... – слова путаются и не хотят складываться в предложения, Мур закрывает глаза, собираясь с духом. Ну же, всего одно слово. Такое простое. – Прости. За сегодня и...
Селина отворачивает лицо в сторону и заглядывает куда-то за плечо Джейка. Этого вполне достаточно, чтобы разойтись снова по разным концам замка, без намёка и на тень сожаления. Только скребущее чувство вины, непотопляемое самоубеждением в собственной правоте, не желает никуда уходить.
– Я даже не знаю стоит ли извиняться за остальное, – усмешка надрезает губы Мур и она прикусывает щеку изнутри. Нелегко признавать собственные промахи, ещё тяжелее говорить о них вслух. – Я не хотела, чтобы это случилось... так. Просто я... – Селина морщится от скачущих мыслей и мотает головой, – просто я не знаю, что сказать. И что делать, как вести себя. И я не про сейчас, а вообще, – она в бессилии встряхивает рукой с флакончиком, – поэтому я делаю вид, что ничего не было.
Если ты думаешь, что это легко, Фарли, то ничего подобного. Но об этом она, конечно, не скажет.
Фарли понимающе улыбается и кивает. Всего лишь бессонница. Всего лишь снотворное, которое помогает ей спать без снов. Все в порядке, Джейк, твое волнение ей не требуется. Сейчас он и сам бы не отказался от какого-то подобного зелья. Он снова смотрит на цветную раскладку мозаичных стекол на полу и молчит, потому что Селина тоже молчит.
Темная вода. Всякий раз, когда он на нее смотрит, у него возникает ощущение набегающих на берег волн, которые шелестят где-то рядом и готовы бесцеремонно и безжалостно поглотить его целиком. Их не волнует, умеет ли он плавать или нет (Джейк умеет). Темная вода проникнет в легкие и заполнит их собой, оставляя невозможным сделать вдох, и умение плавать его не спасет. И все равно каждый раз он смотрит на нее с жадностью идущего по пустыне и вдруг увидевшего впереди долгожданный оазис, который в итоге оборачивается всего лишь иллюзией. Мороком. Разочарованием.
- Я понимаю, - поспешно вставляет Джейк в середину рваных и рубленных фраз Селины, когда она извиняется за разбитый нос. - Ничего страшного, - он почти ненавидит себя за эти слова, а потому торопится добавить что-то еще: - Все в порядке, - он выдает за десять секунд весь свой стандартный набор "всепрощающего Джейка Фарли" и потом неловко и даже как-то тупо молчит, потому что слова у него вдруг заканчиваются. Он и сам прекрасно осознает, насколько все не нормально, не в порядке и не так, а еще пытается убедить в этом не только себя, но и ее тоже. Сама по себе ситуация далека от привычной - Селина извинилась перед ним, хотя он, в общем-то, не ждет от нее никаких извинений. То ли привык, что не дождется, то ли...
- Сегодня ты уже второй раз называешь меня по имени, - замечает Джейк и горько усмехается. Это в два раза больше, чем за все шесть лет совместного обучения. Полгода назад он бы отдал все сокровища мира, чтобы она просто произнесла его имя, но она всегда ограничивалась лишь фамилией либо вообще предпочитала к нему никак не обращаться. Видимо, чтобы просто вырвать из нее его имя, в мире должен произойти какой-нибудь локальный катаклизм. Только Джейк уже не уверен, что готов раз за разом разбивать себе лицо для подобной из ряда вон выходящей роскоши. Впрочем, тут же ловит он себя на мысли - это стоило того.
На одном извинении Селина не останавливается и расковыривает рану, которая только-только зарубцевалась. Или ему кажется что она зарубцевалась, а на деле охотно дает себя вскрыть, чтобы снова начать кровоточить. У него на языке крутится миллион вопросов, которые он никогда не задаст ей вслух, да и не все из них стоит ей задавать. Какие-то предназначены ему самому, но и на них он сам не знает ответа. Вопросы толпятся у него в голове, пока он расшвыривает их по сторонам, чтобы они ему не мешали думать, но у него нет ни единой связной мысли.
"Что если я и правда все это просто придумал?"
"Все то, что ты бросила тогда, было правдой?"
"Неужели тебе было настолько плохо?"
- Почему, Селина? - вопрос вырывается раньше, чем Джейк успевает его поймать, и он повисает в воздухе. Джейк понимает, что его нужно как-то дополнить и пояснить, что он имеет в виду: - Почему ты так боишься?
Лоб прорезает глубокая складка, но Джейк уже не может подобрать правильных слов, чтобы и дальше оставаться всепрощающим и всепонимающим Джейком. Он не может в очередной раз сказать "все нормально" или "ничего" и довольствоваться этим самым ничем. Я не обязана перед тобой объясняться - как сейчас звучит у него в ушах. Вряд ли что-то изменится. Ничто не мешает ей снова ответить что-то подобное и уйти, оставив его посередине коридора без всех этих ответов, которые он ждет.
Он никогда ее не поймет. Даже затопи она его полностью, всего без остатка, даже утяни на самое дно, как мифическая русалка в славянских сказках, все равно останутся вопросы, ответы на которые он никогда не дождется.
[icon]https://i.ibb.co/hCYFrbW/6.gif[/icon]
Отредактировано Jake Farley (31.10.20 19:05)
Ты и правда это заметил? – вот что хочется спросить Мур, но вместо этого вылетает бесцветное:
- Как и всегда, - ложь-ложь-ложь, и ей хочется добавить в конце «Джейк» или даже привычное «Фарли». Нарочито избегая его имени, она как будто бы оставляла между ними барьер, достаточный для того, чтобы слишком не привязываться и не привыкать к нему. Про себя Мур отмечает – он всегда зовет ее по имени, даже когда злится, даже если злится на нее
[«фарли, в чем дело? ты злишься? ой, ну перестааань»]
Беспардонно подсаживаясь к нему в библиотеке, пока он делал очередное очень важное задание по… [«о, мерлин, фарли! зачем тебе столько предметов?»] магической теории, и пододвигая пергамент с еще не высохшими чернилами к себе, она смотрела на него с лукавой полуулыбкой. И чего ей только стоило, чтобы заставить щеки не покрываться румянцем, когда он поднимал на нее глаза, поэтому она подставляла руки под голову и ждала, пока Джейк спросит ее о чем-нибудь. Она много улыбалась ему, и улыбка эта была без кокетства и цели очаровать его, а просто потому что чувствовала тепло. Чувство вины впивается в нутро Селины с новой силой – почему ты не отдала достаточно тепла в ответ?
И вот, впервые за долгое время, сегодня на уроке, он сказал «мисс Мур», именно поэтому она удивилась, это обращение действительно задело за живое. Никогда еще ее фамилия не казалась ей такой отвратительной. Многие обращаются к ней не иначе как Мур, тот же Эдриан практически всегда называет ее по фамилии, да и сама она так делает по отношению к другим.
Но сейчас хочется запретить Джейку так делать снова. Никаких фамилий. Фарли, ты же не как остальные? Селина знает ответ. И тогда, и сейчас.
Его вопросы подобны оглушающим заклинаниям. Они как будто физически ударяют Мур прямо под ребра, заставляя вдохнуть воздух ртом и на секунду задержать дыхание. Она покрепче сжимает бутылек с сонным зельем, как будто бы боясь выронить его. Селина все еще не поднимает взгляд к его глазам, это слишком для нее. Джейк, это слишком, ну зачем, зачем? Но она не может его винить, этот вопрос [и десяток других] повис между ними уже несколько месяцев. Не поэтому ли, проходя в нескольких футах от него, она специально поворачивается к Картер, чтобы только не смотреть в его сторону. Только бы не увидеть эти вопросы в его выражении лица.
Глазами она проходит по линии его плеча и останавливается на воротнике - первая пуговица на рубашке расстегнута. У нее возникает ощущение, что собственный серебристо-зеленый галстук начинает ее душить, если она промолчит хотя бы секунду, то уже и ничего не сможет сказать.
- Потому что не хочу разочаровываться, - голос звучит нарочито твердо, она надеется, что этого достаточно для убедительности, - и разочаровывать. – Селина сдерживается, чтобы не закусить губу. - Тебе может это показаться странным, но всё так. Лучше сделать вид, что это мне не интересно, - [«…если тебе что-то не нравится, то оставь это при себе. мне это не интересно»] - а другое меня не волнует. Если все вокруг сочтут, что сердца у меня нет, то и ранить будет нечего. Главное, быть убедительной и все поверят. – Она дергает подбородком вверх и чуть более тихо добавляет: - Ты же поверил.
Она просто ужасна. Отвратительна. Легкомысленна и поверхностна. И лучше пусть Джейк действительно в это верит.
Короткое "как и всегда", блеклое, равнодушное, сказанное Селиной, словно вспарывает ему горло, и он задыхается от ощущения нехватки воздуха, болезненным обручем стягивающим грудь. На что ты надеешься, Фарли? Что на твоих игральных костях когда-нибудь выпадут шестерки? Джейк с силой трет переносицу и лоб, как будто это поможет ему научиться заново дышать. Не сразу, но помогает, но болезненное чувство внутри остается с ним еще надолго. Всякий, кто наблюдал за неизлечимо больным, знает, что наступает момент ломки, когда сопротивление умирает и вползает покорность.
Когда наступила его стадия принятия неизбежного? Он прошел их все пять, начиная с отрицания, и вот, наконец, понял, что дальше идти некуда. Не тогда, в декабре, когда он смотрел в ее удаляющуюся спину, и даже не на уроке, когда он первым, легко и беззаботно, извинился за то, что задел ее колени, ничуть не виня ее в том, что она разбила ему лицо, невовремя дернувшись, хотя у него не было никаких намерений причинить ей неудобство, а именно сейчас, когда она извиняется и за урок и за все остальное.
Вот она присаживается рядом с библиотеке, отпуская какой-то безобидный комментарий, а он чувствует себя окрыленным и только улыбается, сам не слушая, что ей отвечает. А вот она проходит мимо, не обращая внимания, делая вид, что его не знает, хотя он стоит на расстоянии вытянутой руки - протяни, прикоснись. Замечает его в толпе остальных учеников в Большом зале на завтраке, улыбается и даже машет ему рукой, и остаток трапезы Джейк чувствует себя полным придурком, потому что напрочь забывает о еде. Полоса светлая - полоса темная. В конце концов Джейк теряет всякие ориентиры и ощущает себя загнаным в ловушку зверем, и ему приходится отгрызть себе конечность, чтобы из этой западни спастись.
Он жалеет, что вообще открыл рот, что не улыбнулся, как обычно, "как и всегда", снова повторив свое ничего не значащее "все в порядке" даже если внутри все кровоточит. Тебе понадобились ответы на вопросы, ты их наконец-то получил. Ты сам виноват, Фарли. Вини сам себя в том, что ее ответы не соответствуют тем, каких ты от нее ожидаешь.
- Не верил до последнего, - отвечает Джейк, качая головой. - Но если тебе так удобнее, - в голос пробирается предательская хрипотца, и Джейк недолго молчит, возвращая себе способность говорить. Глубоко вдыхает, как перед прыжком в ледяную воду, откуда не знает, выплывет ли: - если тебе так будет лучше. Я поверю.
Он не хочет ей навязываться, давить, уговаривать. Обещать, что не разочарует и не разочаруется. Спорить, что сердце у нее все-таки есть, сколько бы она ни убеждала себя и окружающих в обратном. У него нет подходящих слов, да и не станет она их слушать.
Мне все равно - бросает она ему прежде чем развернуться и уйти, а Джейк в бессильной ярости сжимает и разжимает кулаки, лелея свою обиду. Разве он сделал недостаточно? Или...сделал слишком многое?
"Что я должен был сделать, Селина?" - хочется ему спросить. Он пытается поймать взгляд ее глаз, но она столь же упорно избегает его взгляда, сколь он упорно его ищет. - "Бежать за тобой, не давать тебе прохода, отстать от тебя, игнорировать, изчезнуть, что, Селина? ЧТО?! Чтобы ты не разочаровывалась?"
Но Джейк молчит. Он тонул, и до дна было рукой подать.
[icon]https://i.ibb.co/hCYFrbW/6.gif[/icon]
Отредактировано Jake Farley (15.11.20 14:05)
Джейк трет рукой лоб, будто пытаясь отогнать мысли. Этой же рукой он держал ее ладонь сегодня, когда они выбирались из непроницаемой завесы дыма. Если бы она знала, к чему приведет ее опоздание на урок она бы… Что? Что бы ты сделала, а?
Она слышит его глухие нотки в голосе и хочет заставить его молчать, зажать ему ладонями рот и отчаянно мотать головой, отказываясь слышать и слушать. «Прошу, не говори ничего больше» - проносится в голове Селины. Из дверей Больничного крыла выходят пара девчонок, они, само собой, косятся на них, но у Мур даже нет сил, чтобы посоветовать идти им своей дорогой. Она лишь отходит немного в сторону, становясь на свет, на волосы падают цветные тени витражей.
- Джейк, - предательское «Джейк». Оно снова проскальзывает сейчас. И постоянно вырывается весь день наружу. Это же было так просто, звать его по имени раньше, вытесняя безэмоциональное «Фарли». Это не так сложно, зато столько меняет. Ну почему ты так долго доходишь до этого, Мур? Ну сколько можно же?!
- Мне не будет лучше. В любом случае. Ты понимаешь? – Селина в секундном порыве делает шаг ему навстречу, снова заходя в тень, хмурится и требовательно смотрит на него, забывая о своем страхе. Помимо отчаянного требования ответа, в ее, голубых с зеленцой, глаза отражается возмущение, смятение и… гнев. В его, темных, c почти черным контуром, читается усталое смирение. Слишком долго она избегала его, была на расстоянии, душила любую эмоцию, связанную с Джейком Фарли.
Злится она на него? Да, в том числе. Злится так, что не может уже говорить спокойно, позволяя себе повысить голос, но не так сильно, чтобы привлечь к себе внимание какого-либо прохожего студента в коридоре: - Я не могу просто… Это ничего не поменяет. И ты готов простить мне всё? Всё, что я сказала? Каждое «мне всё равно»? Как ты… Как ты можешь не верить? Да как… – Она обрывает себя на середине фразы, будто бы боясь ее продолжить. И снова он так рядом, стоит поднять руки и вот коснешься кончиками пальцев его скул, копны кудрявых волос, подняться на носочки и прислониться щекой к его...
Нет.
Ты уже достаточно сделала. Большего не нужно. Оставь его в покое, оставь себя в покое. Перестань мучать его, просто перестань. Даже случайно, ты делаешь физически больно. Это неправильно, люди не должны выворачивать себя наизнанку при общении друг с другом. Им нужно превратить запятую в точку. И если это надо сделать ей, то она сможет, даже за них двоих. Наверное, это тоже неправильно, но ею и так уже сделаны много неправильных вещей. Что поменяет еще одна? По крайней мере, если думать об этом т а к, то можно почти убедить себя в правдивости этого.
- Не нужно этого, ни мне, ни тебе, - голос звучит ровнее и собраннее, слова не произносятся так обрывисто и спутанно. Не зная, что еще сказать, она поджимает губы и все еще не отводит взгляд от Джейка. С каждым ударом сердца, стук которого слышен чуть ли не в ушах, в ее глазах буря сходит на нет, волны перестают остервенело биться о скалы, оставляя после себя только пену. Наконец теперь водная гладь спокойна, нужно подождать немного времени и ее поверхность покроется тонкой коркой льда [даже если море по-настоящему не замерзает].
Ей вовек не выпросить прощения за то, что она сделала с ними и что делает. Только теперь нет «их», есть Селина, есть Джейк. И этого должно быть достаточно.
Джейк молчит, ожидая, пока сторонние наблюдатели, вышедшие из Больничного Крыла, не уберутся подальше, бросая на них косые и заинтересованные взгляды. Ему все равно, даже если уже сегодня вечером по всему Хогвартсу поползут не имеющие ничего общего с реальностью шепотки и слухи. Селина делает шаг в сторону, и на ее светлые волосы падают разноцветные отражения витражного стекла, Джейк зачарованно всматривается в эти окрашенные участки, которые превщают Селину в неземное, нереальное, фантастическое существо. На ее щеке - оттенки голубого и зеленого, и она слишком похожа на русалку на витраже в ванной старост.
Была бы похожа, ловит себя на мысли Джейк. Если бы на ее лице сейчас была лукавая улыбка, которая появляется всегда, когда она что-то задумала. Что-то такое, чего он никогда не сможет понять, и известно только ей одной. Такая, какая появлялась в те редкие моменты, когда она подсаживалась к нему в библиотеке, мешая ему выполнять домашние задания, а он был только рад отвлечься от нудной писанины и обратить внимание на нее.
У тебя что, какое-то особенное положение?
Она снова называет его по имени, и Джейк закрывает глаза. А когда открывает, с волос и лица Селины уже пропали разноцветные тени, но сама она стоит на шаг ближе. Этого расстояния достаточно, чтобы он протянул руку и поправил упавшую ей на лицо прядь светлых волос, но Джейк знает, что не дотянется. Пропасть между все ширится, становится непреодолимой, и дно утыкано кольями тех слов, что они говорят друг другу. И сколько бы шагов он не сделал ей навстречу, пройдя по самому дну, она все равно будет отходить назад, потому что боится, что однажды это причинит ей боль. Он не может ее за это винить, как бы ему этого ни хотелось из чувства обиды или противоречия. Просто не может.
- Потому что не хочу этому верить.
Мне все равно.
Ей не все равно, пусть она и старается убедить в этом себя, его и весь остальной мир. Но Джейк с ней не спорит. Невозможно спасти человека, который не хочет, чтобы его спасали. Селина ставит жирную точку, закрашивая все, что было и могло бы быть. Джейку отчаянно хочется с ней поспорить, что в том, что им так будет лучше, нет ничего истинного, что она не права, и понимает, что все-таки его момент смирения еще не насупил, и он застрял на отрицании. Ему хватило бы слов убедить ее в обратном, доказать, что все не так, все может быть по-иному, но она его не услышит. Не когда она уже все для себя решила. А заодно и для него тоже.
Отступись, Джейк, - шепчет что-то внутри него самого. Эту вершину тебе не покорить. Она права.
- Если ты правда так считаешь, - голос звучит тяжело, но только в первые мгновения. - Хорошо, - Джейк расправляет плечи, запихивая поглубже свое сожаление. Туда, к голосу, который твердит, что так будет лучше. Будет. Когда-нибудь. По-меньшей мере, теперь его не будут донимать многочисленные вопросы - ведь он получил на них исчерпывающие ответы. Это тяжело, но он все-таки улыбается тенью понимающей и ободряющей улыбки. Наверное, призванной доказать им обоим, что не произошло "ничего страшного". В конце концов, врать окружающим - это искусство. А врать себе - это уже талант. - Нам лучше больше не пересекаться. У меня есть девушка, и я не хочу причинять ей боль. А тебе...больше не придется убеждать меня, что тебе все равно. Так будет спокойнее и мне и тебе.
[icon]https://i.ibb.co/hCYFrbW/6.gif[/icon]
Отредактировано Jake Farley (15.11.20 14:00)
Мур с силой сжимает бутылек, еще немного давления и он лопнет в ее руках. В голове внезапно возникает мысль, что еще один такой она у Помфри не выпросит и потому просто перекладывает склянку в другую руку, а свободной ладонью обхватывает локоть. По телу бежит мелкая дрожь от напряжения. Селина старается дышать ровно, равномерно выпуская воздух из легких и впуская его обратно, выпуская и... Джейк не верит. Настоящее время, не прошедшее. Она как будто забывает вдохнуть и дергает плечами вверх, хватая воздух ртом. В этом весь Фарли – упрямый до жути и не верит он закатываниям глаз, нарочитому игнорированию и прочим приемам Мур. Или она не достаточно убедительна.
Но Джейк отступает. Не сбегает, как это привыкла делать она, а просто перестает пытаться. Ногти впиваются в кожу сквозь рубашку так сильно, что становится больно. Плечи медленно возвращаются в привычное положение, а подбородок ползет вверх.
Что-то в груди гулко ударяется о решетку грудной клетки и глухо падает вниз. Он… он ее забыл..? И простил ли, не хочет ли или хотел верить… Все это не важно. Он, кажется, ее забыл, теперь она одна из других. У Джейка теперь есть своя особенная, та, для которой он будет улыбаться так по-особенному, и из-за которой на дне его темных глазах будет загораться огонек беспокойства. Ему не нужно сине-зеленое тревожное море Мур, оно только отбирает силы, режет своими холодными брызгами плечи и скулы, оставляя белесые шрамы. Сколько их осталось у тебя, Джейк? Селина надеется [нет], что немного и все они быстро затянутся [нет]. Она старается направить мысли в мирное русло, получается плохо.
- Тогда нам не о чем больше говорить, - глаза все еще смотрят в его еще пару секунд и ей приходится приложить усилие, чтобы отвести их ниже, снова к первой расстегнутой пуговице рубашки. Голос звучит отрешенно и не заинтересовано, так она отчитывается перед Амбридж после вечернего обхода, так она отвечает на уроках со скучными темами. И никогда так не говорит с Джейком [не говорила]. До этого дня они вообще едва ли за пару месяцев разговаривали друг с другом больше десяти минут. Так было проще и даже удавалось не пересекаться на вечерних дежурствах. Не нужно было ей сейчас говорить с ним. Легче же не становится. Ей точно не становится.
Селина делает шаг назад - нужно просто уйти, пока она еще чего-нибудь не наговорила или не спросила. Мур старается душить чувство ревности и обиды, но они как змеи выскальзывают из рук и прячутся в самых темных углах. Слегка тряхнув волосами, она прогоняет из головы назойливые вопросы: кто она? она лучше меня? ты правда не хочешь меня видеть? ты правда…
Стоп.
Селина почти задает один из ядовитых вопросов вслух, но вовремя поджимает губы и отворачивается. Она не будет прощаться или говорить что-либо еще, точно уже не сегодня, и потому уходит. Главное, не поддаться соблазну и не обернуться. Но выдержка Мур сегодня практически исчерпана и приходится смотреть себе под ноги, чтобы точно не посмотреть назад. Руки смыкаются в замок на груди, сквозь окна льется солнечный свет, но ей почему-то становится холодно.
Селина отводит взгляд первой. Слова и взгляды - и больше ни-че-го - все, что было. Пара мимолетных случайных касаний, вот только ладонь еще помнит тепло ее руки и плеча, когда они выбирались из разрушенного класса заклинаний. Он снова сжимает ладони в кулаки, до скрипа, до боли, так что кожа едва не лопается на костяшках от напряжения, но эта боль никак не перекрывает отголоски боли совсем иного рода. Его несмелая и какая-то болезненная улыбка гаснет от равнодушия в ее словах, брошенных небрежно, резко.
- Мне жаль, что все так вышло, - она удаляется, а ему отчаянно хочется ее догнать, коснуться ее плеч с гордым разворотом до одеревеневшей спины. В этом развороте есть что-то надломленное, вымученное. Знает - не догонит. А она не даст к себе прикоснуться. Не после того, что он сказал. Не после этой правды. Он не может так поступать, это будет нечестно ни перед ней, ни перед Лорой, ни перед ним самим. Видит Мерлин, он не хотел, чтобы все так получилось.
Джейк стоит и смотрит, как она отдаляется. А была ли она когда-нибудь близко? Или умело играла, дергая его за ниточки, как кукольник - подневольную игрушку, наслаждаясь производимым ею эффектом. Джейку не хочется так думать, но какая то его часть, та самая, рациональная, здравая, ту, которую стоило бы слушать почаще и тогда бы она точно уберегла его от этого разочарования, твердит, что все было именно так, а Джейк понастроил себе воздушных замков и теперь ему ничего не остаётся, как только смотреть на рушащиеся стены его воображаемых дворцов.
Он ни в чем не виноват, но все равно чувствует себя виноватым. Как всегда рядом с ней, потому что не в состоянии ее постичь и понять, проникнуть в ее мысли и дать ей то, что она хочет. Чувствует себя виноватым и за этот чеканный шаг, за эту напряженную спину и то, как она складывает руки на груди, а в ее ладони - этот дурацкий бутылек со снотворным. За него он тоже чувствует себя виноватым. А больше всего он чувствует себя виноватым за то, что осмелился задать ей все эти вопросы только сейчас, а не тогда, когда она уходила по коридору, до неестественности прямая, как тростинка. Коридор был другой, они были другими, все было другим. А она все также уходит, а он стоит и смотрит, зная, что поступил правильно, но не чувствуя себя от этого хоть капельку лучше.
Селина скрывается за поворотом коридора, Джейк разом сдувается, как-то горбится, опирается ладонями в каменный подоконник витражного стрельчатого окна и низко опускает голову между собственных плеч, наверное, пытаясь спрятаться так от самого себя и своих мыслей. Солнечный свет, проникая через разноцветные стекла, все еще складывается в мозайку - кусочек к кусочку - только вот у Джейка кусочки его мозайки никак не желают складываться воедино. Он все крутит их и так и эдак, пока не понимает, что то, что он пытается соединить - две разные вселенные, которые никогда не смогут быть рядом.
Если бы он ушел чуть раньше... Сколько бы они еще бегали от друг друга, избегая разговора, который, по-хорошему, давно стоило воплотить в жизнь?
Джейк прижимается лбом к прохладному стеклу и закрывает глаза, вдыхая слегка морозный воздух, пробивающийся через щели в старых оконных рамах. Он стоит так неизвестно долго, пока у него не затекает шея и не начинают болеть плечи, и он легко ударяет кулаком по подоконнику, а потом еще раз и еще, а потом выпрямляется и смотрит на свое едва уловимое отражение в стекле зеленоватого оттенка. Совсем как глаза у Мур. Джейк дергает плечом, отворачивается и решительно покидает коридор, направляясь в сторону рейвенкловской башни.
[icon]https://i.ibb.co/hCYFrbW/6.gif[/icon]
Отредактировано Jake Farley (12.05.21 22:02)
Вы здесь » Drink Butterbeer! » Pensieve » 13.03.96. Больно [не] будет