Первое, что сделал Деннис, вернувшись в спальню - упал на свою кровать.
Все было знакомо. Балдахин сверху, ткань под ладонями и подушка под головой. Стоило прикрыть глаза, как особенно ясно становилось: все вокруг и звучало знакомо. Шаги Маркуса, плеск воды, а за ними – тихий гул разговоров в гостиной.
Он и правда вернулся.
Пальцы будто сами собой зарылись в волосы, там, где теперь светлела совершенно седая прядь. Алдермастон заметил, что теперь часто делает это, будто проверяет – даже зная, что проверять еще рано. Не отрасли же пока. И драккл бы с ними, с волосами, если бы хоть как-то еще он мог понять, сталось ли с ним что-то кроме этого.
Рейвенкловец со вздохом заставил себя вскочить на ноги. Не думая ровным счетом ни о чем, принялся разбирать вещи, в поисках своего боевого трофея. Щит был спрятан надежно: уменьшен в размерах и превращен в зимнюю шапку. Несмотря на то, что на трансфигурацию Деннис уже не ходил, практические навыки в ней у него были, поэтому он без особого труда вернул предмету его истинную форму.
Юноша взял щит в руки и поднял его так, чтобы свет красиво заиграл на полированной бронзе. Он хорошо помнил, какой трепет и восторг в нем вызывал этот трофей, когда он только сразил голема, как мечтал повесить его на стене и гордо говорить, что они с Маркусом «вернулись со щитом, а не на щите».
Теперь такого же воодушевления он не испытывал.
- Ненадолго? – Деннис обернулся на друга и чуть приподнял брови. – Это открытие Офелии. Она не была там, но в ее праве узнать обо всем, что там происходило… - он осекся и нахмурился. Взяв щит подмышку, подошел к Маркусу и добавил уже тише: - Кроме некоторых заклинаний, которые там творились.
Не нужно было больше слов. Алдермастон знал, что его поймут – не только сам намек, но и то, что с ним связано - беспокойство. Необходимость и угроза всей экспедиции диктовали действия Маркуса, и он поступил правильно: так ли непростительно непростительное, если оно совершено, чтобы спасти человеческие жизни от силы куда более темной? Однако здесь, в безопасной и спокойной Англии – этого могут не понять. Здесь можно месяцами думать над решением, на которое там были доли секунды.
Все ведь так просто: чем меньше людей знает о том, что сделал Маркус, тем безопаснее будет для него самого.
Деннис тихо выдохнул и продолжил, как ни в чем не бывало:
- Еще успеем поговорить с Годфри. А ей… ей же интересно, Маркус. Ты сам видел.
Рейвенкловец покивал, чуть закусив губу. Сердце снова мучительно-сладко защемило, и он спешно прогнал совсем еще свежие воспоминания.
- Будем просто рассказывать и… - пожал плечами, - как пойдет. Как пойдет…
И главным вопросом были именно эти слова: «Как пойдет?»

Теперь создавалось впечатление, что в гостиной на него смотрят не все, но многие. Ощущение было некомфортным. Таскать в кармане небольшой сверток – тоже.
Мерлин!..
- Это печально, - со вздохом изрек Деннис в ответ на слова Маркуса.
Пальцами он медленно перебирал четки из белого камня – и тут остановился. Алдермастон, конечно же, понял задумку, стоявшую за словами. Однако все равно – печально. Он протянул Офелии щит, завернутый в простое полотно, осторожно, с уважением к его почившему владельцу.
- Я думал о том, какой была их история. Каждого из них, - признался рейвенкловец, разворачивая ткань и открывая взору металл нетронутый временем. – При жизни они были элитными меджаями. Согласились ли они сами на такую участь или их обратили в камень поневоле или обманом? А если согласились сами, то что двигало ими?
Алдермастон немного помолчал, глядя на щит в изящных, прекрасных девичьих руках.
- Когда я подобрал щит, то думал о нем только как о боевом трофее. Теперь это память. Не только об экспедиции, но и о том, кому он принадлежал. Этом незнакомом человеке из далекого прошлого, с которым сквозь многие века меня свела судьба.

Отредактировано Dennis Aldermaston (03.05.21 21:52)

Маркус ответил Деннису молчаливым долгим взглядом и, наконец, тихо вздохнув, отвел глаза. Хотелось спросить - а как сражаться, с таким-то сочувствием в врагу? И спросил бы, будь они одни или втроем с Годфри, но Рашден... Белби пока не понял, на какие темы с ней или при ней можно разговаривать.
За окном сгустилась ночная синева, и в тонких, насквозь просвеченных луной облаках запутались огоньки ранних звезд. Прохладный ветерок играл белой занавеской, шевелил полотно с гербом Рейвенкло на ближайшей стене. Пламя свечей, парящих в воздухе над головой, зыбко трепетало; свечи гасли, одна за другой, по мере того, как студенты расходились по спальням. Общая гостиная медленно затихала. Маркус бездумно перебрал пальцами страницы чужой книги. Поднял взгляд на зардевшуюся Офелию - и почему-то сам со смущением опустил глаза.
- Она?.. Да она просто... гхм... сажа была, - нервно пробормотал он, глядя в сторону. - Сажа и сажа. Слушай, да ну ее?
И, досадуя на самого себя, закусил губу. Прозвучало некрасиво, неумно - а ведь на ум пришло совершенно другое, простые слова, которые совершенно немыслимо произнести вслух. И снова странным теплом тронуло сердце. Хотелось еще раз поднять глаза, посмотреть, как Рашден смущается - у нее это на диво мило получалось! Да и вообще в ее лицо хотелось всматриваться, ловить ускользающее выражение глаз, оттенок слабой полуулыбки. Хотя бы сейчас - за все эти шесть лет.
"О, поверь, она была не такая красивая, как ты".
Маркус глубоко вхдохнул и опустил взгляд на сверток, который держал в руках. Пожалуй, было уже пора, но... Стоило подумать о том, чтобы отдать Офелии подарок, как ладони стали влажными, а сердце тяжко затрепыхалось. Нет, лучше сначала журнал!
- Тут Неалли просил кое-что передать, - очень спокойным, будничным тоном проронил он, протягивая Офелии "Вестник магоархеологии". - Твоя статья.

Отредактировано Marcus Belby (04.05.21 23:00)

- Прости. Бестактный вопрос, - как запоздало и поняла, собственно - судя по реакции Маркуса, ребята говорить об этой части своего приключения не хотят. Она хотела было перевести тему на что-то более безопасное - на то, как прошли дни после экспедиции, расспросить подробнее о магическом Каире, или о других находках, как голос подал Деннис.

Излишней поэтичности Офелия обычно не любит - как не любит, когда кто-то читает вслух стихи, или содержание песен Селестины Уорлок. Высокая патетика хорошо звучит наедине с собой, в молчаливых строках на страницах книг, а если ее озвучить, то сразу блекнет и теряет искренность. Но сейчас она слушает так же внимательно, как и рассказы за ужином, потому что само осознание - они и правда видели дух древнего фараона - разбивает все привычные рамки, и будоражит воображение.

- И все равно - поразительно, - едва слышно сказала Офелия, - Просто возможность ее увидеть - наверное, историки бы многое за это отдали.

Рашден еще разыщет эту легенду - все, что о ней можно узнать, чувствуя себя так, будто лично с ней связана. В какой-то степени это правда - и думать, что великолепная и пугающая чародейка со всей своей сложной судьбой и тайнами как будто потянулась к ней через тысячи лет будет... жутковато и вдохновляюще одновременно.

Самой Офелии там не было, конечно. Здесь, в теплом кресле и безопасности факультетской гостиной, трудно думать, как все было там. Скорее всего, она бы первая испугалась и сделала что-то глупое, ее пришлось бы спасать, кто-то пострадал бы... И, несмотря ни на что, как этого хотелось!

Новый вопрос застрял в груди и был благополучно забыт - Маркус передал журнал, который Рашден мигом узнала - заголовок над яркой обложкой с видом на закатную Гизу - панорама со сфинксом и усыпальницами. В верхнем углу - аккуратно заключен в кольцо номер, апрель 96-го. Тот самый, свежий выпуск, в котором и ожидалась статья.

- Серьезно? А ведь рассылка будет только через неделю, - обрадованно заметила Офелия, принимая журнал.

На "Вестник Магоархеологии" она подписана с того самого факультатива, и с нетерпением ждала этого выпуска. Выходит, он первый, эксклюзивный даже, еще не выпущенный в печать, а может быть, даже с автографом Эдварда Неалли, ведь это он передал. Невероятная ценность, которую она точно завернет в пергамент и спрячет в чемодан под кроватью как только...

То, что в журнал что-то вложено, Офелия заметила не сразу - только открыв и начав перелистывать глянцевые страницы, заметила между ними характерный зазор. И правда, на странице, с которой смущенно улыбалось ее собственное, не такое бледное, как обычно (спасибо, привели в порядок на такой-то случай) лицо, лежал незапечатанный конверт.

- Тут... письмо, - сказала она, подумав было, что кто-то из ребят забыл его в журнале. А потом поняла, что на конверте, выведенное уже знакомым, крупным, уверенным почерком, ее имя. Вопросительно подняв брови, Рашден подняла взгляд на ребят, - ...это мне?

Ей.
Это кажется невероятным, и, вчитываясь в стоки, она с большим трудом понимает их смысл. Оно совсем короткое, но такое же сердечное, как и полученное уже больше недели назад - вежливая благодарность за открытие, и приглашение на экспедицию через год. Официальное, если судить по тону, подписи и печати с вензелем Ассоциации Магоархелогоии. Хмурясь и бледнея от нарастающего волнения, Офелия читает снова, и еще раз. Это правда приглашение. Не шутка.

Новый взгляд - растерянный и беспомощный.

Когда грустно, больно или обидно, Рашден - настоящий чемпион по сдерживанию эмоций. Слишком давно и горько она уяснила, что так лучше, проще, потому что мать ненавидит слезы почти так же сильно, как слабые, и быстро сошедшие на нет попытки с ней препираться. В такие моменты ее лицо каменеет, ком в груди болезненно, с усилием сдавливается, прячется и намертво запирается куда-то далеко внутрь, так, будто ребра становятся стальным каркасом, тюремной решеткой.

Но вот что делать сейчас, она не знает совершенно. Пытается, по инерции, держаться проверенной тактики, но каменная маска трескается, не успевая надеться. Закусывает предательски дрожащую губу и опускает голову. Ужасно стыдно, некрасиво, неприлично вот так расклеиваться там, где, наверное, со стороны нет на это причин.

Надо бежать. Выдавить какой-нибудь дурацкий предлог, и тактически отступить туда, куда за ней не пойдут, хоть в сторону лестницы, ведущей к девичьим спальням, да хоть в туалет. Вот только попытка подать голос - какой-то нечленораздельный хриплый звук, который приходится подавлять уже в зачатке.

Офелия изо всех сил старается не моргать, но на глянцевую страницу все-таки роняет слезу, и тут же закрывает ее ладонью. Бежать? Куда? Поздно. Какой стыд.

Лучшего решения, чем подтянуть к себе колени и ткнуться лицом в журнал, как-то не находится. Да и не может она уже думать наперед над тем, что сейчас делает, зачем и почему.

Она мечтала об этом, но всерьез - уже так давно, что успела забыть. О том, что вырвется когда-нибудь на континент. Мечты остались, конечно, и заиграли с открытием с новой силой, но даже тогда - до сих пор - это казалось чем-то из разряда невыполнимого, несбыточного. И вот - приглашение.

Офелия точно знает, что ей скажут на этот счет дома. Что гарантированно и просто все еще ничего не будет.
Но иногда нужна только реальная возможность. Она в руках. Будет глупо ее упустить - не теперь.

Каким странно-долгим был этот момент, когда лицо Офелии изменилось.
Как припухли ее глаза – и все равно остались трогательно-красивыми, как покатилась слеза, оставив блестящий след на нежной коже – и пропала за ладонью.
Ее тревога и расстройство отозвались неприятным звоном в его собственных костях. Деннис даже побледнел, смутно чувствуя вину: он сказал ей открыть сейчас, он был уверен, что все будет хорошо, что она будет рада. Теперь же – будто подвел ее.
Сердце до боли сжало в тиски. Алдермастон нахмурился от всхлипа, как от удара пощечины, но следом принялся усиленно соображать. Сейчас он должен быть спокоен.
За всех троих, хотя самому больно и... немного страшно. Сделать снова не так или сделать хуже.
Точно не надо привлекать внимание... всей остальной гостиной. От этого точно станет хуже, поэтому, вопреки желанию, рейвенкловец остался сидеть в кресле, только пододвинул его ближе. Деннис быстро обернулся: пока никто не заметил.
- Маркус, подожди, - юноше самому приходилось говорить мягче и тише обычного, чтобы не выдать свое огорчение, тревогу, глухо пульсировавшую изнутри.
Мерлин, да что же опять?!..
Он уперся локтями в колени, опускаясь на уровень глаз девушки. Деликатным жестом попытался остановить попытки друга вырвать журнал.
- Подожди, Маркус, - тон был все еще ровным, но теперь самому Деннису показался немного глухим. Воспользовавшись небольшой паузой, рейвенкловец перевел дыхание. - Офелия, скажи нам, что случилось. Мы своих не бросаем.

Маркус послушно выпустил из пальцев уголок журнала. И, переглянувшись с Деннисом, отстранился от Офелии, сел прямо на пол в шаге от ее кресла, упершись подбородком в согнутое колено. Хотя первый порыв был совсем другим. Впервые - да, кажется, впервые, - захотелось сделать что-то... глупое. Что-то такое, над чем он всегда смеялся. Погладить по руке. Или приобнять за плечо. И вдруг теплые, родные объятия проявились в дальних глубинах памяти - как будто что-то знакомое, что-то, что с ним уже было. Что-то, что он умел.
Это было, конечно, не с отцом. Белби-старший боялся прикосновений, и в самом лучшем случае, говорил - о, бесконечно умные вещи, но отчего-то бесполезные и совсем неслышимые. И тетя Амброзия была совсем другой - доброй и очень теплой, но грубоватой, неуклюжей и порывистой. Нет, определенно, кто-то был еще, кто умел молча обнять, когда ты плачешь, и так же молча укачивать, пока ты не успокоишься - ни словом, ни взглядом не намекая, что ты уже слишком большой для таких маленьких и глупых проблем. Этот кто-то, кажется, легко и мелодично ступал по скрипучей старой лестнице в старом доме в Карнарвоне, тихо отворял дверь и садился рядом на постель; от него - или от нее, - пахло легкими цветочными духами, крепким кофе, собачьей шерстью и каким-то зельем от блох, потому что она - да, все-таки она, - постоянно брала домой бродячих или потерявшихся животных. Память успела высветить открытое в летний вечер окно и ночник, накрытый легким платком, а затем из самых темных глубин души поднялось старое, окаменелое горе, и Маркус перестал вспоминать.
Быть придурком - это просто... проще.
Безпасннее. Не больно, хоть глупо и, иногда, противно.
Да и Офелия наверняка не поймет всяких телячьих нежностей. Ну, и он же не какой-то там мускулистый квиддичист, чтоб девчонки хотели с ним обниматься.
И Денни...
Что-то было в его взгляде, блуждающем по лицу Офелии, что-то такое, что при нем лучше было и не приближаться к ней - это ощущалось какой-то немыслимо тонкой натянутой струной в воздухе, невидимой границей между тысячей вечно призрачных абстракций и абсолютной вещественной реальностью одного мига.

Маркус опустил взгляд. На полу, около ножки кресла, лежал кем-то забытый стеклянный синий шарик. Белби бездумно взял его на ладонь, перекатил указательным пальцем по маленькой спирали.
- Ну, это не ерунда, - негромко сказал он, не поднимая глаз на Рашден. - Будет здорово, если ты сможешь поехать. В этот раз тебя там не хватало. В смысле... - он запнулся, закусил губу, и только темный египетский загар и полумрак гостинной смогли скрыть тусклый румянец на его скулах, - в смысле, ну. Это же твоя находка. Это было бы справедливо. Да? - он поглядел на Алдермастона. - Просто справедливо. И кстати!..
Вспомнив про свой подарок, он потянулся за свертком и с видимым смущением передал его Офелии.
- Вот. Небольшой трофей оттуда. Для тебя. Он магический, но... полезная штука.

Успокоиться полностью никак не выходит: Офелия то и дело украдкой шмыгает носом или утирает рукавом щеку. Она инстинктивно, с опаской, ищет осуждения или насмешки на чужих лицах, но этого нет. Маркус говорит - не ерунда, Деннис тоже улыбается. Она согласна, конечно, но все равно - стыдно. Нельзя так расклеиваться на людях, это неприлично. Даже если повод и... не постыдный.

- От меня бы там было мало толку, - снова улыбнулась - уже намного проще - Рашден, покачав головой. Она, конечно, не верит, что ее на раскопках могло "не хватать", как бы ни хотелось бы самой хоть одним глазком посмотреть на объект. Это ведь не корпеть над книгами, и даже не считать координаты по звездным картам - там все серьезно. Плестись мертвым грузом за группой, просто потому что "справедливо"... такое себе удовольствие, - Я ведь... даже колдовать вне школы еще не могу. Только испортила бы что-нибудь.

В смысле, еще больше, чем они.

Приняв сверток, Офелия удивленно моргнула, нахмурилась. Развернула пеструю ткань, и, резко побледнев, уронила тяжелый предмет, блеснувший в свете свечей золотом и лазурью, себе на колени. 

- Маркус, ты... - сошел с ума. Точно сошел с ума. Она так и уставилась на него - неверяще, почти испуганно, - Т-трофей, то есть... оттуда...

Офелия очень осторожно опустила ладони, касаясь металла кончиками пальцев. В золоте и лазури она чувствует не только холод - там еще хранится след магии. Чего-то, что заставляет весь мир вокруг выглядеть и всесторонне ощущаться будто бы четче и ярче. Что бы ни говорил он сам о справедливости, и что бы ни вторил Алдермастон, это не кажется справедливым. Рашден не спускалась туда, не выкапывала этот браслет из ила, в котором, подумать только, сотни лет уже был растворен прах его владельца, не рисковала своей жизнью, в конце концов. Она совершенно точно не достойна этой вещи.

- Как я... м-могу принять его, это такая ценность! - она произнесла это очень тихо, почти шепотом - но в шепоте явственно слышался изумленный возглас. Перевела взгляд с одного лица на другое, но и там не было ни намека, что это все шутка. 

Она не о деньгах, конечно. Ну... не только о них, потому что полностью игнорировать этот вопрос не получится, когда у тебя на коленях лежит предмет, который стоит, наверное, как половина семейных владений, а то и больше. Если это и правда находка с раскопок, то за эту вещь коллекционеры могут глотки друг другу рвать. Первый трофей - это ведь и личная ценность тоже, как будто стартовая точка для большого, интереснейшего путешествия, как можно это просто так взять и отдать... ей?

Деннис, до того меланхолично-спокойно наблюдавший за Офелией, вдруг вскинул брови и удивленно посмотрел на Маркуса.
«Ресурс»?!
Алдермастон дослушал друга, беспокойно закусив губу. Идею о продаже браслета нельзя было даже подавать Офелии. Не просто «ценность», а реликвия, и цена древней памяти, которую она с собой несет, в десятки раз превосходила ее цену в галлеонах. Деннис потер ладони, повел шею, пытаясь собраться с мыслями и подобрать слова, но сказал, в итоге, просто и прямо:
- Не продавай браслет. Он дороже галлеонов. Если будут проблемы с деньгами на поездку, мы найдем другой способ.
Пришлось сделать небольшую паузу и восстановить дыхание. «Мы». Как Офелия поймет это «мы»? Он и сам не мог толком понять, что имел ввиду… нет. Нет, просто робел перед ответом, который сам хорошо знал. Алдермастон серьезно посмотрел в глаза девушки, но продолжил уже более мягким тоном:
- Решение, конечно, будет за тобой. Здесь ты в своем праве, но я не хочу, чтобы отчаянье вынудило тебя расстаться с этой памятью, - он откинулся на спинку кресла и потупил взгляд. - Поэтому знай, что есть те, кто поможет тебе достичь желаемого меньшей кровью.
Деннис повел шеей, пальцами снова зарылся в волосы, потревожив седую прядь.
- Смотри на этот браслет и думай о том, что стало возможно благодаря тебе. Это не только возвращение кусочка древней памяти, но и, - он перевел дыхание, заставив себя говорить спокойней. – Но и, возможно, нечто большее.
Алдермастон стиснул зубы, сжал четки в пальцах.
- Благодаря тебе, вновь, появилась возможность… - юноша медленно втянул носом воздух и продолжил уже совсем мягко: - Исправить то, что нужно было исправить, - помолчал, почему-то собираясь с духом. – Я… почувствовал крылья птиц, когда зеркало разбилось. И голоса, Мерлин, столько голосов, - он нервным жестом потер губы. – Я едва на ногах стоял и перед глазами плыло, но это было реально. Или… больше чем реально. Я не знаю. Не знаю… Они были рады. И они улетели.
Рейвенкловец очень серьезно посмотрел вначале на Офелию, а потом на Маркуса.
- Если бы не вы, они могли бы остаться там. Все они. Сколько бы их ни было. И… если был хоть малейший шанс этого не допустить, то им надо было воспользоваться.
Он отвел взгляд, чуть хмурясь. Наверное, сломал Офелии такой момент, но, нет, он не мог забыть – и никогда не сможет, потому что случившееся будет бросать тень на его настоящее и будущее. Вот оно. Вот оно, настоящее испытание в фатализме. Он никогда наверняка не узнает, сделала ли с ним что-то темная магия и что она у него забрала.
А Офелия – должна понимать, что ее находка - не только вопрос ценности исторической памяти, но и… большего. Извечного и обреченного на окончательное поражение, но все равно стоящего того, чтобы за него сражаться.
- Распоряжаться браслетом только тебе. Конечно. Пусть он радует тебя, будет тебе памятью и одновременно твоей страховкой на… темный день. Тут Маркус совершенно прав. Но. В контексте вопроса со средствами на экспедицию и, - он прикрыл глаза на пару мгновений, - чего угодно, прошу… принять во внимание, что есть те, кто может помочь тебе. 
Он тихо выдохнул, погладив бусины четок. За меланхоличным спокойствием взгляда звенела тревога. Сказал слишком резко, испортил момент, а за ними – воспоминание о всеобъемлющей тьме и холоде.

Отредактировано Dennis Aldermaston (17.05.21 00:31)

"Он потрясающий". Ну надо же. Потрясающий...
Маркус улыбнулся - и снова опустил голову, и сделал вид, что страшно занят, катая пальцами по ковру маленький стеклянный шарик. На гладкой, блестящей голубой поверхности мерцало множеством бликов веселое пламя. Кто-то из семикусников быстрым шагом спустился вниз по винтовой лестнице совсем недалеко. Белби покосился в ту сторону украдкой и напряженно, будто они здесь втроем занимались чем-то сокровенно-тайным. Но для всех окружающих это только трое студентов болтали, сидя в креслах у камина, и семикурсник - кажется, Чемберс, опять спешащий на свидание к своей гриффиндорке, - быстрым шагом прошел мимо, едва взглянув на них. Звучно открылась и закрылась дверь, ведущая из общей гостиной в коридор замка. Сквозняк всколыхнул пламя парящих в воздухе свечей и затих.

Маркус забрался обратно в кресло. Заговорил Деннис - и его слова заставили Белби смутиться. Он стянул очки и, прищурившись, уставился в мерцающую глубину стеклянного шарика еще более заинтригованно, как будто ничего и не слышал. Конечно, было, наверное, не очень хорошо дарить Офелии замечательный артефакт, да и просто красивое украшение, и сразу же советовать продать его. Но... что еще они с Алдермастоном могли сделать для Рашден? У них, в сущности, были только деньги на карманные расходы, и этих денег не хватало даже на новый граммофон - не то, что на чью-то независимость. На иное пока не приходилось рассчитывать. Маркус прекрасно знал своего отца и его принципы. И знал - распоряжаться семейным счетом в Гринготтсе по своему усмотрению он сможет только после смерти Бонифатиуса. Проще уж снова вернуться работать в "Борджин и Берк", а там, может, со временем дорасти до напарника и компаньона. Конечно, были еще какие-то ценные вещи матери - много их, - и ее личный счет в банке, но взять что-то из этого означало насмерть разругаться с отцом. Белби-старший... странно относился ко всему, что осталось от покойной жены. Как будто она и не умерла вовсе. Как будто все эти вещи и деньги могли ей еще понадобиться.
"Да ладно, слушай, хватит. Не надо обещать зря, мы же не сможем...", - мысленно обратился Маркус к Денни, украдкой поднимая взгляд на друга. И вдруг ему показалось, что Алдермастон говорит вовсе не о них двоих. Только о себе. И - об Офелии. Эта мысль страшно поразила Белби, и он в глубоком замешательстве уставился сперва в темное окно, а затем - на стеклянный шарик, который снова принялся катать кругами по ладони. Но пальцы плохо слушались, и шарик скатился вниз, с глухим стуком упал на пол и остался лежать, зарывшись в густой ворс ковра. Помедлив, Маркус поднялся на ноги, подхватил свой шарик и бездумно двинулся куда-то - к окну, может быть, потому что на свежем воздухе всегда проще думать.
Память все еще откликалась эхом на слова Денниса. "...И бОльшего. Извечного и обреченного на окончательное поражение, но все равно стоящего того, чтобы за него сражаться...". Он был не только замечательным другом - Деннис Алдермастон. Он еще и прекрасно, завораживающе-красиво говорил. И всегда нравился девушкам - уж по крайней мере, больше, намного больше, чем Маркус и Годфри.
О, почему же сейчас мысли о достоинствах и талантах друга отдавались в душе такой тревогой и горечью?!

Звонкий щелчок металла и голос девушки не дали Маркусу отойти и пары шагов от камина. Он остановился. Обернулся. И с тихим вздохом вернулся обратно, положив по дороге синий стеклянный шарик на маленький столик, что стоял у кресла Денни. Тот, сверкая искорками по всей поверхности, покатился по гладкой столешнице прямо к краю.
Белби опустился на колени возле кресла Офелии. Едва слышно шепнул короткое "Смотри!" и аккуратно повернул в разные стороны пестрые кольца, окаймлявшие браслет по краям и выглядевшие нераздельным с ним целым. Артефакт заметно увеличился в размерах, выпустив запястье девушки. Маркус снял его - по возможности, бережно, так, чтобы не задеть холодным металлом ее ладонь, и ненароком коснулся руки рукой. Не подал виду, что заметил этого - но мгновеное касание прошло глубокой внутренней дрожью по всему телу. Кажется, ему уже приходилось держать Офелию в руках - да, точно, несколько мгновений, чтобы помочь спуститься с дерева, когда уничтожили инфернала. Тогда он еще не думал про нее так... не видел ее так, как видел сейчас. Тогда прикосновение еще не было для него тем, чем было сейчас, и этого было почти жаль.

...Маркус молча отдал Офелии браслет и так же в молчании вернулся в свое кресло, избегая смотреть на Денниса.

Отредактировано Marcus Belby (18.05.21 18:13)