Она не устала. Она не вымотана. Она не измождена. У неё все получится.

С кипой книг засиживаться допоздна, хвататься за любое поручение декана, выслуживаться перед преподавателями и везде быть полезной, во всем быть блистательной. Она сумеет, потому что много выхода не будет никогда, потому что не выполнить свою миссию значит проиграть. Каждое послабление внутренний голос комментирует тем же недовольным тоном, что обычно бывает у мамочки, и Квентин мечтает его заглушить.

Она не спит, но это нестрашно. Она мало ест и первая уходит с завтраков, обедов и ужинов, чтобы не тратить попусту время, и это ерунда. Она нагружает себя знаниями, отчего мозг распухает и болит, но ведь бывают проблемы и похуже. Поэтому она не жалуется и не выражает ни одну из своих эмоций.

Эмоции копятся и кипят в котле.

Назревающие экзамены давят на нервы, и сердце у Квентин принимается биться с невероятной яркостью. Тревожный стук из груди следует за Квентин спутником. Она суетится, переживает, она волнуется, она страшно боится опозориться. Результаты экзаменов кажутся ей страшным судом, и не пройти его будет равно обречь себя на смерть.

Все оценки Квентин должны отбивать буквой «П» — все до единой.

Но однажды уже после отбоя Квентин задерживается на дежурстве и, застывая на краю парящей по воздуху лестнице, она ненароком смотрит вниз.

«Если шагнуть вперёд, все закончится» — проскальзывает коварная и соблазнительная мысль разрешить все свои вопросы одним действием.

Что-то внутри щёлкает, и Квентин с ужасом отшатывается назад, не веря своим же мыслям. Она крепко хватается за перила лестницы, боясь упасть, и падает на трясущихся ногах, прижимаясь к лестнице. Квентин дрожит всем телом мелко-мелко из-за страха, что сейчас она могла себе навредить.

Квентин проигрывает в небольшом сражении — оказывается, таблетки ей все же нужны. И не просто трава от Пофмри, а то самое лекарство, про которое говорила торгашка Баттермир.

На следующий день Квентин находит Тришу во дворе и молчаливым кивком со стороны приглашает её пройти за собой. Чувство дежавю: Кью во второй раз уходит в безлюдные коридоры школы, чтобы никто не подслушал её разговор с Тришей.

— Привет, — не глядя на Баттермир, бросает Кью и разглядывает стены. — Помнишь, ты говорила про какого-то специалиста из мира магглов и его лекарства. Мне они нужны.

Скрещенные на груди руки Кью прижимает к себе, чтобы не выдать, как сильно она сейчас нервничает, как сильно её сейчас ломает.

Здравый смысл подсказывал, что если Квентин продолжит обращаться за помощью к ушлой торгашке, то она увязнет в долгах. Поэтому во второй раз Кью решила не идти к Трише, думала наивно, что сумеет вынести напор долга старосты и назревающие экзамены. Как же она была глупа – слабость показала себя. Слабость дала понять, что от нее так просто не избавиться.

Кью все еще страшно подниматься по зачарованным лестницам.

А еще ей страшно представить, какой придется долг отплачивать перед Тришей. О цене они до сих пор не говорили, а неизвестность держит в напряжении не хуже тех же экзаменов или выговоров профессора Снейпа. Однажды, возможно, Триша придет к Квентин с безумным требованием, и отказаться от него не получится.

Квентин сама роет себе могилу.

- Можешь сказать ему, что тяжело удается сохранять оценки в порядке, - вяло предлагает Квентин, не желая сильно раскрывать душу. – И что навалилось много обязанностей. Сойдет, или еще что-то добавить?

Квентин, как послушная отличница, воспринимает задание от Триши как домашку от профессоров. Нужно придумать грамотное эссе, вот и все. Состряпать легенду. Рассказать байку.

Одна небольшая, вроде бы незначительная деталь дарит Квентин облегчение — Триша в своем амплуа торгашки кажется настолько циничной и не сентиментальной, что ее как будто вовсе не трогают явные беды клиентуры. От Триши не исходит ни капли жалости, ни желания посмеяться. Она даже не пытается как-то эмоциями вовлечься в историю Квентин, и этот факт безумно радует. Потому что меньше всего на свете Квентин хотела бы, чтобы ее принялись спасать. Ее непоколебимая слизеринская гордость точно бы костью в горле застряла, если бы вдруг Триша увидела в Квентин слабую и жалкую жертву. Это даже страшнее, чем оказаться посмешищем.

Добавить ей к своему скудному списку пожеланий даже нечего. Квентин и без того едва выдавила свою сухую историю, не вдаваясь в подробности, а от необходимости приперчить легенду еще чем-то начинает крутить желудок.

Немного подумав, Квентин все же добавляет:

— Спроси насчет, гм, зависимости, — Кью чувствует себя идиоткой, когда выдает это, но продолжает: — охота однажды бросить эти таблетки и никогда к ним не возвращаться. После школы я планирую с этим всем покончить.

Квентин была уверена, что найдутся иные способы разрешать вопрос своих нервных приходов. И что с наступлением финансовой независимости она станет счастливым человеком, которому ничего не надо. Она оторвется от влияния своей семьи и возвысится в привилегиях богатых людей.

О, драккл подери, она будет так этому рада, что никакие таблетки ей больше не пригодятся.

(Квентин было пятнадцать, она была наивна)

Квентин чувствовала себя преступницей, лгуньей, мерзавкой, грязной, паршивой, испорченной, сходящей с ума и бесконечно уставшей. Стало тяжело вставать с кровати, сил не было просто расчесать волосы, а важные знания никак не оседали в голове, из-за постоянной бессонницы ставшей просто чугунной. Ей никогда не было так плохо, но она знала, что это обязательно пройдет.

Квентин была страшно упертой и зловредной, не в ее характере было сдаваться на полпути. Она не могла поломаться, не успев нормально отработать старостой. Скорее бы удавилась от злости и досады. Непонятно откуда она вытащила свои новые силы, из какого секретного внутреннего источника вырвала еще немного энергии и приложила еще несколько усилий, чтобы укрепиться.

При этом дни до похода в Хогсмид длились кошмарно долго. Квентин пыталась не думать о Трише, ее походу к «их доктору», все время выискивала взглядом ее в толпе, все время боялась пропустить сигнал.

Прошло несколько дней с посещения деревни, и Кью стала чаще вылезать во двор, уединяясь под предлогом, что ей так удобнее готовиться к СОВ. На самом деле, конечно же, в первую очередь Квентин волновалась о том, чтобы никто не оказался рядом, когда Триша придет с новостями о таблетках.

Из них с Тришей начинала выходить хорошая команда. И это пугало Квентин. Она не хотела привыкать к услугам торгашки, не хотела становиться ей вечной должницей. Кью не доверяла Трише, пускай та и выглядела вполне безобидно. Было страшно, ведь в любой момент Трише мог тыквенный сок в голову стукнуть, отчего ее язык бы развязался и она бы стала трезвонить на весь замок про запрещенку, которую решила принимать вся из себя идеальная староста Квентин.

В какую-то пушистую доброту в помыслах Триши Квентин не верила.

Вертя в руках пакетик с якобы драже, Квентин мрачно молчала, занимаясь спором с собственной совестью. Она снова почувствовала новый прилив стыда. Ну почему она такая слабачка? Почему не способна все вынести без каких-то маггловских таблеток?

— Хорошо, — она кивнула. Помедлила. — Спасибо.

Сжала в кулаке упаковку и после заминки немного боязливо все-таки спросила:

— Как вообще выглядят встречи с этим… медиком?