Сколько Рашден себя помнила, ее жизнь, как в школе, так и вне ее, то и дело сводилась к единственной задаче - не облажаться. И, конечно же, именно это удавалось ей каждый раз с трудом, казалось, плохо пропорциональным всем затраченным усилиям. Всего несколько часов назад она заливала кровью пол большого зала после первой же попытки трансгрессии, немного времени спустя решила взять однокурсника за руку, наступив тому в итоге на старую и очень личную травму, и теперь вот... это. Напоминание о том, что лажать Офелия начала задолго до сегодняшнего дня, и что от отработок у Снейпа оторванная на несколько секунд рука - это явно не спасение и не оправдание.

По крайней мере, у нее было время на душ и обед, так что тяжесть в теле после того, как закончилось действие кровевосстанавливающего зелья, была пусть и не спокойной - мысли то и дело возвращались в больничное крыло - но сытой. Да и кровью от нее больше не несло, и, после тяжелого ржавого духа чистые волосы пахли особенно свежо. Рука то и дело лезла в карман мантии, чтобы нащупать там заветный пузырек с зельем, напомнить себе, что он там, и что уже сегодня можно будет спать, не мучаясь чувством погони, или утопления, что во сне не будет реветь раненым зверем незнакомая женщина, баюкая в руках сверток. Все было... нормально - так она вновь, уже в который раз, сказала себе, бестолково переминаясь с ноги на ногу у двери в кабинет зельеварения.

Нормально же? А Маркус, он все еще расстроен? ... Интересно, ребята сейчас гуляют? Во дворе, своей привычной компанией, вместе? Может быть, что-то затеяли. Может быть, строят планы по краже граммофона... Он ведь не расстроен теперь так сильно, нет?...

Тряхнув головой, чтобы отогнать непонятное, навязчивое беспокойство, и помедлив для тяжелого, успокающего вздоха, и покачавшись немного с носков на пятки, Офелия зачем-то постучалась и вошла.

В мягком, тихом полумраке взгляд сразу зацепился за светлую макушку старосты школы. Ожидавшая увидеть здесь Снейпа, Офелия едва подавила новый, огорченный вздох. Потом заметила уже установленный на передней парте котел, в котором булькало вязкое, похожее на жидкую грязь, зелье, хорошо знакомое по прошедшим урокам. Да, это явно для нее.

- Эм... можно? - у двери Офелия вновь замялась, обернулась, чтобы закрыть ее поплотнее, и, подтянув на плече сумку, почти бесшумно двинулась к преподавательскому столу, и занятой какими-то бумагами за ним старосте Квентин.

И вот внезапно - здесь, в кабинете зельеварения, в субботний вечер, когда большинство однокурсников наверняка вовсю наслаждаются весенним теплом во дворе в законный школьный выходной, Офелия чувствовала себя дурочкой, которая случайно ошиблась дверью. И дело было не в пустоте классной комнаты, и даже не в том, что ее компанией на ближайший час будет девушка того сорта, общению с которым рейвенкловка предпочла бы соплохвоста. Блондинка со Слизерина, одна штука. Надо отдать ей должное - ответственная и не вульгарная, как многие живущие в этих подземельях девицы, которые мнят себя леди, но явно не в курсе, как леди положено себя вести. Казалась староста чем-то недовольной, беспокойной - но, кажется, это у нее обычное состояние, судя по тому, что о ней иногда поговаривают.

- Я... на отработку. Суббота, шесть часов вечера, - остановившись у стола, монотонно сообщила Офелия.

В подреберье не унималась противная дрожь. Чем дальше от входа, и с каждой секундой здесь, тем больше тоскливо, зовуще тянуло наружу, во двор, к ребятам.

В тишине полупустого кабинета случайные звуки раздаются сейчас особенно громко. Офелия со звонким стеклянным стуком опрокидывает по пути склянку, когда тянется к котлу, шепчет себе под нос сдержанные ругательства, мотает головой и трясет рукой, пытаясь вернуть ей былую подвижность. Ей стоило бы попробовать перенести отработку хотя бы на несколько дней вперед, попрактиковать мелкую моторику на письме, и теперь это стало очевидно.

Рабочая, и, к сожалению, та самая рука слушалась странно, с перебоями. Она больше не болела и уверенно держала предметы, но простые, мелкие задачи, вроде письма или необходимости выдернуть из пузырка пробку, требовали, казалось, дополнительной концентрации. Немного - и привычная, послушная хватка оборачивается онемением в пальцах, немного - и ладонь, по затянувшейся бесследно линии расщепа, пронзает нет, не болью, скорее воспоминанием о ней.

Снейп, конечно же, знал, что, завалившись на таблице совместимости, Рашден будет зубрить ее до посинения, ожидая отработки именно по этой, пройденной еще в прошлом году, теме. Но Снейп не был бы Снейпом, если бы подбирал задания абсолютно предсказуемые и понятные сходу. Лакмусовая бумажка в зелье окрасилась, вместо ожидаемого фиолетового в неприятный, серо-коричневый цвет - придется разбирать зелье на составляющие и определять, что с ним не так, прежде чем, по таблице совместимости, подобрать реагент для этого нужный.

Отработка рискует затянуться, и Офелия со вздохом затягивает рукава, бросая украдкой взгляд на Квентин. Та, кажется, и не обращает на нее внимания. Пишет что-то. Может, помогает профессору проверять домашнее задание какого-то курса? Интересно, а ее задача тоже затянется? Или она закончит проверку, или что там у нее за записи, и скажет сворачиваться?...

От Снейпа можно было ждать чего угодно, даже засиживания за зельем до победного конца в закрытом классе, только вот... речь сейчас не только о ней.

Из негнущихся пальцев выпадает банка со златоглазками, просыпая содержимое на стол. Не страшно, не страшно, но... Новый взгляд на Квентин. Может, объяснить, в чем дело, что она обычно совсем не такая криворукая? Интересно, знает ли она об утренних расщепах у шестикурсников? Их было довольно много, но из слизеринцев, вроде бы, никто не пострадал. Селина Мур так вообще справилась идеально, как будто от нее можно было ожидать чего-то другого...

- А можно... уточнить, сколько у меня есть времени? - чуть откашлявшись, подает голос Рашден, по привычке подняв руку, - Профессор не уточнял сроков, но мне... не хотелось бы занимать чье-то время.

Находиться здесь и без того неловко. А у старосты школы наверняка есть какие-то более важные и интересные дела, чем пасти шестикурсницу и ее несчастную оборотку вечером воскресенья.

- Рука... пока плохо слушается. Боюсь... м-могу не успеть.

Отлично, теперь это звучит как попытка оправдаться.

Какой реакции в ответ на чужую беду можно ждать от слизеринок? Офелия бы пожала плечами и, без раздумий, ответила: никакой. Под этим емким словом все - равнодушие, пренебрежение, презрение даже, знаем, плавали в этом не далее как сегодня утром. Это уже давно не задевает, проще всего вообще сделать вид, что существуешь с ними в какой-то иной плоскости, и обычно не пересекаешься напрямую, вынужденно, разве что.

И как ни люби "слизеринскую" часть родной семьи, тут признать так же просто, как и горько - даже от них реакции, скорее всего, не было бы... никакой.

И тем паче странно для хорошо скорректированной стереотипами Рашден, что Квентин кажется... умеренно заинтересованной. Если вообще можно так выразиться. Или все же это все игры разума?

Офелия в ответ битую пару секунд только растерянно моргает. Она никогда не задумывалась, как, в целом, старосты школы относятся к студентам с других факультетов, чувствуют ли вовлеченность и ответственность за то, что с ними происходит, так, как в отношении "своих". Шутливые напутствия от невозмутимо-спокойного Хокинга принимаются как должное (если не считать навязчивого желания немедленно теряться из поля зрения - как объяснить-то ему, что и рада бы вести себя хорошо, но вот как-то само выходит обратное), но он ведь "свой".

Даром, что галстук на самой Офелии мог бы вполне быть сейчас зеленый, а не синий. Интересно, как бы тогда было?

- Да, - просто отвечает она. Разминает немного пальцы в воздухе, - Не слишком серьезно, просто... все еще немного страдает мелкая моторика.

- Навскидку, около часа, - если повезет, и на составляющие зелья удастся выйти быстро. Состав Офелия хорошо знает, он несложный, так что рабочий план - идти по методу исключения, по одному убирая из всего предложенного известные переменные, чтобы вычислить тот самый, лишний элемент и подобрать к нему нейтрализующий ингридиент, - Если... все пойдет как надо.

Офелия не дает разговору сильно отвлечь себя от работы - выбирает и откладывает склянки и саше с ингридиентами из третьего столбца таблицы совместимости, коричневый и желтый цвет реакции на лакмусовой бумажке. Шкуру и рог откладывает в сторону, ингридиенты это дорогие, лучше не играться с ними без нужды. Видела уже, что было на прошлом уроке, когда больше половины класса подорвали котлы или порезали руки осколками. А уж испортили рога галлеонов на двести минимум.

Новый взгляд на старосту. Осторожный очень, но внимательный, следящий за оттенками эмоций на чужом лице.
Офелия сама с трудом понимает сейчас, отчего бы ей просто не заткнуться и по привычке молча не работать.
Но ей... любопытно.

- А у вас... в прошлом году такое было на курсе?... - не у самой Квентин, конечно. Сложно представить старосту школы, с ее репутацией прожженной мегеры, охотно подхватываемую и раздуваемую младшими курсами уже несколько лет как, вот так по-дурацки расщепленной. Она виделась в учебе этакой Селиной Мур, только на год старше, во всеоружии безупречностью - тем, за чем отчаянно гналась Офелия, раз за разом натыкаясь на стены, и понимая, что вытягивает со скрипом, не полностью, ценой многих часов труда и бессонницы. Только вот старшекурсники обычно говорят о трансгрессии как о многочасовом, скучнейшем опыте рассматривания обручей, без малейшего сдвига в любую сторону, прежде чем хоть у кого-то что-то начнет получаться. То ли не договаривают, чтобы не пугать, то ли нынешний шестой курс и правда локальная катастрофа.

- Приятно знать, что кого-то подобное может порадовать, - голос Офелии звучит будто чуть холоднее, - ...На нашем курсе разочарований точно не будет.

Отчего-то хочется сказать что-то в тон - о, она мысленно назвала пару фамилий - но рот поспешно затыкает воспитание. Пустое. Уже пустое. А шестой курс заведомо, и без сегодняшнего эпизода - та еще ходячая катастрофа, ей не нужно видеть очередных тревожных снов, чтобы понимать, это еще повторится... сколько там еще у них будет занятий по трансгрессии?

Как бы ни было страшно думать об этом, и как бы ни хотелось их больше не посещать.

Вот он, Хогвартс - с утра ученик может заливать кровью пол в Большом Зале, а вечером ужинать там, как ни в чем не бывало. Однокурсники справлялись, конечно, как она себя чувствует после больничного крыла, но и только. Обсуждался, не без смеха, больше голосящий как потерпевший Салли Фоули, оставивший на полу отщепленную шевелюру, да и это был лишь эпизод, который быстро затерялся в обсуждениях завтрашнего домашнего задания.

И в самом деле, сделать как надо и не тратить времени - сейчас лучшее, что она может сделать. Мыслей Квентин Офелия не знала, и не стремилась угадывать - но все то же воспитание диктует банальную вежливую неловкость от расхода чьего-то времени. А еще ей самой хочется скорее закончить и вернуться в гостиную. Там наверняка еще удастся застать ребят.

Реакция с пробой зелья, после нескольких проб, внезапно, вышла на патоку ипопаточника, заставив Рашден удивленно поднять брови и обрадоваться - она повторяла это накануне, она точно помнит список ингридиентов напротив этого столбца, и знает, что зелье можно поправить аконитом. Должно быть, Снейп просто отдал ей одно из испорченных в классе зелий, добавив туда патоку - помнит Рашден и то, что аконит был среди пузырьков на выбор на уроке. Неплотно заткнув пробку, она привычным жестом отставила пузырек с патокой, чтобы разыскать среди пробирок на штативе аконит, но пузырек опрокинулся с легким стуком, пролив вязкое золотисто-янтарное содержимое на парту. 

Она машинально потянулась в карман за волшебной палочкой, морщась от эха стянувшего ладонь вновь спазма, нечаянно зацепила что-то, и, вместе с палочкой выронила на пол маленький пузырек, жалобно звякнувший о холодный каменный пол. Сверкнув в свете свечей красным боком, пузырек не разбился. О, нет, лучше бы так, потому что, вместо этого, он подскочил разок и предательски покатился к преподавательскому столу по проходу.

Офелия на миг замерла, беззвучно выдохнув. Сердце, судя по ощущениям, уползло куда-то в уши, и билось там изо всех сил. Первым порывом было резко подскочить и броситься подбирать пузырек, пока Квентин не заметила бирку, или просто не поняла, что это такое, и потребовалось все самообладание, чтобы прикрыть глаза, встать и нацепить на лицо каменное выражение.

Драккл, дура, надо было не просто перекладывать зелье в другую мантию, а сразу спрятать его в комнате получше.

- Прошу прощения. Я подниму.

...чтобы подобрать краденое зелье так, будто ничего особенного не произошло, будто оно ей принадлежит, и она совершенно не боится возможного вопроса. О, Рашден прекрасно знает, насколько дотошными умеют быть слизеринки, и насколько нагло они суют нос не в свое дело, вспомнить хотя бы, как Мертон наседала на Джейка за совершенно никак не касающуюся ее находку в теплицах, и Офелия совершенно не уверена, что может дать отпор, если ее сейчас прижмут к стенке. Keep it cool, как говорится.

Может статься, что староста школы и внимания на все это не обратит. Может быть - и на это были надежды - ей это просто не интересно - точно так же, как обычно никому не интересна и сама Офелия.

Отредактировано Ophelia Rushden (10.09.21 16:42)

Ну конечно. Как будто могло быть иначе. Как будто у тебя что-то могло пойти иначе, Офелия.

Ну чего бы старосте не сидеть дальше на своем месте, не обращать на нее внимание, ну подумаешь, уронила что-то. Это не ее дело, совсем не ее.

Сжимая в руках пузырек, Офелия тоже поднялась и заставила себя распрямить плечи. Выдохнула.
Странно, она и не замечала раньше, что Хейли Квентин совсем немного ее выше. Почти такая же маленькая. А со стороны почему-то всегда казалась внушительней.

- Это не... из реагентов профессора, - сказала Рашден бесцветным тоном, которым могла бы - и хотела - твердо заявить "это мое". У нее, вообще-то, из карманов могло выпасть что угодно, от шпильки для волос до волшебной палочки, любая личная вещь. Передавать профессору все по принципу что упало, то пропало - звучит очень похоже на какой-то пока не изданный декрет Амбридж. Или на принцип, которым руководствуется в любых находках дома Илси, тянущая все, что оказывается не на своем месте в руки матери. Есть ли в этом замке, и вообще в этой жизни, хоть какое-то подобие личного пространства?

Но возмущение это оказалось слишком нервным и вялым, чтобы прорваться наружу сквозь привычную восковую маску. Это ведь... совсем не ее. И, при желании, это очень легко проверить - если допустить, конечно, что Квентин зачем-то решит потратить на это время.

Перед внутренним взором явственно встала цепочка событий: Квентин действительно идет к Снейпу, тот, в свою очередь, к Флитвику, декан вызывает Офелию к себе и перед ним нужно объясняться.

И еще одна: доклад идет напрямую к Амбридж, и Офелия отправляется сразу паковать чемоданы. Воровство в Школе наказывается со всей строгостью, и кража зелий из Больничного Крыла явно ничем не лучше любой другой.

При Дамблдоре ее, конечно, пожурили бы просто, написали бы домой, или организовали какую-нибудь очередную беседу в попытках выяснить, что происходит, даже в худшем из раскладов. Но не при этом директоре. О, Рашден видела руку Денниса Алдермастона, и очень хорошо представляет, на что способна эта женщина, стоит ей доложить о...

Нет, глупости. Не все слизеринцы - хочется верить - хотят выслужиться перед новым директором, на мантии Квентин нет значка "ИД", да и Снейп не факт, что любит Амбридж так же, как какой-нибудь Филч.

Поджав губы, Офелия протягивает пузырек в сторону Квентин и открывает ладонь: ну смотри, забирай, коли нужно, артачиться смысла нет никакого. На хороший исход она не надеется в любом случае, лишь бы не на худший - в кабинете у Флитвика ее ждут наверняка не самые приятные минуты, но Рашден наверняка сможет придумать убедительное объяснение. Уж после расщепа-то точно. И сейчас могла бы, если будут вопросы, вот только в голове теперь билась тупая, звенящая пустота.

На самом деле, страха никакого не было. Только очередное разочарование - в себе же самой. Все ее существование вновь свелось к единственной цели - не облажаться. И как раз этого опять не получилось.

Встретив взгляд старосты, Офелия только растерянно моргнула. Она ожидала... не этого, чего угодно, но не этих спокойных выводов, и таких же спокойных вопросов.

- ...Нет. Не только, - тихо ответила она, настороженно вглядываясь в лицо Квентин, ища и не находя в нем раздражения, осуждения или... непонимания, даже. Часто у нее подобное бывает, интересно?...

Да не так уж и редко, наверное. Слизеринцы и сами тот еще омут, а змеи всегда приглядывают за змеями. Уж очень спокойна сейчас Квентин, очень уж прямой и серьезный у нее сейчас взгляд. И это ее спокойствие, как ни странно, действует. Офелия напряжена, и пульс все еще часто и гулко отдается в ушах, но это не та нервозность - не "бей или беги".

Всего три слова - так мало, но, в то же время, много. Первый курс, когда Офелия будила соседок по ночам криком, давно позади, она давно уже убедила себя, что научилась контролировать это и держать в себе достаточно, чтобы не было больше вопросов, на которые она все равно не ответит.

Проблемы со сном - не оригинально и не ново. В этой школе сдающие временами нервы - дело обычное, и прячущая в вещах ментальные эликсиры шестикурсница вряд ли кого-то может сильно удивить, тем более старосту, и неважно даже, как эти зелья были добыты. Она ведь ничего, на самом деле, даже сейчас не говорит. Ведь настоящая проблема - не сами кошмары, и даже не их содержание, а то, почему она их видит.

...И то, почему они иногда просачиваются в часы, когда она не спит.
Офелия поморщилась, как от рези в зубах, коротко мотнула головой.

Чередой допустимых совпадений это перестало быть в этом марте. Но и об этих, вполне вещественных, доказательствах, говорить нельзя. Даже тем, кто знает и поймет. Офелия не уверена даже, что может вновь поднять эту тему в разговоре с Маркусом... хотя сегодня, наверное, к этому была удручающе - или же совсем не удручающе, наоборот? - близка.

- Но, думаю, теперь и из-за этого тоже, - неосознанным жестом Офелия обнимает себя руками, цепляясь ладонями за локти. Хруст, спазмически прокатившийся в теле от ладони до черепа, до сих пор стоит в ушах.

Краем сознания она полдня цеплялась за мысли о снадобье лишь как о возможности нормально выспаться, без снов, зная, что иначе прикорнула бы только под утро - не смогла бы по-другому. Оставшись одна, в тишине, без дела, которым можно занять руки и забить голову, вновь начала бы вязнуть и тонуть в омуте из мыслей, темных, болезненных, куда чем больше затягивает, тем меньше возможности выбраться.

- Никто. То есть... Я никому не говорила, - Деннис мог заметить, как она шмыгнула за одну из ширм в больничном крыле, но и только. Сморгнув эту мысль, Офелия тяжело вздохнула, - Это было... спонтанно. Глупо. Я устала, это... мешает. Увидела и взяла, даже не подумав.

Ей на мгновение хочется оборваться, мысленно и жестко одернуть себя, приказав молчать. Но в итоге Рашден просто поджимает губы и качает головой.

- Все равно уже.

Офелия молчит битые секунды, прежде чем немного расслабиться, опустить и раскрыть ладони. При всей своей вполне осознаваемой неспособности читать других людей, она вглядывается в лицо Квентин, пытаясь понять, насколько искренне та говорит... и главное, почему.

"Выживать в одиночку", да...
Если подумать, и вспомнить все, что о ней говорили, то Хейли Квентин, несмотря на свое положение старосты, никогда не производила впечатление особо... популярной. Драккл знает, что там творится на Слизерине, об этом и думать-то не особо хочется, но по школе о ней отзывались обычно без большой любви. Офелия не любитель лезть не в свое дело, поэтому не задается вопросом, что знает о выживании в одиночку Квентин... но, как минимум, ее слова - повод подумать, насколько правдивы все эти нелестные слухи.

И... о многом еще, правда.

Найти в ком-то понимание и участие гораздо сложнее, если сама его никогда... очень давно не ищешь, но последняя пара месяцев сильно сгладила в Рашден ее нелюдимую отстраненность. Думать, что друзья... друг у нее есть все еще дико, но Офелия уже не может этого отрицать. Да и не хочет больше.

О нет, она больше не одна. Правда вот, эти вещи - не те, что она может так просто ему рассказать. Даже теперь.

"Но что если я вижу вещи, которых нет? Которые не знаю и не могу знать?" - пальцы сгибаются в кулаки сами собой. Офелия качает головой.
- Не думаю, что это... много изменит, - Рашден легонько, без намека на улыбку, пожимает плечами, - Но... договорились.

Глупо отрицать свой маленький, но все же ворох травм и деприваций, в самом их наличии нет ничего удивительного. То, что лежит мертвым грузом уже восемь лет, задушенное и похороненное, и все же подспудно прорастающее изнутри чем-то страшным, колючим и мерзким, отдающим затхлостью и гнилью.

Об этом... пожалуй, об этом она рассказать может. Когда придет время. 

- Признаться, я... - сделав несколько шагов в направлении оставленной парты и котла, Офелия оборачивается, неловко прочищает горло, - Ожидала... д-ругого. Других слов.

Она уже не надеется, что пузырек вернут ей, и стоит распрощаться с надеждами на нормальный сон, но, наверное, и то, что ее избавили от разбирательств с участием декана хотя бы вот так - уже то, за что стоит быть благодарной. Сама виновата, что уж тут. Нужно было спрятать сразу, и не таскать с собой. Особенно сюда.

- Спасибо.