Маркус похож на статую, почти не шевелится, только грудь вздымается едва заметно и подергивается правый глаз - так всегда бывает, когда он нервничает. Он крепко сжимает в руках вилку, так, что белеют костяшки пальцев. Это место давит на него чудовищно, сидящий напротив на него за столом человек давит еще больше, хотя ничего такого не делает, задавая какие-то вопросы, ответы на которые ему явно не особенно интересны. Фенвик вздрагивает, будто очухиваясь ото сна, когда Софи стукает ножом по тарелке.

Не так давно он был в клубе, которым владеет сын Пожирателя Смерти. "Бывшего", - добавляет что-то внутри. "Бывший он, потому что мертвый", - перебивает что-то еще. Не так давно он вспоминал и о своем мертвом отце, о могиле, где сейчас, должно быть, лежит всего лишь несколько костей, потому что ничего кроме них не осталось. О его смерти, которая совершенно точно была ужасной. О том, что сам Маркус планировал держаться от всего этого дерьма подальше, но не сложилось.

Сейчас он сидит в маггловской квартире, жужжание техники вызывает приступы головной боли, но Маркус натягивает на лицо дежурную улыбку, отвечает правильно, обходя острые углы, понимая, что про магию заикаться не стоит. Маркус чувствует себя неуютно - крутит пуговицы на рубашке, натягивает рукава до костяшек пальцев, будто пытаясь спрятаться. Маркус мрачный, точнее, еще более мрачный, чем обычно, он сидит, закинув ногу на ногу, скрестив руки на груди. Маркус напряженный, он сжимает зубы, хмурится, на висках становятся видны вены. И зачем он в тот день согласился? Не раздумывал ведь, почти сразу кивнув, лишь выиграв время на отправку пару писем, не зная даже, что получит в ответ.

Жизнь (или не совсем не она?) кидает его из стороны в сторону, от берега к противоположному, и оба опасно скалистые, каждый удар отдается ноющей болью где-то в затылке, приносит очередной ночной кошмар. Маркус не любит ПСов - получай, Маркус. Маркус не любит магглов - и еще раз. Маркус не любит рутину - и ее в его жизни теперь точно нет. Только радует ли это?

- You better watch how you talking, and where you walking Or you and your homies might be lined in chalk, - доносится из магнитолы и Фенвик усмехается. Он, не осознавая, отстукивает ритм по дверце машины. Маркус уже ничего не спрашивает, потому что ему страшно услышать еще один ответ. Его быстрым и резким пинком отправили в маггловский мир, особенно не предупреждая о том, что там ждет. Так брат когда-то учил Маркуса плавать: просто выкинув из лодки посреди озера. Тогда младший Фенвик выплыл, но он не уверен, что справится теперь. Это озеро наполнено затягивающим во мрак неприятием чужого мира. - I'm living life do or die, what can I say. I'm 23 now will I ever live to see 24. - Доживет ли Маркус до седьмого курса? А Фоссет? Он косится на однокурсницу. Софи выглядит очень сосредоточенной, и слава Мерлину, если бы она отвлекалась от дороги, сидя за рулем этой махины весом в несколько тонн, Фенвик бы выпрыгнул на ходу и погреб бы в Англию сам, без всяких лайнеров или даже деревянных лодок.

- Не понял, - тянет Маркус, кидая свою сумку на пол. Если в квартире родственников Фосетт он смотрелся еще более-менее, то в этом доме выглядит лишним и чужим, словно странную и довольно старую статуэтку поставили на электрический камин в доме, напичканном маггловскими изобретениями. - Ты имеешь в виду.. охоту?

Фенвик спускается за Софи в подвал, до сих пор до конца не понимая, куда и зачем они идут. Лампы вспыхивают резко и ярко, заставляя прикрывать глаза рукой.

- Что.. какого драккла, Фосетт? Это все ведь можно заколдовать одним взмахом палочки, - Фенвик задумчиво чешет подбородок, тянется к оружию в коробке, тыкая в него пальцем, - наверное. Если знать, что перед тобой такое.

Это неожиданно. Все это ошарашивает больше, чем походы по хогвартским подземельям, столкновение с боггартами и разговор с милой девушкой в Мунго. Маркус молчит, не зная, что сказать. Нет, конечно, он примерно представляет, что это за штуки, за эту весну он изучил немало маггловских книг и волшебных книг про маггловский быт. Он знает про пистолеты, автоматы, ружья и карбо.. карабины? Но он не думал, что когда-нибудь столкнется с ними лично, столкнется так близко.

- Ты предлагаешь мне взять что-то из этого? - Фенвик внимательно смотрит на Фосетт, снимающую со стены арбалет, сам тянется к небольшому ножу, который так удобно ложится в руку. - Ты же понимаешь, что я это вижу в первый раз, что понятия не имею, что делать и на что обращать внимание? - В странном автоматическом режиме Фенвик хватает все подряд, цепляется за самое легкое на его взгляд оружие. - Хорошо, давай остановимся на этом. Но идея отвратительная, Софи. Мне кажется, что, скорее, из этого я убью себя, чем кого-то еще. - Наверху он падает на диван, аккуратно укладывая оружие себе на колени. - Что, драккл дери, происходит, Фосетт? Зачем это все? К чему мы готовимся вообще? Ты не боишься, что я не разберусь и пристрелю тебя?

- Мерлин, Фосетт, какая ты кровожадная, - внезапно громко смеется Маркус, смеется даже искренне, кажется, впервые за несколько последних недель. Это не натянутая полуулыбка-полуухмылка, не нервные смешки, не наигранный и какой-то странно грохочущий хохот. - Ну не знааааю, - тянет он, запуская пальцы в волосы, раздумывая недолго, - думаю, что против хорошего дуэлянта или просто сильного мага эти железки не особенно помогут. Интересно, а Протего сработает как щит против пуль или нужно что-то посильнее?

Маркус все это оружие видел только на картинках, он представляет, как оно работает, очень приблизительно. Ему хочется увидеть его в действии, увидеть в жизни, но что-то внутри все равно эту идею отвергает, заставляет держать винтовку на вытянутых руках, смотреть на нее с опаской и долей презрения. Фенвик не верит, что какое-то маггловское изобретение может быть сильнее заклинаний. Магглы не смогли бы, куда им до магической силы.

Лук, по футляру которого Фосетт так аккуратно проводит рукой, или арбалет, который она берет, гораздо ближе - по духу, по настроению, по.. миру? Того же Хагрида Фенвик периодически встречает недалеко от Запретного леса с арбалетом в огромных руках. Маркус пытается представить школьного лесничего с винтовкой и едва слышно фыркает.

Маркус знает, что он не единственный, кто потерял родителя - просто раньше об этом как-то не задумывался (да и какое ему дело до других людей?). Но Фосетт говорит про свою мать, и Фенвик хмурится, машинально сжимая в руках винтовку. Софи, наверное, было тяжелее. Маркус толком отца не помнит - так, какие-то отрывки глупые, как будто ничего не значащие. Он помнит низкий хриплый голос, как громко кричал "я вернулся", а мелкий Мервин с хохотом бежал ему навстречу. Помнит длинные вечно растрепанные волосы и кольцо в ухе, на которое так злилась мама, но отец только отшучивался в ответ на ее претензии. Помнит, как он подкидывал в воздух, громко смеясь, а Маркусу казалось, что еще немного - и долетит до самого неба.

- Не могу ничего пообещать, это явно зависит не от меня, а от каких-то других сил. В чем там у нас Луна и другие планеты? - Усмехается Фенвик, проводя пальцем по прикладу. - Это ты дала опасную штуку в руки неуравновешенному и неподготовленному человеку, - он опять смеется. - И ты меня явно переоцениваешь. Я вижу это впервые в жизни, я попаду из него разве что в землю или какое-нибудь достаточно толстое дерево. Зайцы и птицы - не мой уровень. Хотя, если взять палочку, то, возможно, что-то и получится. А ты и разделывать тушки умеешь? Кажется, это мне стоит тебя бояться и на всякий случай не выходить на линию огня.

Фенвик трясет головой, хватает бутылку безалкогольного пива. Очень странная штука, непонятная больше, чем весь этот арсенал, хранящийся в подвале дома родственников Фосетт. Маркус медленно потягивает его, разглядывает бутылку, отдирает этикетку, скручивая в маленький шарик, катая его между пальцев. Кто и зачем его вообще придумал? 

- Это сожаление? А как же контроль магии и вся вот эта телега, которую задвигают еще в раннем детстве? Или в танцовщице-гимнастке нет ни капли магической силы? - Сам Маркус не представляет свою жизнь другой, поэтому размышления Фосетт вводят его в небольшой ступор. Как это - жить в маггловском мире среди магглов обычной маггловской жизнью? Когда нельзя взмахнуть палочкой, а надо вставать и идти что-то делать, когда сломанный предмет не починить так просто за мгновение, когда болезни не лечатся одной микстурой, а перелом срастается драккл знает сколько? Маркус задумчиво хмыкает, берет свое опасное оружие и выходит за Софи на задний двор. - Ты объяснишь мне, что с этим надо делать? Как держать, куда жать? Чего делать не стоит ни в коем случае? Потому что я понятия не имею, Фосетт, ни единой идеи, как с этим работать. Смотреть сюда, да? - Маркус поднимает ствол, который почему-то ходит ходуном, не находя должной опоры, пытается посмотреть в то, что определил для себя как прицел, но не видно в него ни драккла. - А потом что? А он заряжен, кстати?

Война. Фенвик хмыкает, даже не удивляется, что разговор перешел именно на эту тему. Грядущая возможная война резко ворвалась в тихую жизнь магического сообщества, признание министра о возвращении того самого волшебника у многих заставило ныть старые раны, страх бушующими волнами накрывал Косой этим летом; все чаще Фенвик слышал взволнованные разговоры прохожих, нервные жесты, натянутые улыбки и уверения в том, что все будет хорошо. Лютный загорелся другими настроениями. Нет, страх тоже был, но он смешивался с каким-то странным возбуждением, запахом грядущей легкой наживы - обитатели здешних мест очень уж любят хаос. А хаос непременно будет.

Фенвик снова усмехается - куда уж без хаоса. Он будто въелся в мозг, он видит его почти в каждом чужом слове, в каждом жесте, повторяет про себя "в обыденном смысле хаос понимают как беспорядок, неразбериху, смешение. Понятие возникло от названия в древнегреческой мифологии изначального состояния мира, некой «разверзшейся бездны», из которой возникли первые божества". Будто это может его спасти, отодвинуть его собственное падение в бездну.

Война одинакова, что у магглов, что у магов. Средства разные, конечно, но все остальное - как под копирку. Одни и те же мотивы, одни и те же последствия. И умирают всегда похожие. Фенвик морщится - ему не нравится осознавать связь их миров, их удивительную похожесть. Ему всегда хотелось отделять магическое от не магического, но в последнее время оба мира соединяются, магглы перестают выглядеть непонятной недоразвитой частью человечества, тупиковой ветвью. Ему не нравится думать про смерть, но она все чаще всплывает в разговорах и мыслях, усмехается с билбордов и вывесок, капает ядом из газетных заголовков.

- Если я никого сегодня не подстрелю, то хорошо, - улыбается Фенвик, беспечно размахивая винтовкой. - Потому что самые вероятные жертвы моих выстрелов - это ты и я. Самые крупные цели в этом прицеле. - Ценность маггловского оружия ему все еще непонятна, но он сосредоточенно повторяет все движения Фосетт.

Вряд ли Маркус когда-нибудь признается, но держать винтовку в руках - страшно. Страшно смотреть в прицел, класть палец на курок, осознавая, что одно лишь неловкое движение, и 11 грамм свинца полетят туда.. а драккл знает, куда. Это как Авада, только в другом обличии. Маркус, может, и неприятный тип. Может, ненависти и презрения в нем больше, чем положено. Может, представлял себе много раз сцены мести. Но он не готов убивать, нет в нем этой силы, этого принятия и осознания - только сковывающий движения страх.

- Ровно на три больше, чем нужно, - Маркус бормочет, нервно стуча пальцами по прикладу. Палочкой все же проще. Она легче, она привычнее, ее не нужно перезаряжать, она не дает осечек. Фенвик обычно не курит, но вдыхая сигаретный дым, тянется к карманам. - Ладно, после твоих вводных меняю свои слова - ровно на две больше. Всегда можно застрелиться, если дела пойдут совсем уж плохо.

Это нервное - натянутый смех, неестественная улыбка, подергивающаяся рука. Маркус все еще не может осознать того, что ему сегодня, возможно, придется кого-нибудь убить. Пусть даже зайца. На словах ты Бард Бидль, а на деле.. А на деле расслабиться сегодня он вряд ли сможет.

Они идут по следам какое-то время, Фенвик очень внимательно рассматривает землю и столь же внимательно следит за Софи. На земле он не видит ни драккла. В какой-то момент палец все-таки дергается, пуля улетает куда-то в небо с оглушающим звуком. Маркус нервно хихикает, опирается спиной на ствол ближайшего дерева и медленно сползает вниз, прикрывая уши.

- Сигаретой не поделитесь, мадам? - Маркус смотрит на Фосетт снизу вверх, смеется. - Я случайно, сам не понял, как так получилось. Вот так и доверяй оружие всяким дуракам, - снова смеется, откладывая ствол на землю. - Переоценили вы меня, мисс Фосетт, - продолжает отыгрывать идиотскую внезапную роль вежливого мальчика. - Нельзя связываться с идиотами все-таки. О, смотри, кажется, кролик, - Фенвик машет рукой куда-то в сторону, где, как ему показалось, мелькнуло что-то маленькое и серое. - Надеюсь, за ним не следует кто-то хищный.

Фенвик превращается на несколько минут в ребенка - немного напуганного и непонимающего, что ему делать. Война, не так давно грохочущая в голове, становится лишь сценой из радио-спектакля, наигранной и очень далекой. Фенвик не готов убивать, и от этой мысли становится странно смешно, вся его жизнь кажется теперь лишь спешно натянутой маской, скинутой одним громким хлопком выстрела из винтовки.

Страх бывает разным: от легкой пробегающей по позвоночнику сотней мурашек дрожи до сковывающего ужаса, не позволяющего даже пошевелиться - только смотреть на все происходящее широко раскрытыми глазами, почти не моргая. Страх бывает разным, и за последние несколько месяцев Маркус успел прочувствовать на себе почти все варианты: громкое "назад, Фосетт, драккл тебя раздери", когда ветка ивы опустилась со свистом в нескольких дюймах от ее головы; тихое "какого соплоховоста происходит", когда встретил десяток своих копий, показывающих метки, чернеющих на предплечье; куча непечатных слов, когда катился мешком дерьма по склону в непонятные проходы; еще одна куча непечатных слов, когда понял, что рядом с ним тот, кто связан с пожирателями. Страх окружал его все эти месяцы, то отступал, то подходил ближе, хватая ледяными пальцами за горло. Страх маячил за его плечом, не отходя далеко, будто зная, что уже совсем скоро его ждет полноценный выход во всем своем великолепии.

Сколько бы Маркус не пытался бежать, сколько бы не закрывался, не старался скрыться, страх оставался с ним. И это бесило невозможно, заставляло взрываться на пустом месте, раскидывать предметы, что были рядом, колотить в стены, рычать, словно дикий, загнанный в угол зверь. Страх сегодня обретает новый образ, который Фенвик раньше не видел - бьет по ушам, давит на плечи, почти вызывает слезы. Дрожащими руками Маркус хватает сигарету и улыбается.

- Нормально, просто как-то это неожиданно все случилось, - он пожимает плечами, затягивается, закашливается, провожая взглядом куцые облака сизого дыма. - И как у этой девочки, все получилось? - Представить Фосетт маленькой у него пока не получается, характеры никак не желают накладываться друг на друга.

Маркус хватается за протянутую ладонь, поднимается, трясет головой, отгоняя мрачные силуэты и то, что так упорно стоит за спиной, время от времени пробегаясь холодными пальцами по шее. Странно, что рядом с Фосетт почему-то не так страшно. Это она ведь его втянула в это вот.. все, с нее все началось. Это она - маяк для неприятностей, яркая лампочка в темной комнате, притягивающая.. всякое. Но рядом с Софи Маркусу спокойнее. Парочка фраз про пиво и стейки и легкий удар в плечо отгоняет кошмары лучше, чем все Фенвиковские усилия вместе взятые.

Маркус разваливается в кресле, разглядывая бутылку пива, зажатую в руке. Весь его образ летит к дракклам - мятая рубашка, уже не застегнутая до самого ворота, мятые брюки, скинутые и позабытые где-то туфли, валяющаяся в нескольких метрах от него палочка, а поставленный в угол карабин будто смотрит презрительно, он явно не привык попадать к таким вот сомнительным личностям.

Маркус пьет, пьет много, сознательно (как он думает) напивается, желая этой ночью увидеть сначала кружащую над головой стаю пикси, а потом, окончательно провалившись в сон, только сплошное черное ничего. Мысли в голове ворочаются медленно, перекатываясь из стороны в сторону, словно увязшие в патоке - неповоротливо, то и дело застревая, колотя в виски очередной навязчивой идеей.

- А почему ты решила пригласить поехать? - Смеется, осознавая, что опять задает вопросы, не отвечая. Маркус обычно говорит много, но бесполезно - что-то спрашивает, сам кидая в ответ бессмысленные, ничего незначащие фразы. Вопрос Софи ставит его в тупик, он задумчиво теребит прядку волос, накручивает ее на палец, сверля взглядом потолок. Маркус не знает, почему он поехал сюда. Он понятия не имеет, почему тогда согласился, покорно залезая в автобус, рассылая письма всем, кто мог его хватиться. - Не хотел оставлять тебя одну со всем этим дерьмом, - наконец говорит Фенвик и смеется, допивая содержимое бокала в пару глотков. - Ты катастрофа, Фосетт. Рядом с тобой сходят с ума деревья, животные и люди, просыпаются давно спящие монстры. Ты бежишь сквозь этот стремный темный лес, вооружившись луком, палочкой, пистолетом, да хоть жопой соплохвоста; бежишь быстро и отчаянно, не замечая ничего и никого, но кто-то должен прикрывать твою спину и притягивающую приключения задницу. Пусть это даже будет мрачный и задающий слишком много вопросов, но так ничего и не понявший идиот. Hey just do us all a favor Keep what you've got going as is*, - нараспев произносит Фенвик, поднимая бокал.
*tamino - w.o.t.h

Эта мысль сформировалась в голове как-то внезапно и резко, он хотел прикрываться какими-то общими фразами, может, просто пожать плечами или промямлить что-то невразумительное, потому что ответа у него действительно не было. Маркус поехал, потому что Софи его позвала и потому что в Англии его ничего по-настоящему не держало. Мать привыкла жить одна, пусть порой и чудила, напиваясь до беспамятства, раздражая соседей громкими балладами среди ночи, но самой по себе ей было проще, ничто и никто не напоминал ей о бывшем муже - Мервин и Маркус были слишком уж похожи на Бенджи. У брата давно уже своя жизнь, он даже собрался жениться. Работа.. там по сути он был и не нужен, все больше казалось, что наняли его просто из жалости.

Эта мысль пришла совсем неожиданно, ее по-хорошему следовало бы придержать. Но алкоголь развязывает язык, вытаскивает наружу все то, что хотелось скрывать. Маркус не знает, как Фосетт может отреагировать на его слова, но продолжает говорить. И да, это еще раз подтверждает он идиот - большой такой, делающий хорошую мину при плохой игре. Фенвик мало говорит, потому что ни драккла не знает и не понимает, прикрывается мрачным выражением лица и едкими фразочками, чтобы скрыть свой вечный страх, что неотрывно следует за ним по пятам, не отставая ни на дюйм, следует через города, страны и океан.

- Проклятие? - Сначала хочется снова рассмеяться, но Маркус делает еще пару глотков и с ними вместе приходит какое-то осознание и принятие. - Знаешь, я бы не удивился. И я рад, что у той девочки все получилось.

Маркус отпускает - пусть и на время, пока не выветрится вино - все, что тяготит, отпускает сам себя, позволяя себе расслабиться, откинуться на спинку кресла, закинуть ноги на подлокотник, забыть о тяжелой мантии, не думать о мятой рубашке и налипиших на штаны мелких соринках. Тени, маячащие за спиной, тоже отступают на несколько шагов назад, прячутся от света электрических ламп и громкого смеха Фенвика.

Фосетт уходит, Маркус провожает ее взглядом, допивает все залпом, пытаясь осознать происходящее, но затуманенный мозг отказывается сотрудничать - все окружающее теряет четкость, звуки становятся приглушенными, будто голову накрыли подушкой, зато краски стали немного ярче. Фосетт - катастрофа, стихия, появляющаяся неожиданно и переворачивающая жизнь с ног на голову. Фенвик тогда - тихий остров, с выжженной землей и изогнутыми темными деревьями, неподвижный и мрачный, но в какой-то момент ушедший под воду из-за нашествия стихии и задыхающийся теперь. Маркус отвлекается от окружающего мира, пытаясь понять, возможно ли это вообще. Выныривает с очередным глотком терпкого вина, вздрагивает от голоса Софи.

- У тебя все хорошо? - Фенвик хмыкает, удивленно приподнимая брови, не понимая, о чем она вообще, драккл дери, говорит. - Какая еще страна чудес? Какие кролики?

Мысли окончательно путаются, кролики водят хороводы, держатся руками (лапками?) за волчьи, хохочут дико, показывая зубы и размахивая длинными ушами. Фенвик поднимается, медленно подходит к дверям, выглядывает, но Фосетт не находит. Считает до пяти - никого. До десяти - никого. До двадцати - она так и не появляется. Маркус ругается под нос, поминая основателей Хогвартса и самого Мерлина, скидывает рубашку, подскальзывается на ней, чуть не впечатавшись носом в кафель, но ныряет следом.

Прохладная вода приводит в чувство. Задержать дыхание, мысленно выругаться, врезавшись в бортик, хватаясь за виски. Вынырнуть, набирая воздух и осознавая, что Софи так и не появилась. Снова нырнуть и найти все же. Вытащить на поверхность.

- Это совсем не страна чудес, - ворчит Фенвик, трясет головой и фыркает от попавшей в рот воды. Внутри что-то щелкает, Маркус смеется. - Кажется, в той стране про воду вообще ничего не говорили. Там была кроличья нора, но бассейн на нее совершенно не похож. Ты меня напугала, Фосетт. По-настоящему напугала. - Тени на берегу злобно хохочут, потирая руки, смотрят на взволнованного пьяного Фенвика словно это лучшее представление. - Если еще раз захочешь поползать по дну, наколдуй себе пузырь вокруг головы что ли.

В голове беснуются стаи безумных пикси, рычат дикие нунду, отключая все прочие звуки. Перед глазами мельтешат маленькие огоньки, Маркус даже тянется к ним, чтобы поймать хоть один, но терпит неудачу, снова смеясь. Все окружающее расплывается, медленно смешивая яркие краски, заворачивая все в безудержный смерч, превращается в странный калейдоскоп, кружится, подсовывая все новые и новые картинки. Лицо Фосетт тоже плывет перед глазами - ее улыбка становится улыбкой чеширского кота, остается в воздухе, когда все остальное исчезает. Маркус цепляется за нее как за спасительную соломинку. Теперь ее очередь вытаскивать его. Если бы это было игрой, то это был бы поехавший пинг-понг на нереальный скоростях, зрители устали бы следить за мячом, перелетающим от игрока к игроку, сгорающим прямо на глазах.

У этого поцелуя должен быть вкус вишни, терпкой и немного перезревшей, сладость и горечь, смешивающиеся на губах. Или, может, доктора Пеппера, что они выпили на заправке, глупо смеясь от растерянного лица Фенвика, когда банка в его руках начала шипеть и плеваться. Или ежевичного вина, которое всего несколько минут назад было в их бокалах, которое сам Фенвик пил залпом, стараясь заглушить ураган, что бушевал внутри уже несколько месяцев. Он, наверное, должен был стать долгожданным и таким ожидаемым после всех событий, что им с Софи случилось пережить. Должен был стать той самой точкой, поставленной пером с избытком чернил, большой и жирной. Знак конца всего. Как в романах, зачитываемых подростками по всему миру (или даже по всем мирам) до стертых страниц.

Но это вкус смятения и озадаченности - выжигающая острота и соленость невыплаканных слез. Маркус держит Софи за руку, сжимая запястье. И хочется много чего сказать, но он молчит, в кои-то веки не болтает без умолку и не задает вопросов, пусть и хочется узнать, что там "еще слишком", но он понимает, что это не то, что сейчас нужно.

В глазах у Фосеет Маркус видит взрывающиеся города и извергающиеся вулканы. Видит огонь, пожирающий землю, медленно подбирающийся к нему самому. Маркус чувствует его - чувствует, как краснеют щеки, как раскаляется кожа под ее ладонями. В глазах Фосетт Маркус видит тот самый хаос, пьяно хохочет, не веря, что тот мог подобраться так близко и так незаметно. Если Фосетт катастрофа, то он не сделает ничего, чтобы ее остановить, не смотря на возможные потери и жертвы.

Ступеньки превращаются в очередное испытание, прыгают под ногами, будто желая его подставить. Маркус ударяется лодыжкой раз, другой, третий, на четвертый чуть не летит вниз, пересчитывая их затылком, уже видя, как лежит на первом этаже, изломанный и бледный, с растекающейся из затылка лужей крови.

В глаза двоится то ли от выпитого вина, то ли от долго заплыва на самое дно, то ли от поцелуя. Фенвик смотрит Софи в глаза и улыбается, но понимает, что это лишь тяжелая дверь шкафа, с которой чуть не встретился лбом. В голове роятся десятки вопросов, перекрывая друг друга, смешиваясь в дикий странный коктейль, но все, что он может теперь - стоять и смотреть.

- Надеюсь, у твоего дяди достаточно консервативные, - драккл, как же тяжело дается это слово, - вкусы в одежде. Никаких футболок и джинсов. Пожалуйста, - стоять ровно тяжело, Фенвик покачивается, хватаясь за стену, топчется на месте, пытаясь не упасть. - А что надо сделать, чтобы ты смеялась? - Спрашивает внезапно, размахивая руками.

До кровати ровно три шага - он сосчитал, прежде чем свалиться на нее, разглядывая пятна света, растекающиеся радугой по потолку. Интересно, сколько шагов ему осталось до безумия? А сколько шагов до его полной капитуляции?

- Думаешь? - Протягивает Фенвик, вспоминая все, что произошло за этот день: громкий хлопок выстрела, от которого заложило уши; ощущение собственного бессилия, когда сползал вниз по стволу дерева; накативший внезапно приступ страха, от которого тряслись руки; бокал вина, а потом еще бокал и еще, и еще; расплывающийся мир, шатающийся, швыряющий под ноги мелкие предметы и крупные препятствия; очередные ледяные объятия паники и заплыв на дно бассейна - а вдруг не успел, а что если потерял окончательно? Фенвик вспоминает как крепко сжимал в руке оружие; как смеялся, смотря на небо сквозь прицел; как пытался найти на земле хоть один след хоть какого-нибудь животного; как терпкий, горьковатый напиток ударял в голову; как приятно расплывался свет электрических ламп; как ладони Фосетт касались обнаженных плеч. - Возможно, - улыбается Маркус, хватая простую белую рубашку. Жаль сил, чтобы дойти до душа и переодеться не хватает.

Наверное, он слишком много пьет в последнее время - заливает алкоголем любое выбивающееся из понимания обычного уклада событие, думая, что это поможет осознать и принять. Виски заходит аккуратно, будто кот на мягких лапах - его совсем не замечаешь, пока внезапно не запрыгнет, не ударит в голову, обволакивая все существо нереальным каким-то теплом, от которого хочется упасть на месте, уткнуться лбом в колени и вспоминать о всех событиях, где сделал что-то не так. Коктейли вваливаются резко, отключают сознание быстрым хуком в висок, заставляя творить странную дичь. После пива хочется говорить много и долго, на странные пугающие темы, стукая бокалом по столу и требуя еще одну порцию. От вина кружит голову, неожиданные вспышки света ослепляют, а чувства почему-то становятся в десяток раз сильнее. Нужно ли жалеть, что в этот раз было вино? Маркус трет и без того раскрасневшиеся щеки.

- Нет, в самый раз, - смеется Фенвик, закрывая глаза. Возможно, это то, что было нужно. Падать в забытье, погружаться в него медленно, разрывая реальность слой за слоем. Видеть мрачные тени, хохочущие над его жалкими попытками быть нужным. Слышать странный шепот, раз за разом повторяющий, что он бесполезный и лишний. Ощущать, как мурашками по спине пробегается липкий ужас и тут же отбрасывается горячими ладонями, забывается как нелепый сон.

Маркус не помнит, кто он и где. Не уверен, почему здесь оказался, почему так слепит яркий свет, и почему он улыбается. Он тянется в сторону, нащупывая ладонь Софи, сжимая ее в своей - это якорь, это то, что все еще держит его в этом мире, не дает сойти с ума, погрузившись в теории заговора, отключающие сознание, зарываясь в полный мрак.

Что-то внутри напоминает уколом, что это вроде как Фосетт его в это все втянула, но Маркус отмахивается, не желает вспоминать и думать. Он жмурится от прикосновений, сжимая пальцы, оставляя царапины - не получается быть аккуратным и нежным.

"Это неправильно", - стучит в голове молотом, бьет по вискам, но горячее дыхание заглушает этот голос, Фенвик прижимает Фосетт к себе, впиваясь пьяными  поцелуями в шею, скользя пальцами по спине, уже мягко касаясь разгоряченной кожи. "Так быть не должно", - усмехается что-то внутри, пока Маркус зарывается пальцами в волосы, перебирая непослушные пряди. "Куда все катится?" - Философски завершает внутренний голос, когда Фенвик аккуратно целует заснувшую Фосетт в макушку, обнимает за плечи, сам закрывает глаза.

Тени все еще прячутся по углам, но уже не хохочут - только расплываются в недобрых ухмылках. Маркус замечает их краем глаза, качает головой, накрывая Софи рукой, будто это может ее защитить от кошмаров. Но все же хочется сделать хоть что-нибудь, подарить хотя бы несколько часов спокойного сна. А Маркус к ним уже привык, он как-нибудь договорится, чтобы не трогали ее.

Маркус просыпается от яркого солнечного света, бьющего прямо в глаза, он прикрывает их рукой, тихо стонет, пытаясь встать. Голова раскалывается, словно кто-то бьет по затылку четко, размеренно и очень сильно. Тупая боль отдается в лоб, но больше всего в виски, Маркус хватается за них, садясь на кровати, бормочет себе под нос какие-то ругательства. Во рту все пересохло, горло дерет невозможно, открыть глаза - какой-то подвиг, о котором он жалеет моментально, получая очередной болезненный удар.

В комнате он один. Фенвик неспеша подходит к зеркалу, морщится, смотря на свою опухшую рожу в отражении, на огромные синяки под глазами и взъерошенные волосы. Отвратительно. Как же отвратительно и какой же отвратительный. Штаны какого-то драккла все еще влажные, прилипают к телу, мерзко шуршат при каждом движении.

- Душ. Где здесь душ? - Шепчет Маркус, пытаясь понять, где он и куда сейчас надо идти. Он хватает рубашку и брюки, лежащие тут же, ломится в первую попавшуюся дверь и выдыхает - угадал.

Холодная вода приводит в чувство, даже вроде как возвращает желание жить, а еще воспоминания о прошлом вечере. Они очень нечеткие, смазанные, перемешанные между собой, будто кто-то кинул их в общий котел, залил какой-то гадостью и поставил на медленный огонь. Маркус помнит кисло-сладкий вкус вина, помнит, как заливал его в себя бокал за бокалом, как расплывалась комната. Он помнит воду, но не может понять, откуда она там взялась. Помнит, как не хватало воздуха и как было страшно.

Маркус выкручивает краны. Все мысли и ощущения, что были вчера, тоже возвращаются обрывками. Маркус помнит горячее дыхание и прикосновения, которые оставляли ожоги на коже. Он помнит, как касался в ответ. Помнит, но до конца не может поверить, трясет головой, подставляя ее под ледяные струи воды. Фенвик не выносит чужих прикосновений, дергается от них каждый раз, будто в него запустили каким-то не очень приятным заклинанием. У Фенвика очень четко выстроенные границы, крепкие стены, за которые он не пускает никого и никогда. Он не мог - это нереально.

Маркус дергается от очередного ледяного заряда. Укус в шею, красные следы на бледной коже.

Привычная белая рубашка и темные брюки. Совсем непривычное чувство неловкости, желание спрятать взгляд, убрать руки в карманы, уткнуться в пол. Фенвик считает ступеньки, пока спускается вниз, пытается придумать, как вести себя сейчас, но ни драккла не получается. Натянутая улыбка и не менее наигранное тихое "спасибо", когда садится за стол. Кофе выпивает в пару глотков.

Нужно ли что-то сказать? Должен ли? Он лишь следит незаметно из-под полуприкрытых век за Софи, дергая нервно плечом, когда она подходит ближе.

Крепко сжатая ладонь и переплетенные пальцы, сонные объятия и пьяные поцелуи, желание защитить и спасти.

Маркус смотрит в окно на мелькающие деревья и маленькие домики. В мыслях у него - нет, не хаос, но что-то близкое к нему. Оторваться от этих видов чудовищно сложно, просто нереально поднять взгляд и заглянуть Фосетт в глаза. Маркус трясет головой, делая вид, что ему нравится мелодия, звучащая из магнитолы, что нравится этот низкий тягучий голос, так похожий на его. Фенвик вздрагивает, когда тот вдруг резко останавливается.

- Охота на салемских ведьм, - не то спрашивает, не то утвердительно протягивает, пока не понимая, к чему Софи клонит. Или не желая понимать? Арсенал оружия, спрятанный в домике в лесу, обрывочная информация из рассказов Фосетт - все, кажется, начинает складываться в общую картинку, но Маркус снова отмахивается от нее, хлопает дверью машины так, что какой-то мелкий пацан на парковке вздрагивает.

Маггловские места пугают и раздражают все меньше, Фенвик даже находит в себе силы, чтобы улыбнуться официантке, спрашивая у нее о какой-то чепухе. Две кружки кофе он выпивает залпом, почти не морщась от крепости напитка. Он все же смотрит на Софи, не отворачиваясь, не краснея и не смущаясь.

- Охотники на ведьм, да? - Скалится Маркус, слишком громко ударяя вилкой по тарелке. - От пожирателей до их полной противоположности, - он нервно смеется. - Все это звучит так, как будто я в любом случае должен умереть.

По всем правилам и законам внутри Фенвика должно проснуться что-то очень неприятное и отвратительное, внутри должна клокотать злоба, выплескиваясь на всех окружающих громкими криками или, наоборот, тихим шипением, вокруг должны летать предметы, разлетаясь о стены, осыпая попавших сюда случайно людей осколками. Но он почему-то спокоен. Он почему-то улыбается - пусть немного натянуто и кривовато, но это улыбка.

- Не знаю, - пожимает он плечами, допивая третью кружку. По-хорошему съесть бы что-нибудь, желательно очень жирное, чтобы унять эту похмельную тошноту и тупое мельтешение мелких черных точек перед глазами, но ничего, кроме кофе, в него сейчас точно не влезет. - Мне кажется, что до конца седьмого курса я не доживу, - смеется Маркус, складывая из салфетки цветок лотоса. - Ты, наверное, права - дурак.

Маркус вообще-то не привык болтать - больше наблюдает. На уроках отсиживается на последней парте, конспектируя слова преподавателей. На переменах стоит где-нибудь в углу, уткнувшись в очередной учебник. Даже в Большом зале за общим столом предпочитает сидеть с самого края, чтобы не пересекаться лишний раз с другими студентами. Маркус не любит говорить о себе, не выдает, что творится в его кудрявой голове, отмалчиваясь или закидывая собеседниками своими вопросами, игнорируя его. С Фосетт так не получается. Фенвик пытается понять, почему, но у него ни драккла не выходит. Странно, но именно тогда, когда их чуть не убило дурное дерево, Маркус впервые за несколько лет почувствовал себя по-настоящему живым. И это чувство не отпускает его до сих пор. Просто к нему прибавилось что-то еще. Фенвик не может правильно идентифицировать его, но понимает, что из-за этого просыпается иногда ночью, хватаясь за палочку. Из-за этого вздрагивает внезапно, будто от порыва холодного ветра. Из-за этого будто чувствует чужой неприветливый взгляд на своей спине в пустой комнате.

- Ну да, как и я не собираюсь становиться аврором, - усмехается Фенвик, заканчивая свой "шедевр". О салемских ведьмах он знает не так уж много, но и того, что знает, хватило, чтобы в очередной раз понять, что магглы.. не стоят того, чтобы их защищать. Маркус вспоминает об отце, и это смесь горечи от потери и раздражения от его ненормальных взглядов на жизнь и справедливость.

Маркус молчит, рассматривая очень уж внимательно стену за спиной Фосетт. Он молчит, допивает свой кофе, пялится в кружку, словно думает, что сможет что-то нагадать по остаткам на дне. Он молчит, отстукивая по столешнице дебильный ритм, что не так давно доносился из магнитолы в машине. Молчит, провожая взглядом уходящую Фосетт, только после этого позволяет себе выдохнуть, стукнуться пару раз лбом о столешницу, надеясь, что это может хоть как-то исправить тот бардак, что творится в его голове.

- Спасибо, - наконец говорит Маркус, когда они садятся в машину, - что рассказала. И прости за.. - за что? Вариантов слишком много, и подобрать слова сразу не получается. - За то, что бываю невыносимым.

Все эти вывески, что встречаются на пути становятся очередным подтверждением его мыслей. Магглы делают не из самых приятных событий истории шоу, превращают чужую смерть в цирк. Сколько людей тогда казнили? А сколько бросили гнить в темницы? А ведь большая часть была обычными людьми, такими же магглами, что кидали камни и шли с факелами на дома жертв.

Фенвик выходит из машины, хмуро оглядывая окрестности. Он снова молчит, встает за спиной у Фосетт, держится в паре шагов. Возможно, ему следовало бы проявить хоть какое-то участие. Взять за руку или легко сжать плечо? Сказать что-нибудь? Возможно, стоило оставить ее в одиночестве? Поход к могилам - дело довольно интимное, кому-то хочется поговорить с умершими, рассказать им что-то, что никогда не доверишь живым. Маркус это понимает, сам часто ходит на могилу отца. Вот только оставить Фосетт сейчас в одиночестве он не может - Мерлин знает, что тут (там?) творится, но ей явно угрожает опасность.

- Я тут постою, - кивает на ближайшее дерево, прячется в тень от ветвей, не сводя с Фосетт пристального взгляда.