Говорят, что учение - свет.. и Нэрис всегда хорошо училась. Со стороны могло казаться, что она столь отстраненная и закрытая за счёт того, что максимально погружена в учебу. И что даётся ей все легко, даже самые нудные или сложные предметы. На самом же деле, в случае Орпингтон учение - способ не сойти с ума, когда за соседней стенкой родители снова выясняют отношения. Повторять про себя девять законов трансфигурации Гампа проще, чем задумываться о том, что случится через пять минут.

Природа наделила девчонку острым слухом, и это стало почти проклятьем. Ей не хотелось бы знать, о чем спорят взрослые. Не хотелось бы слышать, чем они занимаются по ночам после бурных ссор. Ей совершенно не интересно было, куда пропала тетушка Рейчел, участвовавшая в дележке наследства после смерти бабы Эллы. И почему собака любит копать яму именно под яблоневым деревом в саду. Грязные секреты большой семьи, лицемерие, коварство ее членов, их извращённые увлечения и бесконечное количество скелетов в шкафу...
Не помогало ни забиваться в угол, ни затыкать уши. В итоге Нэрис обнаружила для себя выход - взбираться на крышу и учиться. Читать, зубрить, заставлять себя понимать и помнить, прогонять тысячу раз одну и ту же информацию, чтобы в итоге она отскакивала от зубов даже спросонья...

В одну из таких ночей Нэрис и заметила Квентин - маленькую одинокую фигурку на фоне соседнего громадины-дома. Непонятно, что за отношения у них тогда завязались, но Орпингтон почему-то была свято уверена, что нить, связавшая их, куда прочнее всех блядских семейных уз вместе взятых. Совместная зубрёжка постановления Совета Волшебников 1618-го года вызывала в душе девушки гораздо более ощутимый отклик, чем семейное Рождественское фото, насквозь пропитанное желчной ложью.

А Хогвартс... Стал замечательным поводом не отмечать с семьёй больше ни одно Рождество. Как бы отец не угрожал расправой и лишением наследства, если Нэрис не явится на торжественный ужин.

- Учеба, отец, - с безмятежной вежливостью сцепив зубы, отвечала Орпингтон, склонив голову набок и якобы смиренно опустив глаза. До поры до времени он прощал. Но летом, когда деваться становилось особо некуда, следы от отцовского ремня долго не сходили с кожи и не выводились зельями, как Нэрис не старалась..

***

Подперев рукой подбородок, она сидела на диване в гостиной Слизерина, сложив перед собой обе ноги.

- Особенности глиноклока, Квентин. Назови хотя бы три, - с монотонным занудством произнесла, неотрывно следя за девушкой напротив.

Они прошли уже почти все предметы, необходимые для сдачи на следующей неделе. Оставалось только Зельеварение. Но Нэрис знала, что у Кью заряда оставалось процента два, если не меньше. Она зевнула уже раз пять, так что до полного отключения оставалось не больше десяти минут.

- Давай. На очереди свойства лунной росы в сочетании с полынью.

Нэрис терпелива. Она видит, что веки Кью тяжелеют с каждым мгновением. Она знает, что через считанные секунды девушка напротив, одногруппница, подруга..? уснет окончательно. Но она не подгоняет, не пытается взбодрить, лишь только сидит. Столь удручающая потеря для глиноклока - стать тем самым снотворным фактором, не удостоившимся должного внимания от Хейли.

Нэрис наблюдательна. Если подождать восемнадцать - двадцать минут, Квентин засыпает достаточно крепко, чтобы не проснуться во время транспортировки к кровати. И Нэрис ждёт. Неподвижно, словно от этого зависит успех засыпания, до лёгкого отерпания конечностей, сопровождаемого неприятным покалыванием. Лишь глаза слизеринки скользят по Кью, подмечая, как постепенно расслабляются у той мышцы, как тело обмякает в кресле, как тонкие светлые пряди, волосинка за волосинкой, падают на лицо. И только ресницы чуть подрагивают, ознаменовывая фазу быстрого сна.

Нэрис слегка зависима. Это стало настолько привычным ритуалом, что без него тяжело уснуть самой. Она может подолгу ворочаться в кровати без сна и с раздраженным бессилием слушать сопение остальных соседок по комнате. Когда же выпадает возможность наблюдать за спящей Квентин, на Орпингтон снисходит умиротворение.

- Хей-ли... Квен-тин, - как считалочку одними губами проговаривает Нэрис и неслышно поднимается из своего кресла. Наклоняется за упавшей книгой, складывая ее на стол. И лишь после этого чуть бесцеремонно хватает Кью за руку и закидывает себе на шею. Своей рукой крепко обвивает талию девушки и прижимает ту к себе, чтоб удобнее было идти. Одногруппница небольшая, достаточно лёгкая, так что Нэрис не составляет труда дотянуть ее до спальни.

Привычный сценарий, привычные движения, странная, неуместная мысль, сбивающая остальные в нефункциональную кучу. Обычно Нэрис ограничивается тем, что снимает обувь и укрывает Хейли одеялом прямо в одежде. Но.. вот лежит пижама. Что, если переодеть?.. Орпингтон отстраняется, оставляя подругу лежащей на кровати. Какое-то время молча созерцает безмятежное лицо и мерно вздымающуюся грудь. Закусывает в нерешительности губу.

Одна пуговица, вторая, третья.. Симпатичный, с шелковой отделкой лифчик, хорошо подчеркивающий маленькую аккуратную форму. Нэрис тихо хмыкает. Совсем невесомым движением проводит ладонью от ключицы до живота. Кожа у Кью такая нежная и гладкая, что сложно оторваться, однако Орпингтон сдерживает себя, боясь разбудить слизеринку. Склоняется совсем низко, так что ее волосы ложаться по обе стороны от лица Квентин. Слишком опасно, чтобы продолжить. Слишком волнительно, чтобы отступить. Нэрис сокращает последние миллиметры, оставляя на губах спящей девушки лёгкий поцелуй.

А когда Нэрис отстраняется, то встречается с вполне осознанным взглядом. Медленно моргает и молча усаживается рядом, не понимая, какой реакции ждать, и как дальше себя вести. То, что она сделала, было импульсом, неконтролируемой прихотью. Однако у любого поступка имеются последствия.

Квентин не выглядит злой. Нэрис изучает ее лицо тщательно, едва заметно прищурившись, стараясь предугадать то, что может случится. И уж чего-чего, а этого... Точно не ожидает. "Трусиха?" Удивденно поднимаются брови. Нэрис чувствует, как в груди зачастило сердце, но по-прежнему неподвижно сидит. "Почему?"

Взгляд невольно скользит ниже, по губам, которые только что целовала, по нежной тонкой коже, прикосновения к которой ещё будто сидело на кончиках пальцев.

Пауза затянулась. Орпингтон кивает на пижаму, лежащую на прикроватной тумбе.

- Готовилась заранее, значит, - не вопрос, а утверждение. Прекрасно съехала с темы. Значит, Хейли таки права - она трусиха. На деле же просто не решается переступить невидимую грань, потому что сложно представить себе возможные последствия. Нэрис вздыхает, словно мысленно ведёт с собой диалог и сама себе проигрывает. Решает начать с малого:

- Я помогу, - звучит твердо и не совсем понятно, к чему относится: "помогу переодеться"?, "помогу раздеться"? Не ожидая, пока кто-то из них передумает, слизеринка придвигается чуть ближе и аккуратно, по очереди спускает рубашку с плечей Квентин. Избегая прямого взгляда, пожалуй, впервые в жизни, тянется к тумбочке, чтобы взять пижаму.

Нэрис подхватывает бесшумно упавшую ткань рубашки, аккуратно складывает на все ту же тумбочку. Нарочно делает все медленно, выигрывая себе время, чтобы решить, хотя бы для себя, чего она добивается, и в какой момент стоит остановиться.

Зажимая в руке верхнюю часть пижамы Квентин, поднимает взгляд и сталкивается с ее обнаженной грудью. Неотрывно смотрит на торчащие соски. Набирается смелости, и поднимает взгляд еще выше - на глаза слизеринской старосты. В ее тоне Нэрис слышит вызов. Видит его отражение и в ее глазах. И понимает, что отступать теперь некуда. Момент, когда можно было остановиться, упущен. Сглатывает и облизывает пересохшие губы, прежде, чем задать следующий вопрос.

- Можешь встать, чтобы я сняла с тебя штаны?

Нэрис кивает, не моргнув и глазом. Штаны.. почему она сказала про штаны? Может, потому что в штанах было бы лучше видно фигуру Квентин, особенно небольшие, но упругие ягодицы. Или потому, что Нэрис имела ввиду не штаны, а трусы? В любом случае, девушка остаётся практически невозмутимой, хотя жар внутри нее разрастается все сильнее, даже воздуха в лёгких перестает хватать в какой-то момент. Квентин прячется от нее, скрывается под собственными руками и этот жест порождает желание обнять слизеринку. Прижать к себе посильнее, пройтись пальцами по обнаженной гладкой спине...

Орпингтон, переминается с ноги на ногу и поправляет саму себя:

- Ну да.. Юбку. Я имела ввиду юбку.

На одной из постелей слышится возня - это какая-то девушка решила сменить позу во сне. Нэрис замирает, не поворачивая головы, но прислушиваясь, а когда возня заканчивается, окончательно сокращает расстояние между ней и Хейли, протягивает руки к ее бёдрам и неспешно спускает с них юбку, обнажая светлые шелковые трусики. Сама Нэрис опускается вслед за частью школьной формы, оказываясь лицом как раз на уровне нижнего белья. Слишком велик соблазн поддеть пальцем трусики, но она медлит. Поднимает голову на Квентин и уточняет так буднично, будто они говорят о предпочитаемых блюдах на завтрак:

- Ты спишь в белье? Или.. без?

Ожидание затягивается, заставляя Нэрис сглотнуть, чтобы смочить пересохшее горло. Она буквально задерживает дыхание, боясь лишний раз пошевелиться.

Ответ Квентин отдается легким разочарованием в груди и, кажется, внизу живота. На сознание в момент накатывает стыд: она так напористо пыталась раздеть блондинку.. Даже не думала, что сможет остановиться, но вот - палец, зависший в воздухе, и так и не коснувшийся резинки трусиков, неспешно опускается. Сама Орпингтон склоняет голову и немного отстраняется. В нерешительности поднимается как раз тогда, когда Квентин тянет ее к себе, хватая за руку.

Сладостное предвкушение возвращается, вымещая стыд, а одеяло, под которым скрываются обе девушки, кажется не хуже крепости. Неприступной крепости, внутри которой можно творить все, что угодно, и   при этом не должно быть стыдно. Нэрис привыкла размышлять, но сейчас она не думает, действуя инстинктивно и оказываясь сверху на Квентин.

- Хочешь, я тебя согрею? - шепчет сбивчиво, склоняясь к самому уху, и пускает свои руки жить отдельной жизнью, блуждая по бокам и бедрам Хейли. Оттягивая и отпуская резинку трусов, чтоб она легонько щелкнула, принося незначительный дискомфорт. Появляется острое желание избавиться от одежды самой, чтобы ощутить соприкосновение с кожей Квентин, потому Нэрис быстро начинает расстегивать пуговицы непослушными пальцами. Так ведь гораздо эффективнее греться - голышом.

Орпингтон неопытна в любовных делах, потому полагается лишь на свои ощущения и инстинкты, краем сознания боясь случайно разочаровать Кью. Несмотря на жар в теле и отсутствие внятных мыслей в голове помимо "хочу", девушка все же старается действовать постепенно, начиная с малого. Потому тонкие прохладные пальцы на ягодицах заставляют ее непроизвольно охнуть, чувствуя, как из легких уходит весь воздух.

Нэрис и сама понимает, что создаёт слишком много шума, но ничего не может с собой поделать. Поцелуй окончательно сводит ее с ума, становясь глотком воздуха, но сознание взамен ускользает, оставляя только практически животную жажду. Девушка позволяет себе тихий стон прямо в губы Квентин, прежде, чем пустить в ход свой язык. Медленно, но уверенно. Следом идут руки, ещё более смелые, чем за минуту до этого. Исследуют плечи, лопатки, проходятся по позвоночнику, отзеркаливают движения блондинки, спускаясь и легонько сжимая ее ягодицы, предварительно приспустив трусики. Близость тела Квентин заставляет желать большего; ощущение ее кожи на своей граничит с каким-то сладостным безумием, вызывая тягучее, почти болезненное предвкушение внизу живота. Нэрис смещает свою руку вперёд под бельем Хейли, касаясь ее лобка, и тут же в неуверенности замирает. Немного опускает пальцы ниже, ожидая отклика. Для нее это вполне привычный сценарий, когда оставаясь наедине с собой, слизеринка изредка запускает руку в трусики и мастурбирует. Но она не уверена, что Квентин конкретно сейчас хочет именно этого..

Чем дальше заходят их тихие сдерживаемые ласки, тем больше окружающий мир начинает терять значение, сужаясь до касаний, вдохов, поцелуев, похотливого вожделения и голода только между ними двумя. Почему они не сделали этого раньше? Почему так долго ждали? У Нэрис было ведь столько возможностей, каждый их вечер мог бы заканчиваться вот так. Теперь будет - думает Орпингтон, но теряет цепочку рассуждений и выгибает спину с едва слышным протяжным вздохом, когда зубки Кью впиваются в ее плечо. Феерическое сочетание боли и наслаждения немедленно провоцирует желание подставить и второе плечо. Нэрис трётся щекой о щеку Квентин и послушно надавливает внизу своей рукой посильнее, начиная производить круговые движения. Зажмуривается, всецело отдаваясь ощущениям, удивляясь, насколько это отличается от опыта, испытанного наедине с собой. Намного острее, намного ярче, внизу все аж печет от нетерпения, однако слизеринка, по-прежнему скованная неопытностью, стесняется попросить у Хейли проделать пальцами то же самое. А потому, чередуя с круговыми движениями, продвигает свои два пальчика дальше, соскальзывая внутрь.

- Кью... Моя Кью.., - шепчет в беспамятстве, утыкаясь носом в ухо Квентин и легонько прикусывая ее мочку. Одновременно начинает медленно водить пальцами вверх-вниз.

Кажется, после последнего излишне громкого стона Квентин, на соседней кровати заворочалась одна из девушек. Нэрис плевать на это. Даже если они все разом проснутся - плевать. То, чего она так давно жаждала - сбывается, и ничто не в силах ее остановить. Поцелуи становятся совсем уж ненасытными, ибо только они теперь могут хоть немного контролировать всплески наслаждения, ритм - более рваным, а градус - просто зашкаливает. Особенно после того, как тонкие пальчики Кью (и откуда в них столько силы?) избавляют Нэрис от белья и проникают внутрь. Настаёт черед Орпингтон безуспешно пытаться подавить полувскрик. Она чувствует, что так не продержится долго, ведь уже почти на грани, потому хватается за приказ Хейли, как за спасительную соломинку, чтобы продлить их обоюдное удовольствие. В обычной жизни Нэрис было невозможно командовать. У нее как будто выработался иммунитет, и даже Квентин ни разу не испытывала его на прочность, до сего момента. Сейчас слизеринке, удивительно, но нравится, как требовательно звучит голос Кью, и она не медлит, тут же с азартом "включаясь" в выполнение задания.

Губы Нэрис впиваются в кожу на шее блондинки, неспешно смакуя, спускаются ниже, к груди, обхватывая левую и играясь с ней ласково. Свободная рука тем временем занимается правой грудью, аккуратно кончиками пальцев дразня набухший сосок. Одновременно не получается продолжать ласку внизу, потому на какое-то время она приостанавливается, но руку девушка отстранять не спешит. В конце концов она отталкивает Квентин на подушку и оказывается в самом низу, где уже очень горячо и мокро. Нэрис целует поначалу осторожно, словно боясь спугнуть своей неумелостью. Но затем подключает язык, и ее движения становятся куда более уверенными, а пальцы возобновляют ласку.