- Да, это опять я. - Говорит матери, как только та закатывает очередную истерику по поводу своей любимой какой-то там по счету вазы. Больше ведь винить некого? Был бы у Эйдена брат, на худой конец сестра, то можно было бы свалить всю вину, и глазом не моргнув, но родители не пожелали разделить ложе с репродуктивной целью ещё раз, и потому приходится принимать бремя ответственности и взрослости, как полагается наследнику рода.

- Что значит опять? - Ее размалеванный розовой помадой рот будет сниться ему однажды в кошмарах. - ЧТО ЗНАЧИТ ОПЯТЬ? - Вопрошает чересчур звонкий голос, пока Эйден тактично пятится к открытой двери. - А НУ ВЕРНИСЬ! - Все ещё кричит женщина в длинном сатиновом платье и шляпке - никак иначе только с гольф-встречи, но Эйден уже на полпути к свободе, к тому, чтобы в очередной раз сбросить с себя оковы ответственности и наказания в виде тесного костюма да галстука. Скользит в теннисных кроссовках по только что отполированной плитке в холле.

Город из серого гранита встречает его с не меньшей, чем мать, эмоциональностью, подсовывая одну из улочек вдоль университетского квартала. Несмотря на то, что в летнее время эта часть города перестаёт пестрить вышколенными заучками-студентами, но даже сейчас ботаны повытекали из щелей, устроившись группками на лужайках. От одного их вида у Эйдена начинает сводить зубы.

- Просто отлично. - Бубнит себе под нос, вспоминая присланные в середине июля результаты по экзаменам. И дело даже не в родителях! Да и как можно перед ними лажануть в плане академических успехов, когда они и слышать про «этот твой Хогвартс» не желают. Просто самому тошно, что оказался таким придурком. Пока сокурсники мутили против Амбридж и системы воду,  да еще и успевали подтягивать хвосты, О’Коннор считал своим долгом проводить все свободное от учебы время в самосозерцании и некой прострации, направленной на сохранение жизненно необходимых ресурсов, чтобы в любой момент быть готовым вынести одной очаровательной блондинке мозг.

Ничего другого О’Коннору не остаётся, как покинуть этот сонм любителей покичиться своим интеллектом перед друг другом и отправиться по булыжной мостовой в направлении миниатюрного букинистического магазинчика с милым стариком, чья рыжая борода и слишком уж большие для торговца книгами руки выдают типичного такого любителя эля, если вы понимаете о чем речь.

- Добрый, мистер МакЛафлин, чего нового завезли?

- А! Это ты, Айди. - О’Коннор давно уже перестал злиться на столь зверское искривление своего имени, ведь достаточно было подкупить его десятипроцентной скидкой, в коей он не нуждался ввиду нескромного количества денег на карманные расходы. - Дай глянуть. - Его южно-ирландский акцент не то созывал потомков викингов к очередному военному походу, не то грозился порвать первого попавшегося за то, что его любимая футбольная команда проиграла. - Вот, держи. - Стопка из шести книг глухо ударяется о полуразваленный стол из орешника.

- Так-так. Верлен… какая мерзость… Вийон!

- Я - Франсуа, чему не рад…

- Увы ждёт смерть злодея!

- И сколько весит этот зад…

- Узнает скоро шея! - Эйден так и застыл, не понимая,  откуда в нем столько воодушевления от французской речи с южно-ирландским акцентом. - Только я бы заменил «злодея» на «поэта».

- Сынок, он хоть и своего рода был гением, но далеко не святошей. - По лицу МакЛафлина пробежала тень грусти, но Эйден даже не обратил внимания.

- Все они были хороши. Но да ладно. Душно у вас тут. Больше не могу. - О’Коннор принялся доставать из карманов белых теннисных шорт завалявшуюся мелочь - два фунта купюрой и пятьдесят пенсов. - Возьму Уайльда. Все равно долго бы лежал, а так заберу с собой… в путешествие.

Под путешествием Эйден, конечно, подразумевает Хогвартс, в котором ему ещё выживать добрых или не совсем два года. Он не успевает подумать о чем-то ещё, направляясь на сей раз по мостовой в сторону причала, как оказывается лицом к лицу с той, которую вот уж никак не ожидал увидеть во всем этом летнем абердинском мракобесии.

- Ну на-а-адо же, - намеренно растягивает слова, а его улыбка становится при этом ещё шире, - не иначе как змеиная принцесса вылезла погреться под шотландским солнцем. Дэвис, ты тут городом случайно не ошиблась? Или выискиваешь меня? Вообще-то я живу в пригороде, но ты могла бы и написать, коль так жаждешь встречи. У тебя ведь нет на сегодня планов?

Отредактировано Aiden O`Connor (18.01.22 14:10)

Эйден уже жалеет, что начал навязываться, но сдавать обратно - это уже как-то не по-мужски. С другой стороны, таскаться за Дэвис весь день он не станет, тем более с Уайльдом в руке. Или он все же настолько отбитый? Как там говорил великий мастер эстетического движения девятнадцатого века? «Люди всегда разрушают то, что любят больше всего?» Нет, не это… «В жизни бывают только две настоящие трагедии: одна — когда не получаешь того, чего хочешь, а вторая — когда получаешь».

За внимание Дэвис, ее так очаровательно закатывающиеся глаза и острый ядовитый язык он готов был отдать все полцарства, да ещё и добавить пару фунтов сверху, возможно накинуть тысячу американских долларов. Кошмарить ее - это единственная цель жизни, которую он лелеет с тринадцати лет. Все просто - слизеринка пока не осознала своего счастья, не понимает, что упускает, и вообще, Эйден может поклясться на святом сборнике «Цветов зла», что на самом деле она только притворяется, что ненавидит его.

- О да, да-да-да. - Передразнивает ее бурную реакцию, принимая все на свой счёт - такую радость от встречи он видит впервые, но уже очень взволнован, а улыбка все шире, подобно Чеширскому коту. - В смысле? Из всех возможных вариантов я самый идеальный, согласись? - Ну конечно она будет отрицать. Какая приличная девушка сдаётся так просто? Тем более Трейси Дэвис. - Поверь, не советую тебе блуждать по Абердину самой, если хочешь дожить до первого сентября. - Его улыбка исчезает также быстро, как и появилась. О’Коннор знает, о чем говорит, и знает Дэвис достаточно хорошо, чтобы пророчить ей неприятности, учитывая, как далеко она плюётся ядом.

Не хотелось бы ему вернуться в школу, в которой нет его Трейси - наглой симпатичной мордашки, способной забраться так глубоко в душу, что начнёт выворачивать тут же. Он не готов расстаться со своим криптонитом, вытащить медный наконечник копья из ахиллесовой пяты. Если Дэвис должна кого-то ненавидеть всеми фибрами своей стервозной души, то пускай это будет он.

- Замечательная самооценка, сам тащусь. Но-но-но, ты куда это. - Он нагло преграждает ей путь, машет перед ее замечательными глазками указательным пальцем, будто отчитывая. - Ты меня совсем не слушала? Читай по губам. Тебе. Опасно. Ходить. Одной. Поняла? - Он знает, что это все бесполезно, но все равно пытается достучаться до блондинистой, достаточно умной, но упрямой головушки.

Если подсчитать все их попытки вступить в диалог, а это будут скорее все конкретно его попытки, то можно заметить тенденцию прекращать общение до того, как слизеринка начнёт перед его лицом махать руками. Вот за эту часть своего тела Эйдену всегда боязно, и он вовсе не согласен с мнением, что шрамы мужчину украшают. Даже если это Аль Пачино. Даже, если у него в руках автоматическая винтовка M-16A1. Шрамы на лице - это моветон.

Теперь уж ему приходится закатывать глаза - научила же стерва. Театрально машет перед лицом Уальдом, будто девица веером, отгоняя июльскую жару, заставляющую белую футболку липнуть к телу.

- О! Какая удача. Я и сам собирался на днях посчитать эти трещины и… как ты там сказала? Кирпичи? Да? Ради Мерлина, так и быть, составлю тебе компанию, чтобы ты не угодила в какую жутко неинтересную историю без меня.

Непростительная роскошь, как кажется ему самому. Дэвис будет отпираться и дальше, привлекая ещё больше внимания к их неоднозначной парочке, выясняющей отношения посреди мостовой, потому О’Коннору ничего не остаётся, как подбросить только что купленную книгу под колонную опору, где ее обязательно найдёт какой-нибудь такой же ценитель, как он, только если не надумает свести здесь счёты с жизнью.

- Тут очень неудобная брусчатка, золотце. - Пока Дэвис подбирает очередную колкость в его адрес, Эйден времени не теряет, пользуется эффектом неожиданности и хватает блондинку чуть выше колен, поднимая над собой и перекидывая на плечо. Ее ноги держит достаточно сильно, чтобы она не додумалась использовать их не по назначению. Единственное, куда сможет добраться, так это до его причёски, но этим можно рискнуть, все равно не расчесался с утра. - Так куда говоришь идём считать? Предлагаю на соседнюю улицу, там делают чертовски хороший кофе, иначе мы заснём на первой же сотне трещин.

Тащить Дэвис оказывается занятием глобального масштаба, потому что змеюка норовит выскользнуть при первой же возможности. Но О’Коннор так просто не сдастся - та достаточно потрепала ему нервы за учебный год, чтобы так просто уйти безнаказанной, пускай страдает от его присутствия в своём личном пространстве максимально долго, пока ему самому это не наскучит.

Кофейня со слишком банальным названием, упоминать которое нет никакой надобности, встречает их шумной толпой студентов, явно занятых на практике в музее через дорогу. Рожа Эйдена снова становится кислой, но дёргающаяся Дэвис напоминает о том, что надо бы ее спустить на землю, а то даже ангелам свойственно ходить среди людей. А Трейси - ангел воплоти. Ангел Ада.

- Что тебе взять? - Ангела он возвращает максимально аккуратно, усаживая в плетёное кресло на летней площадке кофейни. Убежит - догонит. Абердин - это не Хогвартс. Тут он ее из под земли достанет.

Отредактировано Aiden O`Connor (19.01.22 22:30)

- Ну раз тебя это утешит… - Кивает через плечо, направляясь в сторону стеклянной двери. Эйден так и не понял, мазохист ли он, коль однажды выбрал именно Дэвис, или все дело в чем-то более возвышенном, до чего его юношеский максимализм пока ещё не дорос.

В любом случае, останавливаться он не был намерен, даже если это продлится вплоть до их выпускного, и под «это» он подразумевает их взаимную симпатию друг к другу, конечно, с лёгким оттенком неприязни и ядовитыми комментариями, голосами херувимов сливающихся в одну бесконечную симфонию.

- О, старик! Что за блондинка? Когда успел подружку завести? - Это Максвелл. Парнишка лет девятнадцати в чёрном фартуке и с недельной рыжей щетиной. Из-под чёрной фирменной кепки проглядывают не менее рыжие завитки кудрей. - Тебе, как обычно… а даме?

- Много будешь знать, как говорится… в Лигу Плюща возьмут. - В синхрон отбивает пальцами Эйден по стойке и снова лезет в карманы, но на этот раз в поисках карточки.

- Сейчас обидно было… - Максвелл, насколько помнит О’Коннор, едва набрал проходные баллы в местный колледж, со стипендией не фортануло, потому маменька забрала его к себе в университетское кафе разливать сокурсникам кофе и подогревать сэндвичи.

За то время, что Эйден подпирает стойку в ожидании напитков и периодически поглядывает на улицу в панорамное окно, с ним перездоровалось человек семь в общей сложности. Большую часть из них он знает по мероприятиям, проводимым матерью в загородных клубах, остальных по вечеринкам, на которые обычно ходит без приглашения, потому что в этом городе оно ему и не требуется.

Брюнетка в коротком платье обнимает его так, будто не в курсе, что Эйдену всего пятнадцать, что-то говорит про следующую пятницу, свой день рождения и ликёр. О’Коннор ее не слушает, О’Коннор разглядывает в окне все ещё злющуюся Дэвис.

- Да-да, пятница… ликёр принесу… только без пива в этот раз…

Милен бывает весьма милой, когда перестаёт вешаться на шею, или когда одевает платье в горошек, как сейчас, повязывая волосы атласной лентой. В нее можно было бы влюбиться, но Эйден бы тогда до скончания своих дней считал бы самого себя идиотом.

Иногда он себя таким и чувствует, когда в очередной раз бегает за Дэвис, будто собачонка на уж слишком длинном поводке. Разница между Милен и Трейси в том, что первая готова пустить погреться в ноги, и не подсыпет яд в чашку, когда отвернешься.

- Только не забудь, пожалуйста, - с нарочито надменным видом, будто только что вышел из банка с чеком на тысячу фунтов, отвечает О’Коннор, ставя на столик три чашки, две из которых еле удержал одной рукой, - я тебе блокнотик к первому дню в школе подарю, зелененький, со змейкой, кусающей себя за хвост, будешь там составлять список всего, что ты со мной хочешь сделать. Только прошу, - он замолчал, чтобы отпить из чашки, заодно проследить за тем, как Милен выходит с подружками из кафе, - не забудь последним пунктом добавить «и умерли они в один день», а перед этим совместную старость, детей, путешествие в Монако и мое предложение. Кстати, ты какие бриллианты любишь? Покрупнее? Или россыпью по всему кольцу?

Странная эта Трейси. Вот никогда намеков не понимает. Скажи он тоже самое той самой Милен, так уже давно бы выслушивал от маменьки про то, какая это удача, учитывая, что ее отец состоит в совете банка Шотландии.

- Я тут живу. У меня дом на холме. - Не поворачиваясь назад, Эйден большим пальцем показывает на гору за своей спиной. - Иногда спускаюсь со своего Олимпа к простым смертным. Но впервые встречаю богиню из Преисподни в наших краях. Какими судьбами? Надолго ли? Мне уже составлять развлекательную программу? Любишь омаров? Устрицы? Шампанское какое пьёшь? Кстати, я тебе тут взял две чашки, как ты и хотела, вдруг всё-таки надумаешь себя побаловать…

- Ещё один повод? - О’Коннор долго не задумывается прежде, чем предположить - у него есть множество персональных триггеров, связанных с Дэвис. - Могу дать повод и в первый день. Как думаешь, - он потягивается и облокачивается локтем на ручку кресла, - мне разбить лицо Гойлу или Забини? Или они вдвоём могут объединиться в мега-слизеринца и сломать мне челюсть, принцесса? Не то, что я бы сильно хотел, но они периодически подбешивают, когда крутятся рядом с тобой. И да, золотце, у нас впереди ещё вся бесконечность. - Будто в подтверждение своих слов он салютует чашкой, но пить не пьет, возвращает обратно на стол.

Признаться честно, Эйден всегда готов к встречи с Трейси. Даже если она посреди ночи заявится к нему в спальню и начнёт молотить чушь про своего чистокровного женишка. Он и на это найдёт, что ответить - годы тренировок и непоколебимое желание влезать в жизнь слизеринки доводят его порой до крайностей.

Почему Дэвис? Просто так сложилось исторически. Это все равно, что спрашивать о причинах исчезновения Атлантиды или извержения вулкана в Гватемале. Или зачем Генриху VIII столько жён?

- На свадьбу не забудь позвать. Как раз явлюсь к той части, когда спрашивают «все ли согласны». - Невозмутимо произносит О’Коннор, поправляя выглаженный воротник футболки-поло. Ему кажется, что она врет, хотя вероятность того, что волшебное семейство заранее беспокоится за дочурку, есть. Достаточно большая вероятность. Но она его не пугает настолько, чтобы поджать губы и тут же оставить свои попытки доставлять Дэвис приятное своим присутствием. - Всё бывает впервые, золотце, сегодня не носишь, завтра один уже будет красоваться на твоём безымянном пальце. Сегодня ты меня ненавидишь, но кто знает, до какого знаменателя мы дойдём уже завтра.

Хотя «на завтра» у него в планах было хорошенько отоспаться, а не налаживать со слизеринскими блондинками международное сотрудничество. Ещё и маменька со своим мероприятием и борьбой за экологию как нельзя кстати - кремовый смокинг висит в спальне вот уже три дня, и Эйден все ещё не решил, сжечь его или отдать на благотворительность.

- Детка, твои ассоциации ранят меня до глубины души. Что тебе сделала Геката? Да, до твоего шикарного профиля и анфаса ей далеко, но реинкарнация - это дело сумбурное и всегда есть шанс на ошибку.

Только сейчас Эйден замечает обращённый в сторону Дэвис взгляд студента-недоростка, чью рожу он уже видел здесь однажды. И, кажется, ещё раз на вечеринке у Милен. Столь неоднозначное внимание накаляет и распыляет, но Трейси своей болтовнёй отвлекает, заставляя кулак снова разжаться.

Ее пространственные речи о его возможности заполучить любую девушку неожиданно заставляют сжать челюсть, а привычную игривость во взгляде исчезнуть без следа.

О’Коннор может и может получить все и всех. Кроме Трейси Дэвис. И это мучает его уже не один год.

Он перехватывает ее руку прежде, чем та успевает опрокинуть горячий кофе на бедолагу. Заставляет разжать пальцы, пусть и приходится это делать силой. Ну прямо сцена достойная Тарантино.

- Идём. - В этот раз он не несёт ее на плече, а тащит за собой, крепко сжимая локоть, хоть и кажется, что он в любую секунду выскользнет из его хватки. - Он не специально… просто ты напоминаешь ему его сестру.

Джеки Эйден окончательно вспомнил, когда Трейси уже направлялась с чашкой в его сторону. Студент-отличник, который залил ему всю рубашку своими слезами неделю назад, сегодня выглядел ещё хуже, чем обычно. И дело было даже не в красных, будто у вампира, глазах, а в том, как тот осунулся ещё больше и побледнел, несмотря на агрессивное в этом году солнце.

- Его сестра умерла в начале июля в автомобильной аварии. - Хрипло говорит Эйден, когда они снова выходят на мостовую, и он наконец отпускает ее руку. - Ты действительно на неё похожа. Прости, что сразу не понял все. Не злись. На него.

О’Коннор может и придурок в глазах других, но всегда поступает по совести. От того, что чуть не учудила сегодня Дэвис, меньше желать он ее все равно не стал.

- Так, ладно. С кофе пока хватит. Что дальше в нашем списке «успеть сделать за лето»? Дайвинг? Прыжки с парашютом? Экскурсия по заводу виски? На пляж? Говорю сразу, в серпентарий сегодня не пойду, там холодно и сыро, а я слишком легко одет.

О’Коннор так-то и сам рад поскорее уйти из университетского клоповника, в котором, к его удивлению, подают весьма недурной кофе. Но является ли это заслугой все того же Максвелла, или его мать закупает дорогие сорта - все ещё остаётся вопросом. Только вот массовка, как говорится, подкачала - университетские прыщи норовят втянуть в безудержное алкогольное веселье, чтобы на следующий день доказывать тебе, что Маркс был не прав, лёжа на побережье и похмеляясь холодным сидром.

Продолжать сейчас спор с Дэвис о цвете волос и греческих богинях в его планы не входит, как и доказывать теорему, по которой она вот никак не выйдет замуж за кого-то, кроме него. Единственное, что его задевает, так это слишком хладнокровное пренебрежение в сторону его физической подготовки, будто все эти утренние пробежки с отцом, спортивный зал и парилка каждый четверг в течение всех каникул прошли мимо.

- Не отстану. - Сухо отвечает он, глядя куда угодно, но не на неё, все ещё пытаясь понять, когда это она умудрилась зацепить его своими хищными когтями за живое. - Ты меня недооцениваешь, Дэвис? - Все же решается спросить, поднимая на неё глаза. - Ты думаешь, я этому твоему хахалю не заеду по лицу без какой либо Магии?

«Я тебе что, шутка какая?» - добавляет уже про себя, чтобы лишний раз принцесса не подыскивала колкости, а то уже настолько устала, по всей видимости, что потянуло на маггловские развлечения.

- Насчёт кино ты не ошиблась. - «Ну ладно, противная мисс зазнайка, вот тебе снова моя коронная улыбочка в стиле «ты обратилась по адресу». - Не был с зимних каникул. Идём, тут через улицу кинотеатр. Их всего два в городе, но ближайший максимально комфортный и там лучше картинка.

Эйден все ещё не может поверить, что ведёт Дэвис в кино. Либо ему что-то подмешали в кофе, который он даже не пил, либо это солнечный удар, который он даже не почувствовал. Либо ещё какая-то дрянь, потому что только в хмельной бреду он мог бы себе представить подобный сюжет.

- Вот же…, - такого он точно не ожидал от летнего кинематографа, довольствуясь с приезда домой телевизором в гостиной, - эм-м, какой интересный выбор. К счастью, на парочку фильмов нас не пустят из-за возраста, хотя, обычно такое меня не останавливает… если хочешь меня возненавидеть ещё больше к концу фильма, то могу предложить этот, - ладно, только за афишу «Английского пациента» Дэвис может вырвать ему глаза, - Фёрт и Дефо - ну просто лапочки… ладно, душевные переживания главных героев - это не то, что нам надо… как насчёт пришельцев и космоса? Ты веришь в зелёных человечков, Дэвис? - Если помирать, то хотя бы со спецэффектами. Зато два с половиной часа рядом с Трейси Дэвис в темном помещении - да черт побери, что происходит? Почему Рождество пришло в июле? Или О’Коннора все-таки убили по дороге сюда, и вопрос только в том, Рай ли это, или же персональный Ад?

- Два билета на «День независимости», да, сейчас поищу… Давай так, - О’Коннор широко улыбается, вновь довольный тем, что придумал, - если тебе понравится фильм, а он должен понравиться, то заведём хотя бы одного ребёнка… погоди, не бей… конечно, после того, как выпустимся и я сорву твою свадьбу с каким-то жалким неудачником. Надеюсь, это будет Гойл… так, нам сперва сюда, - он кивает в сторону прилавков с конфетами и попкорном, - Сладкий? Солёный? А да, две большие колы и два того и того, да, больших.

- В зелёных человечков? Не поверишь, - ухмыляется О’Коннор, явно задетый подобным расспросом; если это удивляет Дэвис, то она точно отстала от жизни… маггловской, - людям свойственно верить во всякую чушь, причём, чем сверхъестественнее эта чушь, тем больше у неё поклонников, будь то непорочно зачатое дитя, или же летающий мужик в труселях поверх лосин. Всем надо во что-то верить, иначе зачем жить эту жизнь. В волшебников тоже верят, прикинь, какие чудные! - Эйден произносит последнюю фразу чуточку громче положенного, заставляет обратить на себя внимание двух парочек поблизости. - А ты во что веришь, Трейси? Только не говори, что в магию и сглаз… это весьма… ба-на-ль-но.

О’Коннор любит бесить сокурсников своими взглядами на жизнь, любит обвинять тех в дурном вкусе и в вере во всемогущество бородатого волшебника, ежегодно скандирующего за добро и справедливость. Любит порицать волшебный мир за то, что не нашёл ничего оригинальнее, чем позаимствовать идеи национализма для образа своего личного диктатора, который [внезапно] оказался жив этим летом! Ну просто экзистенциальный парадокс!

За пять лет учебы О’Коннор так и не принял волшебный мир со всей его нелогичностью, абсурдом и регрессом. Не принял тот факт, что единственная девушка во всем Хогвартсе, которая вызывает в нем по меньшей мере симпатию, по большей мере желание жить вместе долго и счастливо, считает его кретином. И он бы рад раз и навсегда прекратить свои душевные муки, забыться в угаре и больше никогда не садиться на Хогвартс-экспресс, да только вот последняя неконтролируемая вспышка Магии прикончила оранжерею Кэрри О’Коннор, которая так ею гордилась и потратила на неё больше семи лет, что и стало причиной согласия родителей на Хогвартс.

- Ты не понимаешь, - закатывает глаза Эйден, научившись этому у Дэвис, - я люблю Грега, но по-своему, по-гриффиндорски. Я бы может даже с ним подружился, - от излишней эмоциональности Эйден даже неосознанно встряхивает руками, рассыпая попкорн вокруг себя. - Ой… о чем это я, а… только боюсь его дружок меня сожрет раньше, чем я приглашу Гойла на примирительную вечеринку. Эй, ты меня вообще слушаешь?

О’Коннор плетётся за Дэвис с двумя коробками, набитыми попкорном, как Мэддокс за Кэрри с десятью картонными пакетами, набитыми платьями, которые она даже не наденет. Эйден готов купить Трейси весь мир, если она попросит…

Но Трейси просит только рассказать о кино.

- Искусство, золотце, что же ещё? - Он не дожидается очередной колкой фразы и идёт вперёд. Его персональная Геката следует по пятам, желая обрушить свой праведный гнев даже на ни в чем не повинных работников кинотеатра. О’Коннору остаётся только ухмыляться - он ещё не понял, какого бога олицетворяет, но это вопрос времени. - Какие там места на билетах? Я помню, что второй ряд самый удачный. Он намного выше первого и есть маленькие столики. Такие только на втором и последнем ряду. Так, сюда, аккуратно, ступенька. Эта дрянь ещё и вкусная, только сильногазированная. Береги нос, когда будешь пить.

Он все ещё не верит, что сидит в кинотеатре с Трейси Дэвис. Очень хочется себя ущипнуть, похлопать по щекам, но ему достаточно ее ехидства и бесконечной ядовитости, чтобы убедиться в том, что это явно не сон его мечты. Эйден О’Коннор - хренов мазохист. Трейси Дэвис - его зависимость, с которой он даже не думает бороться, потому что это прямой путь в психушку.

- Ещё пара минут до начала. Это как… как большой телевизор. Ты же знаешь, что такое телевизор? - Оглядывается по сторонам О’Коннор, благодаря судьбу за то, что в зале всего человек семь, считая и их, а потому можно не опасаться за шиканье и судьбу бедолаг, которых Дэвис решит внезапно проклясть. - А если понравится, то вечером можем сходить на «Шоссе в никуда», кстати, ты вообще что в Абердина делаешь, и как долго? Или я уже спрашивал? - Эйден трёт подбородок и пододвигает ближе коробку с попкорном. - Как тебя занесло в нашу ды… наш райский уголок?

О’Коннор понимает, о чем говорит Дэвис, настолько, что самому становится не по себе от ее слов. Все видят то, что хотят, и в отношении его семьи - это нечто идеальное и долговечное, без походов к психоаналитику и семейному психологу, без криков и ссор за ужином из-за глупейшей мелочи. Все, близко знающие Эйдена, считают, что его единственная проблема - выбор рубашки для вечерней тусовки на пляже. Что ни один подросток в Абердине, кроме О’Коннора младшего, не знает истинного значения слова «свобода», не знает, каково это быть вне родительского контроля с десяти лет. Но никто не знает, что стоит за всем этим умело выстроенным с особым драматизмом и эстетизмом образа.

О’Коннор хмурится, но не отвечает. Не хочется ещё больше зазнаваться, углубляясь в излишнюю философию, все равно о свободе никто лучше не скажет, чем очередной французский философ, который решил отказаться от Нобелевской премии…

- Если не забуду, дам тебе почитать Сартра. Он в своё время отказался от самой важной для любого ученого и писателя награды, а знаешь почему? Хотел подчеркнуть свою независимость от всего мира. Так что в чем-то ваши взгляды на мир схожи. Для него свобода - это нечто абсолютное, то, что нельзя отнять у человека, то, что ему дано по праву. И любое ограничение которой - насилие.

Эйден затыкается, понимая, что и без того наговорил много лишнего. Что он сам, как никто другой, задалбливает Дэвис своим присутствием, навязывается при любой удобной возможности просто потому, что хочет. С другой стороны, разве подобное волеизлияние не является той самой свободой? Только вот она заканчивается там, где начинается свобода другого человека…

Эйден запутался. И это абсолютно не то, о чем он хочет сейчас думать. Не то, о чем должен думать пятнадцатилетний парень, пришедший в кино с самой красивой девочкой школы.

- Смешно. - Только и отвечает он, наклоняя голову над коробкой, чтобы захватить губами попкорн. Если Дэвис не готова оценить и такую жертву, то он уже даже не знает, что предложить. - Я не это имел ввиду. И искренне удивлён подобным мыслям в твоей светлой головушке. Ты меня продолжаешь удивлять, Трейси.

На самом деле, иммунитет от сарказма Дэвис у О’Коннора выработался ещё на первом курсе, когда их каким-то магическим образом поставили в пару на Зельеварении. Трейси была очередной язвительной слизеринкой, ничем не отличающейся от своих ядовитых подружек с факультета. Пара плоских шуточек в ее адрес, смешки гриффиндорцев, летящая слизь для приготовления зелья - тот день Эйден никогда не забудет. А потом все пошло не так, включая его необузданное желание быть у неё на виду, всем своим существом демонстрируя, насколько она ему небезразлично безразлична.

- Слушай, если ты застряла тут до конца лета, то может встретимся восьмого? В смысле у меня день рождения, и мы могли бы…, - О’Коннор делает паузу, жадно вдыхая воздух и закатывая глаза, - могли бы сбежать. Всего на один день. Можешь даже ничего не дарить. Но если захочешь поцеловать, - он улыбается и подмигивает, - я не буду против.

Собственные дни рождения - его персональная боль: последняя массовая вечеринка была на десятилетие, и все по сценарию обожаемой матушки, включая мимов, клоунов, фокусников, штук двадцать детей, с которыми он не особо общался, но родители общались с их родителями, четырехэтажный торт, надувная горка и прочее, и прочее, и прочее. В тот день Эйдена так взбесил один очкастый идиот, что случилось то, что никто из присутствующих так и не смог объяснить - излюбленная оранжерея Кэрри О’Коннор горела так, что на набережной подумали, что пламя охватило и особняк. Следов поджога, конечно, так и не обнаружили.

Каждый последующий день рождения Эйден проводил в своей комнате. В одиночестве. Лишь торт на столе в столовой и перевязанные лентами коробки с подарками намекали на то, что родители про него не забыли.

Через несколько дней О’Коннору исполнится шестнадцать, а он все также будет сидеть в комнате и залипать в телевизор.

- Не в моём вкусе. - Говорит с набитым ртом Эйден, не отрываясь от экрана. - Я блондинок люблю… ну, знаешь ли, сюжеты про природные катастрофы уже изжили себя, почему бы не придумать угрозу из космоса? Супермен тоже, кстати, из космоса. Погоди…, - на какое-то время из мозгов О’Коннора напрочь вылетело то, что рядом по-прежнему сидит Трейси Дэвис. Дэвис, которая рассуждает о Супермене, пьёт колу и заявляет, что Бэтмен лучше. - Я…, - он даже не замечает, как в него летят остатки попкорна, застревают в волосах и за воротом футболки, - черт, кто ты такая, черт побери, и что ты сделала с Трейси? - Уже смеётся он, демонстративно щипая себя за руку. - У Бэтмена есть две суперспособности: деньги и большие мышцы. Мне останется только подкачаться и купить костюм большой мыши, чтобы ты меня тоже любила? Я смотрел все фильмы, и скажу, что Китон в образе Брюса Вэйна немного не дотягивает до образа из комиксов. - Эйден хочет ещё добавить очередного нудного мнения, как позади кто-то шикает. Все, что ему остаётся, не поворачиваясь, поднять руку над головой с оттопыренным средним пальцем.

В этом городе шикать на Эйдена О’Коннора - признак дурного воспитания, только если ты не залетный турист.

Два с половиной часа пролетают незаметно. Эйден даже немного радуется, отправляя коробки и стаканчики в мусорный бак у выхода, потому что никакая кукуруза не способна заменить обед.

- Так, кофе я тебя напоил, в кино сводил… для полного набора а-ля «это не свидание, О’Коннор» остаётся только пообедать. Что скажешь?

- Гении все со странностями, знаешь ли. Чем гениальнее, тем эксцентричнее, так что может ты и права, не могу знать точно. Только вот про «стреляние глазками» ты, конечно, попала в точку. - Эйден смеётся, по-доброму смеётся, закидывая голову и закрывая на какую-то минуту-другую глаза.

Он привык к едкой занозе по имени Трейси, которая ходит на те же дополнительные дисциплины, что и он, выбирает тот же коридор и норовит столкнуться с ним в дверях Большого зала. Трейси, которая с ним сейчас - другая. Или это он отвык от неё за месяц, или на слизеринку столь благодатно влияет морской воздух. Но он уверен, что стоит той возвратиться в стены родимых подземелий, как все вернётся на круги своя. Будь его воля - он бы не поехал вновь в школу, и ее бы не пустил.

- Целоваться? С тобой? Ты заболела, Дэвис? - Наиграно возмущается О’Коннор, потирая пальцем бровь. - Я ещё жить хочу. - Хочет, а потому знает, когда надо остановиться, чтобы точно не попасть под проклятие или сглаз. - Ну это, по крайне мере, намного лучше, чем торчать в маггловском Абердине, считая трещины в асфальте. Хотя теперь ты и сама можешь ходить в кино, только чур на «Английского пациента» без меня ни-ни, если надумаешь. В другом кинотеатре, через несколько кварталов отсюда, устраивают тематические кинопоказы, твоего Бэтмена вроде через неделю будут крутить. Если нужна будет компания, ты знаешь, где меня искать. Но сову не отправляй лучше.

Рассказывать историю про то, как совы пять лет назад атаковали их идеальную лужайку, а после и дом, пожалуй, не стоит. Трудно быть волшебником в семье магглов, которые с самого рождения сына ожидают, что тот будет примерным студентом частной школы, а позже и колледжа, а не чудиком, которому надо каждый год перечислять деньги на покупку котелков и перьев. Все, что О’Коннор может - притворяться нормальным хотя бы летом.

- Если костюм не поможет, то могу и без него. Я подкачался за лето! - Смеётся он, на всякий случай делая пару шагов в сторону, если Дэвис надумает стукнуть его чем-то. - Пицца? Я знаю одно место… будет тебе фастфуд. - Уверено заверяет он, шёпотом добавляя «элитный». - Не свидание. Я же так и сказал! - Возмущается, размахивая руками. - Ну что тебе рассказать? Место тут паршивое, если не считать пляжа. Достопримечательностей мало… музеи, храмы, готические замки, которые вдохновляли самого автора «Дракулы», хотя вряд ли ты понимаешь, о чем я, а ещё якобы офигительный колледж, в котором я мог бы учиться, скучные парки… нам сюда.

О’Коннор со свойственной ему широкой улыбкой пропускает Трейси внутрь заведения, мало напоминающее типичную забегаловку с фастфудом, которую в Абердине еще попробуй отыщи. Однако тут скромно и довольно просторно: нет надоедливых глазу студентишек, особенно женского пола, которые бы начали кидаться на шею с многозначными «а вот и ты!», от которых вечно начинает тошнить, то ли от их вычурной одежды, то ли от слишком едкого для летнего зноя парфюма. Здесь не воняет прогорклым маслом, официант кладет меню, в том числе и винную карту, не спрашивая о возрасте, но Эйден тут же возвращает ее, поблагодарив - слухи в этом городишке распространяются быстрее, чем утренняя сводка новостей, а для О’Коннора репутация семьи не пустой звук.

- Тут есть бургеры на любой вкус, даже самый извращённый, - говорит он, отпивая из бокала заготовленную заранее воду, - но я бы начал с пиццы. Конечно, это не так клёво, как жевать ее перед телевизором, но, когда она только из печи, сыр и корочка божественные. Но ты сама выбирай. Хотела бургеры, бери бургеры. Свобода, драккл! Хоть десять, хоть двадцать. С собой заберёшь. - Смеётся он, подзывая обратно официанта.