Мириам Примроуз Фарли, в девичестве Селвин, похоронена на маггловском кладбище близ Эдинбурга, там, где нашли покой и все предки Фарли - члены древнего, уважаемого семейства. Ее надгробие, белое и довольно простое, украшает лишь короткая эпитафия, да подножие усеивает россыпь ее любимых лилово-розовых безвременников, сорт которых, цветущих почти круглогодично, она вывела самостоятельно. Рядом с ней лежат старые Икабод Фарли, Эбенизер Фарли, Агнесс и Ида Фарли, Джеффри и Милдред Фарли, и еще целая вереница всех тех, кого Фарли так почитают и уважают, не забывая своих корней. Фарли никогда не существовали как отдельный шотландский клан, семейная ветвь выродилась из Фарсайдов из Восточного Лотиэна, а они, в свою очередь, из Форсайтов, когда единственная выжившая дочь во время чумы 1710-го года вождя Фарсайда вышла замуж за Дугласа Фарли еще до упразднения клановых систем. Фарли ценят свою фамилию, пусть не такую древнюю, как те же Фарсайды или Форсайты, за заслуги перед короной заслужившие баронство и сделавшие своим девизом выражение "Instaurator ruinae"*, и история собственной семьи - единственная история, которую Джейк знает практически назубок, в отличие от набивших оскомину войн с великанами и гобблинских восстаний. К слову, Ангус Фарли участвовал в подавлении гобблинского восстания в 1612-ом, где чуть не погиб в возрасте 18-ти лет, едва не поставив под угрозу прерывания мужскую линию семьи. С тех пор, насколько это было известно, семейство Фарли всегда шло рука об руку с магией.

Из церкви святого Михаила выходят люди, покидающие субботнюю утреннюю службу - многих из этих людей Джейк знает, и кивает им в знак приветствия  - Фарли стараются поддерживать хорошие отношения с местными магглами, чтобы не выделяться из толпы и не вызывать лишнего интереса. Здесь многие знали и любили покойную Мириам Фарли, так что вид сына, пришедшего на могилу матери, ни у кого не вызывает вопросов, они тактично отводят взгляды, продолжая обсуждать свершившуюся службу.

Джейк никогда не попадает на кладбище на годовщину смерти матери - она предшествует их с Беллой дню рождению, а еще выпадает как раз на учебный семестр в Хогвартсе, но всегда приходит на Рождество, когда у памятника уже лежит целый букет свежих роз, что приносит сюда отец. Джейк не любит сюда приходить, здесь он чувствует себя неуютно и, дисциплинированно оставляя свой букет из роз редкого сорта, которые специально выращивает Белла в своей оранжерее, спешит покинуть это место скорби.

И все же он приходит сюда сегодня, в конец августа, эту субботу, незапланированно, вне строгого графика посещения материнской могилы, и просто смотрит на ее надгробие, надеясь найти здесь ответы на вопросы, и зная, что никогда их от нее не получит. Он убирает сухие стебли прежнего букета, взамен кладет свежие цветы, рядом с цветущим безвременником, и красный, практически бордовый резко контрастирует с нежным лиловым. Наверное, такой всегда и была Мириам Фарли - снаружи беззащитная, как нежный безвременник, внутри - яркая, багровая роза с шипами, что прячутся среди изумрудной листвы. Джейк ее практически не помнит.

- Оставайся здесь, - он никогда не говорит с матерью у ее могилы - ему кажется каким-то...неправильным говорить с надгробием, но сейчас просит оставить его в покое. - Достаточно. Ты делаешь только хуже.

Она снится ему все лето, просит прощения, называет "милый" и "родной", отчего Джейка коробит всякий раз, когда он об этом вспоминает, и он просыпается весь в поту от кошмаров, затянувшихся на всю ночь. Она преследует, как будто хочет ему что-то сказать, а он не хочет ничего слышать, и изо дня в день все повторяется снова и снова. Джейк не рассказывает ни Белле, ни тем более отцу, и все свои летние дни проводит в Аврорате, благодаря чему хоть иногда может выспаться без надоевших ему навязчивых снов - темные длинные земляные коридоры, и оглушающий в этой тишине шепот, призрачные силуэты двойников, жутко скалящихся. Быть может, она так хочет его защитить, спасти, оградить, но Джейку это не нужно. Ему нужно, чтобы его просто оставили в покое, его рациональный, упрямый ум отказывается верить в сверхъестественное, которое он не может логически объяснить, все его сущетсво отрицает принятие того, что произошло в земляных коридорах той пещеры, где наверняка все еще валяется обугленный кусок гобелена. Мысли о нем не покидают Джейка все эти дни. Ему нужны ответы на его вопросы, и есть только один человек, который может их дать. Хотя бы чисто теоретически.

* Восстановитель развалин (Ветхий Завет: Книга пророка Исайи, глава 58, строка 12: "И застроятся потомками твоими пустыни вековые: ты восстановишь основания многих поколений, и будут называть тебя восстановителем развалин, возобновителем путей для населения")

Отредактировано Jake Farley (24.12.22 16:46)

Норфолк и Кромер мало чем отличаются от Эдиндурга и Масселборо, где расположился особняк семейства Фарли — Джейк никогда  здесь не бывал, поэтому ему пришлось воспользоваться сетью летучего пороха, прежде чем он вышел из дверей местного магического паба, подключенного к каминной сети. Все те же английские аккуратные домики, ухоженные зеленые лужайки, непременный туман, ползущий со стороны воды, и никогда не покидающий улицы вид на Северное море. Откуда не глянь, все равно краем глаза увидишь кусочек насыщенного синего моря. В первые несколько мгновений Джейку даже кажется, что он и не покидал окраин Эдинбурга, но ухо, как и всегда за лето привыкшее к скотсу — шотландскому диалекту — так режет старый добрый английский. Только чтобы добраться до дома Софи в магическом поселении, приходится дождаться автобуса. Джейк несколько раз перечитывает обратный адрес на письме Фосетт, что принесла сова, сидя у прохода в рейсовом автобусе, а рядом сидящий пожилой, но несколько осовремененнный "Джон Булль" непрозрачно уведомляет, что адрес на конверте неверный, и такого просто не может быть. Джейк охотно соглашается, что в адресе, вероятнее всего, ошибка и, пожелав англичанину хорошего дня, выходит на автобусной остановке практически что на пустыре.

Точнее, это был бы пустырь, не будь Джейк волшебником. Его взгляду предстает крохотное поселение в шесть домов, аутентичное настолько, что можно почувствовать себя героем какой-нибудь английской легенды. Еще раз сверившись с адресом, он находит нужный дом и обозначает на двери несколько чисто символических ударов. Внутри дома слышится глухой стук, и, пока Джейк думает над происхождением этого звука, дверь резко распахивается, спасибо, что внутрь дома, а не наружу, иначе он бы знатно получил по носу.

— Привет, — он красноречиво приподнимает зажатое в руке письмо, чтобы продемонстрировать его Софи, показывая, что оное дошло до адресата, хоть и не сразу оказалось в его руках, потому что ему пришлось изрядно повоевать с совой, которая его доставила — за все эти годы Джейк так и не научился ладить с животными. — Да, суббота.

Софи суетится. Фарли проходит внутрь, в доме висит тяжелый запах первоцвета и душицы, несмотря на нелюбовь Джейка к травологии, он знает все эти запахи не понаслышке, знает, какое растение куда используется, и с чем его сочетать, чтобы получить наилучший эффект, и знает, в каком именно зелье собраны все те, ароматы которых сейчас наполняют кухню в доме Фосеттов. От этих запахов, как и от всех достаточно резких, у Джейка сразу же начинает болеть голова, а насыщенный, даже можно сказать застоявшийся, воздух навевает сон. Кухню Джейк, собственно, по запаху и находит.

И чувствует себя здесь несколько неловко, не потому, что она намного меньше, чем их, хотя здесь достаточно места, чтобы не сталкиваться плечами и не мешать друг другу, а потому что Софи явно...нервничает? Растеряна? Или даже правильнее сказать потеряна? Или просто хочет спрятать от него зелье, эффект которого Джейку прекрасно известен? Так и не придя ни к какому конкретному выводу, он просто деликатно делает вид, что его совершенно не интересует то, от чего Софи опустошает котел, переливая в две склянки, и обращает свое внимание на чайник, под которым нужно зажечь огонь.

— Не страшно, что не написала, — роль всепонимающего Джейка Фарли с каждым разом дается ему все лучше и лучше. Справедливости ради, ему самому в голову вообще не пришло идеи ей написать, но Джейк никогда и не любил общаться посредством писем. — Вряд ли бы я смог освободиться раньше.

Работа в аврорате, топорная, грубая, выматывающая, занимающая все его время, все-таки отлично справлялась с одной единственной задачей — просто не давать ему возможности слишком много думать и зацикливаться на воспоминаниях. Мыслей слишком много, Джейк привычно крутит их все в голове, бережно ощупывая каждую со всех сторон, как паук ощупывает замотанную в кокон паутины жертву, и откладывает на запас, чтобы потом непременно к ним вернуться.

— Думаю, что я...в порядке. Не все гладко, но более-менее нормально, — глядя на Софи, Джейк все-таки приходит к выводу, что дела у него самого обстоят куда как лучше, чем у нее, раз она поругалась даже со Стеббинсом, с которым всегда была дружна с самого детства. Он берет чайник на себя, сначала наполняя его водой, потому что он пуст, как пустыни Сахары, и уже совсем скоро под ним весело пляшет пламя. — Лучше чай.

Пока в голове полный раздрай, и чай наверняка должен хоть как-то улучшить ситуацию. Джейк привык все держать под контролем, но не уверен, что посещение кладбища и материнской могилы хоть как-то поможет. Трудно не верить в существование призраков, когда ими населен буквально каждый уголок магической Англии, но Джейк совершенно точно знает, что его мать, точнее ее образ, преследующий его с того самого вечера, никакой не призрак, а, скорее всего, плод его пришедшей по какой-то причине в негодность фантазии, которая решила выдать нечто извращенное.

— Я рассказал Маркусу, — чуть погодя добавил он, присаживаясь на стул возле кухонного стола. — Фенвику, — пояснил Джейк, полагая, что Софи может его неверно понять и подумать на другого Маркуса, рассказывать которому Джейк точно бы не стал — не настолько близко-дружескими между ними были отношения. — В общих чертах, что мы едва не сожгли библиотеку и наткнулись на что-то непонятное в окресностях совятни. Я не стал вдаваться в подробности. И, мне кажется, Адель просто тебя не поняла. Того, что на самом деле произошло.

Джейк всегда был весьма скрытным, и ту попойку с Фенвиком на чердаке башни воспринимал скорее как минутную слабость, которая, тем не менее, не пошатнула его умения держать язык за зубами. Не хватало еще, чтобы и Фенвик перестал спать по ночами, синяками под глазами Софи и так скоро можно будет соседние улицы освещать.

— Ты вообще когда в последний раз нормально спала? Дольше, чем пару часов за раз? — вопрос прекрасно дает понять, что от внимания Джейка котел и его содержимое не укрылось.

Джон Булль - кличка, собирательный образ типичного англичанина.

Отредактировано Jake Farley (14.03.22 23:02)

- Не стоит, - качнув головой, ответил Джейк. - На стажировку берут только с ЖАБА, пока я скорее кто-то вроде девочки на побегушках и мальчика для битья. Бегаю за кофе и выполняю прочие мелкие незначительные поручения, - хотелось бы ему сказать что он уже прямо такой важный стажер, ходит с умным лицом за старшим аврором и чем-то важным занимается...но нет, Джейк просто терпит насмешки старших коллег, которые выражают ему соболезнования по поводу выбранной им профессии, да в очередной раз бежит за кофе в маггловский район в двух кварталах от штаб-квартиры.

И, кажется, с чаем сегодня будут определенные трудности. Нервозность Софи передается и Джейку, но он силой заставляет себя сидеть спокойно и не суетиться, хотя его так и подмывает присоединиться в беготне по всей кухне, пока тихий уточняющий вопрос Софи не прибивает его, словно гвоздями, к месту.

- О, так вы... - он замялся, не зная, как более точно облачить свои мысли в слова, чтобы эта характеристика, когда двое людей явно перешагивают рубеж простых дружеских отношений, не выглядела кургузой, неуместной, да и попросту пошлой. Он был так занят решением своих собственных проблем, что не заметил, как в жизни его друзей начало что-то происходить, - ...вместе? - наконец выдавил он, страдая от собственного косноязычия, и почему-то опустил взгляд на столешницу.

Неловко вышло. Знал бы - точно промолчал и не стал ничего говорить. Один единственный раз решил поделиться своими мыслями хоть с кем-то, и в итоге сделал только хуже. Джейк кашлянул. Можно бы было в свое оправдание сказать о своем незнании, что они вместе, потому что ему самому Маркус ничего такого не рассказывал, но это были разговоры для бедных. Для Софи это было важно, это молчание ее душило и делало только хуже. И, уж конечно, наверняка у нее были причины ему ничего не говорить. Тем не менее, сильно виноватым он себя не чувствовал, какими бы ни были отношения между Фенвиком и Фосетт, они его не касались.

- В основном я говорил ему про себя, - что ему снятся кошмары и он не может уснуть, не залив за воротник, или так и будет валяться всю ночь, не сомкнув глаз, а если и засыпает, то просыпается от бесконечно дурных кошмаров, в которых ему снится то мать, не желающая оставлять в покое, то его собственный двойник, обещающий заменить его собой, то длинные земляные коридоры, конца и края которым нет. - Не думаю, что он не заметил твое состояние, - в конце концов этот чертяка всегда был на редкость внимательным, - но мог просто не связать его с тем...случаем. До твоего письма я и понятия не имел, что тебя так зацепило.

Вот оно - его стремление найти всему логическое объяснение. Хотя бы для самого себя впихнуть в свою картину миру, чтобы не так сильно рвало шаблон. У Джейка сильная интуиция, но еще более сильный аналитический ум, который стремится царствовать и властвовать, не оставляя ему ни малейшей возможности хотя бы даже на одну единственную секунду представить, что что-то в этом мире нужно просто принять на веру, да и просто принять, а не искать этому объяснение. Поэтому его преследуют кошмары, поэтому он не может уснуть, раз за разом прожевывая произошедшее - потому что то, с чем он столкнулся, вошло в сильный, яростный, кровопролитный конфликт с его привычкой всему находить логическое,здравое объяснение. Так человек, который не верит в высшие силы, вдруг встречает перед собой ангела божьего, сошедшего с небес, чтобы только показать этому упрямцу существование вещей, которые осознать и понять, и уж тем более уломать в какие-то рамки и логческие конструкции, он просто не в состоянии в силу своей ограниченности и отрицания видеть миражи, даже сунутые ему буквально под самый нос.

Джейк какое-то время помолчал, раздумывая над тем, что собирался сказать дальше.

- И это тащится следом, потому что можно убежать о проблемы, но нельзя убежать от самого себя.

Все так просто и так сложно одновременно, но от это ничуть не становится легче. Потому что Джейк все еще не знает, что делать с этим гобеленом, кусок которого все еще - он надеялся - валяется в том проходе неподалеку от совятни. А, главное, как он вообще попал в Хогвартс? И кто его принес, с какой целью? Или, быть может, это такая же часть истории самого Хогвартса, как и все остальное, хранящееся в замке?

Софи приходит в голову очередная идея, на которую он сначала продолжительное время молчит. Конечно, он думал о чем-то таком, и даже не раз, но когда это озвучивает Фосетт, ее намерения приобретают даже какой-то зловещий оттенок. Надо ли говорить, что он просто опасается?

- Кое-что знаю, но никогда не интересовался прямо уж углубленно, - наконец ответил Джейк, потому что счёт прочитанным им книг и областей магии, о которых он имел хоть какое-то представление, шел на сотни, но, если направление его не привлекало, он ограничивался знаниями чуть выше уровня базовых. Невозможно знать все на свете, можно лишь выбрать себе направление, в котором будешь двигаться, иначе рискуешь распылить свое внимание на кучу на самом деле совершенно неважных тебе вещей. - Теоретически возможно наложить заклинание на конкретный предмет, если практически, то нужно будет проводить ритуал. Но, насколько я помню, огонь не причинил тому куску никакого вреда, нужно что-то посерьезнее. У нас будут проблемы, если мы пронесем такой артефакт в школу - простая магия гобелен не берет, а если наложим проклятие, он будет считаться темным. Нужно подумать.

Он честно думает, вцепившись ладонями в свою горячую чайную чашку, в которой плавают веточки и листочки. Мята, душица, брусника, кажется, можжевельник? Потом делает внушительный глоток обжигающего напитка, пытаясь собрать мысли в кучу.

- Вот забавно, в Масселборо ежегодно проводят состязания стрельбы из лука, а я даже стрелять из него никогда не пробовал, - вдруг сказал он. Быть бы сейчас обычным подростком, которого никакие темные ритуалы и проклятия не волнуют...

Отредактировано Jake Farley (05.08.22 07:48)

Джейк невесомо не то кивает, не то все же качает головой. Сдаст, конечно, куда он денется, но если в будущем году его ожидают все те же эмоциональные качели, как в этом, то у него будут серьезные проблемы. Год выдался отвратительным, и здесь заслуга не только Амбридж, которая похерила ко всем дракклам учебный план по ЗОТИ, из-за чего приходилось наверстывать упущенное самостоятельно, а теперь все каникулы сидеть в аврорате, где о мадам Амбридж отзывались весьма и весьма нелестно, но только шепотом и так, чтобы начальство не услышало, потому что в твоих мыслях может быть что угодно до тех пор, пока это не выходит за пределы твоей головы. Бунтарей в Министерстве не любят.

— Не надо, — тепло улыбаясь, говорит Джейк, когда Фосетт пускается в длинные оправдания. Она выглядит такой непривычно сбитой с толку, обычно озорная Софи, в голове которой не то что черти, сам Сатана сломит ногу. — Не надо мне ничего объяснять, Софи. Если вам хорошо вдвоем, то я просто рад за вас. Надеюсь, Маркус начнет улыбаться почаще.

Пока он больше похож на кладбищенского ворона, вечно насупленный, хмурый, носатый и угрюмый, из-под черных патл сверкают темные глаза, и впечатление Фенвик производит чрезвычайно мрачное. Джейка это давно не отталкивает, в конце концов, он может назвать Маркуса своим другом, а Софи — подругой, и этого достаточно, чтобы не лезть в отношения между ними. Если только, зная Софи и ее нездоровую тягу к неприятностям, которые липнут к ней даже против ее воли, не придется Маркуса как-нибудь между делом спасать.

— Хотя я всегда думал, что это будет Сэм, — признался Джейк. Сэм был крестником их отца, и, хоть они общались не так часто, как могли бы, Джейк был в той или иной мере осведомлен о том, что происходит в жизни Стеббинса, в общих чертах. Они с Софи были друзьями с самого детства, даже на Бал вместе ходили, и почти весь Хогвартс уже напридумывал себе того, что эти двое непременно начнут встречаться. Какой дурацкое слово — встречаться. Оно совершенно не подходит, когда люди начинают проводить вместе больше времени. Слово "вместе" Джейку нравилось намного больше, оно неизменно возвращало его мыслями к Мур, с которой они определенно были не "вместе". Джейк и сам не знал, что между ними творится, и есть ли это эфемерное "между ними", или все-таки там жирный прочерк, точка, а то и вовсе пустота, ничем не заполненная, потому что нет никакого "они" и "вместе". Чтобы спастить от этих выматывающих мыслей, Джейк ныряет в свою чашку с чаем, как  будто хочет в ней утопиться. Темная вода. Холодная, опасная, таящая в своих глубинах нечто неизведанное. Вот почему он так боится открытого океана, несмотря на то, что умеет плавать, потому что океан непременно ассоциируется у него с Селиной, в которой он тонет, задыхаясь, как котенок.

Это нездорово. Но он ничего не может с этим поделать.

— На тот момент Дамблдора не было в школе, — напоминает он, когда острая тоска внутри немного ослабевает, а к нему возвращается способность здраво рассуждать. — А потом...было не до того, наверное.

Конечно, правильнее бы было обратиться за помощью к Флитвику. Но, с другой стороны, это вызывало бы кучу новых вопросов, начиная с того, где они взяли эту вещь, ведь там только по одному ее виду было уже понятно, что это какой-то темный артефакт. Это неизменно бы привело к правде, что Софи наткнулась на эту вещь у Филча, и, по-хорошему, о чем не уставал напоминать Джейк, этой вещи там было бы лучше и остаться и впредь. Воровство у Филча тоже не входит в разряд разрешенного в Хогвартсе, особенно под эгидой многочисленных декретов Амбридж. Ну и просить о помощи, когда тебе великолепных семнадцать лет, и ты уверен, что в мире нет ничего, с чем бы ты ни справился? Да ну нет, бред какой-то.

— В принципе, можно разобраться, какие чары наложены на гобелен, — медленно говорит Джейк, отсекая для себя ведь, по сути, такую разумную мысль, что проще рассказать преподавателям. — Я много об этом думал, но дошел, наверное, только когда Уильямсон — тот, кому я постоянно бегаю за кофе — начал учить меня окклюменции. Похоже, что на гобелене какое-то легилиментивное зачарование, поэтому оно так легко проникает в сознание...

Договорить он не успевает, потому что там, где Джейк делает одно действие, Софи успевает сделать три — допить чай, вскочить со стула и уже куда-то убежать, пока Фарли, несколько обескураженный, продолжает сидеть за столом, вцепившись в свою наполовину опустевшую чашку. Душица и мята не помогают — в голове все еще творится беспорядок, и со вздохом Джейк отставляет чашку.

Софи ведет его куда-то в сторону леса. Здесь хорошо, даже дышится как-то посвободнее, и не скажешь, что всего десять минут назад они покинули черту населенного пункта. В Эдинбурге и на его окраинах такого нет — столица давно уже разрослась настолько, что поглотила собой пригородные районы и соседние города, образовав огромное живое существо, живущее в своем ритме. Жизнь продолжается, что бы и случилось в этом мире, какие бы гобелены не нашли двое подростков. Для мира это, по сути, не так важно.

— Знаешь, я был бы не против. Прошло почти четырнадцать лет, мы с Беллс уже совершеннолетние, мне кажется, папа достаточно точно выполнил последнюю волю нашей матери, и теперь может пожить для себя. Никто не заставит меня относиться к его женщине как к матери, но было бы хорошо, если бы отец снова женился.

Наверняка у него были какие-то дамы, некоторые иной раз появлялись в их особняке, но всегда — только по деловым вопросам, так что Джейк даже не знал наверняка, есть ли у отца женщина именно в том смысле. Отец был все еще молод, хорош собой, он был умен и, самое главное, он был баснословно богат, чтобы уже только одним своим содержимым банковской ячейки привлекать лиц противоположного пола. Беллс как-то призналась ему, что не сможет принять в семью кого-то постороннего, что ей достаточно их маленького уютного мирка, и если на горизонте замаячит перспектива отцовской женитьбы, то она ее точно не обрадует. Джейк относился к этому намного лояльнее, но от чувств Беллы не отмахивался. Как и от опасений Софи, которая вскользь обмолвилась о том, что ее отец сейчас пребывает в свадебном путешествии.

— Наши отцы уже однажды потеряли того, кого любили, — добавил он негромко, палочкой трансфигурируя подходящие по размеру камни и упавшие с деревьев ветки в мишени для стрельбы. — Разве они заслужили скорбеть по этому всю свою жизнь?

Он понимал и принимал эти страхи, и вовсе не считал это эгоизмом. Все меняется, и иногда ты просто оказываешься не готов к этим переменам, не хочешь их, опасаешься, и это нормально. Совершенно нормально чувствовать себя не так, как от тебя ожидают другие. Но когда разбираешь свои страхи на составляющие, выворачиваешь их наизнанку, словно препарированную лягушку, разложенную по кусочкам на лабораторном столе, страхи перестают иметь над тобой силы. Обычно это срабатывало.

Но только не в случае с проклятым гобеленом.

— Так как этим пользоваться? — бодро переводит тему Фарли, кивая на подготовленные мишени, а потом переводя взгляд на оружие в руках Софи. Выглядит опасно, обычно рациональному Джейку азарт противоестественен, но сейчас он чувствует некоторое воодушевление, сродне тому, что чувствует обычный мальчишка, когда видит новенькую гоночную метлу последней модели. Ничего подобного к метлам Джейк, конечно, не ощущает, но вот к оружию...почему бы и нет?

Отредактировано Jake Farley (11.04.22 12:46)

- Значит, мы с этим покончим, - твердо отвечает Джейк. Он не знает, как, когда и с какой помощью, он даже не знает, с чем они столкнулись, и как эту проблему теперь разруливать, но признания Софи отзываются уколами где-то в основании черепа, проникают в голову отравленными иглами, чтобы засесть внутри, непрестанно напоминая о себе. Как будо там мало и без того изводящих его мыслей, от которых он никак не может избавиться. Все вдруг разом наваливается - тяжеловесное, угрожающее похоронить прямо под собой, так что начинает казаться - кости трещат от едва сдерживаемого веса, и огромного труда стоит расправить устало сгорбленные плечи.

Он так охотно взваливает на себя еще одно обещание со всем разобраться, что еще немного, и не выдержит, просто сломается от всех этих ожиданий, на него им самим же и возложенным. В его фамилии всего шесть букв*, но в каждой из них таится столько веса, что не каждый бы чистокровный отпрыск аристократии смог бы унести - все наследие многих поколений, которые год за годом кропотливо превращали некогда незначительную фамилию в одну из ныне самых узнаваемых, ныне выливается в болезненный перфекционизм и страх оказаться недостойным этого имени.

Так Джемма изводила себя, работая на значок, рвалась выше головы, и в итоге сбежала за океан, потому что Министерства для ее амбиций оказалось недостаточно, и в будущем ее ждет блестящая карьера в МАКУСА и отделе международного сотрудничества, а, может, и даже международной конфедерации магов. Джейк не удивится, если в один день в газетах увидит ее имя. Так Белла всеми силами старается держаться на высоте, чтобы не опускать планку, быть хорошей для всех вокруг и отрекаться от самой себя ради других. Она единственная из всех детей Фарли унаследовала любовь к травологии, и скорее всего продолжит дело всей жизни их родителей - выведением новых сортов магических растений. Однажды ее имя напишут в учебниках по травологии, и в этом тоже не будет ничего удивительно. И так сам Джейк все время пытается прыгнуть выше себя самого, чтобы ни в коем случае не отступить ни на шаг назад, и тем самым кинуть тень на все то наследие, что досталось ему как единственному сыну Чарльза Фарли. Тому, кому в будущем перейдет не только право считаться главой семейства, но и большая часть акций шоколадной фабрики, и от него не ждут, что он сдастся, опустит руки, отвернется, скажет, что не справился. И, может быть, тогда его имя тоже напишут в какой-нибудь газете или сводке, но, что чуть более вероятно  - это будет его короткий некролог в колонке Пророка, потому что в аврорате слишком велика вероятность оборвать свой жизненный путь, оставив после себя лишь безликую могильную плиту.

Он прикрывает глаза, с силой зажмуривается, так что под веками мерцают яркие пятна. Еще не поздно передумать, Джейк. Еще не поздно вернуться, все переиначить, быть может, ему и правда было бы лучше стать целителем...но нет, единственное, в чем Фарли никогда не сомневался - это в решении стать аврором. Даже если его жизненный путь окончится, не успев тольком начаться, даже если после него семья останется без наследника, ведь, в какой-то мере, он тоже поступает эгоистично, пренебрегая ожиданиями семьи во имя своих собственных идеалов, практически добровольно обрекая их на тяжкие последствия его выбора, сделанного единолично, он уверен в этом выборе. Он открывает глаза, и солнце, пробивающееся сквозь неплотные ветви деревьев, вдруг кажется ему нестерпимо ярким.

- Иногда самым сложным бывает признаться в том, что чего-то боишься, - только и говорит он. Софи признается, что боится. Для Джейка же это представляется почти что невыполнимым подвигом - то, как свободно она об этом говорит, облекая свой страх в слова, которые становятся осязаемыми настолько, что их практически что можно потрогать. Для Джейка признаться в собственном страхе равносильно признанию в собственной слабости, а потому его слова шершаво застревают в горле, цепляясь за стенки гортани и друг за друга - звенья в цепи, которую он сковал себе сам, зубчатые колесики в часовом механизме. Он все время делает вид, что он не боится, что страх можно победить.

Это пустая бравада. Шаткая ограда, за прутьями которой притаился скользкий, мятный холодок страха.

Боится. Все они боятся.

Испытывать страх совершенно нормально. Только если ты - не Фарли. Для Фарли это непозволительная роскошь.

Скорее всего умение стрелять из лука Джейку никогда не пригодится, но все же он внимательно следит за Софи, за тем, как она ставит ноги и держит туловище, как ее руки держат оружие, куда класть пальцы, чтобы их не отрезало тетивой при выстреле, и как именно нужно развернуть локоть, чтобы не получить по нему удар все той же тетивой, и на первый взгляд все кажется несложным. Впрочем, это ощущение тут же исчезает, стоит только Джейку взять лук в руки - это в высшей степени непривычно - совсем не похоже на дуэльную стойку, слишком прямо, слишком напряженно, слишком как-то все открыто...

[newDice=1:11:0:Куда попал Фарли? 1-10 - мишень, 11 - сорян, мимо]

Тетива резко щелкает по незащищеным пальцам, конечно же, убрать их вовремя он не успевает. Достается и локтю, хотя бы закрытому рукавом куртки, отчего рукав собирается гармошкой в районе сгиба, а в шее что-то неприятно начинает поднывать. Стрела скорее врезается, чем вонзается в мишень, с неприятным глухим стуком, но не падает, а остается торчать в трансфигурированной древесине, коротко вибрируя от момента соприкосновения.

- Дуракам везет, - Джейк опускает лук и пожимает плечами.

*Имеется в виду английский вариант написания - Farley

Отредактировано Jake Farley (11.05.22 23:11)

Фарли качает головой. Что это, как не везение – с первой попытки попасть в мишень, да еще и ближе к середине, а не позорно промазать. Джейк не питает иллюзий касательно своих физических умений – даже лето в аврорате не сделает из него искусного стрелка, тем более, что он стреляет впервые в жизни, два месяца не превратят его в человека, подобному тому, что уделяет своей физической подготовке куда как больше времени, чем Джейк, даже если Уильямсон валяет его по полу тренировочного зала каждый божий день с утра и до вечера, пока у Джейка не начнут болеть не только все мышцы, но и все кости. Фарли натренирован только на то, чтобы таскать тяжелые стопки книг, и пройдет еще очень много времени, прежде чем из библиотечного доходяги он вырастет в настоящего крепкого мужчину подобно его отцу.

За напускным, выточенным годами спокойствием прячется неуверенность в себе размером с астрономическую башню, и апогей ее приходится именно на этот год, когда все наваливается, как снежный ком с такой силой, что придавливает Джейка к земле и он подобно атланту пытается удержать на своих плечах груз, что не по силам и каждому взрослому мужчине. Джейку кажется, что он не имеет права никому рассказывать, что должен справляться со всем сам, что не может показывать свою слабость окружающим. Даже Эрику и тем более Белле, которая будет взирать на него спокойно, но немного удивленно, как застигнутая врасплох лань, и будет задать неудобные вопросы, на которые придется давать неудобные ответы, ведь иногда у него возникало ощущение, что она не просто видит его насквозь, но и читает его мысли. Каждый из детей Фарли борется с ответственностью, не понимая, что они могут сбросить с себя чужие ожидания и просто не соответствовать им, и это не сделает их хуже.

Хуже, думает Джейк. И он не имеет права быть хуже.

- Я не уверен, что это сработает, Софи, - с сомнением произносит Джейк, когда однокурсница зачаровывает стрелу и накладывает ее на тетиву, чтобы затем отправить в мишень. Во-первых, зачарование несложное, и развеивается еще до того, как стрела долетает до цели, не причинив ей никакого существенного вреда. Во-вторых, они достоверно не знают, чем объект не только является, но и вообще что делает, а основываться на получасе психического воздействия и делать какие-то фундаментальные выводы кажется ему неверным. Джейк не доверяет своим ощущением, которые в такой ответственный момент вдруг подвели его, ему недостаточно одного даже и сильно развитого шестого чувства, инстинкта или эмпатии, чтобы расставить все по полочкам, ему нужны факты, подтвержденные исследованиями. Весь его мир подчиняется формулам и логике, и он просто не может сейчас взять и отбросить ее, полагаясь на одни ощущения правильного и неправильного. В этом они с Софи никогда не поймут друг друга. – Подобное не всегда лечится подобным. Огонь, скорее всего, даже магический, не будет иметь эффекта, помнишь, он вспыхнул в библиотеке?

Тогда Джейк просто тупо залил его водой, чтобы потушить пламя, но этот короткий период горения даже не подпалил края, которые оставались такими же неровно обкромсанными, как будто кто-то выдрал или даже торопливо вырезал кусок гобелена от остального полотна неумелым заклинанием ножниц. И если уже один только кусок обладает такой силой, что же говорить об целом полотне, которое, как Джейку казалось, ведь где-то должно существовать. Вероятно, что даже и в самой школе. Самое безопасное место в мире, говорили они.

- Ты тетивой порезалась, - замечает он, подходит к Софи и поднимает ее руку, с которой начинает капать кровь, чтобы залечить небольшие, но глубокие ранки от пореза. Два месяца в Аврорате дали Джейку едва ли не больше знаний и умений, чем все предыдущие годы в Хогвартсе. Раньше ему бы не пришло в голову использовать или тем более учить лечащие чары. Ранки затягиваются на глазах свежей розоватой кожицей.

- Слушай, мы должны будем провести ритуал прямо в школе - так будет шанс, что созданный артефакт не засекут, там слишком много магии, так что его появление не привлечет внимание. Я думаю, может подойти что-то разрушающее, я еще поспрашиваю у своих в отделе, там должны что-то знать. Софи, я понимаю, тебе хочется с этим побыстрее расправиться, мне тоже, но лучше хорошо подготовиться, иначе есть риск, что мы снова попадем под влияние этой...ерунды.

А пока он снова накладывает стрелу на тетиву и долго, тщательно целится, также, как и тщательно готовится ко всему остальному, со всей свойственной ему педантичностью.

[newDice=1:11:0:Куда попал Фарли? 1-10 - мишень, 11 - сорян, мимо]

Отредактировано Jake Farley (05.08.22 08:16)