- И что ты так смотришь на меня? Я тебе что-то должен? - Вопрошает Эйден, уставившись на ту единственную, которая всегда все прощает и никогда не делает ему больно. Не считая того раза, когда он перебрал и пять часов провёл в обнимку с унитазом. - Если должен, то прощаю. Не могу сегодня, прости. - Деревянная панель слева от кровати сдвигается обратно, пряча сокровища, которые О’Коннор добывал вот уже два года, и среди которых главным достоянием была коллекция журнала «Playboy» с лучшими из лучших на обложках.

Стоит отдать должное великому Хью Хефнеру, который стал для Эйдена кумиром, и чей особняк он грезил навестить, как только станет совершеннолетним. И не то, чтобы Шарлотта Кемп или Лиза Мэттьюс отвечали ему взаимностью, но было приятно знать, что в случае крайней нужды, которая могла прийти в момент ссоры с отцом, лишая мальчишку без должного образования в затруднительном финансовом положении, деньги, вырученные с этих журналов, были бы способны покрыть карманные расходы на первое время.

Иной интерес у него тоже был, и было бы странным отрицать ударяющие в голову и куда-то ещё гормоны. Отец даже в прошлом году умудрился вытащить его на одну свою «уникальную», «эксклюзивную» встречу с партнерами, после которой Эйден долго пытался сложить два плюс два, выясняя, как обнаженные танцующие женщины заставляют активы быть ликвидными, когда повышается не только рыночная стоимость и инфляция, но и то, от чего стыдливо приходится одёргивать край пиджака.

Ладно. Сегодня день не задался с самого утра, чего уж там. Деревянная панель снова отъезжает в сторону.

- Ну хорошо, твоя взяла. Только попробуй все испортить. - Он грозит бутылке с ромом указательным пальцем. Желтая этикетка Bristol Spirits переливается в лучах давно взошедшего солнца, коснувшегося его спальни на третьем этаже яркими лучами.

- ПАП? МА-А-АМ?

- Мистер и миссис не вернулись со вчера. - В голосе Фрэнка - дворецкого с довольно примечательной проседью на висках - плохо скрываемая досада. - Они задержатся на два дня в Эдинбурге. Мне распорядиться, чтобы отнесли подарки сразу вам в спальню, сэр?

- Нет. Пусть лежат в гостиной. - Эйден не удивлён, и даже не расстроен. Он привык проводить этот день в одиночестве, захламляя спальню картонными коробками с китайской лапшой и пиццей, смотря максимально тупые комедии, ненавидя и проклиная тот день, когда родился. - Пожалуй, меня сегодня к ужину не ждите.

- Но, сэр…

- Вы тоже отдохните от нас. - Подмигивает О’Коннор.

***

- Приехавший. - Отвечает Эйден, опуская на кончик носа солнцезащитные очки. - Ты с какой ноги… ну надо же… мне? Да уж, - он смотрит в ту же сторону, куда и Дэвис, - кажется, она не сильно рада твоему похищению. - О’Коннор резко поворачивает ключ зажигания и выжимает сцепление, после чего перекладывает свёрток со своих колен на те, что рядом. - Спасибо за подарок, - улыбается он, поднимая обратно очки, - но будет лучше, если откроешь сама. А то знаешь, как бывает… - Он не договаривает, отпускает ручник и давит в пол педаль газа.

Этот район, как и большинство в Абердине и его окрестностях, навевает скуку - размеренная маггловская жизнь для таких, как О’Коннор, кажется слишком рутиной, такой, от которой он бы сбежал спустя сутки. И дело даже не в отсутствии магии или финансового комфорта, а в банальном противопоставлении его бунтарскому, романтизированному характеру, вышколенном стараниями матери и мировой литературой.

- Сперва поедим. - Он ещё сильнее вдавливает педаль, почти в пол, заставляя мотор взреветь, а пейзаж за окном превратиться в размытое пятно. - Там, кстати, на заднем сидении где-то валяется коробка с пирожными. Франсуа - наш шеф-повар - очень постарался, так что за тобой дегустация. Надеюсь, их не размажет во прямо… сейчас! - В крутой поворот О’Коннор заходит настолько лихо, что хочется самому себе поаплодировать, но вместо этого несколько раз ударяет по рулю. - Франсуа меня убьёт, если пирожные превратятся в неприглядную лепешку. Так что ты мне там подарила? - Он улыбается, но глаз с дороги не сводит, выезжая на серпантин, заходя в повороты, не сбавляя скорость. - Надеюсь, это что-то, что я могу все время носить с собой, ну или хотя бы класть под подушку?

Уже спустя минут двадцать они останавливаются возле типичной закусочной, паркуясь рядом с желтым минивэном.

- Ты хотела типичного фастфуда, - снимает он очки, приминая ими непослушные и торчащие пряди волос, - будет тебе картошка и котлеты в бургерах на масле, которое меняли неделю назад, - он придерживает дверь, пропуская Дэвис, но уже с улицы чувствует этот знакомый запах фритюра и кофе.

- Нет, это Бентли. - Он остаётся серьёзным, пытаясь сосредоточиться только на дороге, но выходит паршиво. И все же О’Коннор даже не отрывается, чтобы одарить свою спутницу той самой улыбкой, которая обычно сводит с ума девчонок, но только не ту, которую нужно. К слову, на почве этого у него появилась парочка новых комплексов, разбираться с которыми в кабинете психолога становится с каждым годом все труднее. Раньше было проще. Семейная психотерапия каждое лето с того самого момента, как заявилась МакГонагалл в их дом и «обозвала» Эйдена волшебником. Родители думали, что это просто массовая истерия, шизофрения, галлюцинация, отравление с жуткой интоксикацией, что угодно, но только не то, что их единственный сын «ненормальный». Тогда и начались эти разборки в особенном кабинете, разговоры о том, что они (родители) боятся, что их сын ступил не на ту дорожку, и что его «частная школа» дурно влияет на подрастающего наследника. Эйден же на этих «встречах» обычно молчал, закинув ногу на ногу, подражая отцу, томно вздыхал на каждую оскорбляющую его достоинство реплику матери и закатывал глаза. Его удивляло только то, что Кэрри О’Коннор вытащила из кабинета муженька, который так-то и праздники все пропускает во имя своего насиженного в кресле руководителя места, а тут собственной персоной приходит, чтобы поддержать семью в столь нелегкое время. Магия. Не иначе.

В тринадцать Эйден влюбился. Впервые. По-настоящему. Так, что не мог нормально существовать: ни есть, ни спать, ни думать о чем-то, помимо белокурых волос одной особенной слизеринки. Вот тогда семейная терапия сменилась на индивидуальные встречи с врачом, и тут уже О’Коннор не молчал. Сперва пришлось разбить парочку ваз, конечно, а потом искать такие же, чтобы загладить вину перед перепуганной миссис МакМиллиган, но стадия «принятия» началась быстрее, чем та успела отказаться работать с Эйденом.

Кто же знал, что единственный источник всех проблем страдающего подростка однажды пойдёт с ним в кино, и также однажды будет сидеть на соседнем сиденьи, вручая подарок ко дню рождения? Пожалуй, О’Коннор все бы отдал, чтобы переживать эти моменты снова и снова.

- Ух-ты, книги… ну надо же. - Теперь уж он не может сдержать улыбку, поглядывая на сокровища, которые хотел бы рассмотреть как можно быстрее. - Настоящие? Офигеть! Дэвис, прекращай меня удивлять, а то мое сердечко скоро не выдержит… так, погоди, - он немного снижает скорость, снова мельком смотрит в ее сторону, - это твой коварный план?! Чтобы у меня случился сердечный приступ! Коварная женщина. - Он улыбается ещё больше, тянется, чтобы включить музыку, но передумывает. Ему кажется, что Дэвис снова выпендривается, делает вид, что ей плохо, впрочем, это не стало бы чем-то новым для него - он уже свыкся с мыслью, что в его присутствии у Трейси начинает загораться талант прирождённой актрисы. Он хмыкает, когда она открывает окно. Снова хмыкает, когда она игнорирует его широкий жест и сбегает в сторону уборной. О’Коннору лишь остаётся молча закатить глаза и отправиться к стойке, где его уже вовсю поджидают, высматривают с тех пор, как на стоянке их дешёвой забегаловки появился Бентли, подобно второму пришествию.

- Что тебе, сладенький? - Эйден мог бы даже улыбнуться на такое обращение, но судьба сбежавшей Дэвис поселяет в нем что-то близкое к панике вперемешку с нервозностью.

- Кофе. Эспрессо. Погорячее. - Он трёт переносицу, поглядывает в сторону коридора, куда ушла Трейси. - И воду. Похолоднее.

Слизеринку Эйден нашёл не сразу. Сперва пришлось вламываться в женский туалет, потом награждать каждого попадающегося на пути достаточно премилыми прозвищами, которые бы Дэвис оценила, не будь такой… Конечно, он ожидает, что та уже сбежала как можно дальше, возможно даже пересекла границу и уже где-то на севере Англии, но, к счастью, у той хватило ума оставаться рядом с закусочной.

- Вроде ещё не полночь, а ты уже сбегаешь. - Эйден протягивает бутылку минералки. Пожалуй, он нисколько не удивлён такому повороту событий, ведь Трейси за эти несколько лет, что он ее преследует, научилась ускользать незамеченной. Конечно, зачастую в побегах участвовала большая спина Гойла, но это уже другая история. - Прости. Я поведу машину аккуратнее. Даю сло...

Его перебивает выстрел. Кажется, что где-то совсем близко, потому О’Коннор сразу же всматривается в темную полосу леса.

- Я рад, что ты не решилась убежать дальше. Здесь опасно. Сейчас самый сезон охоты, и кто знает, сколько душевнобольных незаконно приобрело  лицензию на оружие. Больше не сбегай, пожалуйста, пока я не отвезу тебя обратно домой. Но сперва у нас ещё есть дела. Поехали. Как полегчает, скажешь - таких закусочных пруд пруди.

Он слово сдерживает - ведёт очень аккуратно и медленно.

- Мой родной дядя взял меня на картинг, когда мне было двенадцать. Это специальная закрытая трасса для гоночных машин. - Говорит О’Коннор и сворачивает на общее шоссе. - Это было скорее развлечением, просто игрой, но уже следующим летом он заставил меня учить все правила и дорожные знаки, выезжать на его машине на пустые трассы. И так каждые каникулы. Даже зимой. По дороге в соседние города он умудрялся рассказать мне столько всего из своего прошлого, мы говорили о литературе, истории и даже экономике. Он классный. Но он бизнесмен и, к сожалению, разделяет веру моего отца в то, что однажды и я… как они оба говорят… «возьмусь за ум», начну учиться в нужном им направлении, стану «полноправным наследником», но никто никогда не спрашивает, что хочу я. - Эйден съезжает с шоссе на более пустую дорогу, по которой видно, что она не больно пользуется спросом. - Кстати, что там такое блестящее? Это что, кулон какой? А точно не проклят? Поможешь застегнуть? - Он резко останавливает машину, прижавшись к обочине. - Прости, просто у меня немного шея затекла с непривычки. - Кажется, он забыл сказать, что этим летом сел за руль впервые.

- Ну почему же. Выучил. - Пожимает плечами О’Коннор, желая вдавить педаль в пол как можно сильнее, но выдыхает раньше, чем это происходит. Он обещал. Он обещания сдерживает. - Хочу, чтобы они все оставили меня в покое. - Пальцы сильнее сжимают кожаную поверхность руля, оставляя отпечатки. Люди тоже оставляют их. Яркие, сильные, порой болезненные. Хуже, когда это самые родные и близкие. - Хочу сам решать, с кем мне общаться, с кем дружить, и что делать в будущем.

Про себя он уже добавляет: «я даже не выбирал быть волшебником» - О’Коннор все ещё не уверен, что волшебный мир ему по душе, не уверен, что хочет в нем оставаться и дальше, не уверен, что ему есть, что предложить взамен. Рано ли поздно, думает Эйден, за все придётся платить. За волшебство так точно. Только вот у О’Конноров никогда не было для этого валюты. Иронично.

Он смеётся, когда Дэвис называет его маньяком. Пожалуй, если учесть то, как все эти годы он ведёт себя рядом с ней, то вполне заслужил такое звание, и уже даже представил первые полосы местных газет с большими фотографиями и чистосердечными признаниями.

- Ты только сейчас поняла? Ты вроде как умная, а фразу про «похищение» сочла глупой шуткой. Ну-ну. - Эйден разминает шею руками, запрокидывает голову, понимает, что если бы не остановился, то точно бы случилось чего нехорошего, от резкого неврологического спазма, до возможной аварии по этой же причине. - Окей, понял, перед сном буду снимать. Но ты тоже неправа, Трейси. - Он тянется на заднее сиденье, чтобы достать коробку с пирожными. Дэвис не дала ему поесть, так придётся закусывать свою боль в шее десертами от Франсуа, будь он здоров. - Ты забываешь, - бубнит он, вскрывая коробку и ставя ту на капот, - Вы же там на своём Слизерине отменными зельеварами должны быть, так что риск того, что ты что-нибудь отравишь и без магии велик. Блин, жаль ты не читала Комиксы про Бэтмена, там есть такая… Ядовитый плющ просто…, - на этом О’Коннор затыкается, точнее сам себя затыкает пирожным, размазывая по рукам и губам ванильный крем. Подставляет свою дурную голову и шею, незаметно вздрагивая, когда Дэвис очень неосторожно надевает на него цепочку. Она слишком близко. Настолько близко, что яд в каждом ее слове превращается в мирру, которой он готов умаслить голову и терпеть дальше колкости и грубости. - Шпашибо, пирошные будешь? Ошень символишный кулон.

О’Коннору обычно дарят деньги. И чаще всего в том виде, в котором он их потрогать не может. Или какой-нибудь хлам, который он чаще всего раздаёт своим новым знакомым, будь то какой новенький плеер, или же велосипед, а их ему дарят знакомые семьи почти на каждый день рождения.

- Кштати, - наконец доедает, вытирая руки и рот заранее подготовленными салфетками, - тебе велик или плеер не нужен?

Улыбка с его лица в миг исчезает, стоит только обернуться и обратить внимание на припаркованную неподалёку машину, таинственным образом появившейся у обочины. О’Коннор готов поклясться, что ее не было, и уж звук мотора «бэхи» он бы точно услышал.

- Садись в машину. - Звучит просьбой, тонко граничащей с приказом. Эйден хоть и старается ничем себя не выдавать, но движения все равно выходят резкими. Он почти зашвыривает коробку с остатками десерта на сиденье, садится сам, через зеркало высматривая чёрный бмв. - Пристегнись. Если понадобится, я буду ехать быстро. Так что… - Он заранее открывает окно и нажимает на блокировку дверей, чтобы Дэвис даже не вздумала сбежать по дороге. Уж лучше пусть страдает салон, чем ему придётся отдирать слизеринку с асфальта.

Он заводит мотор, разворачивает машину обратно к общей трассе, медленно проезжая мимо запаркованной бэхи, тонировка которой не позволяет определить, кто за рулем. Ещё даже не взял разгон, но уже замечает, как пальцы подрагивают, и это совершенно не та реакция, которую он от себя ждёт. Машина разгоняется уже до сорока, когда О’Коннор молится про себя, чтобы все это оказалось дурацким совпадением и не более, но стоит ему присмотреться в зеркале к соседней полосе, как чуть не давится, ругаясь такими словами, от которых в любой другой ситуации было бы неловко.

Чёрный бмв догоняет их, когда Эйден разгоняется уже почти до восьмидесяти. На общем шоссе сегодня машин мало, но периодически приходится маневрировать с одной полосы на другую. Он пытается взять себя в руки, но все силы уходят на то, чтобы следить за дорогой и попытками «преследователей» обогнать. О’Коннор почти не думает, вдавливает педаль газа в пол, подбираясь к сотке. В горле уже давно пересохло, а на лбу выступил пот, футболка мерзко липнет к телу, а на Трейси он даже не смотрит, не может, в которой раз подставляет ее, а она терпит, ругается, плюется ядом, но все равно соглашается ехать с ним, даже выбирает подарки, снова садится в тачку, отшучивается в своей исключительной манере.

О’Коннор за себя не боится. Никогда. О’Коннор боится за неё. Не может допустить, чтобы ей что-то угрожало. И уж тем более по его вине. Он только сильнее газует, и стрелка уже переваливает за сто двадцать. Уйти есть шанс, но пока на шоссе другие машины, Эйден не рискует.

Но оторваться все же удаётся. Несколько крутых поворотов с основного шоссе, съезд с холма по узкой дороге и крутому серпантину выводят их к частной территории, обнесённой просто гигантским забором. О’Коннор останавливает машину перед воротами и выдыхает громко, не стесняясь того, что сейчас скорее всего похож на зверя, загнанного в ловушку, бьющегося до последнего и все же отыскавшего выход на волю. Он уже собирается развернуться, как большие металлические ворота приходят в движение. Эйден не знает, куда они приехали, ищет подвох, но инстинктивно расслабляется и снова заводит мотор, чтобы въехать на незнакомую территорию, густо засаженную с обоих сторон дороги высокими деревьями, пальмами, вырви-глаз-зелёными лужайками, они проезжают поле для гольфа, направляясь в сторону большого поместья из белого камня и останавливаются перед ним рядом с десятком машин премиум класса.

- А вот и Феррари. - Кивает О’Коннор на красную машину почти у крыльца. Наверное, сейчас самое время объяснить, что хрена лысого произошло на дороге, но он не может и не хочет, к тому же дико хочется пить.

- И долго вы будете стоять? - Только сейчас Эйден замечает рядом со входом блондинку в купальнике, жадно потягивающую тонкую сигарету. - Вы друзья Тедди? Он говорил о вас, ну скорее, а то они уже прикончили целый ящик Периньона.

Вот О’Коннор тоже не любит Зельеварение. К счастью, оценка за СОВ не позволит ему продолжить обучение у великого профессора Снейпа, но оно скорее к добру - меньше взорванных котлов, сожжённых волос и ресниц напарниц, криков о том, какой же он криворукой и вообще «дебил». К тому же теперь он знает, что шансов столкнуться с Дэвис на других дисциплинах больше, а это только в плюс.

- И как такая внимательная девушка не заметила, что я предпочитаю блондинок? - Передразнивает он Трейси и закатывает глаза на ее манер. Вдаваться в подробности о том, что влюбляться только во внешность глупо, он не станет. Слизеринка это не оценит, высмеет его в очередной раз, заставляя чувствовать себя глупо, но едва ли это пошатнёт его самооценку. Потому просто ворчит, что рыжих не любит.

А еще О’Коннор не любит, когда из-за работы отца приходится вот так вот подставляться, прятаться, сбегать. Будь воля Мэддокса, тот бы точно упёк его в какую частную школу на краю света, куда-нибудь в Японию. Хотя, погодите, Хогвартс с этой задачей великолепно справляется! И именно поэтому Эйдена каждый год отпускают в «эту школу для особенных» - спрятать подальше и подольше.

Бмв личной охраны отца он сразу же узнал по номерам, но Дэвис об этом знать необязательно. Было бы глупо полагать, что единственное в Абердине Бентли останется незамеченным, тем более, если в тесных кругах известно об отсутсвии его хозяина в городе.

- Советского… что? - О’Коннор не удивляется, ему не удаётся переключаться с эмоции на эмоцию, будучи сосредоточенным на дороге. - Не драматизируй. Угрожать будут, если догонят. А нас не догонят, золотце.

В детстве Эйден отдал бы все свои игрушки за то, чтобы быть тайным агентом, спасать мир от злодеев, но с возрастом уяснил, что эта судьба выпадает только избранным, очкастым и немного убогим. А Бэтмен доказал, что деньги решают буквально все, и даже способны сделать из тебя супергероя. Только вот спасать мир уже не хочется. Этот мир так-то уже ничто и никто не спасёт. И в подтверждение тому ряд дорогих автомобилей, номера на которых красноречивее слов.

- Нет. Я не знаю этот дом, и вряд ли знаю людей в нем. - О’Коннор все ещё достаточно серьёзен, но долгая гонка по шоссе отзывается нескрываемым желанием поскорее выйти из машины, и это желание только усиливается, когда Дэвис заводит очередную шарманку про то, какие все вокруг говнюки, и только одна она принцесса.

Ну что же. Сегодня змея победила льва, как видно.

О’Коннор вытаскивает ключи, разблокировав, выходит из машины, хлопая дверцей, вкладывая в этот жест столько усталости и обиды, насколько его только хватает. Он правда старался, он правда делал все, чтобы хотя бы сегодняшний день не был заражён очередной драмой, но не вышло. Чем больше О’Коннор старается, тем быстрее все скатывается в какое-то непроходимое болото.

- Дыши. А когда надышишься, можешь присоединиться. Я бы не советовал затягивать, а то вдруг я напьюсь с горя и одиночества, а тут вряд ли ты найдёшь кого трезвого, чтобы отвезти тебя домой.

Эйден и рад бегать за блондинкой его мечты, но даже ему нужен перерыв. И когда он подходит к дверям особняка, незнакомка уже щёлкает зажигалкой, затягивается новой сигаретой.

- Как там Тедди? - О’Коннор понятия не имеет, о ком говорит, но ловит себя на мысли, что Дэвис так-то права - когда надо, он может быть кем угодно, хоть Юлием Цезарем и Наполеоном в одном лице, если это откроет ему двери, в которые он жаждет войти.

- Мне показалось, что он чем-то расстроен. - Эйден подходит ещё ближе, ощущает, как разит от блондинки спиртным, пусть по голосу и не скажешь об этом. - Он вчера вернулся с матча, из Манчестера, ну ты в курсе же, да? Их команда не прошла в финал Лиги, представляешь? А тут друзья закатили вечеринку, не отменили, подумали, что надо приободрить. Короче, а он такой, ну знаешь, всех поблагодарил, взял бутылку водки и ушёл куда-то. Может к побережью, не знаю. Ты проходи, все возле бассейна, ну ты знаешь. - Блондинка внезапно пошатывается, но колонна за ее спиной принимает весь удар на себя. О’Коннор же ничего не отвечает, толкает дверь и входит в дом.

Пожалуй, не так он себе представлял шестнадцатый день рождения. Ворчливая Дэвис, опасная езда по трассе на машине, за которую отец точно лишит всех привилегий в обществе на ближайший год, теперь ещё и странный Тедди, которого О’Коннор почему-то захотел найти как можно скорее.

- Эйден?! О’Коннор?! - Конечно, он узнает ее голос. Не мог не узнать. Но на привычную улыбку у него уже не хватает сил.

- Привет, Милен. - Брюнетка подходит ближе, не выпуская из рук бокал, судя по пузырькам, игристого белого. От неё слишком сильно пахнет ванилью и меньше алкоголем.

- Мой день рождения только завтра. - Кажется, девушка не столько удивлена встречи, сколько отсутствию ликера, который О’Коннор ей обещал.

- Ты не знаешь никакого… Тедди? - Эйден старается незаметно отойти от Милен, зная, как та любит внезапно вешаться на шею.

- Ты о Теде? Моем брате?

- О, ты хочешь сказать…

- Это мой дом. - Брюнетка щурится, будто только что подловила Эйдена на том, что его так-то никто здесь не ждал.

- Хороший дом, и картины весьма… занимательные.

- Это Уорхол. Хочешь, покажу спальню? Или сперва можем выпить?

- Я вообще-то приехал с подругой, и мне пора ее найти. - Не врет О’Коннор, желая поскорее избавиться от компании знакомой.

На хорошеньком круглом лице брюнетки крайняя степень непонимания, отражающаяся в глазах О’Коннора скорейшим желанием сбежать от приятельницы подальше, пока чего не произошло.

- В смысле… с подругой? - Кажется, это не просто нотки ревности, а что-то большее, чему виной алкоголь. - Ты завёл девушку?

На этой фразе Эйден давится воздухом в попытке сказать «нет». Тянется к горлу и нащупывает цепочку, вспоминая о подарке Дэвис. В голове почему-то звучит одна и та же мысль «вот же ведьма!», но кашель все никак не унимается, и тогда Эйден тянется к графину с водой на журнальном столике, но Милен перегораживает ему путь.

- ТЫ МНЕ НЕ ОТВЕТИЛ! - О’Коннор морщится, пытается обойти девушку, но та действует на опережение, выплёскивая ему в лицо шампанское и швыряя бокал в стену напротив.

- ТЫ СОВСЕМ СДУРЕЛА? - Уже орет Эйден, вытирая ладонями щеки и глаза. «Надо выбираться из этого дурдома», - скачет в голове, перекрывая все желание привязать девчонку к стулу и пойти нажраться, пока есть возможность. Но он не успевает сделать и шага, как острые ногти вонзаются ему в шею.

Если бы Милен была здоровенным мужиком, ну или хотя бы в весовой категории своего братца-футболиста, то шее О’Коннора, да и самому ему очень бы не поздоровилось. Но все, что та может - кричать какую-то лютую ахинею ему в ухо и расцарапывать кожу до крови.

«Укол от столбняка и бешенства не помешает», - он всячески пытается отцепить от себя девчачьи руки, которые таинственным образом все ещё не сорвали с него цепочку, выворачивается, шипит, пытается вразумить пьяное сознание брюнетки, но тщетно.

- ТЫ. СУКИН СЫН. ЗАЯВИЛСЯ С ДЕВЧОНКОЙ! - Орет она, теперь уже целясь ногтями в глаза. - ТЫ ВЕДЬ ЗНАЕШЬ… ЗНАЛ… ЧТО Я…

- Эй крошка, я же твою маму не оскорблял…

Эйдену все ещё непонятно, почему до сих пор никто не сбежался на этот крик. Драмы на пустом месте - слишком типично для любой вечеринки, особенно, если в деле две красивые девушки и один красавчик, которого не могут поделить. Все заканчивается одинаково - одна проигрывает словесную или физическую войнушку, а красавчик уходит дальше бухать с друзьями, вдоволь насладившись увиденным.

О’Коннор в такие передряги ещё не встревал. Всегда думал, что это ждёт его годам к восемнадцати хотя бы, но гены и карма однозначно сработали против него.

- Было очень приятно повидаться. - Ухмыляется Эйден, наконец отрывая и откидывая от себя девушку на диван. - Всего хорошего!

Он бежит к ближайшей двери, выскакивает в один коридор, сменяющийся следующим, лабиринты коридоров наконец выводят его в главный холл, а оттуда на улицу к машине, которая явно орет уже достаточно долго.

- Скучала, красотка? - Не перестаёт лыбиться О’Коннор, все же довольный, что остался жив после встречи с Милен. Руки подрагивают, когда он пытается вынуть из кармана ключи. Когда же ему это удаётся, в дверях показывается знакомое разъярённое лицо. - САДИСЬ!

- А НУ ИДИ СЮДА, КОЗЕЛ! И ЭТУ СВОЮ…

Покрасневшая от злости и алкоголя, некогда симпатичная мордашка брюнетки обращена в его сторону. Глаза нехорошо сверкают [хотя скорее всего Эйдену просто почудилось] в сторону Дэвис. А минута кажется вечностью, пока открывается дверь машины, пока О’Коннор ныряет на водительское кресло и выжидает Трейси. Его уже более спокойное «пристегнись» раздаётся, когда он вдавливает педаль газа в пол и разворачивает Бентли в сторону ворот.

- А это ещё что за фигня? - Каракули исчезают быстро под напором маячащих дворников. Эйден выдыхает, когда автоматические ворота выпускают их, сбавляет скорость. - Чем ты тут занималась? Повторяла учебный материал? Кстати, как оценки, как экзамены? - О’Коннор хочет отвлечься от пережитого дракклеца, от саднящей шеи, расцарапанной неадекватной Милен, от кровавых пятен на вырезе футболки, которые он разглядывает с секунду в отражении зеркала.

Несмотря на всю произошедшую за день дичь, этот день рождения - лучший в его жизни. Лучше уж так, чем сутки провести перед экраном телевизора, закидываясь ненавистной едой, распаковывая подарочные коробки со всяким надаренным хламом. Лучше уж презирающая его Трейси Дэвис на соседнем кресле в машине, чем ежегодное одиночество.

На этот раз Эйден ведёт машину медленно, аккуратно въезжая в повороты. Останавливается у ближайшей закусочной, тихо поинтересовавшись «ты голодна?».

- Надеюсь, в этот раз ты не сбежишь? Или можем взять навынос и вернуться в Абердин?

Девчонки - это всегда к беде. Даже самые безобидные с виду могут слишком глубоко вонзить свои когти, если что-то идёт не так, как взбрело в их не всегда светлые головушки. О’Коннору всего шестнадцать, но он уже уверен, что самые безобидные женщины только на обложках его журналов.

- Пусть вертится старина Годрик. Если подключить к его свящённому трупу проводники, то можно обеспечить Хогвартс магической электроэнергией, учитывая, сколько дурости Поттер совершает за один только учебный год. - Эйдену так-то глубоко фиолетово, что очкастый творит, лишь бы на уроках сидел подальше, а то вдруг вот эта способность притягивать неприятности окажется весьма заразной? Ему так-то хватает своей любви к саморазрушению и злобным блондинкам, чтобы ещё страдать от сбежавших из магической тюрьмы маньяков и здоровенной змеюки в канализации.

Всем известно, что при Поттере факультет Гриффиндора перестал отличаться образцовостью, как бы ни старался бородатый в конце года накидывать баллов, а МакГо покрывать и защищать своих котят, и вместе с тем О’Коннор уверен, что нигде ещё он так бы не прижился, даже, если бы это была какая закрытая школа на западе Англии. Эйден О’Коннор - сраный Холден Колфилд, которому в прикол кормить уток в Центральном парке, а не париться в четырёх стенах.

- Старая знакомая. Я всего лишь сказал, что приехал с девушкой. - Он выглядывает лицо Трейси в зеркале, ухмыляется. - Так что, по факту, вся эта агрессия скорее была в твою сторону. Помедли ещё немного, и уже я с попкорном наблюдал бы потрясающую сцену, полную женской жестокости и агрессии.

Это, конечно же, не произошло бы. О’Коннор просто бы не дал приблизиться Милен к Дэвис, но сейчас лишний раз покрасоваться  он не упустит.

Эйден принюхивается к самому себе - мерзкий запах ванили заставляет вздрогнуть. Всего несколько минут наедине с брюнеткой уже сделали из него невротика… отлично просто. Дэвис стоит поучиться у маггловской девчонки, потому что Милен за один разговор сделала то, чего Дэвис не может вот уже несколько лет.

- Не думаю, что фраза «ты - кретин, О’Коннор» - это что-то из нового. И у тебя, кажется, была ошибка в слове «мудак». - Но Трейси так-то права - даже Руны и Нумерология не внушали ему энтузиазм весь прошлый учебный год, и лишь благодаря везению и каким-то слишком далеким, отложившимся на подкорке знаниям, он эти два предмета не завалил, пообещав самому себе, что на шестом курсе станет приличным мальчиком, завязав с чтением по ночам и во время уроков. - Я намеренно завалил Зелья, Травологию и Трансфигурацию. У Хагрида тоже перестарался. - Впервые он так легко говорит о своём провале в учебе, будто всех этих самоистязаний и метаний из-за собственной ничтожности и не было, будто так и было задумано, будто отец не грозился запретить ему и дальше учиться в Хогвартсе. - Заклинания с трудом вытянул. Ну хоть Флитвик не будет на меня смотреть, как на дебила. - Пожимает О’Коннор плечами, паркуя машину между красным фольцем и беленьким «китайцем».

Трейси права. Воротник футболки из-за кровавых потеков прилипает к коже так, что Эйден с трудом и болью его от себя теперь отлепляет. В зеркале все выглядит ещё хуже.

- Про бешенство ты верно заметила, - громко вздыхает О’Коннор, отстегивая ремень безопасности, - вот бы меня так ревновала девчонка, которую я люблю, а не эта психованная. - Уже бубнит себе под нос, стараясь делать это как можно тише, тянется к бардачку, молится, чтобы в нем не лежало чего компрометирующего, и, к счастью, находит маленький кейс с медикаментами. Ну хоть не ствол, который Мэд О’Коннор в последнее время везде с собой таскает. А так-то отец тачку любит, но та почти месяцами стоит в гараже. Он берет ее только в те редкие моменты, когда Кэрри О’Коннор хочет покрасоваться, когда хочет видеть за рулем именно мужа, а не своего очередного, уже тридцатого по счету наемного водителя.

- Милая, давай без вскрытия. - Ещё больше бледнеет Эйден, косясь на бутылку перекиси в руках блондинки. - Футболку, конечно, жалко. Мне придётся расстроить тебя, но я довольно живучий. Ауч…, - рефлекторно и совершенно неосознанно О’Коннор хватается пальцами за запястье Трейси, но тут же отпускает. - Прости… у тебя просто… просто красивые руки. - Он закрывает глаза, проклиная сам себя и свою тупость, но что сказано, то сказано. - Не хватает только красивого браслета. С подвесками? Или без? - Гриффиндорец пытается улыбаться, но выходит криво - он еще больше бледнеет, так, что от марокканского загара почти ничего не остаётся. - Кольцо дарить пока не буду. Это потом. - В те короткие секунды, что он фокусируется, видит только глаза Дэвис, ее губы; она что-то говорит, но он не может расслышать. - Так хочется… ауч! - О’Коннор дёргается, просыпаясь от резкой боли. - Я же просил без вскрытия! - Ворчит он, но долго хмуриться на слизеринку все равно не может. - Все плохо? Или у нас есть ещё час до моей смерти, как раз дико голодный.

В закусочной определённо пахнет лучше, и это аромат только что сваренного кофе. Эйден оставляет Трейси за столиком у окна, а сам идёт в уборную, стягивает футболку и пытается смыть засохшую кровь холодной водой. Хуже всего, что сушилка для рук с огромным мокрым пятном не больно хорошо справляется.

- Я… мы будем куриные крылышки. Побольше… штук двадцать, да, ещё колы побольше. Да? - Отворачивается он от официантки и смотрит на Дэвис. - Ах, да, картошки, тоже побольше. Соус? Бургеры? Черт, хреновая у вас сушилка для рук. - Оттягивает он прилипающую мокрую футболку, ловя на себе неоднозначные взгляды. - Кофе! Точно! Двойной эспрессо. А то точно сдохну.

Подобные места О’Коннору не нравятся. По крайней мере не тогда, когда слишком дорогая тачка, из которой ты только что вылез, притягивает взгляды зевак на парковке. Эйдену было бы спокойнее, если бы Дэвис не была столь показушно инфантильной и вредной по отношению к заведениям куда высшего уровня. Но одного неудачного опыта ему уже хватило, да и время такое, что все любители лобстеров уже давно укатили в свои шикарные кроватки, предоставив свободу местным алкоголикам и байкерам отвисать за игрой в пул, или просмотром вчерашнего матча.

Официантка с забавной причёской из семидесятых хмыкает себе под нос, выписывает закорючки в блокноте и смачно лопает пузырь из жвачки под радостные возгласы сбившихся в одну кучку под телевизором мужиков, жадно потягивающих из своих запотевших кружек светлое пиво.

О’Коннор кидает ещё один взгляд на тачку через причудливые желто-красные занавески прежде, чем сесть напротив Дэвис, подперев подбородок кулаком, но в ее сторону даже не смотрит, разглядывая посетителей, потенциальных вредителей, тех, от кого может прилететь за слишком хорошее имущество перед закусочной.

Эйден мнительный. И это ему досталось от отца, который не только носит везде с собой Беретту 81 модели, как у Тони Монтана из «Скарфейса», но и выделяет слишком большие суммы из бюджета на личную охрану, телохранителя и личного водителя для жены и одного непонятного субъекта, приглядывающего за Эйденом, когда он не в школе. Кэрри О’Коннор и сама не святая - если покопаться в ее гардеробной, то можно обнаружить дробовик Винчестер 1912 модели.

О’Коннор и сам был бы не против обзавестись таким, или хотя бы израильским пистолетом-пулеметом UZI, но отсутствие лицензии на оружие - это не отсутствие водительских прав; никто никогда не остановит отцовскую машину, а вот за оружие по голове явно не погладят.

- Приятного аппетита! - Пузырь снова лопается почти у самого уха Эйдена, что тот вздрагивает, недовольно провожая наглую официантку с уже пустым подносом.

Еда на столе аппетита не вызывает от слова ВООБЩЕ. О’Коннора даже начинает мутить от запаха масла, которое, как он надеется, меняют чаще, чем занавески на панорамных окнах.

На голос Дэвис он так вообще реагирует не сразу, а смысл произнесённых слов до него доходит с опозданием.

- Ты такая… а впрочем, какая разница. - Кривляется в ответ О’Коннор, понимая, что сейчас вот это вот интеллектуальное противостояние никак не вывезет, с трудом дожидается своей чашки с кофе, чтобы влить ту в себя, не моргая и не кривясь от кипятка, но все равно обжигается, хоть и чувствует себя куда лучше, и даже противная мокрая футболка уже не доставляет столько дискомфорта, как минутами до.

Эйден все ещё старается не смотреть на Дэвис, смахивает отросшую челку на глаза, прячет лицо в ладонях, пока к нему медленно возвращается жизнь, волоча где-то позади все ещё призрак аппетита и желание хотя бы жить дальше. Но Трейси права - кажется, нормальные подростки иначе отмечают своё шестнадцатилетие.

- Парни вроде меня? Хотел бы я послушать твою теорию о «парнях, вроде меня». Могу поспорить на все вёдро крылышек, что там должны фигурировать слова «надоедливый», «мудак», «кретин», «дурак», - он отбивает пальцами по столу каждое слово, - чисто методом исключения смею предположить, что в перечень не входит воровство отцовского Бентли, гонки по шоссе с его охраной, которая доложит ему на меня, если ещё этого не сделала, а ещё взбесившаяся фанатка, и блондинка мечты, которая весь день обзывается и норовит улизнуть при первой же возможности. Слушай, Трейси. - О’Коннор все же берет картофелину, вертит ту у себя перед лицом, но не ест. Глаза на Дэвис тоже не поднимает, делая вид, что увлечён прожаркой и золотистой корочкой, а не своими внутренними переживаниями, от которых уже тошно. - Я знаю, что никогда не начну тебе нравится. Я с этим уже смирился. Как и с тем, что мы никогда не станем друзьями, и ты никогда в меня не влюбишься. Я уже это понял. Да-да. Мудак О’Коннор, который вечно думает только о себе. Да, я понял уже.

Эйден действительно не так представлял своё шестнадцатилетие. Уже шесть лет он НИКАК не представляет свои дни рождения, потому что все они похожи друг на друга. Этот тоже не должен был стать исключением, и даже родители побеспокоились заранее, решив задержаться в своей поездке ещё на день. Эйден привык к одиночеству, и ещё вчера корил себя за то, что ляпнул и предложил Дэвис встретиться. Это изначально была плохая идея, и теперь он вынужден признать, что было бы куда лучше остаться дома и не высовывать свой нос до завтрашнего дня.

- Действительно. Дурацкий день вышел. - Картофелина отправляется на пустую тарелку перед ним. - Отвезу тебя домой. А сам уединюсь с бутылкой рома где-нибудь на побережье и буду воображать, что пират. Так лучше для шестнадцатилетия? - О’Коннор машинально тянется к горлу, проходится пальцами по пластырю, под которым все ещё сосредоточена боль, по миниатюрным звеньям цепочки, по подаренному блондинкой кулону.

Нет, он не может врать себе. Ведь, несмотря на все сегодняшние неудачи и скандалы, это был лучший день его рождения хотя бы потому, что она была с ним. Хотел бы О’Коннор знать, какими судьбами, да и кого благодарить за то, что Трейси Дэвис однажды попалась ему на пути на одной из улиц Абердина, потому что все остальное так-то не имеет значения,

- Я смотрю не все подряд. - О’Коннор почему-то уверен, что Дэвис эту фразу пропустит мимо своих красивых ушей, потому не напрягается даже - кто он такой, чтобы рушить персональный мир Трейси Дэвис, выстроенный согласно каким-то совершенно диким законам жанра с максимально ханжеским режиссёром, при этом забивающим две ноздри после очередной встречи с продюсерами. В мире Трейси Дэвис О’Коннор - просто шум. Кретин, который преследует ее уже три года, не понимая, что нахрен не упал ей, и что у него нет ни шанса ее впечатлить.

Пять лет сеансов с семейным психологом и три года индивидуальной психотерапии - О’Коннор буксирует в этой жизни, не зная, что от него хотят и почему просто не отстанут ко всем чертям. Чужие ожидания он разбивает о скалистые берега своими волнами в шторм. Ждёт, когда девятый вал обрушится на скалу по имени Трейси Дэвис, чтобы окончательно перечеркнуть ее в своей голове.

Но пока не выходит. Не получается. Она все равно живет в его сознании, в его бытие, в его сущности и сути. Дурацкая блондинка, со своими дурацкими замашками, заскоками. Его персональная головная боль и отрава, яд, который он принимает дозировано, но сегодня явно перебрал, потому уже не может реагировать со свойственным ему отчуждением и пренебрежением, с хладнокровием, когда ее длинные змеиные клыки пронзают кожу.

Он держится на остатках энтузиазма, когда Дэвис сравнивает официантку с его «мечтой». Кашляет в кулак, старается натянуть ухмылку на лицо.

- Официантка тут при чем? Она даже не блондинка! Она рыжая! - О’Коннор щурится, косится на Трейси, будто та уже истратила за день весь свой змеиный яд и теперь предпочитает пугать лишь безобидным шипением. - Терпеть не могу рыжих. К тому же она слишком стара для меня, не находишь? - Он почти готов к последующему за его же репликой броску, на случай, если Дэвис начнёт ерничать про любовь молоденьких парней к женщинам с пометкой тридцать плюс.

На такие темы, О’Коннор, конечно, не готов говорить. Не с Дэвис. Для этого у него есть безумная подруга детства - Данбар, которая не осудит, в крайнем случае, поржет, но быстро забудет. Эйден уже готов что-то ляпнуть, поддерживая столь тривиальную беседу, но слова слизеринки о журналах заставляют сделать слишком жадный вдох в момент, когда он все-таки решается отпить колы, потому газировка чуть ли не вытекает обратно через нос, а сам он заходится в приступе кашля. Благо только, что Дэвис в своей изысканной манере вести диалог на подобные темы ушла уже далеко.

- Ну хо-о-ть где-то… кх… с тобо-й согласен. - Все ещё откашливается О’Коннор, вытирая влажное лицо салфеткой. - Богатый и избалованный, ага. А можно уточнить? Избалованный чем? Или кем? А то мне для резюме надо. - Он все ещё отстукивает пальцами каждую нелепую фразу, которую Дэвис постыдилась бы произносить вслух. Если бы гриффиндорцу не было сейчас так паршиво, то он бы уже давно валялся под столом от смеха. - Вау, просто вау! Я бы поаплодировал за столь стереотипный сюжет, но предпочитаю смотреть куда более интеллектуальное кино, золотце. И кстати, для справки: антипохмельное зелье у магглов есть, но пробовать не советую без надобности, а вместо заклинания быстрой уборки - быстрый вызов клининговой службы, считай, те же домовые эльфы, но им хотя бы за их работу платят. Вообще странно все это слышать от змеиной принцесски, для которой, могу поспорить, рабский труд эльфов - такая же обыденность, как отсутствие такта. И как только в такой светлой голове совмещаются девушки в бикини с запрещёнными веществами и желание напяливать на себя несуразную мантию с остроконечной шляпой не только лишь на Хеллоуин? Поразительно!

И все же О’Коннор не зря влюбился именно в эту змеюку. Только в очередной раз подтверждает самому себе, что выбрал «ту самую», которая, к его бескрайнему огорчению, «той самой» быть не желает. Ну что же…

- Ладно. Я понял. - Бубнит он обиженно. - Как там говорится… если любишь, отпусти? Да уж…

Отпускать никого О’Коннор не намерен, но для себя выводы сделал, озвучивать которые он, конечно, не станет. У него так-то уже от всего этого общения глаза болят закатываться.

- Всегда хотел стать пиратом. Ничего в этом плохого не вижу. Красивым, загорелым, никакого Хо… школы, только море, песок островов и проклятые артефакты, которые темные колдуны прячут на необитаемых островах. Романтика же!

Наверное, это скорее враньё, чем правда. Если Эйден о таком и мечтал, то первые часы после просмотра тематического фильма, не больше. Сам же О’Коннор знать не знает, чего хочет от жизни, от самого себя и окружающего мира. Максимум - чтобы тот не так сильно бил его по голове в последнее время.

- Хорошо, мамочка. Уберу свои руки. Вот, всё… - Кажется, за всеми этими разговорами за жизнь у О’Коннора наконец начал просыпаться аппетит. Он даже вытаскивает из ведёрка ножку, перекладывая себе на тарелку. - Никакой не хочу. И переигрывать ничего не собираюсь.- Ворчит он, разделывая курицу вилкой, что обычно в таких заведениях не делают, но О’Коннор совершает все машинально, не задумываясь. - Ты свой последний день рождения сама как отпраздновала, что тут советы раздаёшь? Наварное, в своём большом и мрачном замке, устроила шабаш, на котором прислуживало с десяток домовых эльфов, а в качестве закуски подавали печень гриффиндорцев? Так ведь? И была органная музыка?

Время проходит слишком быстро за столь душевными разговорами. Эйден даже не замечает, как кучка футбольных болельщиков вываливается на улицу, к счастью, без последствий для его машины. Официантка полусонным взглядом листает журнал, по всей  вероятности, в ожидании щедрых чаевых от их столика.

- Слушай. Давай спасём меня от алкоголизма… составишь мне компанию, а? А утром вызову такси, твоя тётка даже не заметит. - Глупо звучит, конечно, О’Коннор и сам это понимает, но цепляется за остатки дня, лишь бы не возвращаться домой. Когда он в следующий раз увидит Дэвис? В школе? Пф.

Отредактировано Aiden O`Connor (27.04.22 18:02)

- А что, рыжими бывают только Уизли? - Известное в магических кругах семейство О’Коннора в своё время не впечатлило, как и тот же Поттер, которому периодически хотелось проехаться кулаком по лицу за весь тот кармический вред, который он доставлял своим существованием Хогвартсу. Уизли бесят не меньше, но не из-за своей огненной шевелюры - это все беспочвенные теории Дэвис. - Кому-то не нравятся банальные английские фамилии по типу Браун или Смит, а я не люблю рыжих. Никакой подоплеки тут нет.

Сказать, что Эйден впечатлился перформансом близнецов - тоже неправда. За пять лет учебы в замке О’Коннор успел привыкнуть, что его окружение настолько эксцентрично и непредсказуемо, что представителей львиного факультета не зря лишний раз обходят стороной. Не будь он и сам гриффиндорцем, то тоже держался бы подальше, но, увы, ветхая шляпа посчитала, что тут ему самое место, так что одиннадцатилетнему мальчишке попросту пришлось смириться со своей участью.

С другой стороны, другие факультеты ему не менее чужды, взять бы этих травников и ботанов - О’Коннор бы с такими точно не ужился. Да и все это разделение, уподобление социальному неравенству считает затеей мутной, на которую способно только архаичное общество шизоидных волшебников, отбирающих в свою армию по принципу и подобию, как каких-то животных - где-то тихонечко рыдает навзрыд Оруэлл, пропуская столь вкусный сюжет для своей очередной утопии.

- Это не моя машина. - Гриффиндорец пожимает плечами, явно не настроенный идти на поводу у слизеринской блондинки. Конечно, он знает, что та пытается укусить его побольнее, но все эти попытки не более, чем щекотка в сравнении с тем, что сегодня с ним сделала настоящая змеюка Милен. - Согласно твоей теории, все, кто живет в достатке, избалованы? Но ведь ты тоже не бедствуешь, не ошиваешься по подворотням в поисках еды, и явно можешь себе позволить мантию не от мадам Малкин, а подороже, потому что статус папулькиной принцессы позволяет? Значит, ты такая же избалованная и капризная, и никогда бы не поехала со мной на автобусе в пригород, а все эти попытки замылить глаза своей выходящей из берегов пассивной агрессией и крайне саркастичным остроумием не более, чем защитная реакция, чешуя, ты такая же, как я, Дэвис, просто тебя возрастил волш… ты поняла.

Он говорит все то, что она, повторяется, но ему нужно высказаться, сделать это частью своей терапии, избавиться от накопленной желчи, граничащей с нестерпимыми побуждениями быть принятым и понятым сидящей напротив девушкой. Ему нужно наконец понять Дэвис. Ему нужно наконец понять себя. Это мучает его последний год, становится идеей фикс, ещё более навязчивой мыслью, озвучив которою вслух, мог бы угодить в больничку с мягкими стенами.

Дэвис ломает его изнутри, настолько сильно, что теперь ему хочется извиниться за все сказанное ранее, но момент упущен. Она глуха к нему, она не понимает и не чувствует ничего своим закрытым для всех сердцем. И винить в этом Трейси он не может. Не должен. Это неправильно. Она имеет право быть той, кем хочет, говорить то, что хочет, ненавидеть его, презирать и делать козлом отпущения во всем. Повинным во всех смертных грехах всего человечества, если ей так будет угодно. Ему пора привыкнуть, согласиться пить те странные таблетки и перестать считать себя тем, кто может быть небезразличен такой, как Дэвис.

Только какого черта он запоминает каждое ее движение, то, как пальцы отбивают по стеклу, как жмурится, отпивая коктейль, смеется она громко, будто с вызовом, подчеркнуто. Запоминает про день рождения в ноябре… однозначно Скорпион. Кто ещё жалит побольнее, когда чувствует опасность? В недонауку О’Коннор верить не привык, но выводы напрашиваются сами по себе.

- Пожалуй, придётся отказать тебе… видишь ли, бант мне не идёт, и я слишком костлявый. Твоему жи… дружку блюдо из меня не понравится. - Он вытирает губы салфеткой, достаёт из кармана деньги, пересчитывая под столом. - Ладно, я понял тебя. Иногда достаточно сказать простое «нет».

На самом деле, недостаточно. И Дэвис знает это, не глупая. Все ее «нет» для О’Коннора, как красная тряпка для быка, которой машут прямо у него перед носом, рассчитывая на понимание, которым создатель его явно не наделил.

- Поехали. Отвезу тебя домой. - Он старается игнорировать ее чересчур пристальный взгляд, слишком резко встаёт из-за стола, так, что пустой стеклянный стакан звонко опрокидывается, с секунду катается туда-сюда по деревянной поверхности их столика. Своим усталым взглядом и накинутыми тремя купюрами О’Коннор благодарит официантку за молчание и терпение, хотя, на ее месте, он бы уже давно выгнал двух нахальных подростков за шиворот.

Поездка обратно выматывает его ещё больше. Пустое шоссе и мазня из ночного пейзажа за окном почти усыпляют, но О’Коннор держится на той мизерной доле кофеина, что успел влить в себя в кафе. Он молчит не то от усталости, не то потому, что все чувства внутри него смешались в невыносимый и болезненный комок, который хотелось бы из себя поскорее вырезать. Молчит, когда она закрывает дверь и уходит в дом.

Жёлтая этикетка Bristol Spirits в этот раз переливается в свете уличного фонаря, едкий запах ударяет тут же, стоит только открыть бутылку.

«Сначала — вскрытие», - говорит ему голос Дэвис.

О’Коннор жмурится только от первых двух глотков.

«Смирись и расслабься».

Он смирился, и почти расслабился. Едва различает звук работающего мотора.

«А дальше можешь умирать спокойно».

Хватает нескольких секунд, чтобы вдавить педаль в пол. Минуты, чтобы избежать вылета из слишком резкого поворота из квартала. Но не хватает, чтобы вывернуть руль, когда слишком яркий свет от фар встречного автомобиля ослепляет на каких-то пару секунд.