Раньше летние каникулы пролетали со скоростью света: вот ты прощаешься с друзьями на перроне Хогварс-Экспресс, а потом раз  — и вы вновь сидите в одном купе, направляясь в школу. Раньше летние каникулы были наполнены теплом и весельем, пережитой радостью хотелось делиться, ведь столько интересного происходило за два с половиной месяца разлуки. Но не в этот раз.

В этом году всё совсем по-другому. Мир магии, мир магглов — теперь уже все ощутили неумолимо сгущающиеся над головой тучи. Радость покинула это лето, и не сказала, когда вернётся.

Единственное тёплое и живое, к чему Сьюзен может прикасаться, в чём ищет успокоение — это ладонь Эдварда. После убийства тёти Амелии и похищения мастера Олливандера, эти двое, отстранившись от привычных им людей и занятий, нашли поддержку друг в друге.

— Завтра как договаривались? — уточняет Сьюзен, подойдя к Эдварду после пятничного ужина. Ещё летом они решили, что Боунс научит Олливандера защищаться. Покажет, как вызывать Патронуса. И вот это время пришло: выручай-комната вновь объявилась.

Она не помнит когда именно возникла эта договорённость, и когда до Эдварда пришло наконец понимание о необходимости выбрать сторону: после того ли, как Сью цеплялась за его плечи, сквозь слёзы извергая проклятия в адрес тех, кто не верил в возвращение Волан-де-Морта, зверски убившего её тётушку; или же после того, как Боунсы стали вестниками беды для самих Олливандеров, решивших отдохнуть от внешнего мира в столь тёмное время?

Сьюзен не знает как так получилось, что за два месяца они с Эдвардом стали столь близки друг к другу, но в моменты даже самой короткой разлуки Боунс иногда ловит приступы необъяснимой тревоги. Они сходят на нет каждый раз, когда Олливандер появляется где-нибудь рядом. Вот, как сейчас: стоит Эдварду выйти из-за поворота, как Сьюзен дышится совсем по-другому. Не сказать что легко или свободно, но хотя бы приятнее.

— Пунктуален как всегда, — улыбается она, кивком головы показывая гриффиндорцу направление их недолгого пути.

Её одолевает лёгкое смущение, а всё из-за подруг: после того, как Эдвард занял место рядом с ней в купе, девчонки так впечатлились сорванному шаблону, что на встречу Боунс с Олливандером сопроводили хаффлпаффку так, будто она идёт на свидание! А ведь она не от того такая взволнованная целый день ходила, просто не хочется упасть лицом в грязь перед отличником.

Наверное.

Хогвартс уже не такой, как прежде. В нём не чувствуешь себя в безопасности. Как бы не хотелось вернуться во времена, когда за хорошее настроение не было стыдно, а контрольные казались самым большим испытанием в жизни, с каждым днём поддерживать дух веселья получается всё сложнее и сложнее.

С каждым новым выпуском Ежедневного пророка тревожных мыслей становится только больше. Улыбки гаснут, шёпот за обеденным столом действует на нервы. Смех тоже раздражает, особенно напускной — искусственный, нахальный. В Сьюзен вскипает праведный гнев, когда кто-то из особо благополучных (точно не по части мозгов) семей высказывается в поддержку переменам. Кто ставит под сомнение необходимость дать отпор.

Иногда Сьюзен видит ту же злость во взгляде Эдварда. Видит грусть, растерянность. Но и прежнюю тёплую хитринку видит тоже, особенно когда он, как сейчас, выдаёт что-то из репертуара своего отца.

— Не-а, — честно признаётся Сьюзен, останавливаясь у нужного места. — Но разве это повод останавливаться на полпути? — спрашивает Боунс, и не дожидаясь ответа тянет Эдварда за руку в появившийся дверной проём.

Зря она, что ли, целую неделю шаталась по восьмому этажу, в надежде, что лазейка всё-таки откроется.

В этот раз тренировочный зал в выручай-комнате выглядел немного иначе: не такой просторный, как Сьюзен помнит, но всё равно со всем необходимым. Смутили девочку и появившиеся напротив камина пара кресел, будто намекая, что здесь, вдруг что, можно просто тихо посидеть. Вдвоём.

Проклятая (прекрасная!) комната.

— Итак, — прокашлявшись, Сью заводит руки за спину, и с важным профессорским видом прохаживается вдоль зала, — вы подготовили домашнее задание, мистер Олливандер?

Ещё летом, хвастаясь по секрету, что не только её отец, но и она сама, может вызывать патронуса, Сью в общих чертах пояснила Эдварду как работает заклинание вызова защитника. К моменту их первого занятия (о Мерлин, как же странно это звучит) он должен был определиться с самыми счастливыми моментами из своей жизни, чтобы позже использовать их на практике. Учитывая события последних месяцев, это само по себе могло быть довольно сложной задачей.

Если честно, сейчас Сьюзен и в собственных возможностях на этот счёт сомневается.

Сьюзен делано хмурится и дует губы, мол как же так, мистер Олливандер! Неужели придётся снять с вас несколько баллов? Но быстро сбрасывает с лица маску воображалы, и подходит ближе, упираясь локтем в спинку того же кресла, куда уселся Эд.

— Это самое сложное в этом заклинании, — понимающе проговаривает она. — Поэтому оно не каждому под силу. Мне тётя рассказывала, ещё до того, как... — Сьюзен замолкает, решая сгладить угол. — В общем, не только найти светлое воспоминание может быть трудно, но и зацепиться за него в момент боя, когда, казалось бы, не до радости.

Как сейчас. Они сидят здесь, в этой школе, и ничего плохого вроде бы не происходит. Отголоски всего самого ужасного долетают к ним с новостями. Но этого достаточно, чтобы задеть незажившие раны, что бы лишить желания радоваться, потому что как так, разве можно в такое-то время смеяться? Разве что плакать.

— Папа не мог вызвать телесного патронуса до тех пор, пока не погиб дядя Эд..гар. — девчонка чуть было не произносит «Эдди», но вовремя прикусывает язык. Это сокращение отец с тёткой использовали по отношению к своему брату, а вот для Сью оно больше закрепилось за Эдвардом. Неловко, конечно, но вряд ли это может оскорбить Олливандера. После всех происшествий, свалившихся на их голову за лето, Сьюзен уже не чувствует того раздражающего непонимания мальчика из Лавки волшебных палочек. — Я об этом узнала только после того, как попросила его отослать вам весточку. Оказывается, что неприятные потрясения тоже могут помочь высечь из памяти что-то светлое. Я дядю совсем не помню, но видел бы ты, как папа рассказывает об их детских проделках...

Сьюзен надеется, что когда-нибудь с такой же лёгкостью и теплотой сможет рассказывать и о тёте Амелии.

Тяжело вздохнув, Боунс отталкивается от кресла, и становится почти в притык напротив Эдварда. У неё есть несколько мыслей насчёт того, как помочь ему вспомнить. Мальчишке несказанно повезло, что в учителя ему попалась одна из самых жизнерадостных волшебниц, с те-е-ем ещё творческим подходом к обучению!

— Ты, наверное, со всей ответственностью отнёсся к этому вопросу, да? — щурится она насмешливо, и делает шаг назад. —  Только не говори, что ещё и в библиотеке? — и ещё шаг. — Сидел такой, и вздыхал «ох, какое же мне выбрать воспоминание, начнём-ка в хронологическом порядке, что первое я помню?», — театрально жестикулируя, Сью изо всех сил изображает страдания своего ученика-перфекциониста.

Да, она хочет его рассмешить, а ещё — подстегнуть. Чтобы он перестал думать так старичок, запертый в теле мальчишки. Чтобы забыл что такое логика, что есть правильно, а что — плохо. Чтобы расслабился. Может, вместе с ним и у неё получится тоже?

— Разве нет ничего такого, что вызывало бы у тебя улыбку независимо от обстоятельств? — спрашивает Сью, подняв взгляд на свисающую над её головой люстру, и по привычке, раскинув руки, начинает медленно кружить по залу. Движение всегда помогало Сьюзен думать. — Может быть, место, где тебе спокойно? Праздник, который запомнился лучше остальных? Человек?

Отредактировано Susan Bones (01.04.22 21:25)

— Она у тебя очень красивая, — улыбается Сьюзен, кинув взгляд на оставшегося в сторонке Эдварда.

Неудивительно, что у неё родился такой привлекательный сын. Эта мысль проскальзывает в её голове совершенно случайно, и Сьюзен тут же гонит её от себя подальше, чтобы не отвлекаться от главного.

Боунс видела миссис Олливандер несколько раз, два их них — в траурном платье. Не лучшее время для приятного знакомства, поэтому какое-то определённое мнение об этой женщине составить было сложно. Чуть больше пообщаться вышло с мистером Олливандером во время визитов в Лавку. Без мастера Гаррика там было очень странно, но сын и внук Олливандеры изо всех сил старались, чтобы к началу сезона покупок всё было готово, и неофиты Хогвартса не поехали в школу без волшебных палочек от лучшего мастера в Великобритании.

Родители Сьюзен не хотели оставлять дочь одну, а она в свою очередь напрочь отказывалась уезжать в деревню к бабушке, поэтому мистер и миссис Боунс периодически таскали девчонку к себе на работу, брали больше выходных, ну или разрешали ей помогать Оллиавандерам. Это было весьма справедливо с какой стороны не глянь: когда Сью вместе с папой разбирали имущество тёти Амелии, живущий по соседству Эд помогал им в этом морально непростом деле. Поэтому предложить свою помощь в ответ было правильным поступком. Правильным, и от части приятным.

— Расскажи о своей маме, — просит девчонка, и в слух предполагает: — Это она научила тебя так хорошо танцевать, да?

Резко перестав кружиться, Сьюзен чувствует что её немного занесло. Хохотнув от собственной глупости, она кидает взгляд на Олливандера.

— Ну и чего ты всё ещё сидишь?

Отредактировано Susan Bones (02.04.22 17:26)

— Моё? — переспрашивает Сьюзен, слишком увлёкшаяся мыслями об эффектности миссис Олливандер. Она ведь и правда была такая, очень удачное слово, если бы у Сьюзен была возможность, она бы обязательно его записала.

— Мы с папой готовили для мамы шоколадное печенье. Я тогда ещё не могла пользоваться магией, поэтому делали мы всё ну... руками.

Сьюзен на мгновение закрывает глаза, вспоминая эту картину: припорошенный мукой пол, куски теста на стенах... они тогда запачкали на кухне всё, что только можно было!

— Так увлеклись, что развернули кухонную войну. Папа даже стол перевернул, чтобы можно было за ним спрятаться...

Продолжая рассказывать, Сьюзен периодически цепляется пальцами за руки Эдварда, пытаясь гриффиндорца как-то растрясти.

Раньше она не замечала, насколько он может быть зажат. Впрочем, не удивительно, ведь практически пять лет в компании Эдварда Сьюзен больше думала о том, как бы перед ним не опозориться. Ну или какой он несносный... или какой умный, красивый, (не)внимательный, непонятный, сложный, грубый, приятный, обходительный... короче такой разный! Раньше Сьюзен из-за этого было так сложно, но стоило лишь провести с ним чуть больше времени вне школы, понять как он мыслит, и всё вдруг стало так легко, что смешно даже подумать.

— ... Помню, как он пытался швырнуть в меня лепёшкой из теста, но она пролетела мимо, и попала в маму, которая решила посмотреть чем мы заняты! Я думала она нас на куски порвёт, это были самые страшные десять секунд в моей жизни! Но мама не стала нас ругать, она рассмеялась и отомстила. Ох, как же она тогда нам отомстила!

В тесте было всё: кухня, Сью и её папа, на чьей голове образовалось самое настояще кубло — мама была к нему просто безжалостна.

В ушах Сьюзен стоит её собственный детский визг, смех матери, мягкое ворчание отца; к ней сквозь воспоминания пробиваются солнечные зайчики и тепло весеннего дня.

— Экспекто патронум, — произносит она с улыбкой на лице. Из серебристой дымки, следующей за взмахом палочки Сьюзен, вырисовывается силуэт белки. Она делает круг по залу, заинтересованно скачет между Эдвардом и Сью, пока Боунс смеётся, радуясь тому, что всё ещё способна на это волшебство.

— Твоя очередь!

Если получится, Эд будет обязан будет поделиться своим воспоминанием.

Она стала чаще распускать волосы после того, как однажды летом Эдвард провожал её домой, и в свете закатного солнца её локоны пылали огнём. Сьюзен тогда смутилась от замечания юноши, но задумалась: Эдварду, выходит, нравились её волосы. Боунс же ещё до Хогвартса стеснялась своей рыжины и веснушек, поэтому чаще всего ходила с одной или двумя косичками, распуская волосы только когда совсем уже лень или не было времени стоять у зеркала. Но вот присмотрелась она к себе после этого вечера, и поняла, что ей самой так больше нравится: распущенные волосы прикрывали уши, а ещё убирали с лица Сьюзен налёт этого вот "малолетства", о котором последний год зачастила ворчать любимая тётушка.

Амелия Боунс была справедливым человеком, талантливой волшебницей, и элегантной женщиной с большой буквы. Она хотела, чтобы её племянница была увереннее в себе, и заверяла, что не только развитие внутреннего мира, но и правильно подобранная одежда могла бы девочке в этом помочь. Мать Сьюзен согласно кивала, но сначала хаффлпаффка была «ещё слишком мала» для таких заморочек, а потом тёти попросту не стало. Перебирая вещи Амелии, Сьюзен много думала о словах тётушки, и вспоминала, как легко той удавалось подавать себя через голос, взгляд, одежду и аксессуары. С одной стороны думать об этом было очень больно, ведь тётя не сможет ничему научить Сьюзен, но Боунс не падала духом, понимая, что тётя Амелия уже не один год пыталась доносить такие вещи до Сьюзен, и теперь задачей рыжей дурнушки было воспроизвести в памяти каждое слово примы, и использовать эти советы на практике.

Если так подумать, это лето вообще стало апогеем перемен в Сьюзен, как внутренних, так и внешних. Из угловатой, резкой девчонки, которая чуть что сразу краснела, возмущённо верещала и сбегала от проблем, начала проклёвываться некая девица, способная не уводить взгляд первой. У этой девчонки походка стала ещё легче и грациознее, а из-за оформившейся талии и налившейся груди даже школьная форма начала сидеть и смотреться на ней совсем иначе. «Магия взросления», сказала бы тётушка Амелия, а Сьюзен лишь развела бы руками. Так-то оно так, но Сьюз всё равно умудрилась не заметить, как с ней чаще начали здороваться мальчишки.

Ей, в конце концов, был интересен только один конкретный.

— Точно не помню, но пришлось повозиться, — кивает Сью, полностью соглашаясь с тем, что волшебство вызова защитника это не Вингардиум левиоса какая-то, а дело серьёзное. — Сначала получались только вспышки света, но когда мы увидели оленя Гарри, — Сью восторженно вздыхает, вспоминая столь величественное животное, сотканное из серебристого света, — захотелось так же.

Вон, даже Эдварду захотелось научиться, хотя он и запоздал с этим на целый год.

Сьюзен тем временем внимательно наблюдает за Олливандером, почти откровенно любуясь, и совсем не спешит огорчаться из-за того, что у него не получилось вызвать телесного патронуса сразу. Это ведь и правда задача непростая, нужна практика. А ещё...

— Хм, — Сьюзен прищуривается, глядя на Эдварда с подозрением, — а ты точно о хорошем подумал?

Ей, конечно, могло почудиться, но Сью за лето так наловчилась улавливать малейшие искривления бровей Эда (те порой жили отдельной жизнью), что многие вещи стала понимать без слов. Так во-о-от,  в последний момент на лице Олливандера явно мелькнула тень недовольства. Интересно почему.

— Что-то случилось?

Может, о дедушке вспомнил?

«Глупости», чуть не говорит Сьюзен, но вовремя себя останавливает. Нельзя было сказать, что у Гарри получалось лучше и быстрее прямо всё, за что бы он ни брался. Боунс в плане успеваемости испытывала с этим мальчишкой некоторое родство, как и с любым другим середнячком. В тех аспектах обучения, куда душа лежала или талант имелся, ребята схватывали всё на лету, а вот там, где было скучно или с учителем контакта никакого, было тяжело. Помогало разве что везение, а у Мальчика, который выжил, его было предостаточно — карма, наверное, компенсировала семейную трагедию.

— У него тоже с первого раза не получилось, — качает Сьюзен головой, вспоминая подбадривающий рассказ Поттера. Он был хорошим учителем, человечным, не пытался казаться лучше своих протеже. Это подкупало. — Тоже не мог определиться с воспоминанием, наверное. Вряд ли выбор был большой.

Сьюзен не стремится пристыдить Эдварда, но всё-таки пытается поумерить его пыл. Не потому, что не хорошо это — завидовать сироте, которого ещё и в газетах поносили за то, что он не побоялся говорить правду. Просто они сейчас все на одной стороне, особенно по части утраты — Гарри ведь тоже этим летом потерял близкого человека, Сью говорила об этом Эдварду.

— И вообще, нашёл на что злиться! — решив немного разрядить обстановку, Боунс картинно размахивает руками. — С такой логикой сам Поттер должен бы тебя просто ненавидеть. — Клокочет она, смешливо щурясь, мол, посмотри только на себя, мистер совершенство! Твоё волшебство почти никогда не даёт сбоев, все учителя тебя любят, практически все дети в школе относятся к тебе одинаково ровно (что, наверное, не так хорошо, но Сьюзен поймёт это позже), у тебя прекрасная семья, и вообще весь ты сам прекрасный, аж пищать охота. — Как и я, практически на каждом уроке. — Не со зла признаётся девчонка, не стесняясь некоторого отставания по оценкам. — Так что будь добр, позволь удачливым хорошистам побыть хоть в чём-нибудь восхитительными.

Отредактировано Susan Bones (04.04.22 19:47)

— Иногда, — жарко выпаливает Сьюзен, с мгновенно затихает, когда Эдвард подходит к ней. Ох, как же ей в этот момент хочется сделать шаг назад, или несколько, чтобы прижаться спиной к холодному мрамору колонны, или даже спрятаться за ней, убежав от этого сдавливающего лёгкие волнения. Ох, как же хочется ей сделать шаг навстречу, и принять этот вызов, сыграв с Эдвардом в гляделки.

Но она стоит на месте, непроизвольно опуская взгляд, затем поднимая глаза обратно на Эдварда, который так легко говорит, что Сьюзен восхитительна, будто она всегда такой была, и это просто очередной неоспоримый факт привычной Олливандеру реальности.

— Ты правда так думаешь? — неожиданно для самой себя переспрашивает Боунс. Принимать комплименты ей всё ещё неловко, но очень приятно, особенно от Эдварда. Не зная куда деть руки, Сьюзи принимается бездумно наматывать свои рыжие кудри на пальцы, потупив взгляд на красном с золотыми полосами галстуке гриффиндорца.

Отредактировано Susan Bones (05.04.22 10:28)

В ответ на вопрос Эдварда Сьюзен стыдливо качает головой. Чувствует, как начинают гореть щёки, но продолжает стоять на месте, игнорируя сильнейшее желание слиться с местностью.

Путал, он её мысли и чувства всегда путал, заставляя их сливаться в одно пугающе_волнительное_приятное нечто, но никогда не обманывал.

Под взглядом Эдварда ещё и потому неловко, что смотрит он на неё в последнее время как-то иначе. Вот он заносит вперёд руку (для чего, интересно), но опускает её, так и не прикоснувшись, чего нельзя сказать о взгляде. Тот «восхитительную Сьюзи Боунс»  полностью обволакивает, с испугом и лаской, которую она никогда не видела в глазах других мальчишек. Так, думает Сьюзен, может смотреть только Эдвард, и за этот взгляд можно без преуменьшений продать душу.

— А ты — поразительный, — нервно облизнув губы, возвращает комплимент Сьюзен. Она это совершенно серьёзно, и от того волнуется ещё сильнее. Эдвард поразителен во всём, что он делает. Даже когда получает книгой по лицу. — Так что, не переживай, — Сьюзен вновь украдкой поднимает взгляд на Олливандера, и попадает в ловушку его глаз, из-за чего привычная тарабарщина из уст хаффлпаффки вылетает как-то вяло, заторможено. Будто мозг в этот самый момент борется с другими, более серьёзными мыслями, — у тебя всё обязательно... получится.

Отредактировано Susan Bones (05.04.22 12:58)