Глупо надеяться первого сентября уйти спать вовремя. Гермиона на это и не рассчитывала. Сначала помогла отвести первокурсников в гостиную, удивляясь про себя, неужели и она когда-то была такой же маленькой и бестолковой. Потом, найдя укромный угол в гостиной, потратила еще россыпь нервных клеток на рассказ Гарри о произошедшем в поезде. Ей все еще казалась нелепой мысль, что Драко может быть Пожирателем Смерти – ну честное слово, неужели у Того-Кого-Нельзя-Называть такой дефицит союзников? – но вот то, что он редкий мерзавец, Гермиона знала давно.

Наконец они с друзьями разошлись по спальням, но и там Грейнджер задержалась недолго: у одной малышки из новичков случилась истерика, когда она узнала, что родители не положили в ее багаж метлу, и Гермиона провела где-то полчаса, успокаивая сначала кричащую, а затем нервно всхлипывающую девочку.

Ну а потом Грейнджер стало ясно, что просто так ей теперь все равно не уснуть.

И тогда Гермиона решила вновь спуститься в гостиную – против обыкновения, даже без книжки. Просто посмотреть на огонь в затухающем камине и привести мысли в порядок перед первой учебной неделей.

Вот только самое удобное место уже облюбовал кое-кто другой.

- Ой, - Гермиона нервно улыбнулась. – Прости, не ожидала тебя здесь встретить.

К Эдварду отношение у нее было двойственное. С одной стороны, Гермионе, за показной строгостью которой прятался истинно гриффиндорский взрывной характер, вся эта подчеркнутая нейтральность и неопределенность Олливандера претила. Будто внутри у него – бесцветный равнодушный студень, который хочет только одного: чтобы в него просто лишний раз не тыкали ложкой. Да и дружба с Малфоем не добавляла Эду в ее глазах очков, особенно сегодня.

А с другой, лично ей Олливандер никогда не делал ничего плохого, был вежливым, допускал разве что шутливые пикировки на уроках и имел уникальное свойство оставаться «Швейцарией» до такой степени, что испытывать к нему негатив ну никак не получалось.

Особенно сейчас.

Грейнджер поколебалась секунду, не стоит ли ей просто вернуться в спальню, но потом решила, что вряд ли выдастся лучшее время для разговора, который она наметила еще в Большом зале.

- Послушай, я хотела тебе сказать, что очень… сочувствую твоей семье. И понимаю, как тяжело тебе будет вернуться к учебе, - Гермиона поморщилась, вдруг осознав, что это звучит как беспокойство исключительно за успеваемость Олливандера. – Я имею в виду, что, если вдруг тебе понадобится какая-то помощь или просто поддержка, ты всегда можешь обратиться ко мне. Просто… Теперь нам всем стоит держатся вместе, как думаешь?

Отредактировано Hermione Granger (03.08.22 00:46)

Она, кажется, не вовремя.

Об этом говорит надсадный смех Эдварда, его поникшие плечи, так непохожие на обычно ровную осанку хорошо воспитанного наследника благородной семьи. В тусклом свете камина глаза кажутся покрасневшими, а может – и не кажутся. Гермиона чувствует, как по спине пробегает холодок.

Это ведь совсем не то же самое, что объяснять Гарри, как себя вести с девчонками. Она и к лучшему другу после смерти Сириуса не знает, как подступиться, только то и дело шикает на Рона, чтобы он не сказал какую-нибудь бестактность. Впрочем, иногда Гермионе кажется, что грубоватое, но искреннее сочувствие Рона работает лучше ее тщательно подобранных слов.

Эд внезапно тоже говорит о Гарри. То ли ищет общую тему, то ли пытается заставить ее ретироваться. Гермиона нервно сцепляет руки в замок. Друг не одобрит, если она будет обсуждать это со всеми в гостиной.

- Он подрался, - коротко говорит Грейнджер. – Я думаю, Малфой все равно уже растрепал об этом на каждом углу, но буду признательна, если ты не станешь особенно об этом распространяться. Свое наказание Гарри уже получил, так что… Лучше забыть эту историю.

Она подходит ближе и садится напротив Эда, расправляя на коленях клетчатую юбку. Они оба, и она, и Олливандер, на самом деле люди достаточно конкретные и не слишком склонные к сантиментам. И раз уж уходить она все равно не собирается…

- Давай откровенность за откровенность, Эдвард, - она улыбается мягче и смотрит на однокурсника с теплом: - Как ты? Не слишком хотел сюда возвращаться, да?

Гермионе немного страшно от того, сколько испуганных, морально покалеченных, ни в чем не уверенных подростков собралось под крышей старого замка. Их как старост коротко проинструктировали, за кем следует особенно приглядывать, но все же… Хогвартс – это огромный часовой механизм, в котором сейчас слишком много изношенных винтиков. И гораздо сложнее, когда за каждым таким винтиком ты видишь человека.

- Мы с твоим дедушкой выбирали мне палочку несколько часов, - вдруг улыбается Гермиона. – Он сначала предлагал мне какие-то такие, знаешь, легкие, девичьи: конечно, меня тогда едва можно было увидеть из-за прилавка и я была напугана, кажется, вообще всем. Мы перебрали множество вариантов, даже мой папа уже устал, а мистер Олливандер не выказывал ни малейшего нетерпения. И просто засиял, когда все-таки подобрал подходящую.

Она смотрит на Эдварда:

- Он непременно найдется. Это выдающийся волшебник и мастер своего дела, и поэтому с ним ничего не случится.

«Ведь его невыгодно убивать», - думает Гермиона, но не говорит этого вслух.

Отредактировано Hermione Granger (03.09.22 12:36)

- Было бы неплохо, если бы он тоже пытался кому-нибудь нравиться, - Гермиона раздраженно дернула плечом.

У ее было много претензий к Малфою и другим детям Пожирателей. Она правда не могла понять, как они продолжали как ни в чем не бывало сидеть за слизеринским столом, когда в Большом зале было столько людей, кто по милости их отцов лишился родителей.

Как они еще умудрялись считать себя жертвами после того, как их драгоценные папочки всерьез хотели убить шестерых подростков в темных лабиринтах Зала пророчеств.

Простите, но Гермионе ничуть не было жалко ни Малфоя, ни Нотта. Но разговор сейчас был не о них.

Она кивнула в ответ на признание о том, что в Хогвартс Эда вернули родители. Это было понятно, логично - и в то же время странно, когда вспомнишь, что некоторых из их однокурсников наоборот не хотели отпускать в школу. И это тоже казалось логичным. Война так страшно все запутывает.

- Правда? – удивилась Гермиона. – А как это? Я всегда думала, что палочка – просто проводник магии волшебника.

Ну, то есть, Гарри рассказывал, что с его палочкой все было совсем по-другому, но Гермиона с ее рациональным умом не исключала, что друг просто в очередной раз себя недооценивает, пытаясь приписать свои заслуги кому или чему угодно.

Гермиона понимала, откуда у Эда эта тоска в голосе, когда он рассказывает про Францию: ей тоже было бы не по себе, случись что-то такое с ее родными, пока она беззаботно отдыхает за границей. Но вот последние слова ее очень встревожили.

- Эдвард, послушай. То, что ты и твоя семья были далеко в этот момент – это большое счастье. Ты ведь должен понимать… что это были за люди. Они не оставили бы вас в живых. Или использовали бы тебя, чтобы заставить твоего дедушку подчиниться, - Гермиона вздохнула. – Извини, что я это говорю. Просто я не хочу, чтобы ты воспринимал возвращение в школу как трусость или слабость. Ты здесь не только готовишься перенять отцовский бизнес, но и учишься защищаться. Понимаешь, хоть немного уравниваешь шансы! Чтобы в будущем ты мог оберегать свою семью - и ничего такого же страшного с ней больше никогда не случилось. Пока ведь ты к этому… не совсем готов.

Отредактировано Hermione Granger (11.10.22 15:06)

Удивительно было смотреть, как светлеет лицо Эдварда, когда он говорит о волшебных палочках. Гермиона часто замечала это в людях, которые рассказывали о предмете, к которому испытывали неподдельный интерес. И задумывалась иногда, есть ли у нее самой к чему-либо такая же горячая страсть. Грейнджер хорошо училась, много читала, но в глубине души начинала осознавать, что это последствие скорее тщеславия и какой-то жадности, стремления нахватать как можно больше знаний, максимально нагрузить мозг, проверить, на что еще она способна. Но никак не талант.

Возможно, единственное, от чего она загоралась искренне и неподдельно, была борьба с несправедливостью. Ею Гермиона горела так, что порой могла сжечь все вокруг. Но это вряд ли тянет на дело всей жизни, если только ты не планируешь сделать последнюю очень и очень короткой.

А вот Эдвард определенно унаследовал талант и, что немаловажно, любовь деда к семейному бизнесу. И мысленно Гермиона поздравила себя с тем, что заговорила именно об этом.

- Я читала упоминания о таких случаях, но очень неконкретные… Сложно было понять принцип, по которому палочка выбирает себе нового хозяина. Это ведь происходит не всякий раз, как удачно применишь Экспеллиармус. А каково тебе с чужой палочкой? – Гермиона с интересом взглянула на Эдварда. – Понятно, что она выбрала тебя, но ведь ты тоже должен… не знаю, выбрать ее? Чувствовать своей?

Она пожала плечами.

- Мне доводилось сталкиваться или как минимум слышать о вещах, способных мыслить, но я не назвала бы их живыми. Наверное, неожиданно слышать это от меня, но умение думать – далеко не все. Впрочем, то, что ты рассказываешь о палочках, грандиозно. Ты знаешь так много в настолько узкой области, Эдвард, это правда поражает.

Гермиона, может, и провела бы еще минут десять, обсуждая с однокурсником какие-то отвлеченные фундаментальные законы магии, но тревожная реальность не могла не напомнить о себе. А затем вытянуть на свет то, что уже год стояло между ней и Олливандером. Но почему-то теперь обиды на него за то, что не поверил в Гарри и идею ОД, больше не было.

- Да, - просто сказала Гермиона. – То есть, конечно, - ее губы слегка поднялись в грустной усмешке, - идея насолить Амбридж тоже витала в воздухе, но… Знаешь, я магглорожденная. И мне очень не нравилось - и не нравится - то, что происходит в волшебном мире. В той затее с Отрядом тоже было много ошибок, где-то мы были слишком самонадеянными, но, знаешь… Школа должна учить. Защищаться в том числе.

Она наморщила лоб.

- Надеюсь, Снейп отдает себе в этом отчет. Он ужасный преподаватель, но, по крайней мере, на Зельях учил тому, что будет полезно в жизни, - Гермиона встрепенулась, осознав, что снова переключилась на школьные дела. – Я просто хотела сказать, что, наверное, понимаю, почему ты не захотел тогда быть с нами. И сейчас это даже не имеет значения: мы ведь все равно на одной стороне, правда?

Это так важно, на самом деле – чтобы их не раздирали мелкие обиды, недоверие, сомнения. Если впереди война, то выстоять в ней можно только вместе.

Отредактировано Hermione Granger (11.10.22 16:56)