Когда они вышли из метро - потому что Говарду Рашдену этот способ перемещения показался почему-то предпочтительнее сегодня, нежели такси или трансгрессия - Офелия, нагоняя широкий шаг своего отца, вдруг ярко представила, как они выглядят вместе со стороны. Высокий, солидного вида мужчина в длинном пальто и старомодной федоре, рассекаюший людской поток с неспешной статью субмарины, и невысокая девушка в футболке и джинсах. Совершенно ничем не отличающаяся от сотен и тысяч обычных магловских девчонок, за исключением клетки, которую несла в руках. Периодически клетка сильно дрожала и испускала жуткий совиный скрежет. И тогда Офелия, негромко увещевая Сигрун, пылающую к клетке ненавистью заключенного к карцеру, немного потерпеть, совала меж прутьев несколько крекеров, чтобы если не смягчить, или хотя бы отсрочить совиный гнев. Говард же невозмутимо тянул за собой тележку со школьным чемоданом, негромко объясняя ей по пути, как работает метрополитен.

И Офелия слушала с характерной ей прилежностью отличницы, сдувая периодически с глаз непривычно короткие пряди, выцветшие на летнем солнце в тусклую бронзу. Хотя, будем честны, с тем же успехом он мог рассказывать ей что угодно - от сюжета "Мадам Баттерфляй" и до устройства автомобильного двигателя. И все это было бы исключительно важно и интересно.

Уже на вокзале Говард прервался, выцепив взглядом синий газетный ларек, и без лишних раздумий направился к нему. Заинтригованная, Офелия пошла за ним хвостиком, осматривая через отцовское плечо завешенную журналами и кроссвордами витрину, и продавщицу в окошке.

- Зачем они тебе? - полюбопытствовала Офелия, с интересом глядя, как отец сует на купленную внушительной пачкой макулатуру в портфель. "Таймс", "Дэйли Телеграф", "Индепендент", журнал "Экономист", и еще несколько заголовков, которые она не успела или не смогла поймать глазами.

- Охватывать как можно больше информации никогда не вредит. События одни на всех, но перспектива разная, - туманно ответил Говард. Достав бумажник, он внезапно ухмыльнулся, и, тихо попросив у продавщицы что-то "еще вон то", протянул дочери совсем другой журнал. Яркий, глянцевый, с какой-то блондинкой в блестках, улыбавшейся во все тридцать два с обложки. Недоуменно посмотрев на отца, Офелия пролистала подарок. Косметика, гороскоп, какие-то сплетни о неизвесных волшебнице звездах, советы в отношениях с мальчиками...

"Ведьмополитен" для маглов, вот тебе раз.

- А это зачем...? - растерянно спросила она, держа журнал в руках так, будто он был заминирован.

- Для конспирации, - невозмутимо ответил Говард, расплатившись. Он сказал это так серьезно, что Офелия просеменила следом за отцом минуты две, молча разглядывая журнал, прежде чем поняла - он просто шутит. Но отказываться от журнала не стала бы. Не важно даже, что в нем, важно, кто его дал.

- "Разная перспектива" - то есть маглы могут узнать что-то, что не будет известно Министерству? - с сомнением поинтересовалась девушка, сунув журнал в заплечную сумку. До отбытия поезда, если верить часам, оставалось еще целых двадцать пять минут, поэтому они просто неторопливо шли меж платформ к пересечению девятой и десятой.

- И не только, - спокойно ответил Говард, - Наши человеческие ресурсы намного ниже, и мы не способны физически охватить столько же мелких, с виду неприметных событий, сколько и маглы. Ты удивишься, сколько преступлений было выявлено и раскрыто с помощью их источников.

В груди неприятно скребнуло смутной тревогой. Непростые это слова сейчас. Спорные и опасные для чистокровного волшебника, которого и не только за это могут окрестить предателем рода. Ещё и на такой-то работе, не безопасной и в лучшее время. Отгоняя нехорошие предчувствия, Офелия мотнула головой.

- Расскажи мне потом? Какое-нибудь интересное такое дело.

Говард усмехнулся. Скользнул взглядом вдоль блестящего корпуса новехонького магловского поезда,

- Есть у меня парочка историй. Приберегу их на Рождество.

Усмешка отца дежурная, привычная, ничем не отличная от любой другой, но в груди Офелии трепетно теплеет. Одна только возможность говорить с ним вот так, просто и искренне, стоила всего, что случилось этим летом. Да, вырывать старую жизнь из себя с корнями и зализывать раны оставленные ими, чтобы ваять из того, что осталось себя новую - это страшно и больно. Но одна лишь то, что она может просто взять его сейчас за руку, не украсть кусочек тепла, но разделить его - стоило всего. Всего.

У невидимого входа в платформу Говард пропустил дочь вперед, а затем, взмахнув полой пальто, двинулся следом.

На 9 3/4 царила другая, непохожая на царящее на магловской части вокзала оживление, суета, наполненная острыми концами волшебных шляп, уханьем сов и даже хлопком разорвавшейся где-то неподалеку волшебной хлопушки. Офелия невольно остановилась, огляделась по сторонам в поиске знакомых лиц. Помахала мелькнувшей в толпе макушке Хейзел, но та, остановив на ней взгляд на долю секунды, повернулась к провожающим ее родителям. Неужели не узнала?

Офелия не станет ее винить, это даже забавно. Она бы и сама себя сейчас не узнала. И это безумно ей нравится.

На плечо легла тяжелая, но теплая в своей надежности отцовская рука.

- Занесу твой чемодан. Подождешь тут минутку? - попросил он, и, прибавив шагу, покатил тележку к красному поезду. Прижав к груди клетку обеими руками, девушка послушно осталась на месте, глядя ему вслед. До отбытия еще полно времени, наверняка он хочет просто постоять здесь последние минуты с ней вместе. Волной накатила грусть. Они ведь так и не успели пообщаться сверх тех редких свободных часов, что не забирала министерская служба за последние недели.

И вот ведь забавно - впервые за все эти семь лет Офелии не так уж и хочется в школу после каникул.

Клетка в руках вновь угрожающе затряслась. Сигрун прикончила совиный крекер и вновь возмущенно, скрежещуще взвизгнула.

- Осталось совсем немного потерпи. Выпущу, когда отъедем, - раздраженно сказала ей Офелия, потянувшись в сумку за последней парой крекеров.

Отредактировано Hilary Erskine (15.08.22 22:21)

Она вовсю высматривает лица в толпе, что хорошо знакомый голос по правое плечо заставляет судорожно вздрогнуть, ощутив, как сердце внезапно подпрыгнуло куда-то к горлу и заколотилось там как бешеное.

Маркус.

Подумать только.

- ...Привет, - откликнулась эхом, машинально и бездумно.

Офелия неосознанно обхватила клетку руками крепче, прижимая к себе, как щит, пока Сигрун внутри гневно хрустела крекером, который выхватила сама из ставших внезапно неуклюжими пальцев. 

В секундах молчания стало болезненно-неловко. И отчего-то даже немножко страшно.

За лето эмоции смазались, поутихли, все улеглось, как илистый осадок на дно взбаламученной реки. Когда-то иррациональная злость и почти упоенное самобичевание сменились досадой и ноющим чувством совершенной ошибки. Возможно, даже непоправимой. Через прозрачную воду на все это просто смотреть со стороны, но сейчас ее как будто снова взбаламутило.

Хотя бы потому, что это было неожиданно. Офелия меньше всего ожидала бы сейчас, что Маркус, с которым они перестали общаться еще до каникул, казалось, окончательно, возьмет и подойдет к ней. Вот так просто.

Один. И факт отсутствия поблизости его друзей, лишних посторонних взглядов, немного успокаивал. Не отступая и не отстраняясь, Офелия подняла голову и взглянула ему в лицо без старой, противной и душной робости, но пытливо и с волнением. Не нужно детально всматриваться, чтобы увидеть: однокурснику сейчас, наверное, тоже неловко. И снова стало стыдно. Он, в конце концов, просто подошел поздороваться перед началом нового учебного года. Это банальная вежливость, это ничего не означает. Что такого?

- Ты знаешь... Я бы сказала, очень хорошо.

Улыбнуться оказалось нетрудно. Потому что она сказала правду. Все было к лучшему, и совершенно неважно, как это лето для нее началось. И об этом она не расскажет. Расскажет о хорошем. О том, что наверняка будет интересно.

Сова в клетке встряхнулась со звуком, похожим на только что распечатанную колоду карт.

- Отец на той неделе устроил встречу с мистером Неалли, когда тот был в Лондоне. Он и правда замечательный. Зимой он готовит следующую экспедицию, это будут заповедные кедровые леса в Ливане. Если все будет... в порядке, то он возьмет меня.

Ее волнение до странности многослойно. Спустя пару месяцев проще осознать, что Офелии действительно было интересно общаться с Маркусом Белби, у них было неожиданно много общих тем. И больше того. Его присутствие не было лишним, нежеланным, не вызывало дискомфорта, и даже прикосновения принимались как что-то простое и естественное. Это было... здорово, как будто оттолкнулась от дна и на краткое время всплыла, чтобы глотнуть воздуха. А потом куча неразрешенных внутренних противоречий мертвой хваткой схватили за ноги и над головой снова сомкнулась глухая темная вода.

Вот только сейчас, когда привыкает дышать, можно ли что-то изменить?

А сам он этого хочет?

- А у тебя?

"Жаль, что тебя с нами не было".

Офелия удивленно моргнула, чуть нахмурилась, вглядывась в лицо напротив.

Действительно?

Хотя, должно быть, просто дежурная вежливая фраза, сказать которую совсем не означает иметь в виду сказанное. Вон, Маркус моментально смутился и себя поправил.

Глупо. Она ведь уже окончательно решила, что он просто подошел поздороваться. К чему теперь задаваться вопросом, зачем все это?

- Я бы все равно не смогла пойти, - опустив взгляд, Офелия пожала плечами. Ковырнула носком кроссовка плитку. Было отчего-то сложно представить ситуацию с полученным среди лета приглашением на концерт "Оргии". Пошла бы она? Вряд ли. Не только потому, что ей было запрещено просто так таскаться по магловскому Лондону из соображений безопасности. И даже не потому, что в тот вечер должна была ужинать с отцом (и ужин благополучно накрылся, спасибо кучке фанатиков-террористов в масках, Мерлин, как же все это отвратительно), - Хорошо, если для вас все обошлось. Я слышала, что там... в том торговом центре, то есть, пострадали люди.

Маглы.

Она провела среди них совсем немного времени, наблюдая, сперва, чтобы пытаться успешно мимикрировать, а потом просто из-за разгоревшегося любопытства. Но нескольких недель было вполне достаточно, чтобы было... не все равно, когда в "Пророке" мелькал очередной случай учащающихся нападений. Наверное, в школе многие просто будут делать вид, что ничего не происходит. Но разве это возможно, когда близкий человек постоянно находится на пересечении огней? И когда примерно понимаешь, что он видит едва ли не каждый день, даже если предпочитает этого не рассказывать?...

Думается, для мальчишек это было будоражащим кровь приключением. Ну подумать только, рок-концерт, все ждут, пока загремит музыка, и тут прямо на сцену, проломив крышу, валится светодиодная реклама, мигнув напоследок несколько раз. Хаос, крики, паника, все бросаются к выходу, никто не понимает, что происходит. Было нетрудно представить всю эту компанию в этом бедламе. Как они выбираются на улицу в отсветы пламени полыхающего совсем рядом торгового центра, и смеются, от пережитого стресса и от того, что удалось остаться невредимыми. 

Но втиснуть в эту картину себя - трудно.

Офелия посмотрела вперед, на поезд. Отца пока не видно, может, остановился с кем-то поздороваться? Гомон голосов вокруг слился в фоновый шум в неловком молчании, и особенно громко в нем прозвучал скрип ржавого колеса проехавшей мимо тележки с чемоданами. Где-то неподалеку навзрыд заплакала маленькая девочка, не желая отлепляться от мамы и младшей сестренки. Первашка, наверное.

Вот как.

Искоса Офелия бросила на Маркуса долгий пытливый взгляд.

Что ж, ничего удивительного. Офелия прекрасно понимала, что большинство волшебников будут воспринимать происходящее как нечто из параллельной вселенной.

Ровно пока это как-то не коснется их самих. Если уж честно, ее и самой почти так же бы не касалось, если бы не отец, и не несколько недель жизни среди маглов. Думалось, правда, что, побывав прямо в гуще событий, когда буквально в десятках метров горят люди, можно почувствовать минимальную... причастность, что ли. Во всяком случае при слове "люди" хотя бы допускать, что речь идет не только о волшебниках.

Но нет. Еще одна вещь, в которой она ошиблась.

Разговор стал жесткой бумагой: комкался и неприятно колол острыми углами. Улыбаться больше не хотелось, да и, в самом деле, к чему все это? Слишком неловко и тягостно для "вежливого приветствия перед последним учебным годом", чтобы его продолжать.

Ну тебе же тоже. Я вижу. Зачем?

А потом он упомянул ее родителей, и при слове "мать" лицо Рашден потемнело. Про нее, про то, где она, и про... "гордость", хах... говорить хотелось меньше всего.

- Папа понес в купе мой чемодан, - просто ответила она, - ...Надо бы...

Идти к нему? Отнести в поезд сову? Не договорив, Офелия привстала на цыпочки, вытянула шею, а потом замахала рукой, мигом просветлев лицом. Высокая фигура в пальто отлично просматривалась на фоне сгрудившейся у поезда толпы. Аккуратно придержав федору, мужчина сбежал со ступенек, и двинулся к ней своей быстрой, но экономной, почти кошачьей походкой.

- Вот и он, - с явным облегчением выдохнула девушка, чувствуя, как слетает с плеч скопившееся напряжение.

На Маркуса быстро подошедший мужчина оценивающе глянул непроницаемым и по-змеиному неподвижным взглядом темно-зеленых совсем не таких, как у дочери, глаз.

- Не заскучала? - тихо спросил Говард Офелию, а она улыбнулась ему, замотав головой.

- Пап, это мой одноклассник. Маркус Белби, а...

- Говард Рашден, - спокойно представился мужчина, опередив ее. Руки он не протянул, вместо этого положил ладонь на плечо Офелии. А она мигом шагнула чуть ближе, почти неосознанно - потому что так было комфортнее. Взгляд мужчины оставался неподвижен и пытлив, - Белби, значит. Племянник Дамокла, так ведь?