В первый раз Гермиона очнулась от ужаса. Буквально. Подскочила в кровати, прижимая руки к груди и часто-часто дыша. Хорошо хоть не вскрикнула, а то ведь как стыдно бы потом было!

Тогда сложно было осознать, что она в безопасности, в Больничном крыле родного Хогвартса. Что здесь нет бесконечного тиканья часов, настигающего ее в беспокойных снах, и преследующего ее волшебника тоже нет.

И все же страх постепенно рассеивался, становился не таким острым, и только ноющая боль в груди проходить никак не желала. Мадам Помфри грозилась поить Гермиону какими-то дурманящими отварами каждые два часа, что-то бормотала, водя над ней волшебной палочкой и никак не хотела объяснять, каким проклятьем Грейнджер наградил Долохов и как долго еще придется чувствовать его последствия.

Гермиона вполголоса спорила с медсестрой, пыталась уточнить, что стало с остальными, но зелья действовали быстро, и она снова проваливалась в неглубокий беспокойный сон. Чтобы затем опять проснуться где-то через часок от холода в груди.

Эти краткие отрывки бодрствования позволили ей узнать хотя бы в общих чертах, чем закончилась битва в Министерстве. Но поговорить с Роном – единственным, кто тоже до сих пор лежал в Больничном крыле – без свидетелей выдался шанс только сейчас.

- Нормально, а ты? – тоже шепотом ответила она и завозилась, собираясь поднять подушку и сесть, опираясь на нее. Боль в груди усилилась, и Гермиона, раздраженно хлопнув рукой по одеялу, оставила попытки. – Ладно, если честно, не очень нормально. Болит, - неожиданно жалобно сказала она. – Но, думаю, мы скоро поправимся, раз нас не отправили сразу в Мунго.

В Больничном крыле царил полумрак, и от этого говорить начистоту оказалось легче.

- Знаешь, мы были такими… самонадеянными, - с горечью призналась Гермиона. – О чем мы только думали! Против темных волшебников, против взрослых у нас не было и шанса! Это чудо, что никто не погиб… Кроме… - Гермиона нервно сглотнула подступающие слезы. – Что мы наделали!

Отредактировано Hermione Granger (14.07.23 16:44)

Гермиона поежилась. Она не была так же уверена, как Рон, что они сделали все правильно. Что они вообще делают правильно, когда потакают тяге Гарри к самопожертвованию. Почему Поттер вообще считает, что должен делать все сам? Ему всего пятнадцать!

Сама Гермиона сейчас ощущала свой возраст как никогда ясно. Просто маленькая глупая девочка, которая невесть что о себе возомнила. Да она даже Амбридж ничего толком противопоставить не смогла – Отряд Дамблдора ведь раскрыли! Как можно было верить, что удастся выжить в схватке с настоящим злом?

Гермиона все же выжила. Но исключительно благодаря череде счастливых случайностей.

- Все равно это было не очень умно, - поморщилась она, снова ощущая боль в груди. – И я ведь пыталась проверить, но… Не думала, что Кикимер нас обманет.

Потому что поддалась стереотипам волшебного мира. Решила вдруг, что личные симпатии и антипатии для домовика ничего не значат. Но Кикимер преподал ей урок. Любой эльф – это личность. А личность умеет найти способ обойти правила. Уж ей ли не знать.

- Не говори так, - вспыхнула она, когда Рон попытался отшутиться по поводу своего состояния.

Для Гермионы вся битва в Отделе Тайн слилась в одно тревожное, пульсирующее пятно, но уже в Больничном крыле, в краткие минуты бодрствования, когда приходили друзья, она смогла немного восстановить хронологию событий. И травмы Рона от мозгов смешными ей вовсе не казались.

– Не понимаю, куда смотрит Министерство, там хранится столько ужасных вещей! Их стоило бы уничтожить! – горячо зашептала она. – Тебе очень больно?

Вообще-то Грейнджер головой понимала, что все эти странные артефакты были необходимы магической науке, и никто не ожидал, что буйные дети затеют в залах Отдела перестрелку чарами. Но сейчас в ней говорила испуганная девчонка, которая не хотела иметь дел с чем-то странным и опасным. Никогда больше.

Гарри, правда, сейчас еще хуже. Что бы Рон ни говорил, вряд ли друг действительно хорошо справляется со всем, что на него навалилось. Да еще и они вдвоем лежат в Больничном крыле и не могут быть рядом.

- Знаешь, - шмыгнула носом Гермиона. – Это так ужасно! Гарри ведь так надеялся, что скоро сможет жить с Сириусом. Впервые у него появился по-настоящему родной человек, и вот…  - горло сдавило спазмом, и Грейнджер украдкой вытерла глаза.

- Почему все это происходит? – прошептала она еле слышно. – Так же не должно быть.

Рон завозился на кровати, и, повернув голову, Гермиона увидела, что он сел. Значит, поправляется. Для нее это было бы непростой задачей.

- Ага, да, ты можешь подать? Мне трудно садиться, - согласилась она, впрочем, все-таки с усилием поднявшись на подушке чуть выше. – Прости, что расклеилась. Просто, не знаю… Мне так страшно, если честно. Только не говори никому, ладно?

Полулежа на подушке, Гермиона с тревогой наблюдала за Роном, который долго сидел на кровати, будто собираясь с силами встать, а когда все же решился на это, опасно пошатнулся, вызвав у Гермионы тревожное «ой!».

- Это ты плывешь, или у меня перед глазами? – неуверенно спросила она.

Не стоило, наверное, говорить, что ей плохо. Рон ведь всегда приходит на помощь, совсем не считаясь с собственным состоянием. Наверное, это его в семье так воспитали: у Уизли все держалось на взаимовыручке.

Очень хотелось протянуть руку и ободряюще погладить Рона по плечу, но Гермиона здраво рассудила, что пока ей такие подвиги не по плечу, и просто слегка подвинула ноги, освобождая друг место, чтобы он мог сесть с удобством.

- Да не больше, чем всем остальным! – слабо запротестовала Грейнджер. – Просто… Долохов, - с трудом произнесла она фамилию волшебника, до сих пор являющегося ей в кошмарах.

Даже не так: в тревожных снах Гермиона не видела самого пожирателя, а просто чувствовала, как он преследует ее, или слышала хриплый, наводящий ужас смех. Но этого было достаточно.

- Но тебе все равно было хуже. И спасибо, - подытожила она и принялась жадно пить – от зелий мадам Помфри во рту всегда стоял ужасный привкус кислятины.

Осушив стакан, она попыталась вернуть его другу, но, заметив, в какой задумчивости Рон, отставила посуду на тумбочку и снова тяжело откинулась на подушку от этого незначительного усилия.

- Правда? - робко спросила она после ответного признания. – А у тебя никогда не было чувства, что ты… ну, не справляешься? Просто я все время об этом думаю, знаешь. Гарри ведет себя так, как будто мы можем спасти мир, я делаю вид, что так и есть, но Мерлин, Рон, нам по шестнадцать лет! Я чувствую себя такой глупой, такой… беспомощной. То есть, понятно, Гарри бы все равно пошел туда, и мы бы пошли с ним, просто я теперь не уверена, что я… ну знаешь, та, кто должен был с ним быть и кто мог бы ему помочь.

Гермиона чувствовала себя слабой, испуганной, беспомощной – и ей хотелось рассказать об этом хоть кому-то.

Отредактировано Hermione Granger (22.12.23 23:58)