- Ты как? - Рон тихо шепчет, боясь говорить громче. Даже несмотря на то, что они одни. Нарушать покой Больничного Крыла всегда было как-то неловко. Разве что когда приходят навестить друзья, они приносят столько всего (и почему самое интересное происходит, когда приходится валяться на больничной койке?), что не переспрашивать громко о происходящем не получается. Да и здоровые друзья приносят с собой шум и веселье, но стоит только за ними закрыться двери, как Больничное Крыло снова погружается в тишину. Рону никогда не хотелось громко говорить в этом месте, если он оставался здесь в качестве пациента.

Одному находиться в больнице было всегда непросто. На Рона давило ощущение пустоты. Он привык, что рядом с ним, буквально под боком, каждую минуту кто-то находился. Сначала дома, где и яблоку было негде упасть (и честно говоря, где Рон мечтал, что когда-нибудь у него будет столько свободного пространства, что можно даже яблоню посадить), потом в Хогвартсе, где в пределах одной спальни всегда были одногруппники, а вне спальни он почти всё свободное время проводил с друзьями. И из этой картины всегда выпадало Больничное крыло. Да, к нему приходили друзья. Но ночью вокруг было столько пространства, что (в этом Рон никогда не признается) даже становилось страшно. Разумеется, чаще всего он был не единственным "несчастным", однако в обители Мадам Помфри всегда было много свободных мест. Рон никогда бы не подумал, что будет так неуютно себя чувствовать в просторном месте.

Хорошо, что в этот раз с ним оказалась Гермиона. То есть, совсем нехорошо, конечно, и Рон бы предпочел, чтобы с подругой все было в порядке, но если выбивать из всех-всех, то он бы предпочел остаться в Больничном Крыле именно с Гермионой. То есть... Рон и сам не мог понять, почему с одной стороны рад её компании, а с другой еще раз бы полез в банку с мозгами, лишь бы подруги здесь не было.

- Вот это мы знатно вляпались. А ведь я считал, что мы что-то, да умеем.

- Я все же думаю, что мы правильно сделали, - Рон поморщился, тело все еще болело, а разум был как будто затуманен, с трудом удавалось уловить и высказать нужную мысль. И жутко хотелось пить. Гриффиндорец потянулся к тумбочке и нашарил там кувшин с водой, благослови Мерлин предусмотрительно мадам Помфри. Руки слушалось плохо, и часть воды вылилась на футболку, но Уизли все же справился с задачей, жадно глотая воду прямо из кувшина. Ну её, к Моргане, эту культурность. Наконец, он почувствовал в себе силы  говорить и нашел ту правильную мысль, которая вертелась у него в голове с самого пробуждения, - Гарри бы все равно туда пошел, ты же его знаешь. И нас бы с собой не взял, не хотел же сначала. И кто знает, как бы тогда все повернулось...

Рон скривился. Он бы не хотел, чтобы вместо него на больничной койке лежал лучший друг. Гарри и без того по жизни слишком сильно достается, пусть хоть иногда часть его "удачливости" будет брать на себя Рон. Гермиону, конечно, тоже не хотелось здесь видеть, разве что в качестве той, кто будет его навещать иногда, как было на третьем курсе, когда ему пришлось пить костерост. В этот раз, правда, одной ночью в больнице он не отделался. Ему стало неожиданно горько слышать жалобный голос подруги, и он постарался как-нибудь её развеселить.

- Я ничего. Только думать больно, - Рон хрипло рассмеялся, - Впрочем, ничего удивительного, это мое обычное состояние.

Он старался не думать о том, что больше не увидит Сириуса. Слезами сейчас не поможешь, да и Гарри явно чувствует себя куда хуже, чем он. А Гермиона вообще девочка, ей по статусу положено чуть что пускать слезы! Должен же быть среди них кто-то, на кого можно положиться. Пусть в этой ситуации этим кем-то будет Рон.

- Знаешь, - он старался подобрать слова утешения, но в голову приходили только глупые, неуместные шутки. - Он, Ты-знаешь-кто, гораздо умнее нас, и не удивительно, что мы попались в ловушку. А Гарри... Он вроде держится молодцом, я слышал, как он приходил.

Рон грустно хмыкнул и сел в кровати, свесив ноги. Пол был ужасно холодным, но это неожиданно приводило мысли в порядок.
- Хочешь воды? У меня тут есть немного.