В комнате юной Падмы Патил царит полумрак.

Сама она лежит в кровати и безуспешно пытается заснуть: необходимость принять решение утомляет не меньше тяжелых физических нагрузок. Пульсирующая боль в голове совсем не помогает. Все это от нервов и переживаний — в последнее время атмосфера в доме семейства Патил уже не так идеально тепла и радушна, как раньше.

Впрочем, если говорить о спокойствии и радости, то для всего Волшебного Мира это уже роскошь. Война наступает на пятки, и многим уже не посчастливилось заплатить за неосторожность своей жизнью. Стоит ли прибавлять к этому списку ее собственное имя?

А, возможно, и не только ее: зная Парвати, она будет в эпицентре любой ситуации, даже максимально опасной для жизни. Нет, не даже. Особенно максимально опасной для жизни. Такая уж ее сестра-близнец: до глупости храбра и самоотверженна. Что тут скажешь? Типичная гриффиндорка.

Падма же предпочитает думать, прежде чем действовать. Взвешивать все за и против.

Чем и занимается сейчас.

Родители все чаще повышают голос: и друг на друга, и на любимых дочерей. Волнение и страх берут вверх над разумом. Куда лучше все обсудить без лишних нервов, но столь разные мнения у каждого члена семьи о сложившейся ситуации очень мешают заключить перемирие и вновь стать той образцовой семьей.

Все дело в нежелании отпускать девушек в Хогвартс. Будь они на младших курсах, проблем бы не возникло, в столь юном возрасте Падма и Парвати не посмели бы возразить родителям. Но сейчас, когда им недавно исполнилось целых шестнадцать лет, детьми они себя уже совсем не чувствуют и яро настаивают на том, что имеют право сами решить, отправляться им в школу или нет.

Падма понимает: ничто не будет как прежде. Учиться на одном курсе с Гарри Поттером и так то еще испытание. Парень, не смотря на свой добродушный нрав, просто магнит для неприятностей. И речь идет не о мелких неудачах, а о настоящих катастрофах. Поттер Падме нравится, он является ей если не другом, то приятелем уж точно, но факты говорят сами за себя.

Первый курс — в тихом омуте профессора Квиррелла оказывается чертей больше, чем у всех вампиров вместе взятых, которых он якобы так боится. И кто чуть не погиб от его рук? Конечно же, Гарри. Второй курс — история с тайной комнатой и василиском, третий — побег Сириуса Блэка из Азкабана, четвертый – Турнир Трех волшебников, то ужасное время, когда со смертью Седрика Диггори все катится по наклонной с еще большей скоростью и, наконец, пятый курс — Отряд Дамблдора и момент, когда обеим сестрам Патил надоедает быть массовкой и они решают принять куда более активное участие в злоключениях Поттера.

Да, благодаря Мальчику-который-выжил, Патил чувствует себя сильнее, она знает, что сумеет защитить себя в случае опасности, но стоит ли ей лезть на передовую?

Столько планов на дальнейшую жизнь, мечт, которые ждут своего исполнения, но все это может оборваться в любой момент. Падма не хочет умирать. Даже ради великой цели, ради победы добра над злом. И она понимает точку зрения родителей, ведь по сути думает так же.

Но Парвати…

Ее она бросить не может.

Вот и сейчас, сестра будто прочла ее мысли, вихрем залетая в комнату. Падма лишь качает головой: она уже привыкла к тому, что Парвати никогда не стучит в дверь, прежде чем войти.

К тому же, дело и вправду серьезное.

Свою жизнь без близняшки волшебница не представляет. Но какое решение нужно принять, чтобы спасти не только свою жизнь, но и ее?

— Подумай о родителях, Парв, – так же тихо отвечает девушка, подмечая, что сестру вряд ли удастся отговорить от уже, похоже, принятого ею решения.

Иногда Падме кажется, что ее сестра не понимает всей серьезности ситуации.

Да, Парвати себя эгоисткой явно не считает, то ее слова и поступки доказывают обратное. В каждом ее слове и действии сейчас читается злость и обида на родителей за, собственно, весьма разумные слова.

У Падмы же мнение противоположное: было бы куда хуже, если бы они не волновались за безопасность дочерей. Переживают — значит любят. И разве могла девушка винить их за это?

Конечно, первой реакцией Патил было непонимание — как она могла не отправиться в Хогвартс? В свой второй дом? Со школой связаны все вещи, которые делают ее счастливой, тогда как дома ее постоянно ожидает лишь волнение и депрессия от собственной пассивности. Но видеть свою семью счастливой и, главное, живой - главная цель волшебницы. И если отказ от дальнейшего обучение спасет ее от горя и слез, возможно, это не так уж плохо?

Как-никак, каждому в какой-то момент своей жизни приходится идти на жертвы. Но Падма никогда не предполагала, что ее черед наступит так рано. Пусть она и объективно несколько умнее большинства своих сверстников, шестнадцать лет — не тот возраст, когда можно трезво оценить настолько сложную ситуацию.

Патил, кажется, понимает, как будет правильнее, но сторонние факторы, вроде сестры, друзей, любви к школе и глупых волнениях о будущей карьере (странно думать о таком, когда сама жизнь находится под угрозой) то и дело сбивают ее с намеченного курса.

А тем временем, уже наступает август и до начала обучения остается меньше месяца.

Нет, больше тянуть нельзя, и Падма еще утром твердо решила для самой себя, что примет решение сегодня. Чего же она, в самом деле? Разве Патил не является голосом разума и в какой-то степени лидером в их дуэте с сестрой? Если кто и должен был начать этот трудный разговор, то явно не Парвати.

Падма не раз собиралась заговорить с сестрой, но каждый раз останавливалась у двери ее комнаты, вмиг позабыв все, что хотела ей сказать. Озвученное решение бы поставило точку в их семейном конфликте без шанса что-то изменить, и это еще больше подливает масла в огонь — нет, сильнейший пожар — бушевавший в голове у Патил.

И пусть Парвати, зная сестру, возможно, даже лучше себя самой, сейчас намеренно нажимает на ее больные точки, она, черт возьми, права. С каждым произнесенным ею словом волшебнице кажется, что и без того не легкий груз вины на плечах становится все тяжелее, и на каждый глоток воздуха приходится прилагать все больше усилий.

Она и вправду нужна своему факультету.

Девушка помнит, как гордилась собой, когда выбрали старостой именно ее. Ни начитанную Лайзу Турпин, ни находчивую Салли-Энн Перкс, ни даже болтливую Мэнди Броклхерст, а ее, Падму Патил, которая в принципе среди своих однокурсников выделяется только яркой внешностью. Конечно, недюжинным умом можно удивить других учеников, но только не представителей орлиного факультета.

— Я прекрасно помню о своих обязанностях старосты, — не смотря на то, что внутри все полыхает огнем, внешне рейвенкловка выглядит абсолютно спокойной. Будто разговор ведется о погоде, а не вовсе о решении, которое изменит их всю дальнейшую жизнь. — Но Хогварс уже не будет таким, как раньше. И дело не только в напряженной атмосфере и даже не то в том, что каждый день вместо гостинцев от родителей, ученики будут получать известия об их смерти. Я не думаю, что сама школа — безопасное место. Гарри наш друг, но сейчас он магнит для всех темных сил. Быть рядом с ним это как по своей воле шагнуть в пасть дракона.

Парвати словно открытая книга.

Любой, кто хоть немного с ней знаком, мог сразу понять, что она чувствует и чем заняты ее мысли. Она никогда не скрывает своих эмоций: часто моргает, чтобы не заплакать, когда расстроена, становится слишком дерганной, когда нервничает и едва сдерживает себя от того, чтобы не стукнуть собеседника по лбу, когда уверена, что права. Как, например, сейчас.

То, что сестра отреагирует на ее слова, словно вулкан, готовящийся к извержению, Падма прекрасно понимала. Ведь пока она сама все так же лежит на кровати, сестра успевает не менее тридцати раз нервно походить по комнате, и не менее десяти подойти к окну, будто ожидая, что вид на обыкновенную улицу может вмиг измениться на что-то ужасное.

Девушка едва сдерживает себя, чтобы не закатить глаза.

С сестрой в подобном состоянии такое действие можно сравнить с взаимодействием бензина и огня. А последнее, что хочет волшебница – это поссориться с сестрой-близняшкой. Они половинки одного целого, и от мыслей, что остаток лета (а может и намного больше!) Падма не будет общаться с сестрой, ей хочется накрыться одеялом с головой. Или что есть мочи закричать в подушку. Или…

Нет, подобная демонстрация эмоций больше подходит Парвати, но никак не ей. Жаль, что нельзя остановить время, чтобы все обдумать и выбрать из многочисленных вариантов ответа именно тот, который успокоит Патил и не даст им испортить их пока еще идеальные сестринские отношения. Придется прислушиваться к собственной интуиции, которая в этой ситуации, вероятнее всего, ей совсем не поможет, ведь общение с Парв всегда походило на какую-то отдельную, невероятно сложную для изучения, науку.

— Мы обе состоим в Отряде Дамблдора и вскоре поплатимся за это, вне зависимости от нашего решения. Не подумай, я ни о чем не жалею. Я рада, что теперь мы стали более сильными, но это не значит, что мы сможем победить, если на нас нападут Пожиратели Смерти. — Падма с грустью отводит взгляд, чувствуя, как после словесного потока Парвати, и ее сдержанность уже начинает лететь в тартарары. Это могла сделать с ней только она, ее любимая сестра. Которую сейчас уж очень хочется придушить. — Я хочу, чтобы ты меня поняла. Вот и все.

Было в словах сестры и то, о чем думала и она сама. Уже очень долго. Ей вмиг представляется нерадужная картина, как они со всех ног бегут от войны, нигде не задерживаясь больше, чем на несколько недель. А рядом с ними только такие же беженцы, как и они сами. Ужасно. Больно. Горько. Такого будущего для себя и своих родных Падма не хочет, но что если только так они все останутся живы?

— Ты хочешь правды? Ладно, — теперь девушка и сама вскакивает с кровати и скрещивает руки на груди. Будто желает защититься, но от кого? От сестры, ближе которой у нее никого нет? — Я боюсь, что через несколько лет кто-то из нас будет сидеть в этой комнате и в одиночестве со слезами на глазах вспоминать этот разговор. Все серьезно, Парв. Кто-то из нас может умереть.

Падма редко настолько сильно закипает от собственных чувств и мыслей, что забывает про абсолютно очевидные вещи. Но сегодняшний день грозит разрушить все многочисленные каноны в голове шестнадцатилетней Падмы Патил. Вот и сейчас она резко вздрагивает, заметив слезы на глазах у сестры, будто эмоциональность Парвати является для нее самым настоящим открытием.

Девушке вмиг становится стыдно и неуютно.

Она не хотела доводить все до такого, и сейчас проклинает себя за то, что явно перегнула палку и расстроила сестру. Юная волшебница всю жизнь стремится защищать ее от всего, утешать, когда ей в очередной раз разбивали сердце, и сейчас, когда она именно она становится причиной ее слез, на душе скребутся кошки. Хочется кричать и наслать на саму себя самый противнейший сглаз.

Да, этот разговор должен был пойти совсем не так, но жизнь всегда полна сюрпризов, не правда ли? И если вместо спокойных рассуждений, им предстоит, обнявшись, затопить комнату слезами, то так тому и быть.

Тихо вздохнув, Падма притягивает к себе сестру, которая сейчас как никогда нуждается в утешении. Сама того не ведая, она обнимает ее слишком крепко, будто желая задушить. Руки волшебницы сомкнуты вокруг сестры, словно замок, а сама она чувствует, как и по ее щекам начинают течь слезы. А как тут не заплакать, если слова сестры настолько искренни и трогательны, что у девушки сжимается сердце от тоски и боли?

Как же Патил надеется, что ее слова останутся лишь словами, что это не будет глупым предсказанием и что ее худший ночной кошмар не воплотится в жизнь. Она рада, что не смолчала и не стала держать весь этот ураган эмоций в себе. Того и гляди, сошла бы с ума еще до начала осени.

Сейчас, даже не смотря на плачущую сестру в ее объятьях, Падма чувствует себя намного легче. И пусть эмоция острой вины никуда не уходит, теперь девушка знает: они с Парвати обязательно справятся со всем, что уготовит им судьба.

По-другому и быть не может.

— Спасибо, — Патил не особо уверена, за что именно благодарит сестру, но слова, казалось, сами вырываются наружу. — Ты для меня все, ты же это знаешь, Парвати? И теперь, я думаю, нам надо еще раз все спокойно обсудить. Быть может, я ошибаюсь, и в школе нам действительно будет безопаснее.