Для чего людям вообще нужно разговаривать? Открывать свой рот и произносить эти нечленораздельные отвратительные звуки…Еще днем ранее Джеффу пришлось намотать с четверть мили по гостиной родного факультета, чтобы решиться подойти к ней и попытаться просить помощи. Да, как бы он не ругал себя, все эти нормы приличия и прочую социальную ерунду – этого разговора не было возможности избежать.
Нет, наверное, можно было бы, если бы его не направила к Фарли сама профессор Спраут. И было бы верхом идиотизма игнорировать такое указание своего преподавателя. Да он бы сделал это играючи, если бы сам смог отыскать в кипе книг хоть какой-то мало-мальски действенный способ разобраться в этой ситуации самостоятельно.
Но вот дверь с противным протяжным скрипом захлопнулась за его спиной. Еще несколько секунд Стрэдброк мнется у порога, повторяя те слова, которые так изящно сложил в своей голове еще вчера вечером. И делает шаг только тогда, когда завершил внутренний диалог настолько уверено, насколько был вообще способен.
- Бэлла? – нерешительно обращается он к спине стоящей перед ним девушки. Вероятно, именно с поворот ее головы, теряет и последние строчки кажущегося зазубренным наизусть текста, - Профессор Спраут сказала, что я могу обратиться… Дело в том, - оторвав голову от мысков своих ботинок, - Я попробовал вырастит Асфодель и этим летом он даже цвел… Да я понимаю насколько это глупая затея, - почему-то начал тараторить он, - Но может ты бы могла посмотреть, что можно сделать? - наконец, закончил Джефф протяжно выдохнув и умаляющее уставившись на студентку.
Кажется, в этом несуразном монологе было больше слов, чем он мог себе позволить перекинуться с кем-то в школе за год. И за это обращение ему было очень стыдно, ибо если бы случилась обратная ситуация, вероятно, парень не стал бы даже дослушивать своего визави, не говоря уже о какой-то помощи. Да, и для него уж точно было бы бОльшим облегчением, если бы она отказала в ней, нежели сделала бы попытку казаться вежливой со своим однокурсником.

- Джефф, прости, надо было представиться, - сказал он без особо энтузиазма, ибо не был удивлен тому факту, что его мало кто знает в стенах школы, как и за ее пределами. И это его нисколечко не удручало. Напротив. Такое положение вещей более чем устраивало, а если было нужно, он повторит свое имя столько раз, чтобы человек не испытывал неудобств за свою забывчивость. 

Было странно, что девушка с таким энтузиазмом откликнулась на его просьбу, хотя, кажется, работы у нее было довольно много, чтобы она сделала это без особых уколов со стороны совести. Стрэдброк даже подумал, что смог бы оказать ей ответную услугу, если у нее найдется рецепт для спасения его любимого растения. Да и это звенящее умиротворение в воздухе, оказывало какое-то гипнотическое воздействие – время словно становилось более тягучем здесь, липким и от этого каким-то по-домашнему комфортным. Комфортным для тех, кто страдает астенией или просто с трудом переносит чье-либо общество. И вдвойне странно засвидетельствовать Беллу в таком месте - среди всего это буйства запустения, неряшливости. Кажется, что такие как она созданы для шумных компаний, они не скрываются подобно дурнушкам средь многолетних пахучих трав или за листами многовековых пыльных талмудов. Нет. Это решительно не подходит к их образу. По крайней мере тому образу, что малюет воображение парня.

И так же безропотно он подчиняется команде Фарли, укоризненно указывающей на тот факт, что для того, чтобы ей даже попробовать что-то сделать – необходимо то самое растение, о котором ведется речь. И странно, почему же он сразу не принес его? Может думал, что имея в своих руках такой аргумент, она будет вынуждена что-то сделать, ну как это говориться – из вежливости. А так у нее был реальный шанс отступить, фыркнуть или что там требуется, чтобы выразить свое несогласие у девчонок…

Возвращаясь к заброшенной теплице, парень отчетливо сознает, что не хочет переступать порог и даже делает шаг назад. Наверное, это его какие-то простецкие амбиции, заставляют густо краснеть смотря на увядающее растение. Ведь это все он виноват и может ли он после такого ожидать, что по этому предмету получит что-то большее чем «Тролль»? Но и на этот раз какая-то трепетная жалость заставляет его убрать свою гордость куда подальше и пройти в кособокое сооружение.

Джефф ставит горшок на край парника, который раньше располагался на южной стороне теплицы, а сейчас от него осталось лишь пару склоченных между собой досок, испещренных множеством гнилых трещин, - Чай? – поначалу ему кажется это какой-то дурной шуткой и он был готов рассмеяться над ней, если бы его однокурсница сделала бы тоже самое. Но она была серьезна. И это его как-то настораживало – Я часто оставляю его без присмотра, но ты же не думаешь, что это мог делать кто-то намерено? – всматриваясь в рыхлый чернозем у самого основания не мясистого ствола. – Не думаю. Мне кажется тут дело в другом, - хотя вот он уже сомневался в своей теории  -  Я обрезал листья немного раньше, нежели это нужно было, но я обработал глиной, видишь? – он указал на место, где у стебля имелось несколько белых бороздок,  - А вот здесь она до сих пор мокрая… - поводив мизинцев вдоль этих линий, на которое указывал, он развернул палец, кожа на котором была окрашена в серо-грязный. – Или дело может быть и в почве… - поставив локти на край необтесанной доски, Стрэдбок размял шейные позвонки, готовый сдаться и поставить увядший асфоделиус в ту кучу, куда обычно студенты складывают неудачные эксперименты, которые могут сгодиться на корм скоту или прочим травоядным существам, а самые невзрачные -сваливают в одну большую гниющую яму, после которой им суждено стать подкормкой для более удачливых собратьев.

Было бы глупо отрицать тот факт, что Джеффу нравилось наблюдать за тем, как девушка работает. Эта сосредоточенность возведенная в абсолют, четкие уверенные движения, полный контроль над ситуацией. Он понял, почему она была так любима профессором Спраут – растения для нее были чем-то большим, чем атрибут убранства какого-то сада. Это читалось в каждой ее фразе, так трогательно обращенной к предмету своего увлечения. И тон ее голоса действительно успокаивал, заставлял поверить в то, что действительно все будет хорошо. Так уверенно обычно говорят врачи, даже зная, что дела не столь изумительны как они пытается это преподнести.

- Черт, я поверить не могу… - ударив ладонь по импровизированной столешнице, заявил парень. Кажется, злость все очевиднее подступила к самому горлу, наполняя русла кровеносных сосудов адреналином. Студенты всегда поступали с ним так – забирали все то, что было ему дорого, но казалось, что он с этим покончил. Но это было не так. И несколько чайных листочков говорили об этом довольно красноречиво. Нельзя было привязываться к чему-то, дорожить. Это же такое простое правило, которое можно соблюдать довольно легко… Ведь легко? – А ты можешь оставить его себе? - неуверенно пробормотал парень, - Насовсем? – прямо посмотрев в лицо девушке, вымолвил парень.

Ему не хотелось объяснять истинную причину своего вопроса, да и словами это состояние трудно выразить, по крайней мере для него, - Ты точно сможешь позаботиться о нем лучше, нежели я, - пытаясь не выдать ноток грусти в своем голосе, по котором можно было бы опознать то, что решение скорее вынужденное, нежели желанное. А так он всего лишь мальчишка, который бросает начатое при первой же неудаче и пытается свалить всю ответственность на других. Да, некрасивый поступок. И судить о нем будут именно по нему, но было плевать. В его голове прочно засело то, что от всего, что может нравиться или доставлять удовольствие – нужно немедленно избавляться. Растоптать. Выкинуть в мусор, но не мог он так поступить с этим чертовым растением и потащился сюда.

- Взамен, я мог бы, например, помочь тебе здесь? Не знаю, вынести сухостой… может… - тушуется, просто потому что с таким трудом ему приходиться скрывать стыд за свои действия. Он прекрасно осознает, что Белла подумает о нем, боится увидеть нотки презрения в ее взгляде, поэтому больше не решается посмотреть на нее. Нет. Ему и правда проще быть в одиночестве – не надо угадывать по косвенным признакам, что о нем кто-то думает, как относиться. Переживать за то, что и так очевидно всем его однокашникам – он токсичный человек. Тот, с кем неудобно заводить беседу или вообще находиться рядом. Для кого-то он груб, для кого-то слишком зол, для остальных глуп.

И, наверное, лучше бы все оставалось на своих местах. По крайней мере сейчас, - Я правда могу быть полезным, - осматривая теплицу и понимая – для того, чтобы хоть мало-майски ее облагородить необходимо приложит практически титанический труд, хотя, девушка вроде и так постаралась на славу. Но до совершенства еще очень далеко, - Я не могу припомнить, чтобы она вообще использовалась, - старательно пытается смотреть куда угодно, только не на новый горшок, в котором нашел приют его единственный, но увы, увядающий друг.