Уж полдень близится, а Уокера все нет.
Проходит не меньше получаса. Час. Полтора.

Селина Мур в сердцах проклинает всех и все вокруг, не имея возможности и пошевелиться. А потолок старой квартиры все так же плывет перед глазами, будто бы намекая потом провериться на наличие сотрясения.

Тело затекает, неприятно ноет. А брюнетка отчаянно пытается дотянуться пальцами левой руки до собственной волшебной палочки, что валяется на полу вместе с раскрытой книгой и огрызком от карандаша. Скребет ногтями, напрягает прикованную к полу шею, лишь бы краем глаза видеть, далеко ли еще. И сдается спустя минут пятнадцать.

И сама тоже ноет. Наивно пробует беспалочковую магию, пока пальцы обеих рук окончательно не перестают слушаться. И просто глядит по сторонам, насколько это возможно из неизменного положения, рассматривая ранее не отмеченные детали съемного жилища.
«Это что, пыль под диваном?» Хотя неизвестно, чего еще стоило ожидать.

Тиканье часов у кого-то из соседей в царящей тишине сводит с ума. Волшебница начинает вспоминать мелодии, что подходят под ритм, напевая себе под нос, лишь бы заглушить этот звук, но в какой-то момент и это надоедает.

Ей бы подумать о том, что будет делать после. Составить дурацкий список в голове, раз уж на бумаге не вышло. Но мыслить толком невозможно, потому что Селине некомфортно. Неудобно. Много не. И все они мешают, а время идет, и она все так же лежит.

Что, если Джейми вернется под вечер? Или, встретив кого из знакомых, появится только на следующее утро, потому что забудет, намеренно или нет, о наличии гостей дома? А если с ним что случится в передряге, подобной вчерашней с особо буйными прохожими, и он не вернется никогда?

Мур не замечает, как проваливается обратно в сон. И, очнувшись от шума у двери, не сразу понимает, где находится и почему не может двигаться. А, между тем, над ней уже склоняется однокурсник, явно решивший, что ей нужна помощь. В целом, даже ни разу не ошибаясь в выводах.

— Лучше не бывает, дорогой. — отчего-то ерничает Селина, еще и не своим голосом, и прокашливается, пока тот заливается громким и долгим смехом, а после пытается вставить сквозь тот колкое:
— На работе задержали?
Но звук утопает в шуме, исходящем от ухахатывающегося с ситуации Уокера. Так что Мур, закатив глаза под лоб, ждет, когда же тот успокоится и вернет ей способность передвигаться.

А тот и не спешит, пока кот беспардонно не прыгает ей на живот всей своей тушей, выбивая весь воздух прочь, и волшебница не тянет недовольное:
— Нокс!..
Чтобы тут же протянуть не менее недовольное:
— Уокер! — когда парень оставляет ее на полу в угоду голодному почтикниззлу. — Ты издеваешься?!

Одному Мерлину известно, что себе позволяла эта черная тень, вернувшись с прогулки, когда хозяина не было дома, а на полу была обнаружена не имеющая особой возможности сопротивляться волшебница. Сколько песен на кошачьем языке было выслушано, сколько неизбежных обтираний о нее было вытерплено, — тайна, которую девушка никому не раскроет, оставив немой вопрос, отчего она то и дело чихает.

Вот и сейчас, стоит этим двум скрыться с поля обозрения, как в квартире раздается сдавленное:
— Пчхи! — потому что Селина в очередной раз чихает с закрытым ртом.
— Между прочим, тут прохладно. Такими темпами я заболею и умру, — как бы не взначай сообщает девушка, краем глаза наблюдая, как огромный кусок мяса убегает прочь вместе с черным котом, что его и несет.
Проголодавшийся отдавленный живот раздается соответствующим урчанием. И Мур бросает на однокурсника многозначительный взгляд, стоит тому только появиться где-то на границе ее видимости, чтобы тот не смел никак это комментировать. Да только кто бы ее слушал.

— Не успели, знаешь ли, — сообщает она, в очередной раз закатывая глаза, а затем глядит в потолок, будто бы разговаривая с ним, пока рядом не появляется знакомое лицо.
— Ага, хотела накормить Нокса, но не нашла ничего, что ему было бы можно. Пришлось искать в чемодане, — нагло врет Селина.
Не говорить же ей, что у нее не вышло трансфигурировать лист бумаги и она таким нелепым образом оказалась распластавшейся на полу?

Красноречивого взгляда на валяющиеся рядом с ней предметы, впрочем, хватает, чтобы девушка нехотя добавила деталей.
— И бумагу искала еще. — сообщает она, не сдерживая рвущуюся наружу улыбку, и долго молчаливо глядит на приютившего ее парня в ответ, отлично понимая всю комичность сложившейся ситуации. — Ложись скорее рядом, поболтаем. Посмотрим на во-от эти странные пятна на потолке, — подначивает она. — Готова поспорить, это плесень.
Нос слизеринки морщится в явном недовольстве.

— Кстати, пользуясь моментом, напоминаю, что ты хотел меня расколдовать. Положение не слишком удобное, а я тут и так довольно давно... — произносит брюнетка и снова смотрит на волшебника, который до этого момента никуда и не торопился. На этот раз крайне многозначительно.
Миленько улыбается, хлопает глазами и кидает заискивающий взгляд на уже отказывающиеся шевелиться пальцы онемевших рук, намекая, как именно он может ей помочь. А, когда это не дает нужного эффекта, смеряет Джейми долгим убийственным взглядом и даже в меняется в голосе.

— Знаешь, я ведь лежала тут тихо. Как мышка. — от воспоминаний о беспардонных заигрываниях кота на лице на миг проскользает ухмылка, но Мур тут же возвращает прежний напускной вид. — Спокойно дожидалась твоего возвращения... Хотя это было не очень-то легко, ведь ты никуда не спешил. А Нокс голодал.
«И я тоже», мысленно добавляет она.
— А могла бы... Могла бы шум устроить какой. Привлечь внимание соседей. На помощь звать. Арендодателю бы не понравилось, — намекает слизеринка, ведя бровями. — В общем, давай уже. Прекращай издеваться. Снимай заклятье. Или я так и сделаю. — тянет она, ожидая, что ультиматум сработает и через мгновение уже сможет подняться на ноги.

Но чуда не происходит. Поэтому, явно не оставаясь довольной такому исходу событий, она демонстрирует всю серьезность намерений освободиться.
— Аааа!

Отредактировано Selina Moore (25.12.24 14:58)

Селина была готова играть во все эти игры, притворяться, будто они оба находятся на пикнике и рассматривают звезды, свойски перебрасываться фразочками и колкими комментариями, вызывающими улыбку и смех, в общем, подыгрывать, пока парню не надоест, что она не может в нужный момент отбить его high five и он, полноценно насладившись триумфом от ее нелепого состояния, не снимет чары. Она бы и сама брала от ситуации максимум, попадись кто в ее очевиднейшую западню. Но желание пропало где-то часом ранее, когда она окончательно задубела и перестала чувствовать конечности, то ли от холода, то ли от не самого удачного положения на полу. Так что сейчас Мур подыгрывает на грани своих возможностей и крайне быстро теряет всякое терпение, в то время как однокурсник явно не спешит прекращать начатый фарс. И самым логичным решением, как ускорить разрешение ситуации, ей кажется идти ва-банк.

— Аааа! — подает голос Мур, ожидая, что Уокер спешно возьмет свою волшебную палочку и использует нужное заклинание, лишь бы она успокоилась.
Но, вероятно, не являющийся фанатом женских криков, зато явно отдающий предпочтение грубой силе, тот затыкает ей рот своей грязной ладонью, так что брюнетка даже задыхается от возмущения. Да и вообще задыхается, не сразу сообразив, где взять еще кислорода. А потому повинуется инстинкту самосохранения и просто кусает того, лишь бы отстал. А затем тяжело дышит, выплевывая что-то громкое, несвязное и лишь отдаленно напоминающее:
— Фи! Какого импа?!

И вперед по новой. Только на этот раз у Селины нет возможности даже челюсть разжать. Благо хоть она вспоминает, что дышать можно не только через рот. Мычит сквозь стиснутые зубы о том, что «никто не узнает, что она провела тут ночь», сверлит Джейми гневным взглядом и обещает ему это еще припомнить.

Бедром чувствует, как юбка задирается выше, и впервые за все время пугается, почувствовав в воздухе дурное напряжение, а себя в самом что ни на есть беспомощном состоянии. Одна, в чужой квартире. Прикованная по рукам и ногам. И с не самым сговорчивым однокурсником, который мог бы раз сто уже прекратить ее мучения, если бы хотел. А он… не хочет. Почему?

— Послушать можно было бы и позже! — отзывается слизеринка все так же громко, стоит только появиться возможности говорить. А сердце предательски колотится, подгоняясь опасениями.
Быстро соображает, что за такое ей снова заткнут рот, поэтому переходит на более спокойный тон, говоря тише.
— Когда я буду в более удобном положении, — уточняет она и долго, выразительно глядит на лицо, склонившееся над ее собственным, пытаясь догадаться, что последует далее, и демонстрируя, что пока кричать больше не собирается. А значит, можно договориться.
Смотрит на глаза. Губы. Вновь глаза. Нервно сглатывает. И облегченно выдыхает, закатывая уже свои глаза, когда тот наконец поднимается на ноги и, вероятно, следует за своей волшебной палочкой.

Так ли это, девушка попросту не видит. Вероятно, по этой же причине пропускает момент желанной свободы. А потом ее сгребают в охапку и ставят на ноги так быстро, что она и пискнуть не успевает. Так что просто непонятливо глядит снизу вверх, запрокидывая голову и совсем запутавшись, что происходит. А пока ее удерживают за плечи.

— Бумагу, — поправляет она, пытаясь сделать шаг назад, чтобы разговаривать было удобнее.
Слишком близко. Еще и собеседник на редкость высокий в сравнении с ее скромной персоной.
Ноги начинает покалывавать, а после те и вовсе принимаются вновь ныть, равно как и руки, которые волшебница с большим усилием заставляет подняться и скреститься на груди, чтобы тут же приняться разминать кисти.

Дурацкое заклинание. Но какое действенное!

Она утыкается недовольным взглядом в беззлобный взгляд напротив и долго смотрит, не понимая, что это было. А потом просто покачивает головой, продолжая пытаться вернуть конечностям возможность полноценно двигаться. Через боль, через то и дело поджатые губы и сведенные на переносице брови.
— Делать мне нечего, у тебя в личных вещах рыться. — комментирует она с явным презрением всех подразумеваемых обвинений. — Если там нет трупа прежней гостьи, меня это не касается, — фыркает Мур, кивает головой на валяющиеся на полу предметы и сразу с вызовом тянет нос вверх, будто это как-то обеляет тот факт, что она все же сунулась к чужому чемодану. — У меня просто чары трансфигурационные не вышли, вот и вспомнила, что у тебя там, кажется, вчера что-то было.

Она, в отличие от оттаявшего однокурсника, все еще недовольна сложившейся ситуацией, поэтому в ответ на предложенные им варианты демонстративно воротит нос и горделиво заявляет:
— Ничего не надо.
С усилием делает еще один несчастный шаг назад, чтобы вырваться из цепких пальцев на плечах. Ведет этими самыми плечами, разминая и недовольствуя очередной дракловой болью в мышцах. И неожиданно громко чихает, едва успевая прикрыть рот ладонью.
— Может быть, чай. — тянет она, пряча взгляд, и как-то неопределенно снова ведет плечами, поджимая нижнюю губу и оглядываясь на валяющиеся предметы.
— И лист бумаги. — добавляет Селина и, не поднимая глаз, на негнущихся ногах следует к своей книге, волшебной палочке и несчастному карандашу, чтобы присесть и не с первого раза поднять все это неслушающимися пальцами. А после складывает все это на краю обеденного стола и идет ополоснуть руки.

Диван встречает ее скрипом уже знакомых пружин, которые она опасливо проверяет ладонью прежде, чем умоститься на безопасном краю, и, получив наконец в распоряжение лист бумаги, приняться выписывать заметки из головы, подпирая подбородок рукой.
— Ты был не прав. Очень сильно, между прочим, — заявляет брюнетка вместо благодарностей, все еще не поднимая взгляда, выписывая пункт «Вернуться к родителям», чтобы тут же хмыкнуть себе под нос и зачеркнуть его, переписав на «Узнать больше о Кернсе».
— Но я тоже не должна была лезть к твоим вещам. — продолжает она, добавляя пункты «Дырявый котел» и «Квартира вдовы», а после рисует около них несколько знаков вопроса.
— Поэтому извини. — кратко бросает Селина и поднимает голову, отвлекаясь от своей затеи, чтобы посмотреть на Уокера. — Я правда не собиралась рыться.
И снова чихает.

На листе достаточно быстро не остается свободного места — там появляются заметки о том, сколько стоит та или иная жилплощадь. А также пометка, что ей нужно срочно отыскать накопления для еще шести ночей и кругленькие суммы, что потребуются за этот период.
Варианты, где найти денег, от продажи парочки оставшихся колец и фамильной подвески с буквой M до быстрого займа у кого-то из местных держателей своеобразных заведений. Она вчера слышала, как о чем-то таком болтал тот самый тип, которому она так сглупила отдать за бесценок серьги — стоит поисследовать.
И, конечно, мысли по работе, чтобы вернуть все к концу недели. Министерство, Косой, даже Мунго, — многое из популярных мест быстро оказывается вычеркнутым из потенциального списка поиска по причине наличия знакомых, что могут увидеть и задать немало неудобных вопросов о причине нахождения, или отсутствия всякой работы из-за активно занимающихся поиском таковой заранее стажеров.
Селина сходится на мысли, что ей, похоже, придется искать что-то в Лютном, кривит губу, морщит нос, но свыкается с этой идеей и пытается определиться, с чем из возможных задач на пару дней она сможет справиться, исходя из собственных качеств. Благо хоть ни кузен, ни его родители на этой неделе не должны были появиться близ местных владений.

Интересно, а умение обворожительно улыбаться является качеством? И на какой работе его можно применить?

Слизеринка долго смотрит на собственные записи и снова поднимает голову, чтобы обратиться к Джейми.
— Ты вчера говорил про вдову. Во сколько она появляется? И где? Я вполне могу дойти пообщаться с ней сама, а перед этим мне надо будет... прогуляться, — пытается не вдаваться в подробности Мур. — Так что сейчас уже пойду и мешаться не буду. — обещает она, откладывая карандаш в сторону. — Обещаю.

Отредактировано Selina Moore (12.01.25 14:16)

Мур чихает еще два раза к ряду и недовольно ежится на диване, проводя подушечками пальцев по удивительно шершавой бумаге. Она могла бы сейчас нежиться в пенной ванне с благовониями, а не пытаться согреться сподручными средствами в чужой квартире, заодно пытаясь объять ужасающее количество повисших в воздухе вопросов, в которых она ничегошеньки не смыслит. Но жизнь иногда подкидывает лимоны. Еще и без какой-либо возможности превратить их в подобие лимонада.

Волшебница заметно кривит нижнюю губу, заслышав о том, что ему жаль, что она попалась вот так. Беззвучно усмехается и качает головой, не отрываясь от вырисовывающегося плана под рукой. Ей тоже жаль. Еще и так глупо!

Отвлекается уже только, когда слышит звук шваркающего масла на сковороде, удивленно вскидывая голову, будто проверяя, не ошиблась ли.
Он что, и готовить сам будет?

К удивлению Селины однокурсник и впрямь стоит у плиты, что-то там обжаривая. И в то время, как брови девушки совершают кругосветное путешествие куда-то высоко под лоб, для него все это, кажется, совершенно привычно. Так что она делает в голове еще одну непонятную заметку, сравнивая сей быт с тем, как жила ее покойная тетушка Лора.

Никаких домовиков. Никаких готовых блюд с ближайших ресторанов. Уокер готовит самостоятельно, и для него это выглядит нормально. В то время, как брюнетка силится вспомнить хоть раз, когда видела papa' или maman в попытке изобразить повара.
Что уж говорить о том, чтобы стоять у плиты самой. Скорее в приближающемся апреле выпадет снег, чем она решится что-то готовить. И дело не только в том, что так не принято — не понимая, что и куда, Мур запросто спалит любую кухню.

Единственным человеком из их семьи, кто отличается кулинарными навыками, является Лисандра, мать Гора и тетушка слизеринки по отцовской линии. Ее выпечка на Пасхальный ужин славится даже среди их эльфов, но скорее является моветоном, так что та делает это исключительно редко. Либо умалчивает о своих привычках перед остальной родней.

Девушка прячет взгляд обратно в собственных записях, заодно аккуратно исправляя глупейшую ошибку в слове, которую допустила, задумавшись, будто кто-то еще увидит ее заметки и тут же осудит. Чихает. А на столе, между тем, появляется и чай, и булочки, и целая тарелка еды, которую она не просила, и потому игнорирует, пока ей прямым текстом не предлагают угоститься, протягивая вилку.

— Спасибо?.. — неуверенно отвечает волшебница, с удивлением реагируя на такой жест.
Понятное дело, что она — гость, но это не обязывает волшебника проявлять, хотя бы, малую долю заботы, потому что она итак оказалась в этом доме по... доброте душевной? и странному стечению обстоятельств, и точно должна была перестать пользоваться этой самой добротой как можно быстрее.
Тем более, что они, кажется, только что поссорились. Или нет? Признаться, Мур совсем не понимает Джейми Уокера, как и его мотивацию, в целом, поэтому пытается ориентироваться на собственные представления о том, почему и что он делает.

И логика в данном случае очевидна. Однокурснику нужны деньги либо любая другая услуга. Селина отлично понимает это, потому что сама росла в среде, где ничего не делается просто так. Даже за услугу кузена, что помог отправить вещи к подруге и дать ей время спокойно скрыться из родительского дома, на брюнетке теперь висит огромный долг. И если с родственниками еще можно договориться, то мало ли что захочет сам Уокер. А главный неприятный сюрприз заключается в том, что Мур будет нечего ему предложить.

Она забирает вилку, но не приступает к еде, продолжая перечитывать последние строчки. И ожидает услышать ответ на свои вопросы, чтобы поскорее уйти, скрыться с глаз, испариться и еще с неделю не пересекаться с ним, дабы не копить размер долга, за который не в силах заплатить. Но не тут-то было.
«На что вообще рассчитываешь?» встречается столь громкой и горькой усмешкой, что волшебница даже поражается своей глупости. Она надеется на чудо, не иначе. Потому что все должно сложиться удивительно удачным образом, чтобы девушка не влезла в неподъемные долги или попросту не осталась на улице. Вариант вернуться к родителям и согласиться на их условия она и не рассматривает, хоть тот и маячит в ее сознании все утро пугающе близким набатом и легким решением всех обнаружившихся проблем, после которого, правда, Мур никогда себя не простит.
А может?..

Селина громко выдыхает воздух в легких и убирает листок в сторону, а затем кладет на стол и вилку, освобождая руки. Говорить с кем-то о том, что в ее жизни не все так гладко, и без того непросто. А признавать это перед тем, кто может использовать эту информацию против нее, еще хуже. Но правда заключается в том, что Уокер и впрямь разбирается в том, как все устроено в этом районе, а значит, может помочь. Вопрос только, за какую цену?
— Нужна квартира. Нет, даже комната. На эту неделю. Идеально, если можно платить потом. Или вечером каждого дня. Или... — свободные руки принимаются изображать своеобразный танец, стоит ей только разнервничаться, поэтому брюнетка тут же обхватывает ими саму себя и пытается продолжить. — Или какую-то часть сразу, а остальное потом. В идеале... галлеонов... десять? — наверное, столько она еще сможет хоть как-то выменять за имеющиеся вещи.

Мур прикусывает щеки изнутри, тут же дергаясь от резкой боли, стоит зубам коснуться вчерашних ран, и продолжает на тон выше:
— Я... я планирую найти работу и взять займ, но понятия не имею, сколько получится, поэтому, чем меньше, тем лучше. Вот так.
Внутри все колотится, будто она забралась на высоченную башню и прыгнула вниз. Но разве был выбор?
Холод пальцев сменяется резким жаром. Страх стыдом. Селину едва не колотит от ужаса того факта, что ей приходится признаваться в подобном перед однокурсником. Перед человеком, которого она совсем не знает. Которому она не доверяет. Но который сейчас, пожалуй, является единственным, кто может ее выручить.

Пальцы впиваются в собственные ребра, лишь бы взять себя в руки и с привычным холодом посмотреть тому прямо в лицо.
— И за... вот это все я заплачу тебе не сразу. Или, может, услугой в Хогвартсе? — с мелькнувшей надеждой добавляет она.
Отодвигает тарелку дальше и убирает руки под стол, впиваясь ногтями уже в ладони.
— Так что...Не надо. Но спасибо.

Будь возможность, Селина бы провалилась на этом месте. Стоит ей закончить свой спич, как она тут же жалеет о сказанном. Однако, увы, она не является ни счастливым обладателем маховика времени, ни высоких навыков, чтобы использовать Обливиэйт достаточно точно и не превратить память сидящего напротив волшебника в жалкие обрывки.

Разумеется, Селина не ожидает того, что после раскрытия всех карт, ее попросят оперативно убраться с глаз долой. Учтиво промолчат, разве что, мысленно соглашаясь с тем, что, раз с нее и взять нечего, то не стоит тратить больше ни минуты драгоценного времени. Сделают вид, будто это ничего и не значит, но на деле моментально потеряют всякий интерес. Проигнорируют весь рассказ, но сделают выводы.
А потому реакция Джейми Уокера на подобное откровение, его вопрос, застает ее врасплох, так что она даже замирает на месте, удивленно глядя в ответ и не находя ничего, что бы можно было внятно ответить.
— Не то, чтобы я…
Собственный голос теряется за скрежетом ножек стула, за звуком шагов по деревянным половицам, которые девушка имела возможность отчетливо прочувствовать оголенными участками кожи чуть ранее, прихватив на долгую память россыпь мурашек.
Она неопределенно закатывает глаза под потолок, поражаясь тому, как загнала саму себя в такую глупую ситуацию. Шумно вздыхает, покачивая головой, и отворачивается к окну, тут же поджимая губы.
Даже осанка меняется, будто, когда все маски сняты, Мур не нужен этот видимый стержень, поддерживающий привычный безупречный образ. Неидеально все вообще-то.

Правда заключается в том, что она не знает. Не думала об этом. Не оказывалась еще в ситуации, когда денег нет или столь мало, что приходится выбирать, потратить те на кров или еду.
Очень много «не» для совершеннолетней волшебницы. Но ее мир всегда был радужнее и проще, если речь касалась материальной стороны любого вопроса.
И вот она оказалась тут.
Вот она силится разобраться во всем, едва ли не наугад, тычась везде, будто слепой котенок, и принимая решения прямо в моменте.
Непривычно. Непросто.

Одному Мерлину известно, куда там направляется парень, вероятно, не желая общаться после прояснения всех деталей ее бедственного положения. Не нагрубил в ответ, и ладно. Селина лишь сильнее сжимает кулаки под столом, с силой вгоняя ногти в нежную кожу ладоней, чтобы окончательно не раскиснуть, не услышав ни единого совета, на которые подсознательно наивно рассчитывала.
Понервничала, конечно, страшно.

Из мыслей вырывает неожиданное прикосновение к плечам. Мур резко оборачивается, не сразу понимая, что происходит, а потому с полминуты самым непонятливым взглядом глядит снизу вверх на парня, то прищуриваясь в поисках подвоха, то выгибая бровь в изумлении, и машинально цепляется пальцами левой руки за край молнии накинутой толстовки, когда тот присаживается рядом.
— Да я не… — наивно пытается объясниться.
Кто бы ее слушал.
Селине нужно еще с минуту, чтобы прожить весь калейдоскоп накрывающих чувств. А оборона внутри трещит по швам, поддаваясь заботливому насмешливому тону, отгоняющему внутренний холод подобно патронусу дементоров.

На миг закрывает лицо руками. Не может сдержать просящуюся наружу усмешку. Активно мотает головой, не соглашаясь на одеяло. Но все же послушно сует руки в рукава толстовки, тут же понимая, что утопает в них, а потому упрямо подтягивает те выше и выше, чтобы иметь возможность делать руками хоть что-то. И даже застегивает ту на молнию, на случай если Уокеру вдруг придет в голову и этим заняться.
— Давай без одеял? — смешливо тянет Мур, украдкой рассматривая белесые полумесяцы на ладонях, оставшиеся от ногтей.
Но тот уже вошел во вкус и вовсю рассказывает о том, как будет доплачивать ей за собственную стряпню, вызывая улыбку одними только размышлениями.

От Джейми веет теплом. Простотой. Легкостью. Всем тем, с чем у девушки явные проблемы. И это завораживает в своей непривычности, когда она украдкой поглядывает на однокурсника, разглагольствующего про то, что за булочки оплаты ей ждать не стоит.
Странный он. Временами серьезный. Временами смешливый. Забавный. Заботливый.
Это обезоруживает.

Не улыбаться в ответ на все, что она слышит, оказывается сложно. И раз прикусывать щеки изнутри — дело напрасное, Селина пытается активно справиться иными способами. Вытягивает губы в трубочку, наивно полагая, что это поможет. Сжимает в сплошную линию. И все равно не может удержаться от того, чтобы не заулыбаться самым глупейшим образом, прикрывая глаза и морща свой нос.
Как можно! Она тут переживает и рассуждает о самых серьезных вещах, что ее беспокоят, а волшебник всем видом демонстрирует, что не проблема это и она все слишком усложняет.

Подвинутая ближе тарелка является явным намеком на ожидаемые действия, и девушка сопровождает перемещение парня на прежнее место самым лукавым взглядом. Но вилку в руки все же берет. И тянет тарелку еще ближе, чтобы приняться за разделение поджаренного яйца на небольшие кусочки, которые будет удобно есть, этой самой вилкой за неимением предложенного ножа.
— Не издевайся. — мягко требует Селина, за действом пропуская брошенный на нее взгляд. — Ты понимаешь, о чем я. Не можешь не понимать.
Первый кусок демонстративно отправляется в рот и, только прожевав, Мур добавляет:
— Но как видишь, я и впрямь голодная. Так что ты победил.
«Опять» проносится в ее голове, стоит только глянуть на край толстовки.
— Готовь свои сикли, — приглушенно смеется она, отправляя в рот уже следующий кусок, и всерьез поглядывает на приглянувшиеся булочки.

А разговор тем временем возвращается к основной нерешенной проблеме волшебницы, и оказывается, Джейми и впрямь есть чем поделиться.
Правда, стоит тому вставить свое «План у тебя ну...», как Селина недовольно сверкает зелеными глазами. Пускай перебивать и не решается — сейчас любая информация для нее на вес золота. Да и спорить рот занят — вообще-то готовит Уокер очень даже хорошо, что бы там ни рассказывал, так что в ход уже идет и предложенное мясо, которое к приятному удивлению слизеринки оказывается с перчинкой, и эти самые булочки, и даже теплый предложенный чай.

Она с интересом слушает все, что тот может подсказать, пару раз даже отвлекаясь от еды, чтобы сделать пометку на исписанном вдоль и поперек листочке. Громко хмыкает себе под нос, в задумчивости ведя большим пальцем по нижней губе. И не может не заметить противоречия в собственном плане.
— Звучит хорошо, даже не знала. Спасибо. Но в «Зверинец» мне точно путь заказан — животные обычно видят во мне потенциального друга и активно тянутся, а я вот их боюсь. — смеется девушка, пожимая плечами.
— Не всех, конечно. Но тех, что покрупнее — очень даже.
Палец левой руки машинально принимается закручивать на себя локон темных волос, пока Мур рассматривает собственные заметки.
— И в популярные места мне соваться не стоит. Не хочу, чтобы увидел кто из знакомых семьи. — добавляет она, хмыкая себе под нос, и тут же прикусывает несчастную нижнюю губу, от того, что чувствует неловкость.
Но все же делится.
— Есть шанс, что, если родители узнают, где я, заявятся туда и устроят ментальный террор. А я не вынесу всех этих разговоров и манипуляций. Ну и с однокурсниками встретиться не очень хочется. — признается Селина.
— Но я похожу, посмотрю, что вообще будет. Косой переулок огромен, а мне слишком нужно решить этот вопрос. Так что…

Еда на тарелке исчезает с удивительной скоростью, но проголодавшаяся волшебница не слишком это замечает, увлеченно обсуждая то, о чем успела подумать, лежа на полу и дожидаясь Джейми с прогулки. Времени на это у нее было достаточно.
— Если бы не боялась встретить отца, пошла бы в Художественный клуб. У них всегда какие-то мероприятия и есть шанс подработать на одном из них. А держатель — мой знакомый. Точнее, знакомый семьи. Ну, ты понял. Все та же проблема.
Девушка раздосадованно откидывает волосы за спину, обхватывая чашку руками. Еды уже и не осталось.
— Поэтому думала пройтись по Горизонтальному. Вот, как раз и по Каркитт-маркету тоже. Познакомлюсь с Тимом, спасибо. — кивает она, обводя туристическую фирму в своем списке — на имена у Мур память отличная. — И может, все же в Лютный загляну. Знаю, что рассказывают, но у Першоров там, например, очень цивильное похоронное бюро.
Это слизеринка тоже знает лишь по рассказам, ведь сама там никогда не бывала. И совсем не хотела, поэтому даже, когда пришлось заниматься похоронами тетушки, не объявлялась там, оставив все решения на родителей.
В отличие от родни ее тематика смерти никогда не увлекала или будоражила, а, наоборот, только пугала.
— Хотя в него я как раз не пойду. — вставляет она и громко чихает, едва успевая прикрыть рот рукой, а главное, не расплескать чай в стакане.
— Правду говорю. — резюмирует брюнетка, тут же спохватившись и примирительно поднимая руки в воздух.
— Не надо никаких одеял. Я не мерзну. Правда. Это все перец.

Некогда шумная улица встречает Селину удивительным безмолвием, сменяющимся лишь изредка снующими по своим делам волшебниками. И если в семейный праздничный вечер подобное обстоятельство не кажется необычным, то сейчас вызывает лишь заметную тоску о былых днях у сохранившей в памяти воспоминания о совсем другом Косом переулке слизеринки, что упрямо обивает пороги все же решивших открыться в этот понедельник лавок и заведений. Некогда пестрые, сверкающие витрины с выставленными на них товарами, завлекающие к себе, стоит бросить лишь один короткий взгляд, теперь наглухо заклеены министерскими плакатами, с которых то тут, то там на девушку выглядывают озлобленные гримасы сбежавших Пожирателей смерти. Сохранившиеся магазины и киоски, как видно невооруженным глазом, переживают не лучшие времена. И это вызывает яркий диссонанс с картинкой приветливой торговой улочки с извечным шумом и столпотворением, какой брюнетка когда-то и запомнила это место.

Она не была здесь больше года, пока нелегкая накануне не вынудила сунуться в попытке найти недорогой ночлег, ведь провела лето на Лазурном берегу у старшей четы Муров, а вернувшись, вскоре оказалась погружена в совершенно безрадостные вопросы, касающиеся скоропостижной кончины тетушки. Так что знает о произошедших нападениях лишь понаслышке, в целом, не особо представляя, как подобные события могут переменить привычные вещи. До этого момента.

Девушка тратит едва ли не всю оставшуюся половину дня, перемещаясь по Косому и его закоулкам в поисках работы. Желательно, с жильем, как ей посоветовал Джейми. И почти привыкает вышагивать по брусчатке так, чтобы каблук не попадал в стыки между камнями и не цеплялся за выступающие края. Заглядывает и в Горизонтальный, и в Каркитт-маркет, припоминая, что волшебник советовал познакомиться с Тимом из Globus Mundi, однако заведение встречает ее закрытыми дверьми, состояние которых не меняется даже после третьего круга по торговым рядам, так что Селина просто оставляет эту затею, решая вернуться в другой день и, желательно, сразу с деньгами.

Ее путь лежит через Oldknowe Books, где она надеялась на любую возможную подработку, прямиком через магазин сладостей Шугарплампа, разочаровавшего отсутствием вариантов даже в подсобке и только разыгравшего аппетит, несмотря на то, что она совсем недавно угощалась вкуснейшими булочками. Воспоминание об этом моменте отчего-то вызывает улыбку, а сама слизеринка упрямо следует дальше, к издательству, не готовому предложить ей буквально ни единого варианта, игнорируя и лавки, торгующие метлами, и те, что продают музыкальные инструменты, ведь совсем ничего в этом не смыслит, а значит, не сможет ответить даже на парочку каверзных вопросов потенциальных работодателей, как это случилось с Музеем магловских диковинок. Кто же знал, что из всех предметов по выбору ее могло бы сейчас прокормить именно Маггловедение?

Она даже договаривается с продавцом в Eternelle's Elixir of Refreshment, что вернется обсудить вариант подменить того в среду. Но работа, жилье, как и деньги на него, нужны прямо сейчас, поэтому упрямо продолжает свой путь, заметно вымотавшись за это время и потеряв толику уверенности в том, что будет проводить эту ночь не на этой же самой улице.

Из любопытства заглядывает в Шапку-невидимку, отлично понимая, что в этом заведении ей могут встретиться знакомые, а потому не стоит даже уточнять о подработке. И тратит там с полчаса, просто перебирая наряды, будто бы может позволить себе хоть один из них. По правде говоря, ей вряд ли хватит даже на пару носков. Разве что, на один...

Следуя идее, что ее внегласная роль диктатора хорошего вкуса среди старшекурсниц змеиного факультета может все же быть полезной, направляется и в Shrew & Scold's Bridal Wear, но спустя всего пять минут снитчем вылетает обратно на улицу, едва не задыхаясь от нагрянувшей, как снег в мае, панике, стоит ей только услышать разговоры одной из посетительниц о недавней помолвке. Воспоминания минувшего воскресного ужина возвращаются подобно неожиданному ливню, застающему врасплох в самой неподходящей ситуации, и выбивают эту несчастную брусчатку из-под ног, утягивая обратно в пучину сомнений и переживаний, от которых удалось так легко отмахнуться что за ужином, что за обедом во внезапно приятной компании.

Мур ловит себя на мысли, что была бы не прочь оказаться сейчас там вновь. Выслушать еще пару мыслей Джейми о том, куда ей стоит заглянуть. Отведать неожиданно вкусную стряпню и стыдливо принять «честно заработанные сикли». Прятать улыбку. Играть с Ноксом, требующим, чтобы его беспрестанно гладили. То и дело бросать взгляд на волшебника, кутаясь в его толстовку. Греться физически. Согреваться внутренне. Пока спешно не соберет свои вещи, попутно обсуждая оставшиеся детали, чтобы скрыться прочь, как сделала это часами ранее, даже позабыв попрощаться.

Глупая.

К моменту, когда день уступает ночи и улицы погружаются в знакомый полумрак, Селина успевает сделать несколько кругов и заработать парочку мозолей в ее идеальной паре зачарованных туфель (между прочим, совсем не подразумевающей появления оных). Ее уверенность в том, что в огромной торговой части магического Лондона можно будет запросто отыскать подработку, улетучивается так же быстро, как пар над остывшим котлом. Ведь оказывается, что множество из лавок с ее исписанного вдоль и поперек листа попросту закрыты, большинство хороших предложений работы, особенно подразумевающих и аренду жилплощади, разбираются едва ли не в первые часы с появления и обнаруживаются также редко, как мятный вкус у конфет «Берти Боттс», а все подработки на короткий срок, еще и не подразумевающие наличие каких-то особых навыков, согласованы еще с Рождества.

Но не все так плохо. Помимо варианта на среду, появляется еще и другой, с полудня субботы в The Harpy's Bazaar. Впрочем, и это не похоже на полноценный план заработка, а есть, как и спать, хочется уже этим вечером. Остается только последовать совету пожилой посетительницы The Three Sheets, ужаснувшем ценами на крохотные закуски, и все же отправиться в Лютный, где, по ее словам, должно быть место в «Ноггин и Боунс», продавца которого недавно нашли мертвым, и вакансия на подмену в Белой виверне, официантка в которой, как оказалось, скрывала беременность и попросту не вышла сегодня на смену, не сумев быстро пристроить новорожденного.

Жизнь у обитателей этого района, по всей видимости, не проста. Но и Мур выбирать не приходится, поэтому, несмотря на то, что она отлично помнит мнение Уокера на этот счет, а еще более четкими являются воспоминания о двух перепивших волшебниках, устроивших разборки прямо на улице, ее путь ведет именно туда.

Однако сначала девушка стремительно направляется в еще одно место, которое однокурсник подсказал обходить стороной. Ведь вне зависимости от того, удастся ли ей договориться о работе на оставшиеся дни или даже найти ту, где она сможет зарабатывать каждый день, получить аванс будет чем-то невероятным. В то время, как на эту ночь, по всей видимости, придется раскошелиться в том же Дырявом, раз уж она так и не готова согласиться с родительским выбором и просто вернуться домой. А значит, ей срочно нужны деньги. И Джейми сам подсказал, где она сможет их получить.

Без десяти минут закрытие GalleLoans. Перестук каблуков Селины по уже ставшей привычной брусчатке слышен даже на расстоянии. И волшебница так старается успеть, что даже не замечает, как мужчина средних лет, услужливо подсказавший ей дорогу, вот уже с десять минут плетется по темени за ней следом, вероятно, решив убедиться, что она успешно доберется до нужного места. От заметного похолодания с момента, как скрылось солнце, брюнетку пробивает легкий озноб, и она попутно растирает руками свои плечи в попытке согреться. Залетает внутрь, с недовольством отмечая еще троих людей перед собой. Переминается с ноги на ногу, все так же стараясь согреться, поглядывает на очередь. Неожиданно для себя столбенеет, узнав в том, кто перекидывается с гоблином парой фраз, однокурсника, что и советовал сюда не соваться. И, громко чихнув, будто бы по уже сложившейся традиции, вылетает обратно на улицу, спешно заворачивая за угол, в ближайшую подворотню, чтобы выглянуть из-за угла и дождаться момента, когда тот уйдет, а уже после вернуться.

Волшебница и сама не понимает, какого импа творит. Если совсем честно, даже не задумывается о логике собственных решений. Но мысль о том, чтобы встретиться с парнем лицом к лицу и выслушать его нотации о том, что ей не стоит брать займ с таким процентом, кажется ей невыносимой. Как и сама идея признаться, будто она не справилась с тем, чтобы устроиться и, уж тем более, найти жилье на эту ночь, даже имея его отличные подсказки и советы.

Вот и скрывается. Ведет себя импульсивно, а не хладнокровно, подобно тому, как ее всегда учили. Снова. И пускай даже частично осознает это, но продолжает выглядывать из подворотни, пока ее не отвлекает чья-то рука, вальяжно приземлившаяся на плечо.

Отредактировано Selina Moore (17.03.25 02:31)

Темный переулок, в котором буквально только что не было ни души, и вальяжно приземлившаяся на плечо рука. Селина вздрагивает на месте от неожиданности, одним чудом не вскрикнув, что явно привлекло бы в этот закоулок куда больше внимания. А ей нужно бы переждать момент и заглянуть в GalleLoans, не выслушивая ничьи нравоучения. Будто бы она и сама не понимает, что займы всегда возвращают с процентами и место это для нее не самое подходящее.

Правда в том, что непростые времена требуют непростых решений. А еще находчивости, хитрости, щепотки риска и выхода на метр прочь из зоны комфорта, как было сегодня, пока она дефилировала вдоль полусотни всевозможных заведений, как один отзывающихся, что не готовы предоставить ей даже работу, не то чтобы кров. Упрямство и нежелание возвращаться в родные стены на продиктованных условиях к собственному удивлению волшебницы оказались куда сильнее, чем банальные неудобства от задавания подобных вопросов и положения нуждающегося, а не дарующего, что было бы ей куда привычнее. К четвертому диалогу на одну и ту же тему она уже вполне обвыклась и смогла вести разговор в привычном и органичном для себя ключе, играючи перебирая в голове нужные вопросы и игриво поддерживая светскую беседу на проскальзывающие между делом темы. Несмотря на отсутствие особых талантов, Мур не просто так забралась на верхушку своеобразной иерархии школы, попутно закрепившись среди своенравных волшебников змеиного факультета. Пускай и не походит на послужной список, которым можно похвастаться в резюме для потенциального работодателя, но это — доказательство, что волшебница обладает достаточной гибкостью ума, может подстраиваться под ситуацию и схватывать новое на лету. А это как раз те навыки, что в ее текущем положении и должны сыграть ей на руку.

И все же, обстановка полумрака с появившимся из ниоткуда незнакомцем, явно проявляющим интерес к тому, чтобы исправить это недоразумение, далека от чего-то привычного и понятного, поэтому, пока тот произносит свое «Помощь еще нужна, милашка?», Селина делает невыносимо долгую паузу, судорожно соображая, как правильно развернуть разговор. Срочно ретироваться на освещенную улицу в надежде, что не попадется на глаза тому, от кого скрывается, зато сможет, если захочет, продолжить разговор в более безопасном формате? Остаться на месте и вежливо отозваться на предложение, надеясь лишь, что в случае чего на ее крики и впрямь кто-то среагирует?

Мур далека от этого мира, но догадаться, что в темном закоулке незнакомец навряд ли намеревается пригласить ее продавцом в собственное заведение, она может. Поэтому милейше улыбаясь, чтобы не спровоцировать ненужную агрессию, делает шаг в сторону освещенной улицы и ведет своим плечом, дабы ненавязчиво сбросить чужую руку. Запускает в карман мантии ладонь. Опасливо выискивает свою волшебную палочку. Сотню раз жалеет, что решила завернуть направо. Лишь потом, что вообще сунулась в малоосвещенный переулок.

Ни единой мысли о том, что не стоило вообще стремглав бросаться прочь из GalleLoans.

— О, благодарю, но дело в том... — волшебница расплывается в милейшей улыбке и любезничает с полудурком, что решил, будто это идеальное место для знакомства, и делает еще шаг в сторону света, когда того становится заметно больше и знакомый голос спешит вклиниться в разговор, чтобы сообщить, что Селина тут не одна.

Напряжение на ее лице сменяется заметным облегчением. Затем смятением. И даже испугом, стоит Уокеру продолжить вбивать слова как гвозди. Но этого хватает, чтобы мужчина покинул их, аппарировав, а Селина обреченно закатила глаза в предвкушении разговора о том, чем же она думала.

Так и оказывается. Как удивительно, правда? Знала бы, что все так обернется, могла бы и не убегать из конторы. В итоге все то же самое. Только на улице еще и холодно.

Реакцией на приземлившуюся на стену руку парня становятся скрещенные на уровне груди собственные руки, служащие своеобразным барьером, пока тот распаляется и Мур предпочитает молчать, не вставляя ни слова. Она смотрит куда угодно, лишь бы не ему в глаза, не желая соглашаться с тем, как все это безрассудно.

У нее все под контролем. Справится. Наверное.

А когда он заводит уже знакомую песнь про то, почему не стоит брать взаймы, и вовсе злится, желая аппарировать прочь, как тот, из-за кого ее наверняка и обнаружили. Вот какое парню дело?! Но напоминает себе о вчерашнем вечере и сегодняшнем утре. Чувствует сквозящее в словах волшебника волнение, совсем ей непонятное. Улавливает знакомый запах, который сейчас предательски дурманит голову, ассоциируясь с уютными беседами, отчего она пару раз упускает нить разговора, мысленно проклиная себя за странную минутную слабость. Не может сбежать так просто, как бы ни хотела.

Джейми наклоняется ниже. Говорит тише. И где-то под ребрами сердце Селины пропускает удар, а она наконец устремляет свой взгляд на него и тут же отводит в сторону, непроизвольно сглатывая. А потом устремляет взгляд вновь, полный негодования, и смотрит прямо в глаза, горделиво задирая нос, ведь упоминание семьи действует лучше всяких отрезвляющих пощечин.

Одному Мерлину известно, сколько самообладания требуется девушке, чтобы все это время не думать о родителях, не начинать сомневаться в своих решениях, не корить себя за то, как те, возможно, волнуются, ведь это дорога в никуда и она была на этой развилке сотню раз, повинуясь внутреннему убеждению, что нужно делать выбор, основываясь на чужих желаниях, лишь бы не мучить их, пускай и мучаясь самой. А в итоге все пустое. Всегда одна извечная попытка проучить ее за то, что та зазря перечила. И упоминать их сейчас, пускай и вскользь, пускай и всерьез предупреждая о последствиях, просто нечестно!

Сомкнувшиеся в единую тонкую линию губы кривятся и подрагивают от рисуемых в голове картин и холода, в то время, как Мур даже не слушает дальше, предпочитая сверлить парня взглядом, пока тот не останавливается и использует согревающее заклинание.

Его забота после повальной ярости в ответ на ее негодование вновь сбивает с толку. Брюнетка даже синхронно качает головой, пытаясь привести сумбур в мыслях во что-то членораздельное и осмысленное.
— Ну нет. Скажи уж, с кем это я только что не познакомилась? — выпаливает она, выдерживая зрительный контакт, но заметно хмурясь.
— Не собиралась даже соглашаться на его сомнительные предложения. За кого ты меня принимаешь?
Вновь качает головой, горько улыбаясь, когда тот говорит про «дом», будто бы издеваясь. Не решается даже переспросить и просить об этом, если тот и дальше будет контролировать и оценивать каждое ее действие. А он явно будет, ведь его это волнует. Но почему — загадка века, не иначе.

— Джейми, я отлично понимаю с первого раза. — она закатывает глаза, недовольно фыркая от просящейся наружу усмешки, ведь сама понимает, что ее действия говорят об обратном.
— Я нашла пару вариантов подработки на конкретные даты, но ничего толкового нет. Обошла несколько раз по кругу. Поэтому и планировала взять деньги, — подобно тому, как Уокер минутами раннее чеканил каждое слово, добавляет, — лишь на ночь в Дырявом.

Хмыкает, тут же поправляя себя:
— И потом, если понадобится. Но без огромных сумм. Что-то посильное. Я понимаю, что и это будет непросто отдать. Ты мне уже говорил, — упрямо твердит Селина, вновь задирая нос.
— Мне сказали, с жильем беда, но есть два нормальных варианта постоянной работы на эту неделю. Не как у тебя, конечно... Кто ты тут? Переводчик? Ответственный за учет денег?
Глаза распахиваются в удивлении от собственной догадки.
— Так ты требуешь у занимавших вернуть долг...

Многое о том, почему Уокер так хорошо ознакомлен с системой взыскания по займу и не хочет, чтобы волшебница с ней столкнулась на собственном опыте, становится ясным как день. И она шумно вздыхает, возводя глаза к темному небу, прежде, чем продолжить. И почему тот сразу не сказал?

— Пойми же ты. Я не хочу влезать в долги, но и не хочу ночевать на улице или возвращаться к родителям.
Упрямо умалчивает о том, что проситься на очередную ночь, еще более унизительно, чем быть в долговой яме, поэтому первым делом пришла в GalleLoans.
— Просто с жильем и работой в Косом... непросто. — девушка расплывается в жалком подобии улыбки от собственной тавтологии и устало глядит за плечо волшебника. Туда, откуда виднеется свет с основной улицы.
Отбрасывает вдруг начавшие мешаться локоны за спину и тихо, украдкой добавляет:
— Мне сказали, есть, где заработать, в Лютном, но я туда еще не ходила.
Мысленно молит, чтобы тот не начал снова заходиться от злости, ведь ясно дал понять ей, чтобы не совалась. А значит, сейчас опять начнет...
— Хотела зайти сюда, а потом уже-
Мур осекается на полуслове, вдруг понимая, что заболталась.

— Мерлин! — ругается она себе под нос, обхватывая руками запястье Джейми, на котором виднеются часы, чтобы покрутить те в едва различимой темноте и попытаться угадать время.
— Еще же не закрылись?
От идеи остаться в Косом на ночную прогулку, раз уж с комнатой не вышло, даже при наличии какого-угодно согревающего заклятья, внутри все ледянеет, и девушка бросает:
— Позже все расскажу. — чтобы сделать шаг в сторону и влететь все в ту же выставленную руку.
Обреченно вздыхает и спокойно тянет, ожидая что ту опустят и они перестанут играть в гляделки:
— Джейми?

Отредактировано Selina Moore (17.03.25 01:49)

Спокойствие заканчивается так же быстро, как волшебник начинает свои очередные рассуждения про то, почему он считает, что ей не стоит что-либо делать. Только подумайте!

И пускай теперь мотивы его переживаний очевидны, — сам имеет дело с должниками, многие из которых, вероятно, не способны остановиться от того, чтобы жить взаймы  — об этих причинах волшебница думает в последнюю очередь, когда ее пронзает острое чувство несогласия с тем, чтобы за нее что-то решали.

— Уокер.

Требовательный голос Селины разрезает пространство надвое, пока она пытается причинить боль собеседнику напротив одним только взглядом, пускай и различает в полумраке лишь очертания его лица. Блик на скуле, кромку света на губах… Непроизвольно тянется ближе, замечая это и останавливаясь далеко не сразу, и в итоге всерьез сомневается, не температурит ли, ведь ничем иным такое и не объяснить.

Мур, кажется, доступно объяснила, что и почему делает, не скрывая и даже не утаивая никаких деталей. И без того сказала больше, чем привыкла, и чем было бы правильно. И рассчитывала, что этого окажется достаточным, чтобы достучаться до него и успокоить все тревоги.

У нее. Все. Под. Контролем.
И указывать ей не надо.
А советы…
От поучений со стороны волшебника до них так же далеко, как пешком до Луны.

Она не кричит в ответ, пускай это и кажется самым доступным вариантом, чтобы очертить границу, которую тот так старательно пытается стереть и пересечь одним махом. Но в одном только обращении по фамилии, на которое волшебница переключается бессознательно, гневливо, вместо уважительного и даже ласкового упоминания имени, достаточно холода, подобного тому, что окутывает ее с каждой минутой этого спора, пока она чувствует себя непонятой.

И в итоге же никакого проявления понимания и принятия ее решений с той стороны и не происходит. Только упрямое повторение одной и той же истории в новом пересказе! Будто парень ее и не слушает вовсе.

Все, кто когда-то называли ее упрямой, явно не вели подобных обсуждений с Джейми Уокером, с этой его появившейся сталью в голосе и суровостью в облике, различить которую не составляет труда даже в царящей темноте переулка, пока тот говорит, как ему не хочется иметь с ней дело, если придется разбираться с образовавшимися задолженностями.

Селина стискивает зубы, не сводя с него глаз, будто это позволит ей одержать победу в споре, ни один из участников которого не планирует уступать другому. О том, чтобы ретироваться прочь, уже не может идти и речи — теперь это дело принципа. И почему, скажите на милость, с тех пор, как она затесалась средь блуждающих по Косому, все в ее жизни так или иначе оказалось связанным с одним-единственным парнем, от которого кажется невозможным отмахнуться, как бы она уже ни хотела?

Стоит тому только начать объяснять все «на пальцах», как глаза сами собой поднимаются к темному небу, к тусклым, едва различимым звездам, к покатой крыше здания напротив, будто те должны дать сил не спуститься до разговора на повышенных тонах, если уж без этого Джейми ее понять не способен. Почему-то Мур важно, чтобы тот наконец-то услышал, осознал, что она не хватается за первое попавшееся легкое решение, не оценивая риска. Что вообще-то она сегодня сделала над собой огромное усилие и с ног сбилась, пока не пришлось вернуться к этому варианту.
Почему-то ей важно.

— Тебе что, десять?
Возмущение в ее голосе не способно скрыть проскальзывающий смешок, а брюнетка моментально накрывает красноречивый знак своей ладонью, чтобы сомкнуть свои пальцы  на его кулаке. Но спорить с наглядностью глупо. Она и не подозревала о таких скрытых начислениях сверх требуемой суммы, пускай и признавать этого не хочет. А тот все продолжает, будто вошел в раж и об остановке уже не идет и речи.

Ай! Колет больно. Точно под ребра. Прошибает мурашками и сбивает дыхание. Так что девушка непроизвольно тянет воздух носом. Понимает, что кислород из легких только что выбили одним только предложением.

«Добро пожаловать на улицу.»

Губы непонятно кривятся, и Селина резко отворачивается, не выдерживая взгляд, потому что не способна пересилить накрывающее ее отчаяние. А демонстрировать это другому —  невыносимо. В особенности, тому, кто только и делал, что подводил ее к этой мысли, самыми окольными путями, пока она старательно противилась, отказываясь от мельтешащей между строк их разговора неугодной ей роли.

Девушка в беде. Прекрасно! Она играла эту роль сотню раз по раздутым поводам, там, где всегда могла бы справиться сама. С парнями, заглядывающими ей в рот и мечтающими залезть под юбку, которым хотелось почувствовать себя героями, когда ей просто не хватало внимания и веселья.

Вот только каждый раз, когда Селина сталкивается с реальной проблемой, ее не заметить ни в одной из этих ипостасей средь масс и громких заявлений будто любая причина ее расстройств может быть запросто решена. Нет же. Мур скрывает. Дистанцируется. Возводит невидимый барьер и делает все, чтобы никто не прознал. Ведь здесь и начинается реальная слабость, демонстрация которой не только унизительна, но и опасна! Люди запросто могут воспользоваться положением, завидев, что она не контролирует ситуацию. Сломать. Использовать. Разрушить. И она живет с этим знанием столь долго, что и автора этих убеждений в своей голове разобрать не сможет. Это просто фундамент. Основа всех основ. И она наверняка защищает ее от бесчисленного количества разочарований и боли.

Она хочет справиться сама. Ей сказали — не сможет. Значит, точно нужно превозмочь себя и сделать это.
Но правда в том, что она одна и впрямь не справляется. Это откровение, что хочется игнорировать, гордясь собственными попытками, считая их успехами, отмахиваясь от предупреждений, режет без ножа. Больно.
Значит ли, что те были правы и ей нужно просто смириться?

В безмолвном размышлении Селина тянется к пустеющей мочке уха покрутить сережку и , непроизвольно хмыкнув себе под нос, сбрасывает руку вниз. Чтобы тут же, заслышав и впрямь закрывающийся замок неподалеку, представив темный подвал и мерзких крыс, обхватить себя руками. На этот раз не выстраивая этим жестом горделивую границу, а просто пытаясь унять все то, что постепенно начинает волнами расползаться по всему телу без возможности успокоить.

Отсидеться до утра в открытом заведении? В той же «Виверне», если она работает до утра? И плевать, что придется идти в Лютный…

Тревога наступает на пятки. Запускает руки под кожу. Сдавливает горло, будто пробуя сломать.

«Ты за любую работу берешься, кстати?» с той стороны встречается самым громким, твердым и красноречивым:
— НЕТ! — которое только можно выпалить, поддавшись эмоции и решив, будто это попытка добить и очередная насмешка на тему повстречавшегося ей так и не названного мужчины.

Но когда она с замедлением осознает последующие слова, оказывается, что Джейми просто протягивает ей спасительную соломинку. В который раз уже? И девушка прерывисто вздыхает, едва не всхлипывая на месте, чтобы тут же запустить руку в собственные волосы и уставиться в темноту переулка невидящим взглядом.

Ухватиться бы? Да разобраться заодно, почему же это требует столько внутренний усилий будто прогулка против ветра.

Селина редко понимает саму себя, свои чувства и поступки, лишь после, с заметным усилием выстраивая все в единую логическую цепочку, где намешано немало импульсов, эмоций, страхов, убеждений. Что, конечно, неправильно, ведь от нее всегда требовали иного, только вот она в этом так и не преуспела. Но сейчас в голове чехарда эпохального размера. И уложить ее во что-то не похожее на спутавшийся клубок было бы куда проще, не свисай над ней никто коршуном и не напоминай ей одним своим существованием, как сильно она увязла в хаосе собственного я.

Дурацкое самое, что он прав. Ей не хочется быть ему должной. Но даже если повезет сейчас перехватить хозяина заведения, упросить, взять займ, скорее всего сей долг снова придется иметь именно перед Уокером.

Мерлин! Как было все просто в школе и непросто в жизни вне ее стен. Там брюнетка чувствовала себя рыбой в воде, хозяйкой положения, примой собственного театра. А здесь все ее привычки и образы мысли играют против нее же самой. А Селина и не играет ни одну из привычных ролей вовсе.

На лице невообразимый калейдоскоп эмоций. И если поджатые губы и сдвинутые брови еще могут показаться привычной маской, то прикрытые веки, заметно колышущиеся в нервном смятении, обнажают все ее попытки примириться с собственными страхами и пересилить гордость. Позабыв о том, что они находятся в грязной подворотне, девушка откидывается на обшарпанную стену, открывает глаза и долго, пронзительно смотрит на однокурсника.

И почему все должно быть так сложно?

Шепчет одними губами, чтобы буквально заставить себя повторить вновь, уже заметно различимо, то, что он предлагал в самом начале:
— Пойдем домой?
Признавая, что волшебник был прав и ей нужна эта помощь, и лишь искренне надеясь, что у него никуда не пропало желание посадить себе на шею одну совсем запутавшуюся в собственных мотивах слизеринку.
— Слышал? Не заставляй меня повторять…
Cобственный голос не слушается, обрываясь на полуслове. Но она и так сказала достаточно.
Отворачивается, лишь бы не видеть уже его эмоций и не сгореть со стыда, если потребует попросить нормально — тогда уж точно аппарирует! И снова утыкается в преграду в виде руки, мягко надавливая в области локтя всем телом, чтобы уже пропустил.

Нет никаких сил спорить. Селина чувствует себя побежденной и разбитой в пух и прах. Открытой книгой, и от того страшно уязвимой. А это чувство на фоне всегда и твердит ей убегать. Вот только бежать сейчас ей некуда. И пора бы уже примириться с этой мыслью, доверяясь тому, кто за все это время только и делал, что тянул ей руку помощи, несмотря на то, что и не должен был ей ничего, и не взирая на все ее упрямые попытки от этой руки отказаться.

Отредактировано Selina Moore (17.03.25 01:49)

Попытка вторая. Селина устала. Не ждет никакого понимания, переключения, ничего. Только что же ее не понимал. А руку все так же тянул. Она и схватилась.

Теперь же буквально хватается за локоть, уповая на податливость, на затворках сознания как огня боясь очередных поучений или упоения его личной победой. Растопчет, а она не выдержит.

Рвано тянет носом воздух, не понимая, и чего тот ждет.
Не пускает. Молчит.
Решает?

А мгновение спустя на ее теле уже смыкаются руки в объятьях. И Мур задыхается на месте. Опешивает. Одновременно сторонится и отчаянно желает вжаться всем естеством.

Не трудно отметить, как ее тело натягивается будто струна. Привыкшая держать безопасную дистанцию во всем, она и здесь ожидала наихудшего. Так проще всегда, ведь, знай ты исход наперед, тот все так же ранит, но глубина уступает значительно.
Сейчас же зачем-то она ждет подвоха.

И пускай ей уже с десяток раз сказали и буквально показали, что нет его — привычки не меняются так быстро. За последние дни сознание Селины, впрочем, претерпевает серьезные метаморфозы какими-то воистину семимильными шагами. А значит, быть может?

Ее обнимают. Поддерживают. Утешают.
Она опасается. Раздумывает. Сторонится.
Сомневается. Тянется ближе. Льнет, позволяя себе просто обмякнуть в этих руках.
Достаточно с нее сопротивлений.

Дракклов Джейми Уокер. Он видит ее столь слабой, столь беспомощной… Какой мало кому представала возможность лицезреть. И все, что пытается сделать — помочь. Укрыть от невзгод. Взваливает на себя непомерный груз еще и ее проблем, а ведь и своих хватает. Отчего Мур чувствует себя невероятно маленькой рядом с этим Атлантом. В объятиях этих и прям…

Ее оказавшиеся стиснутыми меж двух тел руки обвивают его спину. Нос утыкается куда-то в плечо. И запах. Этот дурманящий, уже знакомый запах прошибает с новой силой, вызывая ворох не заданных даже мысленно вопросов.
Потом разберется.

Сейчас в глазах щиплет. Сейчас шмыгает носом. И кривит сомкнутые в линию губы в горькой ухмылке, лишь бы стерпеть, ведь стоит смягчиться в одном, как всю плотину напрочь смывает, только и пытайся не потонуть в быстром течении.

Селина из тех, кто не плачет при свидетелях. Делает все, лишь бы не показывать слабость, и помнит каждую треклятую ситуацию, в которой эту самую слабину допустила, как позорное пятно биографии и потенциальную опасность, учинить которую умудрилась по собственной глупости. Даже тот нервный смех в ванной комнате, закончившийся ее глупыми слезами — очередная осечка, заметка на полях списка «неудачных моментов».

Вот и сейчас держится, пускай в глаза как песка насыпали, отчего кажется, будто там расплескалась вся та бушующая в груди река, не меньше. И она вот-вот из берегов выйдет.

Оттого и не сразу поднимает голову, пускай ее и просят. Оттого и тянет нос выше, будто бы так слушать сподручнее, словно упрямясь вновь, на деле же буквально загоняя предательские обратно. Нет уж. Не расплачется.

Слушает, не слыша. Осознает произнесенное значительно позже.
И ведь не будь этих объятий, собралась бы давно уже.

Сил спорить нет, но хочется. Безумно. Ведь он не прав! Ведь все не так.
И про работу свою зимнюю без жилья, быть может, все приукрашивает. Ровно как про навыки готовки придумал. Догадаться об этом было слишком просто, пускай Селине и было бы проще, окажись все то, что волшебник тогда говорил, правдой.

Невольно закатывает глаза, а потом отводит взгляд в сторону, размеренно качая головой, когда его пальцы на подбородке отзываются россыпью мурашек.
Она так гордилась собственными глупыми попытками, но тот буквально мгновением ранее расставил все по местам, заставляя признать неприглядный факт — неважно все это. Итог один. И в случае этом плевать, прохлаждалась ли брюнетка весь прошедший день или и впрямь прилагала все силы в попытке пробиться сквозь череду отказов.
Она не справилась.

— Потрясающе, — вторит она не сразу прорезавшимся голосом и измучено усмехается, не понимая, отчего тот так искренен и не заходится вместе с ней.
— Это просто варианты, Джейми. Варианты, в которых нет толку, если я не явилась обсудить все с хозяевами. А те уже, вероятно, ушли, пока я просила замолвить за себя словечко и сюда… — резкий смешок. — спешила.
Последние гроши, что были, как раз и ушли на эту услугу. Вероятно, зазря.

— Идем домой. — Уокер ускользает прочь, и вокруг так резко становится холодно, что волшебница мгновенно зябнет. Только упоминание Нокса хоть немного распаляет что-то внутри, и она даже еле слышно усмехается в ответ, расплываясь в каком-то подобии настоящей улыбки.

Бесконечно прелестное создание, вынудившее ее не раз и не два пройти через целый ворох самых разных чувств и так самозабвенно прилагающее все возможные усилия унять ее внутренние переживания тем, что буквально требует переключить все мысли и действия только на себя. Остается лишь надеяться, что почтикниззл не обиделся, когда Мур так резко пропала — ее собственное обожаемое своенравное чудовище за такое не подпустило бы к себе ни на шаг еще с неделю.

— Не знаю. — уныло признает Селина, выруливая вслед за Джейми на освещенное пространство, и замирает на мгновение у самого края здания, чтобы рассмотреть набойку на левом каблуке. Тот так некстати сегодня застрял меж старой брусчатки, пока брюнетка еще не обвыклась со здешним дорожным покрытием.
— Я так и не смогла его застать. Трижды пыталась. — поясняет она, спешно нагоняя волшебника, чтобы направиться в уже известном ей направлении. И снова перестук каблуков по улице эхом раздается о витрины успевших закрыться лавок.

— Сегодня вообще много чего было закрыто. — делится Мур задумчиво и украдкой поглядывает на спутника, едва ли силясь догадаться, о чем тот размышляет.
— Вчера казалось, это из-за праздников. Еще и воскресенье, вечер. Не привыкла видеть Косой таким. Но кажется, я много всего пропустила.
Пальцы сами находят идеально пришитую к мантии пуговицу, начиная непрестанно крутить ее, будто бы пытаясь оторвать.
— Например, мое любимое кафе-мороженое, то, что Флориана Фортескью, сказали, больше не работает. А мы там с Мэг лет пять подряд отмечали конец лета. Кроме этого года… Будто детство разрушили. — тянет она хмуро и показывает туда, где стоит заколоченное объявлениями о розыске особо опасных лиц заведение.
— Хотя чего это я. Тебе, наверное, уже привычно?

Растирает ладони друг о друга в попытке быстро согреться. Заклятья, увы, помогают ненадолго, иначе бы жизнь у волшебников была куда проще, но использовать очередное не спешит — старается не отставать.
— В Лютном и правда сейчас все активнее?
Селина незатейливо тянет парня за рукав, пытаясь вынудить его хоть немного притормозить. Пускай, в перемещении на различные дистанции на каблуках ей и нет равных, сегодня она заметно подустала, а чтобы успевать за широким шагом однокурсника, ей и вовсе приходится семенить.
— Что ты знаешь про «Белую виверну»? Туда же собирался? — не таит брюнетка, внимательно наблюдая за реакцией Уокера.
— И про «Ноггин»… «Ноггин и Боунс». Мне туда предложили заглянуть. Единственные варианты. Ну, не считая того мужчины в переулке.
Нервный смешок так и просится наружу. О том, смогла бы она согласиться на такую работу, думать совсем не хочется. И все же, что-то подсказывает, что именно этим Мур и займется прямо перед самым сном.

Отредактировано Selina Moore (17.03.25 01:49)

Признаться честно, мир Селины редко крутится вокруг кого-то, кроме нее самой. И, вероятно, по этой причине перемены Косого становятся для нее откровением, равно, как и новости о том, с чем все это было связано. Так что, не сдержи она порыв, Джейми Уокер сейчас бы услышал ее многозначительное «Мммм», сопровождающее запускающийся мыслительный процесс о чем-то более важном, чем она сначала могла себе представить.

О нет, конечно же, Мур известно о том, что здесь происходило. Трудно было не узнать, в каком бы пузыре ее ни пытались держать родители, ведь «это не ее ума дело». Просто узнавала она обо всем происходящим с заметным опозданием, в то же самое время переживая собственную драму, которая, конечно же, ощущалась куда масштабнее, чем все остальное, на что слизеринка, к тому же, и никак не могла повлиять.

Краткосрочный роман, экзамен по аппарации, длительный отпуск на Лазурном берегу у Себастьяна и Габриэлы, новость о том, что теперь они с Джейком будут старостами школы, и возвращение к самому концу каникул в интригующем предвкушении, которое перечеркивает внезапная смерть любимой тети — таким было лето волшебницы. Так что, если пугающие обрывки информации и доходили до ее персоны, она не слишком  вдавалась в детали, по привычке предпочитая вовлекаться лишь в то, что влияет непосредственно на ее жизнь.

«Всем не поможешь» — емкая и понятная фраза, которой характеризуется все ее воспитание. И ведь нельзя не согласиться, пускай подобная установка и была призвана скорее оградить девушку от излишнего сострадания, а не наделить ее черствостью к тому, что не касается ее лично. Впрочем, не сказать, что затея эта не удалась — волшебнице все так же есть дело до чувств близких, родных, даже тех же школьных друзей. Вот только серьезность проблем, последствия которых она не видит воочию или не может ощутить, пропустить через себя, неосознанно преуменьшается, лишь позже, при столкновении лицом к лицу, обретая краски и смысл.

Быть может, поэтому Селина, например, никак не может выкинуть из головы фразу того же Джейми про то, что его очаровательный кот когда-то оказался без дома. Как и она сама, на самом деле. И оттого чувствует себя беззащитной и слабой, хотя имеет настоящую возможность так же резко изменить это обратно, пускай и потеряв что-то взамен. И это она, сознательное существо. Что же до животных?

И крутит, и крутит ее в голове, пока меняются обстоятельства и декорации, даже день уже, не понимая, как же проклятую отпустить. Потому что застряла. Потому что не думала об этом всерьез, а столкнувшись, не может принять как факт и данность такую откровенную жестокость и несправедливость. И голова, кажется, вот-вот лопнет. Но все это — лишь мыслительные процессы где-то на фоне, которые никак не прекращаются, не слишком мешая, пока наконец что-то внутри не договорится с самой собой, а лучше, не придет к какому-то решению, но которые все равно создают белый шум и добавляют лишнюю усталость.

Такова реальная сущность Селины Мур.

Только сейчас в голове у нее мелькает мысль, что ее летний отъезд не может быть простым совпадением с началом шумихи в магической Британии. В особенности, если учесть явную нелюбовь ее maman к встречам дочери с бабушкой и дедушкой по линии отца, что обладают значительно менее консервативными взглядами, чем она сама. А значит, мыльный пузырь Селины может быть громаднее, чем девушка сама догадывается, то ли привыкнув, а то ли просто не зная, что может быть иначе, а потому не обращая внимание на определенные мелочи, из которых на деле можно было бы уже собрать полноценную мозаику.

Как знать, что еще из решений ее родителей имеет скрытые мотивы, ознакомить с которыми ее не хотят, вероятно, считая недостаточно для этого смышленой? И что же, эти люди определенно правы, ведь мысль такая становится очередным прозрением, так что брюнетка и понять не может, отчего же раньше и не замечала вовсе.

Собственная наивность и зашоренность поражает. Мур недостаточно покорна, чтобы закрыть на такое глаза. Но так же недостаточно сообразительна, чтобы заметить подлог близких сразу.

Недостаточна. Не идеальна. Все как всегда. И это удручает настолько, что она даже хмыкает себе под нос, не сразу понимая, что пропустила почти весь рассказ парня о том, что же здесь происходило, и теперь просто неопределенно кивает, глядя на заколоченную лавку, на которую тот ей указывает, пока они все так же продолжают путь.

— Ты серьезно спрашиваешь?
Селина ожидает, что тот сбавит темп, но никак не остановится совсем, еще и для того, чтобы задать ей подобный вопрос. И отчего-то хочется рассмеяться от подступающего к горлу ни с чем не спутываемого отчаяния, но волшебница упрямо терпит, лишь сжимая губы в единую линию да устремляя свой пронзительный взгляд на него в ответ.

А был ли у нее иной выбор?

Такой, чтобы не приходилось переступать через собственные желания в угоду желаниям чужим. И дело ведь даже не в банальном подростковом бунте, который, по всей видимости, нагрянул в ее случае слишком уж поздно. Все сложнее. И одновременно куда проще, если задуматься лишь на миг.

Нет-нет-нет. Селина никогда не хотела работать ради денег и отчего-то никогда не сомневалась, что у нее их вдруг не станет. Забавно, не правда ли? Но ведь ничто не предвещало беды…

Ей нравилась мысль связать свою жизнь с искусством или путешествиями, как когда-то решил и ее papa’, лишь значительно позже осев в Лондоне. Артефактами, проклятьями, а может, и какой работой с людьми… Мур вообще нравилось быть в социуме так же сильно, как находиться в одиночестве совершенно нет. Так что она вполне допускала, что ее будущим призванием станет продолжение дела отца. А если тот не согласиться… То, наверное, она попробовала бы себя в работе ликвидатором проклятий, пускай и не совсем понимала, из чего именно будет состоять ее работа после первых лет.

Говорят, многое относительно карьерных разветвлений становилось понятно, если пройти стажировку, но у волшебницы не было и шанса, хотя бы, податься на нее, чтобы об этом не прознали родители. А те никогда не разделяли ее желаний тратить собственное время на что-то иное, чем они определили за нее сами.

Ее никогда не прельщала мысль о работе, а уж тем более, жизни в недостаточно комфортных условиях.
Неоднозначные личности? Гроши вместо зарплаты? Работа руками, сопряженная с грязью?
Нет уж, увольте! А лучше себе заберите и никогда впредь не подходите.

Но сейчас Мур согласна и на это. Ведь ей совершенно не хочется того, что ждет ее, не согласись она и даже не попытайся. И это ее желание впервые такое четкое и ясное, что дает упрямства не отступить обратно. А тот факт, что она удивительным образом оказалась с этой проблемой сейчас не один на один лишь придает лишних сил, пускай и сознаться в этом будет ну очень уж глупо.

Селине трижды плевать, что ее родители переживают личную трагедию в связи с ее неожиданно объявившимся собственным мнением. И ей нет дела до их возможных тревог в связи с тем, что дочь пропала вот уже на сутки. Она скорее допускает, что при настоящем желании ее бы нашли в кратчайшие сроки, а все это — лишь попытка доказать ей на явном примере, мол, не сможет, не выдержит, так что для знакомых всех она уехала куда-нибудь к родственникам.
Не важно все. Особенно договоренности об этой неожиданной помолвке, что, как теперь слизеринке думается, может иметь и любые тайные причины. Все равно.
Хотя о последних, быть может, она и попробует выяснить через кузена, если на то останутся и силы, и желание, и время. Те самые ресурсы, которые теперь, если девушке повезет успеть устроиться, отнимет неожиданная работа, что должна будет обеспечить ей хоть какие-то средства к последующему существованию.
Хотя бы, сейчас. В идеале — и после выпуска из Хогвартса.

От мысли, как круто меняется ее жизнь, та, что, как раньше, уже не будет, внутри все холодеет. Но страх этот все равно куда меньше, чем тот прошибает мурашками, стоит только задуматься о возвращении домой.

Нет уж. Селина слишком многое ставит на кон.

Она не отвечает на вопрос. Просто закатывает глаза, стоит Джейми вновь заладить, что подобные места не для нее. Его стремление оградить ее от ужасов этого мира даже кажется милым. Пускай и совсем напрасным, ведь, как она уже для себя определила, иного пути у нее попросту нет.

К тому же, однокурснику пора прекратить ее недооценивать. Это даже как-то принижает ее достоинство, а с таким раскладом она никак не согласна. Пускай и спорить прямо сейчас нет никаких сил, поэтому девушка все так же ограничивается переглядками. А стоит тому начать размышлять про красоту, как с губ волшебницы и вовсе слетает несдержанный смешок, после чего она одаривает его самым лукавым взглядом, которым награждают дурачков, ляпнувших страшную глупость.

Качает головой, но все же молчит. И, Мерлин, просто страшно дрогнет, что, вероятно, от него утаить так и не получается, ведь тот еще и берет ее руки в свои, так что Мур порывается было что-то сказать в ответ, но замолкает, тут же осекшись, и так и не подает ни единого звука или признака жизни в ответ.

Внутри только что-то екает от этих прикосновений и заботы, но этому всему самое место в темном чулане под семью запирающими чарами, ведь в жизни Селины и без того достаточно вороха неразрешимых противоречий и внутренних дилемм.

— Ммм, — многозначительность фраз, на которые она способна, поражает.
— Джейми?

Девушка напрасно пытается перебить его, чтобы все же поспорить, а заодно очертить хоть какие-то границы — ее, кажется, и не слушают. А может, и не слышат вовсе снова? Продолжают уже про «Ноггин и Боунс», так что усталой Селине приходится согласиться с таким раскладом и просто смириться вместо того, чтобы тратить силы на препирания, а драклов пробирающийся из ниоткуда трепет с остервенением душить уже всем своим естеством.

Кивает, с удивлением замечая, как легко тот размышляет о смерти продавца и, вспомнив свои чувства от увиденного неживого тела, резко содрогается всем телом.

Пресвятой Салазар, дай ей сил! Второй день уже сама не своя. Ну сколько же можно…

Брюнетка уже даже не сопротивляется, когда ей протягивают собственную мантию, тут же, правда, утопая в ней. Да только искренне поражается, как можно быть настолько напористым с заботой этой, что она не только отказаться не может, так еще и ловит себя на непривычном смущении. Ей Мерлин, как какая-то девочка малая! Хотя ей привычно играючи уворачиваться не только от ситуаций подобных, но и самых разных попыток лишь начать что-то такое. Ну точно простудилась!

«Ты серьезно про Лютный?» повторяется вновь, и становится понятно, что молчание по ту сторону камина подзатянулось, так что брюнетке все равно придется отвечать. Начать, впрочем, она решает с самого конца. Ведь слышит следующий вопрос и уж на него не среагировать никак не может.

— Это что, у тебя хобби такое?..
Любит Селина закатывать глаза, пускай и спрятать полуулыбку в этот момент ей удается плохо.
— А если да? Неужели, встретимся в очередном темном переулке? — Мур топит саму себя, едва успевая вернуть себе напускной вид, когда в мыслях рисуется ненужная картина.
— Потому что я определенно планирую наведаться в «Виверну». И устроиться, Джейми. Работа. Помнишь? Мне нужна работа. А других вариантов не нашлось. И даже эти — удача!

Она перехватывает пальцами сползающий с плеча край чужой мантии и смотрит в ответ так долго, сколько только нужно, чтобы собрать воедино все мысли разом.

— Тем более, уж с чем-то подобным я должна справиться, тебе не кажется?
Упрямству слизеринки сможет позавидовать любой студент Гриффиндора, потому что сейчас она именно что упрямо собирает остатки внутренних сил, чтобы ненароком не согласится на то, в чем он опять пытается уверить, а главное, вернуть себе уже контроль над ситуацией.
— Ну правда, всерьез утверждаешь, что я не справлюсь с чьим-то вниманием? Пускай и не самых приличных людей…
Лукавый взгляд Селины сопровождается приглушенным смехом, который она никак не может прекратить, то и дело прикрывая рот ладошкой.
— Прости, — начинает она. — Но это слишком забавно. Поверь, ты бы удивился нынешнему третьему курсу… Так что эта задача мне определенно по плечу.

Стоит девушке только попытаться деловито скрестить руки на груди, как она делала там, в переулке, как уже другое ее плечо стремится покинуть предложенная мантия. И волшебница замечает наконец, что в отличие от нее самой, Уокер так и на стоит на прохладной весенней улице, уже и без мантии даже.
Неужто последнюю рубашку другому отдаст?

Проверять Мур, конечно же, не планирует. Вместо этого подхватывает одной рукой подол мантии, словно это было платье, скорее, чтобы не запнуться о тот на каблуках, чем задумываясь о будущей чистоте оной. А другой вновь цепляется за руку парня, на этот раз в районе запястья, своей едва согревшейся ладонью.

— А по поводу одежды… Ничего меня не спасет. Извечно мерзну, что в подземельях Слизерина как будто бы даже неудивительно. — тянет она слова и тянет же волшебника в сторону его квартиры.
— Если я, конечно, чего-то о тебе еще не знаю и у тебя не припасена женская одежда моего размера. — уже игриво добавляет Мур и устремляется дальше.
— Пойдем же. И сам сейчас замерзнешь.

Непонятно откуда появившаяся в ее голосе забота сбивает с толку и саму волшебницу, так что Селина быстро отпускает руку и деловито заявляет:
— Ты как хочешь, а я пошла. Буду стоять и мерзнуть у закрытой двери, потому что кто-то не готов признать, что я смогу справиться с работой в «Виверне»… Пауков заодно поразглядываю.
На последней фразе ее, правда, заметно передергивает, но она тут же разворачивается на своих каблуках и устремляется в нужную сторону.

— Почему я все еще не слышу твоих шагов? — добавляет она громче, но так и не поворачивается поглядеть, где же он там.

Отредактировано Selina Moore (17.03.25 01:59)