Арт-класс пах красками и чем-то древесным, наверное, лаком для холстов, который кто-то из прилежных учеников решил опробовать на прошлом занятии. Рой терпеть не мог это помещение, хотя в последнее время находил причины здесь оказаться. Сегодня причина сидела у противоположной стены, склонившись над собственной работой с той самой сосредоточенностью, которая выдавала в человеке искреннюю увлеченность процессом.

Пятикурсник. Хупер. Гриффиндорец.

Рой провел кистью по холсту, оставляя очередную бессмысленную полосу, и краем глаза следил за тем, как Джеффри склоняет голову, оценивая что-то на своем рисунке. Каникулы оказались на удивление продуктивными, ведь стоило отцу уехать по делам в Манчестер, как юноша получил возможность покопаться в его кабинете и наткнуться на удивительный тайник, где он и нашел то самое письмо.

Какая-то чистокровная леди писала изящным почерком о том, что сохранит ребенка. Рой перечитал эти строки трижды, прежде чем понял, что руки у него дрожат от того осознания, которое накрыло его целиком и полностью. Оно было для отца, спутать его нельзя было ни с кем, а значит... у него есть брат. Где-то в этом мире ходит еще один Барлоу, который, вероятно, даже не носит эту фамилию и уж точно не просыпается по ночам в холодном поту, зная, что завтра отец может устроить очередную «игру».

Ройден почти ненавидел этого неизвестного брата за то, что тому повезло родиться не там, где нужно. Почти - потому что ненависть требовала слишком много сил, а их и так уходило достаточно на то, чтобы соответствовать ожиданиям Эмметта Барлоу.

Размотать ниточки оказалось проще, чем он думал. Но лишь потому что леди оставила свое имя на письме, будто бы надеялась, что отец все бросит и женится на ней и ее наследнике. Только этот Барлоу не особенно на наследника и походил, попав на ненавистный для отца Гриффиндор. И был всего на год младше Роя, доказывая, что измены отца были чем-то постоянным, впрочем, тот и сам приучил Роя ходить в сомнительные места, так что чего он от него мог еще ожидать?

Когда Ройден впервые увидел Джеффри в коридоре, что-то внутри него сжалось от узнавания, да пусть не явного, не того, что кричит «вот он, твоя кровь», а какого-то смутного, будто черты лица мальчишки напоминали о ком-то, кого Рой знал всю жизнь. Может, об отце. Может, о себе самом, если смотреть в зеркало и пытаться представить, каким бы он был, не живи в доме Барлоу. Мягким. Плавным. Барлоу не имели права на такие черты, нет, они должны были быть жесткими, выкованными испытаниями и болью, но этот мелкий улыбчивый пацан, судя по всему, ничего об этом не знал.

Слизеринец окунул кисть в банку с водой, наблюдая, как краска расплывается мутными разводами, и покосился на Хупера снова. За последние несколько недель он уже не раз приходил сюда под предлогом работы над каким-то проектом, но сегодня в классе не было никого, кроме них двоих. Идеальный момент для того, чтобы... что? Познакомиться? Сказать «привет, братишка, рад, что ты избежал участи быть сыном социопата»? Рой сам не знал, чего хочет от этой встречи, но молчать дальше становилось невыносимо.

Юноша резко выдохнул, отбросил кисть и театральным жестом сдернул холст с мольберта, откидывая его в сторону так, словно работа действительно вызывала у него отвращение.

— Нет, это невозможно! — Голос прозвучал громче, чем того требовала ситуация, а затем этот притворщик развернулся, делая вид, что только сейчас заметил Джеффри, сделал несколько шагов в его сторону, останавливаясь так, чтобы взглянуть на работу гриффиндорца через его плечо. То, что он увидел, действительно оказалось неплохо, поэтому Рой приподнял брови, изображая искреннее удивление и наклонив голову будто рассматривает детали. — А вот это отлично! Ты случайно заказы не принимаешь?

Наживка заброшена. Осталось только дождаться, клюнет ли рыба.