Хейли любила своих змеек, мирно возлежащих на ее атласных простынях и беседующих совсем о немирных вещах. Рэйчел замышляла очередную вылазку, которая не сулила ничего доброго, не считая пинты алкоголя за свой счет и столько же за чужой, стоило надеть что-то облегающее и красное, гармонично оттеняющее ее бледную кожу. Шах призывала одуматься и одеться поскромнее, дабы не привлекать излишнее внимание, но, когда двое против одного – Пунима не могла сопротивляться, выбирая сапфировое и шелковое, аккуратно сложенное в ее багаж. Исторически сложилось, что Шах была голосом разума, Рэйчел – соблазном, а Хейли отводилась главенствующая роль – разрушения, и было ли это саморазрушением, или же настойчивым сопротивлением любым ценностям мира, оставалось только гадать.

О своем письме рейвенкловцу Квентин умолчала, как и о мотивах провести июньский вечер именно в Косом переулке, и пока никто не задавал лишних вопросов, блондинка оставалась спокойной, как удав, сытый, но все еще не пьяный, что стоило незамедлительно исправить скорым переодеванием, минутным расчесыванием своих белокурых волос и проходом через ближайший портал прямиком на знакомую улицу, с не менее знакомыми лицами, от которых не так давно избавилась. Ко всему прочему, Хейли не признавалась подругам до последнего, что у нее на вечер несколько иные планы, в которых ее любимые змейки отходят на второй план. Потому, уже у самого порога «Дырявого котла» Квентин «сплавила» разряженных девушек компании молодых людей, а сама прошла во внутрь, выбирая столик, занимающий наиболее выгодное местоположение: чтобы и вроде как у всех на виду, но, чтобы можно было максимально быстро скрыться на случай непредвиденных ситуаций, которые не должны были возникнуть, но последние новостные сводки говорили обратное.

Продуманность до мелочей – всегда оставалось козырем слизеринки, умело сочетающей в себе безупречный вкус и внимание к деталям. Она заблаговременно сделала заказ у знакомой швеи на черную куртку из тонкой кожи, наброшенной сейчас поверх плеч, которые оставались бы обнаженными за счет отсутствия бретелек на ее платье, отливающем серебром. Она аккуратно присела за дубовый стол, боясь малейшего соприкосновения с возможными факторами, которые бы нарушили столь гармоничный образ. Да, Хейли любила себя, и никогда не скрывала этого. И в этой любви основой основ было внимание других, которое она без излишней скромности собирала со всех знакомых и незнакомых взглядов, устремленных в ее сторону. Но сегодня она желала другого внимания, и собиралась его заполучить любой ценой.

- Я умею признавать свое поражение, Крис. – Никаких приторных интонаций в голосе, никаких безумных томных взглядов – Квентин была самой сосредоточенностью на всем происходящем, даже успела отметить, как некрасиво вылезла бирка на футболке одного из настройщиков аппаратуры. И все-таки в глубине, где возможно находилось что-то светлое, Хейли искренне радовалось, что ее приглашение не оставили проигнорированным, и плевать, что ожидаемое появление рейвенкловца заставило ее несколько смутиться, она оставалась собой при любом раскладе. – Каникулы только начались, еще ничего не успело случиться, но я возлагаю большие ожидания на предстоящие два месяца свободы. И, надеюсь, сегодня они начнут оправдываться, а потому, прежде чем я начну хвалить твой безупречный внешний вид и расспрашивать про твои каникулы, пора бы нам завершить маленькое дельце немаленькой дозой алкоголя. Что скажешь? Сколько кружек я проиграла? Пять, или десять? Пожалуй, закажем пятнадцать на двоих. – Квентин знала, что делала, но только гадала, каким боком это могло вылезти. И пока бокалы выстраивались идеальным рядом перед ней и ее спутником, она скинула куртку, теперь окончательно готовая признавать свое поражение.

- А разве не этим мы занимались в последнюю нашу встречу? – Для пущего драматизма Хейли расставила руки, будто бы демонстрировала, сколько кружек пива можно было обхватить в тот раз. - Напивались! И именно поэтому я проиграла, потому что не смогла отличить галлеон от кната. Или потому, что не смогла выговорить ту чудовищную скороговорку про панталоны Салазара Слизерина? – Если у Квентин и были проблемы с памятью, то только в те моменты, когда дело касалось подобных походов в Хогсмид. История гласила, что все началось в прекрасное зимнее утро, когда снежинки лирично тают на ресницах, а мороз оставляет коварный румянец на щеках, тогда, курсе на втором, перед Квентин оказалась первая в ее жизни кружка сливочного, с идеальной пенной шапкой; она поморщила нос, повертела запотевший стакан в ладонях, принюхалась, а потом выпила на спор три таких, потому что Хейли и соревнования – это как распитие ирландского эля с традиционными танцами в каждом пабе в День святого Патрика. Эль Хейли тоже пила, и, кажется, видела не только Патрика, но и парочку лепреконов, или это было в тот июльский день после пятого курса, когда в дело пошла зеленая жидкость с кубиком сахара, уныло плавающем в рюмке. И если вам кажется, что у Хейли Квентин подростковые проблемы с алкоголизмом, то это неверное утверждение, все в меру, а меру каждый себе устанавливает сам. Тем более, что теперь Квентин без двух месяцев считалась совершеннолетней, достигнув прелестного возраста в святые семнадцать, и почти имела полное право видеть зеленых человечков чуть ли не каждый день, за исключением времени, когда она корпела над научными фолиантами. И если снова вернуться в тот вечер, когда напарником по распитию был Хемсли, то именно на его плече чуть ли засыпала слизеринка, напевая какую-то чепуху себе под нос, а потом, кажется, пристала с вопросом «ты считаешь меня законченной стервой, а, считаешь?», но это только предположение, потому что у Хейли своя личная амнезия на подобные вещи.

- Хочешь раскрою свой секрет? – Пропустив мимо ушел похвалу своему внешнему виду (это же была именно она?), Хейли придвинулась ближе, кладя ладонь на край видавшего лучшие времена дубового стола, и, блуждая взглядом по постепенно наполняющейся таверне, шептала: - Есть превосходные бытовые заклинания, которые справятся с любой грязью. Настолько идеально, что на некогда серых простынях в комнатах второго этажа можно было бы подавать завтрак. Но если у тебя есть на примете место куда лучше для осуществления нашего замысла, погоди, как ты выразился? Для нажраться! То обязательно отправимся туда, как только прикончим вот это. – Ногтем, выкрашенным идеальным слоем фианитового синего, она ткнула на пятнадцать пузатых бокалов с воздушной пенкой. – Боюсь, меня стошнит на седьмой. – Задумалась было слизеринка, но тут же отмахнулась. – Ну и ладно. – Разделив не больно и веселый тост, Хейли идеально делала то, что приносило ей немалое удовольствие – запивала все обиды и горечи, о которых никто не знал, о которых она никогда и никому не рассказывала; зато искренне верила, что таким образом амнезия добьет ее быстрее, чем вид грязной уборной в таверне, которой парочка заклятий уж точно не помешала бы.

- Так как твои каникулы? – Выдохнула она, после десяти больших глотков, которые считала нарочно, дабы следить за своим наступающим алкогольным опьянением. – Как там твои планы по захвату мира? Ты что-то такое в прошлый раз рассказывал, пока я не упала на твои колени. – Хейли подмигивает. Она всегда так делает, когда какой-то жест с ее стороны кажется ей наиболее резонирующим с тем образом, который вьется вокруг нее чуть ли не с рождения. Она специально подчеркивает интонацией «твои», прикидывая, сможет ли это повториться после семи бокалов, или это произойдет раньше.

Того самого «придурка с Гриффиндора» Хейли отчетливо помнила (и это был действительно один из тех моментов, которые врезаются в память надолго; по той простой причине, что Хемсли в той ситуации настолько ее впечатлил, что, кажется, она на некоторое время попала под его чары, что было ей весьма несвойственно), помнила, как перепачканное грязью лицо извергало в сторону парочки всевозможные проклятия, пока в ответку не прилетело еще одно заклинание, только уже от мисс Квентин, которая, задрав подбородок, продолжила свое шествие под руку с Кристофером. Все потому, что слизеринка помимо завышенного самомнения, все-таки имела чувство собственного достоинства, на которое никто не смел посягать, в том числе засранцы-сокурсники, которым еще с начальных курсов выпала честь созерцать становление королевы змей. Потому, когда Крис послал обидчика в нокаут, она решила возблагодарить своего орлиного рыцаря мимолетным поцелуем в щеку, пообещав, что непременно отмоет свой проигрыш, и теперь, допивая первый бокал сливочного, она довольной кошкой восседала в шумном пабе, хваля себя за то, что слово держать умеет, только вот впереди ее ждало еще несколько полных кружек…

Первые аккорды заставили Хейли повернуться к сцене – она узнавала бэнд, который на прошлом праздновании Нового года выступал в бостонском пабе, куда трио лучших подруг отправились еще во время семейного застолья в особняке Рэйчел. Та, к слову, уже к полночи была в состоянии «хочу вон того басиста и вокалиста сразу», которые теперь вышагивали по самодельной сцене «Дырявого» в не менее дырявых футболках. Хейли лишь оставалось помолиться всем существующим святым, которых она знала (Мерлину там, Салазару Слизерину, к примеру), чтобы Рэйчел не полезла на сцену при виде своих псевдо-кумиров.

- Перепить? – Удивилась было Квентин, но тут же засмеялась, как если бы ей предложили мантию из ателье «Мадам Малкин». – Ты собираешься перепить меня? Это что, ты так флиртуешь со мной? – Она снова засмеялась, придвигая второй бокал, и, пока снова не зашлась в истерике, залила в себя еще половину. Вытерев губы салфеткой, она все же решилась вдуматься в последний вопрос рейвенкловца, насколько это было только возможно. – Надеюсь, эти твои интересные места в границах Лондона, а еще лучше в нескольких кварталах от нас, иначе, я туда физически не дойду, и тебе придется нести меня. – Свободной от бокала рукой Хейли потерла коленку, упирающуюся в ножку стола. Она была не из любительниц высоких каблуков, но как-то так выходило, что вся дорогая обувь была не столько удобной, сколько красивой – один из аксессуаров дьявола, черт бы его побрал! – И почему это я могу отказаться пойти с тобой? Ты что, в маньяки записался? Мне стоит тебя бояться? Вдруг, это тебе стоит бояться появляться со мной в многолюдных местах. Обычно, все выходит из-под контроля, например, как в тот раз с гриффиндорцем. – Она ткнула пальцем в щеку Хемсли, отчаянно избегая перевести взгляд на остатки пива во втором бокале. Кажется, Кристоферу тоже напиток был не по душе, но в их уговоре четко говорилось о сливочном, как о напитке с малым процентом алкоголя, потому семь кружек не были такими уж страшными, как если бы речь шла об эле, которого Квентин захотелось вот так сразу, стоило только парню о нем заговорить.

- Ты нарочно мне сейчас душу травишь? Решено! На следующей неделе рвану в Бостон, поселюсь в летнем доме Рэйчел и попробую все вкусы тамошнего веселья. Чтобы только подальше от этого Лондона и от моей mama, которая решила, что статус вдовы вышел из моды, и она готова к «серьезным» отношениям. Противно. – Девушка решительно схватилась за бокал и одним глотком прикончила вторую порцию. Не сказать, что от этого стало ей легче, но Хейли однозначно повеселела, принимаясь постукивать пальцами по запотевшему стеклу в такт знакомым песням. На очереди было еще, как минимум, три бокала, и один из них та самая «принцесса льда» выпила за каких-то минут пять, как только увидела приближающуюся к сцене подругу. Было забавно наблюдать за извивающейся змеюкой, желающей все внимание обратить на себя. Но Хейли это уже мало волновало – она обнимала очередную пивную кружку, силясь контролировать все то, что срывалось с языка так необдуманно.

- Как думаешь, Кристофер, я бы могла попасть на Рейвенкло? Все никак не пойму, почему Слизерин? – Она опустила голову на ладонь, грустно вертя перед собой запотевшее стекло и рисуя на нем полосы. – Я не люблю подземелья. Я люблю, когда просторно, свободно, понимаешь? Когда ничто не сковывает, Мерлин, что я несу…

Пока Крис был «не настолько пьян», Хейли уже чувствовала, как внутренняя радость переполняет ее с головой. Хотя в таком деле трудно отличить радость от мнимого удовлетворения бытием, которое алкоголь смазывает подобно волшебной кисти, скользящей по белоснежному холсту, или же, как в случае Квентин, толстая кисть с грунтом скользила по размазне, силясь выбелить все мешающее и опасное для внутренней гармонии. Еще парочка бокалов, и Хемсли точно придется тащить девушку… ну, куда он там собирался. А если это еще будет смахивать на похищение – завтра поползут убийственные сплетни! Или нет.

- Это какие же инстинкты в тебе там могут проснуться? – Улыбнулась она, очарованная столь идеальной актерской игрой. Кристофер определенно был хорош во многих вещах, начиная от желания находиться в компании Квентин по своей воле, и заканчивая тем, что рядом с ним слизеринка не чувствовала себя обязанной вести себя подобно законченной стерве. Хоть иногда и хотелось: она перехватывает его ладонь, пока та не успела коснуться стола и припечатывает к дубовой шероховатой поверхности, задерживая серьезный взгляд на лице рейвенкловца. – Беззащитная змейка здесь лишь потому, что однажды была неосмотрительной и продула, но теперь она поумнела, поэтому не стоит ее недооценивать. – Вся ее напускная серьезность рассеивается, и она с трудом выдергивает свою руку из его, пока пальцы окончательно не переплелись. В слегка затуманенном сознании она ругает себя за все эти недоромантические взгляды и попытки флиртовать, мотивированные тем, что лето для того и дано, чтобы вытворять то, что не позволительно во время учебы, когда на ограниченной территории слухи расползаются быстрее, чем Поттер вляпывается в очередной раз.

- Надеюсь, этим вот своим завуалированным предложением ты только что не намекнул, что мои интеллектуальные способности не для вашего факультета? Да, я предпочитаю большую часть времени проводить не в пыльной библиотеке, но это еще не значит, что я не смогу пересказать рецепт «напитка живой смерти», или биографию Артемизии Лафкин, я знаю наизусть все магические свойства волчьего аконита и приведу с десяток бытовых и защитных заклинаний, которые подчиняются законам невербальной техники. И еще, Хемсли, - кажется, в ход уже пошел пятый бокал, - проходить в гостиные чужих факультетов строго запрещено. Но я ценю твои попытки куда-нибудь меня затащить. – Это действительно было смешно, и Хейли не сдерживалась, чуть ли не вытирая слезы, замаячившие на глазах. – Шармбатон я уважаю. Представляешь, там учатся довольно интересные кадры, причем, на удивление, мужского пола. Еще до Турнира я бывала во Франции, их замок, конечно, не видела, но на отдыхе в Провансе познакомились с одной семьей, чей старший сын как раз обучался на шестом курсе. Он многое рассказал, но скажу одно – Хогвартс лучше, по крайней мере, тут есть строгая система, а не размазывание масла по багету. Те же всех подряд берут, не удивлюсь, что в их ряды затесались и сквибы. Но да ладно.

На что надеялась Хейли сейчас, так это на то, что Кристофер пропустит весь этот ее монолог мимо ушей, или же забудет к завтрашнему утру. Она пришла сюда не за этим всем, она пришла, потому что ей хотелось, хотелось быть в компании кого-то такого… как Крис. И все, что оставалось ей сделать, дабы окончательно расслабиться – прикончить шестой бокал, за которым она уже потянулась.

- Знаешь, что я тебе скажу? Конечно, не знаешь. Никто не знает, что от меня можно ожидать, потому что порой я и сама не знаю. – Чистосердечные речи лились так откровенно, что не будь Квентин поддатой, уже давно бы заткнула саму себя любым допустимым в данной обстановке способом. Например, отправилась бы танцевать, вон туда, к сцене, приобняла бы Рэйчел за талию, и они бы показали, как двигаются на южных берегах Англии. – Вроде я свое выпила. Честно. Я теперь больше не должна. – Хейли отставила в сторону шестой бокал, - что не допьем – отдадим, тут желающих хватит. Лучше забери меня куда-нибудь подальше. – Она снова посмотрела на подругу, выплясывающую в обнимку с каким-то взрослым парнем в клетчатой рубашке. Нет, с нее хватит. Хейли встает, опираясь на стол, снимает со спинки стула куртку и кое-как накидывает на себя.

This is what you get
This is what you get
This is what you get
when you mess with us

В том обществе, которому принадлежала Хейли Квентин, существовали свои специфические законы относительно поведения подростков, придуманные утомленными сплетнями домохозяйками за бранчем, как раз в тот момент, когда отпрыск одной из них решил прилюдно оповестить матушку, что вскоре женится на своей сокурснице, тем самым заставив женщину с ниткой жемчуга на шее смутиться, разозлиться и все также прилюдно обвинить сына в недопустимом для шестнадцатилетнего поведении, на что от будущего владельца крупной магической компании получила ответ «а где это написано». Поговаривают, именно эта сцена между Фабиусом Квентином и его прекрасной матушкой, которую, к слову, звали Хейли-Стефани (как дань уважения британско-французским корням), именно эта сцена подтолкнула заботливых хозяек создать что-то вроде манифеста для воспитательных целей будущих поколений британской элиты. Тираж насчитывал всего тринадцать экземпляров, большая часть которых не покинула границ Беркшира, поскольку сложно было найти в одной большой Англии хоть единого графства, плотно заселенного семьями волшебников, имеющих не позорный в обществе статус.

Фабиус Квентин был против того, чтобы воспитывать дочь по ханжеским методичкам, он считал, что самое дорогое, что может получить ребенок в детстве – это любовь родителей, а вовсе не свой личный счет в банке, о содержимом которого к семнадцати годам будут писать во всех финансовых и не очень газетах. Но стоило девочке остаться на уикенд с бабушкой, как седовласая ведьма отрывалась, вытаскивая пыльный манифест, и гоняла пятилетнюю внучку по каждому пункту.

Те самые наставления теперь уж почти семнадцатилетняя Хейли Квентин знала наизусть, и, к удивлению своей матери, непрекословно выполняла. Легче всего было «не выходить замуж до восемнадцати лет», поскольку это точно не входило в планы Хел, как и не входило влюбляться [от этого слова к девушке возвращалась булимия], потому что влюбляются либо сумасшедшие, либо бедные, и так вышло, что ни к одной из категорий Квентин не подходила. Сложнее было ограничивать себя дозволенным за ужином бокалом десертного красного мускатного, за обедом полусухим, а по праздникам в меню завтрака или бранча игристым розовым. Однажды нарушив этот пункт манифеста, Квентин скатилась в категорию подростков-бунтарей (кто-то даже не смешно пошутил, что если так пойдет и дальше, то в свои семнадцать она заявится на пороге дома со своим школьным приятелем и объявит о помолвке). Вот такой короткий путь от умницы с идеальной осанкой и всегда одетой в haunt couture до пьющей один за другим бокал в пабе с рейвенкловцем – умершая пять лет назад Хейли-Стефани уже несколько раз перевернулась в гробу. И еще один раз, когда полуопьяненная Хейл растаяла от близости Хемсли, замурлыкав тому в ответ «но я ХОЧУ узнать, что это за инстинкты».

Встреча с раковиной в уборной и ледяная вода из крана, накаляющийся ночной воздух в переулке – Квентин приободрилась, наконец попав руками в рукава и застегнув куртку. После долгого просиживания в «Дырявом котле», улица казалась ей спасительной, присутствие довольно крепкого молодого человека рядом – безопасной. Они шли вместе по вымощенной брусчаткой дороге за пределы Косого переулка, мимо исторической части Лондона, периодически встречая на своем пути дома нового поколения. Хейли все твердила, что у нее нет никаких предрассудков относительно факультетской принадлежности, и что в день распределения она была уверена, что попадет на Рейвенкло, хотя против змей ничего не имела и не имеет до сих пор, потому что орлята зачастую оказываются одиночками, противясь стае, а вот змеи наиболее эффективны, когда их много – именно это легло в основу элитного хогвартского сообщества змей, лидером которого Хейли оставалась даже после того, как причинила физический вред одной из своих подопечных. Об этом, конечно, она не стала упоминать, лишь выразила глубокое желание закрыть всю эту тему с факультетскими клише, добавив в итоге «ты меня совершенно не знаешь, Кристофер». И она была уверена в своих словах – мало кто знал Хейли, а все, что было известно всем – слухи, которые рождались под ее умелым руководством, бесконечные поверхностные статьи в газетах и журналах о ее семье, и несколько страниц в справочнике «Богатых и влиятельных семей Англии».

- Врата рая? Очень символично. – В этом Квентин убедилось, стоило просто открыть для себя новое чистилище, окутанное завесой табачного дыма и разливающегося по стопкам крепкого алкоголя. Если сегодня она познает вкус катарсиса, то только после нескольких рюмок и одного танца. Это место не имело ничего общего с теми пабами, которые встречались ей в Бристоле, здесь была совершенно иная атмосфера, в которой хотелось утонуть, но сперва Квентин стянула с себя куртку, кинув на какое-то подобие вешалки у входа. На удивление, Хейл не чувствовала себя здесь чужой, но и не спешила становиться своей, осторожно осматриваясь, спотыкаясь о взгляды молодых людей, устремленных в ее сторону. Через несколько месяцев она сможет свободно распоряжаться миллионами на своем счету, а пока хотелось просто отрываться. – Так, если это Рай, то я должна вкусить все его плоды!

Хейли была уверена, что испытает гнетущее чувство диссонанса, очутившись в подобном месте в гордом одиночестве (без своих дорогих змеек, готовых в любой момент перевернуть все верх дном и зажечь), что ей придется выстраивать вокруг себя стены и бороться за ощущение такой важной зоны комфорта, но ничего в итоге не произошло. И было ли дело в том, что рядом находился Кристофер, или в том, что маггловские клубы мало отличались от тех, завсегдатаями которых были волшебники и волшебные существа -  Квентин не стала разбираться, забив на рефлексию и подавшись всеобщему веселью.

Это ли не лучший способ слиться со всеобщей массой, которая вроде как почувствовала что-то неладное, впервые встретившись с девушкой. В любой другой ситуации Хейли бы выстраивала алгоритмы, как удачнее вписаться и не выдавать себя, но ее разум уже был (отравлен) усыплен алкоголем, потому она лишь убедила себя, что достаточно не колдовать, что и так было все еще под запретом для нее вне школьного времени.

Хейл хихикнула на упоминание об здоровяке, которому его черная футболка была явно тесной. В волшебных заведениях эту роль выполняли полулюди полувеликаны, и их лица были куда страшнее, нежели у этих… людей. Но это было только началом всех возможных на сегодня открытий. Помимо странных охранников, были еще странные деньги, которые появились на стойке быстрее, чем она успела что-то сказать. Ей хотелось рассмотреть их поближе, но не успела – они исчезли так же быстро, как и возникли, а вместо них уже поблескивали рюмки, отливающие изнутри золотом.

Она не знала, что ее ждет, но мудрый учитель с Рейвенкло не растерялся, а ей оставалось только последовать примеру – один резкий обжигающий глоток, от которого хотелось волком завыть, но леди не воют.

- Вот же (гриндилоу подери), - сощурилась она, - если я после этого не увижу настоящих ангелов, то придется повторить. – Но не пришлось. Девушку так резко качнуло, что она оперлась боком об стойку, успев схватить парня за руку. Это было намного крепче такого детского сливочного, но разве не она сама этого хотела? И что она вообще хотела – несоразмерное количество философских вопросов вдруг всплыло на поверхность неустойчивого сознания, пока внутри растекалось золото, все еще отдающее жжением в горле. И когда она решилась вслушаться в слова, доносившиеся со сцены, ее парализовало.

Она впервые слышала эту песню, но каждый звук, каждое предложение отпечатывалось будто на ней самой. И если бы она смогла смахнуть их с себя рукой, то ничего бы не вышло – в этом был какой-то свой особенный смысл, которому она решила довериться. И стоило музыке стихнуть, а залу загудеть, Хейли будто бы вернулась в себя, на несколько минут покинув физическое тело, пребывая в почти осязаемом эфире. Она с таким удовольствие схватилась за бокал, будто бы только прошла Сахару с запада на восток.

- За чудесную музыку! – Она поспешила сделать спасительный глоток, но тот чуть не вернулся обратно. С трудом проглотив, Хейли воззрилась на рейвенкловца таким осуждающим взглядом, что на его месте любой первокурсник уже давно бы разложился на атомы. – Меня? Сожгут? Они сожгут любого, на кого я покажу пальцем, так что не надо тут. – Квентин было свойственно чрезмерное самомнение, выходящее за рамки приличия, но благодаря ему она была той, кем являлась, о ком говорили, и, она надеялась, в тайне восхищались, преклоняя колени перед самодельным алтарем с ее колдографией, вырезанной из какого-нибудь журнала.

- Я делаю то, что пожелаю, так что…, - она развела руками, слегка расплескав содержимое бокала на пол, - за мир во всех мирах! – С этими словами она прикончила половину содержимого, пока Хемсли цедил свое, и даже не сразу поняла, отчего все в зале повернулись и уставились на нее.

- Эм… я что-то не так сделала? – Брови Квентин поползли вверх, а сама она резко напряглась, стараясь вспомнить, какого черта делала и говорила минуту назад. Но чувствовала, что все это исходило от блондинистого вокалиста, который едва улыбался, с закрытыми глазами продолжая петь. Такой самодеятельности она простить не могла, потому резким движением вернула бокал на стойку, спрыгнула со стула и схватила Кристофера за рукав, потянув на себя и уводя чуть дальше от бара, к зачарованным уже пением посетителям, облепившим колоны со всех сторон. Только стих первый припев, как Хейли уже сложила руки на шее Хемсли, убедившись, что его находятся там, где должны в такой ситуации. Она улыбалась сама себе, всему происходящему.

- Если бы он только знал, сколько галлеонов ушло на это «смешное» платье…, - уставшим голосом произнесла она, утыкаясь подбородком в плечо Хемсли и закрывая глаза. Его волосы пахли табачным дымом, и это что-то ей напоминало, возможно, что-то из детства, потому она наслаждалась, не желая заканчивать этот танец.

Крис был прав – они действительно выглядели странной парой (не в романтическом смысле). В этой истории змея не пыталась задушить птицу, обвиваясь вокруг, напротив, даже и мысли укусить не было, что было не свойственно Квентин, которая даже со своими вела себя подобающе образу. Просто Хемсли какое-то время не вызывал у нее абсолютно никаких чувств. Никаких. Абсолютно. О его существовании она не знала до девяносто четвертого, пока не столкнулась в «Трех метлах», случайно облив сливочным его приятеля, который от испуга ретировался в уборную также быстро, как слизеринская сборная проиграла в первом матче против Поттера, по крайней мере, так показалось Квентин, которая то и к квиддичу не испытывала никаких чувств, просто зависала на трибунах с толпой, выискивая очередную жертву для издевательств.

После их первой встречи как-то так сложилось, что они несколько раз сталкивались на массовых мероприятиях во время Турнира. Однажды не поделили черпак в пунше, подкалывая друг друга, вроде, как и на Святочном она столкнулась с его подружкой-француженкой, случайно наступив той на платье. Случайно ли? И в последний раз они накидались так, что Квентин, столкнувшись в подземелье с Бароном, начала преследовать ни в чем неповинное приведение, доказывая теорию, согласно которой, если опустить галлеон в стакан с эльфийским вином, через десять минут он должен был раствориться. Если бы Барон имел физическое воплощение, то уже давно бы придушил девчонку. Или себя.

Так что, ничего удивительного в чужих взглядах на них не было. Квентин даже не задумалась, что конкретно подразумевал парень под этим. Будь она немного трезвее, то, может быть, даже возразила, но в ее голове плясали черти, которых по неосторожности пропустили в Рай. В конечном итоге, она ведь не собиралась за него выходить замуж, так что волшебное сообщество с его деспотическим мнением могло катиться куда подальше, и плевала она на бабулин манифест. Хотя, леди не плюют. Леди показывают средний палец в знак спокойного протеста.

И та самая ледяная леди приоткрывает глаза, все еще наслаждаясь медленным покачиванием; улыбается, следя за тем, как мурашки просыпаются на коже рук от голоса парня. Хейли не верила в удачу, но ей было приятно осознавать себя свидетельницей творившейся вокруг истории, ведь она снова получала то, что, по ее мнению, заслуживала – всеобщее внимание; ради которого свершала такие вещи, о которых нормальные люди жалели, но самокопание было для нее недопустимо, впрочем, как и голос совести, который она никогда не слышала.

- Никогда не знаешь, что может случиться. Но это прекрасно. – Мурлыкает она, отрываясь от плеча Кристофера, чтобы на какое-то мгновение встретиться с его взглядом, и снова погружается в нескончаемое сплетение обостренных музыкой чувств и ощущений, с алкогольным привкусом на губах, губах Криса.

Она не думает, что они делают что-то неправильное, как не думает вообще, и у этого есть свои причины – она получает удовольствие, которое заставляет ее вернуть поцелуй. Но и это длится недолго, потому что, когда сознание взрывается с характерным хлопком, все вокруг рушится, и даже алкоголь собирает свои шмотки и проваливает прочь с этого праздника жизни, оставляя взгляд, полный недоумения и вопросов «зачем».

- Больше так не делай. – Зачем-то говорит она отчужденным голосом, отстраняясь и вдыхая как можно больше воздуха, будто бы изголодавшись по кислороду, на самом деле стараясь придушить стук собственного пульса, звенящего в ушах. Да, в волшебном мире они были странной парочкой, двумя школьниками, нашедшими в общении друг с другом что-то свое уникальное, не претендующими ни на что большее, как совместное распитие алкоголя и взаимное подшучивание; но в другом мире, сейчас, со стороны, они казались остальным просто парой, двумя совершенно обычными людьми, которые как-то по-особенному смотрели друг на друга.

- Как насчет того, чтобы все-таки прикончить начатое? – Хейли постаралась улыбнуться, но вышло слегка искусственно. Они вернулись к стойке и каждый молча опустошал свой бокал; она делала вид, что вслушивается в слова песни, поглядывая на вокалиста, хотя на самом деле смотрела сквозь него, заглушая напряжение элем. И стоило сделать последний глоток, как она уже бросала такое нормальное «я сейчас», удаляясь, чтобы отыскать уборную.

Знакомая блондинка из зеркала смотрела на нее с вызовом, который Квентин ни с чем не смогла бы спутать. Рай впустил ее в свои объятия, и она зашла, полная не искупленных грехов, которые теперь заглушали звуки льющейся из крана воды. Они шептали то, что Хел знала и так – если она чего-то хочет, то она это получает. И удача тут вовсе не при делах. Рай впустил дьявола, и Хейли Квентин знала точно, чего желает.

Она возвращалась обратно к Кристоферу, с вызовом расталкивая глазами попадавшихся на ее пути, и когда она почти достигла своей цели, кто-то схватил ее за руку, грубо, отталкивая назад и прижимая к стене, у которой начиналась барная стойка. Незнакомые глаза пристально разглядывали ее, незнакомые губы что-то говорили, чего она не могла разобрать, а может просто не хотела. Она попыталась вырваться, но незнакомая рука еще сильнее сжала ее.

Déjà vu. Этот всепоглощающий, засасывающий хаос Хейли не забывала даже во снах, которые были почти что осязаемыми, каждый раз просыпалась, охваченная ужасом – она не смогла помочь той женщине, оказавшейся под обломками, слишком мало времени было, да и как можно было помочь без волшебной палочки; она не понимала, что происходит, почему все кричат, где ее мама и куда стоит бежать самой Хейл. Она заскочила в первую попавшуюся уже разрушенную палатку, которую чудом не настиг огонь. Тот матч девяносто четвертого она никогда не забудет. Ни одно прекрасное воспоминание не вытеснит тот страх, растерянность и упрек в собственной никчемности, единственный упрек самой себе.

И снова это чувство. Вполне реальное, противное, уже без страха, но с не исчезающей ненавистью, выхваченное из миллионов других, пропитанное сигналами обострившихся рецепторов – Хейли снова дернула руку, попытавшись сползти по стенке вниз, чтобы извиться и выскользнуть, и у нее почти получилось, как она увидела позади спины остановившего ее мужчины Кристофера.

Кричать было бесполезно, так думала Хейли, в один момент возненавидевшая зазвучавшую мелодию. Парень, на которого посыпались начищенные барменом фужеры, развалился на полу, и, к счастью блондинки, хватка на ее руке ослабла, позволяя выскользнуть; она так и не смогла подняться с колен, лишь отползла в сторону, столкнувшись с преградой – музыкальной аппаратурой, из которой торчали всевозможные провода. Подбитый рейвенкловцем отшатнулся в сторону Квентин и полетел именно туда, где еще секунду назад сидела девушка. Тело аккуратно приземлилось на провода, постанывая и держась за лицо.

Хейли Квентин не верила в удачу, но она верила, что у всего есть причины и следствие. И теперь, покинув «Врата Рая» таким непредсказуемым реверансом, она чувствовала, как задыхается от чистого ночного воздуха, прочь в неизвестном направлении, теперь зная наверняка, что за каждой неоновой вывеской со сладким и многообещающим названием может быть все, что угодно. С другой стороны, что, если бы не этот вечер, не этот клуб, что если бы…

- Да почему сразу я? – Возмутилась слизеринка, задетая за живое. Но не обиделась, напротив, едва улыбнулась, понимая, насколько все произошедшее может показаться абсурдным со стороны. В прошлый раз пострадал гриффиндорец, чему Квентин была несказанно рада, но сегодня все было иначе: смотря на потрепанного Кристофера, ей хотелось бы все исправить, но в волшебном сообществе почему-то не принято дарить маховики времени на дни рождения. – Хотела бы я спросить у тебя тоже самое. – Девушка увлекла его в тень сквера, напротив которого они остановились. Она помнила, как трудно было выбраться из того массового побоища год назад, и не знала, чего ждать от обычных людей. Все же безопаснее было бы не торчать посреди дороги под фонарными столбами.

- Причиненный ущерб клуб сможет возместить за счет моей куртки, хотя откуда им знать – она стоит целый мешок галлеонов. Да и пускай. Пусть хоть на тряпки пойдет. – Да, Квентин не сразу поняла, чего лишилась, но она бы точно не вернулась обратно, даже если бы внутри «Рая» ее ждал миллион золотыми монетами. – А вот тебе не мешало бы умыться и чем-то это замазать. Увы, флакон с бадьяном трудно носить в декольте. – Она смахнула прилипшие ко влажному лбу волосы парня и улыбнулась, надеясь хоть немного приободрить того, так, без какого-либо злого умысла. – Кажется, я протрезвела от всего. Но не настолько, чтобы отправляться искать Косой переулок и портал домой.

Она ни на что не намекала, просто говорила то, о чем думала в этот момент, и все-таки ошибалась в одном – алкоголь все еще туманил рассудок, возвращая ту самую мысль, с которой она возвращалась к Кристоферу. И теперь Хейли стояла напротив него, растерявшая в хаосе уверенность и не знающая, что теперь со всем этим делать.

- Спасибо, что напомнил, как меня все любят! – Приторно улыбнулась она, но натянутая улыбка долго не держалась. – Так может вернемся? Найдем тебе девчонку, и вы уединитесь где-нибудь? Пока меня будут домогаться какие-то придурки, ничего, переживу, а все почему, потому что сама напросилась? – Она одернула платье, которое было простительно коротким, всего лишь чуть выше колен, и, надевая которое, она и подумать не могла, что к ней начнет кто-то приставать таким образом, по крайней мере в мире волшебников это могло произойти исключительно в одном месте Лондона, но туда Квентин и в жизни бы не подумала свернуть, только в случае, если бы ей взбрело в голову коллекционировать темные артефакты, или прятать чей-то труп. Например, Хемсли, который сейчас только и делал, что напрашивался.

- Ах да, я ведь не сказала тебе спасибо. СПАСИБО, КРИС! Спасибо за грандиозное спасение моего достоинства! – Хейли сейчас была неправа, и она признавала это, но говорить не собиралась, потому что только сейчас до нее начало доходить, КАК именно она себя с ним вела все это время: будто бы он какой-то близкий ей человек, который даже не спрашивал, прежде чем залезть в этих… маггловских джинсах к ней в жизнь. Если так посудить, то никакого достоинства у нее уже к тому моменту не было – она распрощалась с ним, надевая вечером это платье и отправляясь пить с Хемсли. Думала ли она так на самом деле, или алкоголь позволял всему дурному пропитывать мозги – какая может быть разница, если речь идет о Хейли Квентин, которая сдержалась на заявленное обзывательство в свою сторону, скорчив лицо в духе «на себя посмотри».

- Будто у меня есть выбор. Ты же не предлагаешь мне провести остаток ночи в парке? С учетом того, что на улице действительно становится очень холодно. И… ты что? Живешь где-то здесь? – Казалось, Квентин пора было бы прекратить удивляться всему, что касалось рейвенкловца: он смешно одевался, смешно говорил, смешно пил, и ко всему прочему он курил, будучи несовершеннолетним. Для нее он будто бы был не просто из другого мира, а свалился откуда-то с луны, немного повредив себе при падении мозг. Он был воплощением всего того, что Хейли могла бы презирать, если бы понимала, с чем на самом деле имеет дело – с крайним неуважением к ее миру, или просто неведением, что жить можно иначе.

Дом, к которому эти двое подходили, выглядел через чур… маленьким. Кукольным. Кажется, у Квентин такой был в детстве, пока она не потребовала замок, занявший половину детской. Отец говорил, что «все принцессы живут в замках, и уж точно не в таких домах», и уже через пару лет после этих слов он отправил ее в пансион, который располагался в Виндзорском замке, где Хейли чувствовала себя далеко не принцессой, скорее разбойницей, которую местные преподаватели окрестили «дрянной девчонкой». И теперь эта повзрослевшая девчонка вскарабкивалась по ограждению чужого дома в задирающемся платье, а не, как все нормальные девушки, проходила через дверь. Чтобы забраться на крышу, Квентин все-таки понадобилось стянуть с себя туфли, которые не пострадали за все время их приключений. И это было неудивительно, зная, в каком мире они были сделаны.

Первым делом, когда она влезла в кхм довольно скромную обитель Хемсли, заявила парню, который еще не успел забраться следом за ней, что, кажется, того ограбили. Это определенно была шутка, на которую можно было бы обидеться, но зная Хейли – бесполезно. У нее никогда не было брата (чему она несказанно радовалась), и она ничего нового не могла сказать о Крисе, увидев его комнату. Да и с парнями у нее были несколько другие отношения, поэтому их комнат она не видела, что, возможно, было к лучшему – еще не хватало лишних расстройств помимо того, что они все делали неправильно.   

- Мило. – Все-таки заключила она, пожав плечами. Хорошо, что они не были закадычными друзьями, и девушке не придется делать взаимный жест, приглашая к себе Хемсли. Она ничего не ответила про свои дальнейшие планы, лишь отмахнувшись от предложенной бутылки, снова огляделась по сторонам, выискивая ту самую, нужную ей дверь.

- Знаешь, иногда полезно смотреться в зеркало чаще, чем раз в день. – Ядовитая Хейли снова была в ударе – она только вернулась в комнату с влажным полотенцем, которое в ее руках выглядело как потенциальное орудие убийства. – Сегодня не Хеллоуин, чтобы так ходить. – Со стороны могло показаться, что сейчас она этим полотенцем придушит своего спасителя (уж больно она перестаралась, аккомпанируя себе траурным голосом), но на самом деле она просто забралась на кровать, заерзав коленями между ног рейвенкловца и принялась приводить того в порядок, максимально осторожно вытирая запеченную кровь с его щеки, носа и губ. С таким вниманием Хейл отнеслась к своей ювелирной работе, что едва ли замечала все остальное. – Ну вот, теперь хоть похож на… на парня, которому дали по лицу. – Усмехнулась она, откладывая покрытое бардовыми пятнами полотенце.