Знаете, как сходит лавина?
Достаточно одной снежинки, чтобы она сдвинула пласт снега, а тот потащил бы за собой еще и еще, пока все это не превратилось бы в огромную уничтожающую все на своем пути безжалостную белую массу. Анне казалось, что ее погребла под собой такая вот лавина, и она барахтается в снегу, не в силах выбраться, а он попадает в рукава, за шиворот, холод обжигает лицо и руки, перехватывает дыхание и не дает даже ничего прошептать.
О да, сюда бы хорошо подошло сакраментальное "спасите наши души", но Анна знает, что ей никто не поможет. Кричи-не кричи, плачь-не плачь, это отражение боли, с которой она не может справиться. Анна прижимается разгоряченным от лихорадки лбом к прохладному оконному стеклу и смотрит на улицу.
За окном валит снегопад, густой-густой, так что ничего даже не видно. Отсюда хижина лесничего Хагрида кажется игрушкой из снежного шара, которые дарят детям на Рождество. Ей уже давно ничего такого не дарят.Она давно выросла из игрушек, но все еще хранит на шкафу в своей комнате коробку со старыми детскими вещицами - фарфоровая кукла с разбитой рукой, плюшевый медведь с глазами-пуговицами, несколько полароид-фотографий, пластмассовое кольцо из торгового автомата за 50 пенсов и все такое же, с чем связаны самые теплые воспоминания из детства.
На это Рождество, которое она провела дома, она получила совсем другие подарки. Например, как вам новость о том, что ее родители разводятся? Каково обнаружить это с утра вместо красиво упакованной коробки под елкой? Родители снова ругались, Анне тоже несколько раз прилетело, в основном от отца, что она не оправдала всего его ожидания, но и досталось от матери - что эта магия испортила ей жизнь. С каникул она вернулась раньше, чем планировала, просто невыносимо было и дальше находится в том доме.
С началом семестра в гостиной снова стало слишком шумно, и почти все свое время Анна проводила вне башни Гриффиндора, предпочитая забиваться в какие-нибудь заброшенные классы, подоконники в пустующих коридорах, дальние уголки школы, где было тихо и хоть немного спокойно, если только не повезет наткнуться на Пивза.
Устроившись на одном из таких вот подоконников и разложив перед собой конспекты по трансфигурации и библиотечную книгу, Аня битый час пыталась написать эссе к завтрашнему уроку, но не понимала ни строчки, читаемой ею из книги. Она пропустила ужин - не было аппетита, да и нужно было это доделать прежде чем возвращаться в гостиную.

Отредактировано Anna Mirfield (03.11.19 22:35)

Изобразить с эссе ничего дельного она так и не успела, в окне отобразилась фигура приближающегося к ней человека, ну и кто бы мог подумать, угадайте с одного раза, кто это может быть? Не было печали.
- Ну что еще? - устало спросила она, у нее не было сил даже злиться на Кэдваллэдера, что тот снова отвлекает ее от уроков. За эти каникулы и несколько дней после у нее не было времени о нем думать, не то, чтобы думать, как от него избавиться. На фоне разваливающейся семьи ее старая симпатия, которая слишком прочно проросла внутри, оказалась не такой уж и существенной. Ей бы вроде и радоваться, что папа больше не будет незримо стоять над душой, но на самом деле Анна была патологически болезненно к нему привязана, что заставляло ее раз за разом пытаться найти его одобрения.
Кэдваллэдер бормотал что-то неубедительное, что-то про птицу и оленя, но взгляд Анны был направлен на конверт, который он ей протягивал, и весь этот ее зверинец, о котором говорил Эрик, ее совершено не волновал. Конверт оказался вскрыт, и Анна смотрела на него с таким же опасением, с каким смотрела бы на ядовитую змею, вздумай Эрик ей её протягивать. Она узнала этот круглый аккуратный материнский почерк на конверте. Чей же еще, отец ей никогда не писал. До Анны, наконец, дошло, о чем толковал гриффиндорец, она подняла на него взгляд, одновременно дергая письмо на себя каким-то судорожным жестом утопающего, который пытается схватиться за незримую и несуществующую опору.
- Ты прочитал его, да? - зачем-то спросила она, хотя и так знала, что да, прочитал. Она прищурилась, резко, зло. - Надеюсь, тебе понравились скелеты в шкафу моей семьи.
Эта была тщетная попытка удержаться на плаву, когда корабль ее семьи тонул вот с такой огромной пробоиной на борту. Где-то в глубине души она знала, что винить себя бесполезно и даже глупо, но ведь все это началось именно в тот момент, когда папа узнал о магии в момент ее первого проявления у его единственной дочери. Не очень приятно понимать, что она сама отправила это судно ко дну.
И хоть она демонстративно вынимала сложенное вдвое письмо из конверта прямо перед Эриком, даже не думая уже прятаться и как-то перед ним оправдываться, ее руки дрожали. Ничего хорошего она из этого письма все равно не узнает. Она быстро пробежалась глазами по строчкам, на одно мгновение - всего лишь на одно единственное - ее губы дрогнули в попытке скривиться, но Анна взяла себя в руки. Они уже все решили и теперь просто из вежливости спрашивали, с кем она хочет остаться после развода. Они решили за нее даже это, Анна знала наверняка, что отец милостиво разрешит ей остаться с матерью, чтобы навсегда вычеркнуть из своей жизни позор всего его существования - дочь-волшебницу. Не то, чтобы она хотела жить с ним, продолжая свои бесплодные попытки добиться его расположения, но все равно было бы приятно решать хоть что-то.
Она аккуратно, слишком наигранным жестом сложила письмо обратно, а конверт небрежно сунула между страниц в учебнике трансфигурации. Взглянула на Эрика так, словно не ожидала его здесь увидеть. На самом деле она сделала все, чтобы вызвать у него к себе отвращение, и не понимала, почему он до сих стоит тут.
- Уйди, - бросила она ему, стараясь добавить в голос побольше пренебрежения, но, кажется у нее ничего не получилось. Залезть бы в эту книгу по трансфигурации, спрятаться между страниц, и никогда оттуда не вылезать.

Отредактировано Anna Mirfield (03.11.19 22:35)

Меньше всего Анна ожидала, что он никуда не уйдет. Потому что обычно он, конечно же, уходил, ну кому понравится, когда на тебя выливают ушат грязи и старательно проходятся по этому месту ногами, втаптывая тебя в эту самую грязь. Но у Кэдваллэдера, по-видимому, была какая-то странная симпатия к мазохизму, иначе как еще объяснить, что он отказался куда-либо идти. На словах "попробуй заставить" Анна спрыгнула с подоконника, часть пергаментов разлетелась, включая и тот, с огрызками неудачного эссе, и разбившаяся чернильница залила все это огромным черным пятном.
С трансфигурацией с нынешнего момента все стало совсем печально.
Аня подняла взгляд на Эрика, естественно, разбитую чернильницу проще всего было повесить и на него тоже, как и письмо и все ее прочие проблемы. Как велик был соблазн именно так и сделать. Она вдруг заметила, что он выше ее - почему раньше она этого не осознавала?
- Ты кем себя возомнил, Кэдваллэдер? Вторым Поттером-которому-не-все-равно, а потому ты позволяешь себе совать нос в чужие дела? С чего ты вообще взял, что мне нужна твоя помощь? - можно было еще спросить, где он тут леди увидел, и не себя ли возомнил рыцарем, ну да ладно, опустим эти два момента. - Ты ничего не знаешь обо мне и моей семье, я понятия не имею, о каком горе ты тут говоришь. Знаешь, я рада, что они разводятся, пусть папаша катится куда хочет.
Кажется, ее трясло. Анна не особо успешно врала, и все сказанное ею было всего лишь отражением той обиды и боли, что были у нее внутри и что она не сумела адекватно показать. Потому что она должна быть лучше всех, а те, кто лучше всех, никогда не показывают своей слабости перед другими. Она слишком привыкла руководствоваться этими правилами с самого детства, и с выражением собственных чувств у нее были значительные проблемы. Эмоциональный калека.
- Я что, наступила на твое эго, что ты теперь от меня не отстанешь? Просто. Оставь. Меня. В. Покое, - каждое выразительно выделенное ею слово сопровождалось ударом раскрытых ладоней в его грудь. Ну, проваливай, Эуриг, иди и дальше жить в своем теплом и безопасном мирке с сэндвичем в одной руке и куском пирога в другой, прикидывайся дурачком, как третий близнец Уизли, смейся на переменах вместе с Фарли, и не вмешивайся.
Или нет, продолжай вмешиваться и попадаться ей на глаза. Хоть кому-то было не все равно.
Анна не стала убирать руки после последнего удара, вцепилась в отвороты его мантии, обреченно уткнулась лбом ему куда-то в грудь. Так он хотя бы не мог увидеть слезы, выступившие на ее глазах.
- Почему ты просто не оставишь меня в покое...

Отредактировано Anna Mirfield (03.11.19 22:35)

Было что-то надломленное в том, как первые несколько секунд она отчаянно сопротивлялась рукам Эрика, вздумавшего обнять ее. Так напуганная и уже успевшая столкнуться с человеческой жестокостью кошка кусает того, кто ее кормит, просто потому, что боится привязываться, а потом старается обезопасить себя заранее, уничтожая любое желания подойти к ней близко и дотронуться до нее.  Но, сколько бы она не сопротивлялась, до деревянной спины и вызывающе торчащих обрубленными кем-то огрызками крыльев лопаток, она сдалась. Плечи поникли, хотя пальцами Анна все еще продолжала цепляться за мантию Эрика, сжимая до побелевших костяшек.
Невыносимо было понимать, что она сейчас показала свою слабость тому, кому больше всего не хотела ее демонстрировать. Аня не питала иллюзий, она была слишком рациональна для этого, и никогда не мечтала о том, что они, как в сказке, будут с Эуригом вместе, держаться за руки, а вокруг будут петь дурацкие херувимы, осыпая их лепестками роз. Симпатию к однокурснику она считала полнейшей глупостью и стремилась от нее избавиться, чтобы освободить в своей зацикленной на нем голове немного места для трансфигурации и заклинаний с зельеварением. А потому она сделала все, что было в ее силах, чтобы отношения между ними стали только еще холоднее, чем могли бы быть. Почему, соплохвосты его раздери, все пошло не так? Где она повернула не туда? 
- Импов сын, - буркнула Аня в ответ на упрямство Эрика. Она снова ударила его кулаком в грудь. Ей было плохо, настолько, что всю эту боль хотелось перенаправить на кого-то еще, чтобы кому-то было больно настолько же сильно, как и ей, и Эрику просто не повезло, что он оказался в этот момент рядом. Его проблемы, раз он согласился это терпеть и не ушел тогда, когда еще была такая возможность. - Отпусти. Пусти, ну.
Она дернулась, норовя вырваться, потому что с каждой секундой только сильнее понимала, что ей, в принципе, и не хочется от него отходить. Но ее снова гнали прочь мысли, засевшие в ней навсегда - ты должна быть сильной, Анна. Ты должна быть лучше всех, Анна. Ты не должна думать о ерунде. Парни - это ерунда. Любовь - тоже. Отношения - для тех, у кого слишком много свободного времени, а у нее вон эссе по трансфигурации испорчено, да и оно не было таким уж хорошим. Проще начать заново.

Отредактировано Anna Mirfield (03.11.19 22:36)

- Уж не тебе решать, как я должна себя вести, - мгновенно огрызнулась Аня, вновь восстанавливая свое хрупкое душевное равновесие, которое обычно было прочнее бетонной стены, и только сегодня дало слабину. Можно было оправдать себя тем, что всем людям нужна передышка, нужно просто остановиться, выдохнуть, закрыть глаза на мгновение, набраться заново сил, чтобы можно было идти дальше, но любые оправдания Аня считала разговорами для бедных. И только потом, после вырвавшихся у нее слов она поняла, что он только этого и ждал - что она отреагирует примерно таким образом. Она заткнулась и обиженно засопела, наблюдая исподлобья за тем, как он поднимает с пола раскиданные пергаменты и избавляется от разлитых чернил.
И вот теперь, когда он все решил за нее, ей отчаянно захотелось откусить ему голову. Потому что ее буквально начинало трясти всякий раз, когда кто-то - читай, ее папочка - начинал решать за нее, а она так старательно пыталась отвоевать свою самостоятельность. Наверное, именно то, что Эрик все решил за нее, тогда ее и взбесило на вечеринке по случая Дня рождения близнецов. Анна считала, что должна делать все сама. Только так можно доказать всем, и отцу в том числе, что она уже самостоятельная девочка и ей не нужны ничьи указания или подсказки.
Ее бы встряхнуть за плечи, спросить - кто научил тебя быть мужчиной? - да только можно быть уверенным, что за такое своеволие она оторвет руки и вставит их обратным концом так, что те торчать будут получше, чем у Тыквоголового Джека.
- Командовать будешь своими носками, Кэдваллэдер, - взвилась Аня, только не бежать же за ним следом, потому что это будет выглядеть глупо, а она должна была выглядеть достойно значка старосты. Нет, не стоять с обиженно надутыми губами посередине коридора, глядя в удаляющуюся спину Эрика, а хотя бы с достоинством шагать с ним рядом, едва поспевая за его широким шагом. Минутная слабость уже прошла, из сломанной девочки Мирфилд снова превращалась в злобную гарпию. Эта роль была ей намного привычнее. - Завтра эссе нужно уже сдать. Дай сюда, я не закончила.
Она обогнала его и перегородила ему путь, скрещивая руки на груди с таким ультимативным видом, что это могло бы с легкостью развязать гражданскую войну. Вообще-то она задавалась вопросом, почему именно он, почему этот вечный клоун с дурацкой ухмылкой и нечесаными вихрами, но на самом деле вон тот вихор ей особенно нравился.

Отредактировано Anna Mirfield (08.11.19 19:00)

Анне пришлось задрать голову, чтобы продолжать смотреть на Эрика. Вообще-то это было не очень приятно, и проще было отойти назад на те самые полшага, чтобы взгляд ее продолжал быть грозным, а не не пойми каким от того, что ей приходится слишком сильно запрокидывать подбородок. Но нет, Анна Мирфилд была слишком упрямой для того, чтобы отступать назад. Она не собиралась отступать даже на полшага, даже на полдюйма, даже на какую-то несчастную миллионную долю дюйма.
Сегодня быль день, воистину, несбывшихся ожиданий, потому что Эрик не отдал ей сумку. А то, что он сделал дальше, Анна не могла даже представить себе в самых смелых и ненавистных ею снах. Она не успела отшатнуться назад, надеясь избежать поцелуя, потому что до последнего не думала, что он сделает нечто подобное. Она скорее ждала, что он скажет ей в лицо что-то нелицеприятное.
Анна замерла на месте. Из головы словно вышибли все до сих пор там снующие мысли, оставляя после себя восхитительную, идеальную и гулкую пустоту, и она наверняка могла бы услышать, как бьется ее сердце. А может, и вовсе не ее даже, а его? Ощущение было таким, словно ее с огромной высоты бросили на воду плашмя, и она ударилась о поверхность всем телом - ничего не понятно, обжигает, дыхание вышибло, а в глазах мерцают какие-то назойливые не то запятые, не то точки, а может и все сразу.
Это было приятно и...неправильно, но поняла это Аня чуть позже, когда в легкие с очередным вдохом ворвался воздух - Эрик отстранился.
Она с силой пихнула его в грудь руками, разрывая дистанцию, чувствуя, как горят ее щеки. Непонятно от чего, от злости или все же от чего-то другого, чему она никак не хотела давать никакого названия. Потому что тогда уже будет бесполезно бегать от самой себя, как сейчас. А после, почувствовав вожделенную свободу, ее тело сработало само собой - взметнувшаяся ладонь нашла свою цель на лице гриффиндорца, ознаменовывая пощечину звонким в тишине коридора хлопком. Но нет, Анна не собиралась извиняться за свой малообдуманный поступок.
- Ты что думаешь, - опасно прищурилась она, - достаточно постоять со мной рядом, похлопать по плечу, и я готова буду прыгнуть тебе на шею? Решил воспользоваться случаем по шумок, понадеявшись, что Мирфилд будет только рада? Иди успокаивать свои гормоны под чьей-нибудь другой юбкой. Еще раз подойдешь ко мне ближе, чем на десять футов - и я превращу тебя в табуретку.
Сочтя свою угрозу достаточной, Анна развернулась на каблуках и, не дожидаясь его ответа, направилась в сторону башни Гриффиндора, позабыв про свою сумку.

Отредактировано Anna Mirfield (03.11.19 22:36)

Анна чувствовала, что ее просто трясет от злости - еще немного, и волосы запылают от с трудом сдерживаемой ярости. Если бы можно было выбросить Кэдваллэдера из окна, она бы давно это сделала, но, во-первых, с заклинаниями у Анны в последний момент не ладилось, и ее угроза превратить его в табуретку была сильно преувеличена (впрочем, это не мешало Анне отчаянно надеяться на положительный исход произнесенного заклинания), а, во-вторых, он, отожравшийся на хогвартских харчах до размеров здорового лося, был на голову выше нее, и она просто рисковала с ним не справиться врукопашную. Но это тоже не помешало бы Анне припомнить старые добрые уроки маггловских друзей и зарядить Эрику в челюсть. Только теперь уже не нежным пошлепыванием ладошкой, что он, очевидно, совершенно не воспринял всерьез, а хорошим таким хуком справа.
А ему, кажется, что так, что эдак. Что совой об пень, что пнем об сову.
Он снова шел за ней следом, да нагнал и так быстро, словно она вообще стояла на месте, а не летела по коридорам разъяренной гарпией, едва ли вписываясь в крутые повороты и не врезаясь в рыцарские доспехи. От отчаяния у нее снова навернулись слезы на глаза, но она предпочла думать, что это все-таки от злости. С ней часто случалось подобное, но обычно Анна все же знала, от чего именно что с ней происходит. Только вот не сегодня.
Аня все же остановилась, вдохнула пару раз, стараясь удержать в себе поток ядовитых слов. Поняла, что ему все равно. И если она будет продолжать вываливать на него заранее приготовленные для него гадости, он не отстанет. Просто потому что его это забавляет. А ей было совсем не до шуток. Ее семья рушилась, от нее скоро останется один лишь пепел, и она будет стоять на руинах этой некогда крепкой семьи, пропуская пыль сквозь пальцы. Крепкой ли? Или первые трещины пошли уже тогда, когда ей было девять, и чашки разлетались по комнате от одной только ее мысли?
- Эрик, - с трудом проглотив ком в горле, чтобы затолкнуть его поглубже. - Пожалуйста, - она уже даже просит его, у нее нет больше сил сопротивляться этому упрямству, - пожалуйста, оставь меня одну? Я с радостью попререкаюсь с тобой в другое время, но сейчас, неужели ты не видишь, что мне не до этого? Зачем ты продолжаешь это делать?