В своей жизни Гермионе довелось побывать только в двух домах чистокровных волшебников. И особняк на площади Гриммо, 12 разительно отличался от светлой, пронизанной солнцем «Норы», куда ее позвали на прошлые каникулы. Конечно, Рон и Джинни в своих письмах предупреждали ее, что место, где им предстоит провести остаток лета, не самое веселое, но их описанию определенно не хватало яркости красок.
В доме Блэков было холодно, мрачно и пыльно, стоял какой-то гнилостный сладковатый запах, а еще здесь все время приходилось понижать голос, как будто кто-то недавно умер. На самом деле, конечно, соблюдать тишину нужно было главным образом на первом этаже - из-за портрета матери Сириуса, и Гермиона с первых дней придерживалась этого правила особенно тщательно: нет ничего приятного, если о каждом твоем спуске в холл оповещают весь дом воплями: «Мерзкая грязнокровка!»
Миссис Уизли, похоже, хорошо понимала, насколько этому месту не хватает уюта, и со всей присущей ей энергией вознамерилась сделать дом хоть немного более комфортным. Поэтому, активно привлекая помощь всех своих младших детей и так удачно подвернувшейся Гермионы, она вела настоящую войну за чистоту и порядок, комнату за комнатой отвоевывая у пауков и пыли жилое пространство. Если честно, по мнению Грейнджер, это был еще и тонкий расчет – занятые дети не пытаются лезть во всякие разные взрослые дела. По крайней мере, чем еще объяснить, что всякий раз, когда в доме собирались орденцы, срочно назначалась незамедлительная уборка в самом далеком от кухни закутке?
Если попытки подслушать что-нибудь о делах Ордена или написать о нем Гарри нещадно пресекались, то по крайней мере обсуждать это между собой им не запрещали, и Молли пока не пыталась в военном походе против грязи разделять свои войска, отправляя каждого на отведенную ему делянку. Гермиону это, если честно, очень радовало: ей совсем не нравилось оставаться в этом доме одной. Казалось, он давит на нее, отторгает, пытается выплюнуть на вечно полупустую Гриммо – и Гермиона очень сомневалась, что такие ощущения у нее всего лишь из-за чар, позволяющих обители семейства Блэк сжиматься между одиннадцатым и тринадцатым домами. Так что, когда сегодня миссис Уизли отправила в одну из полузаброшенных гостиных вместе с ней еще и Рона, Гермиона была очень ей благодарна, хоть и помощник из него порой откровенно неважный.
- Давай начнем отсюда? – она указала на заваленную каким-то барахлом каминную полку и обмакнула тряпку в ведре с водой. – Сколько же здесь пыли!..
Рона, впрочем, занимало совсем другое. Гермиона мельком взглянула на свои расцарапанные Буклей руки и тяжело вздохнула:
- Да, я себя чувствую ужасно виноватой всякий раз, как сажусь ему за письмо. Дамблдору, конечно, виднее, но, если честно, я очень боюсь, что еще немного – и Гарри взбесится от неизвестности и наделает каких-нибудь глупостей. А ему же нельзя покидать дом, нам все время это твердят.
Но никто не объясняет, почему. Гермиона, в отличие от Рона, не имела возможности пообщаться с дядей Гарри, но рассказов друга о Дурслях вполне хватило для того, чтобы понимать, насколько томительными для него становятся каждые каникулы в семье у тетки. Как там может быть безопаснее, чем здесь, рядом со всем Орденом Феникса?
- Знаешь, я надеялась, что его все-таки заберут сюда на день рождения. Думала, Сириус там, на собрании, заступится за него, все-таки это был бы первый раз, когда они отмечали бы праздник вместе, семьей. Но, - Гермиона снова вздохнула и раздраженно провела тряпкой по фигурному подсвечнику в виде трехголовой змеи, - наверное, у них в Ордене есть дела поважнее.

Отредактировано Hermione Granger (17.02.20 00:28)

Конечно, Гермиона верила Дамблдору, если не Дамблдору – то кому? Но все-таки иногда директор, кажется, немного… ну, впадает в крайности. То есть разрешить Гарри в прошлом году выходить один на один с драконом – это нормально, а отметить день рождения в кругу друзей – уже нет? Как-то это немного… нелогично. Как будто директору зачем-то нужно держать Гарри подальше от магического мира. И Гермиона поняла бы, если бы вокруг действительно творились ужасные вещи, вот только все дело в том, что с тех пор, как они уехали из школы, не случилось ровным счетом ничего подозрительного. Ну, кроме, собственно, того факта, что им запрещают даже писать нормальные письма лучшему другу, конечно.
- А что такого происходит, Рон? – Гермиона с отвращением посмотрела на грязную тряпку и бросила ее в ведро с водой. – Ты слышал о каких-нибудь внезапных исчезновениях или странных смертях? Пока я была дома, я читала маггловские газеты и даже пару раз получала «Пророк», но там только очередные дурацкие шутки про Гарри… Что мы такого важного должны скрывать, если до сих пор ничего такого не случилось?
Ей бы и радоваться, конечно, но Гермиона никак не могла понять, что все это значит. Война же рано или поздно наступит, и от того, что сейчас все будто поставили на паузу, пружина тревоги внутри только все сильнее сжималась. А если эта тишина так нервирует даже ее, страшно представить, что переживает сейчас Гарри, для которого эта история – куда более личная, чем для них всех.
- Ужасный сервиз, кстати, - ворчливо сообщила она Рону, переключившемуся на посуду, и принялась выполаскивать тряпку в воде. – Не понимаю, зачем везде лепить эмблему своего факультета. То есть, ну, знаешь, я конечно, болею за Гриффиндор, но не уверена, что после выпуска начну украшать свой дом львиными головами и алыми флагами сверху донизу.
Хозяйка обители Блэков, чей портрет висит внизу, наверняка объяснила бы Гермионе, почему. Потому что в ней ни капли чистой крови и она понятия не имеет о том, что означает гордость и слава рода. Впрочем, Грейнджер было бы что возразить: если все, что остается от славы рода всего-то через пятнадцать лет забвения, – это пыль, грязь и раздраженный и хмурый наследник, отсиживающийся в своей комнате, то не так уж много она потеряла, спасибо.
- И все-таки, почему такое затишье, как думаешь? – спросила Гермиона, приведя тряпку в более-менее приличный вид и храбро приступив к покрытой какой-то даже не пылью, а чуть ли не копотью резной шкатулке. – Неужели в прошлый раз, когда Волдеморт пытался развязать войну, все начиналось так же… спокойно?

- Ро-о-он, - укоризненно протянула Гермиона, собираясь было в который раз прочитать лекцию о том, что «страх перед именем только усиливает страх перед его владельцем», но осеклась и не стала развивать тему. В чем-то друг был прав: в этих стенах упоминать Волдеморта совершенно не хотелось. К тому же, это ведь только для нее первая магическая – по большому счету просто исторический эпизод из учебника. Пусть сам Рон, конечно, ничего не помнит о том времени, но ведь каждая волшебная семья тогда кого-нибудь потеряла – и Уизли тоже. Такие вещи накладывают отпечаток, и неудивительно, что Рон до сих пор придерживается этого, дурацкого, в общем-то, суеверия. – Извини, - Гермиона виновато улыбнулась и без особого энтузиазма принялась оттирать бок шкатулки.
- Но ведь у него все равно ничего не выйдет, правда? Дамблдор смог возродить Орден, и… - она замолчала. Чем занимаются так спешно призванные взрослые, было непонятно. Пока это, если честно, выглядело так, как будто они собираются вместе, чтобы отведать пирогов миссис Уизли и поболтать о былых временах. Нехорошо так думать, неправильно… Но как можно противостоять угрозе, которая со времен окончания Турнира никак себя не проявила?
- Слушай, Рон, - размышляя, Гермиона крутила в руках шкатулку, ее стараниями уже начавшую напоминать предмет роскоши, а не материал для растопки камина. – Она не открывается. Как думаешь, стоит вскрыть самим или лучше показать твоей маме?
Сама Гермиона пробыла тут еще слишком мало, чтобы столкнуться с какими-то проклятыми вещами, но Джинни рассказывала ей жуткие истории про комод, который пытается до крови прищемить палец каждого, кто рискует порыться в его ящиках, - по словам младшей Уизли, на прошлой неделе им пришлось здорово с ним повозиться, и без потерь не обошлось. Но и оставлять шкатулку закрытой было не самым лучшим вариантом. Дело было в Кикимере. Несчастный домовик провел слишком много времени запертым в замкнутом пространстве (Это так ужасно – покинуть дом и оставить в нем живое, разумное существо! О чем только думали эти Блэки?), и это немного сказалось на его мировосприятии. В частности, он любил собирать всякий мусор и складировать его в самых неожиданных местах, вот вроде этой шкатулки, например. Возможно, эта его привычка и была причиной тяжелого гнилостного запаха в некоторых комнатах, до которых метла Молли Уизли еще не добралась.
Вспомнив о домовом эльфе, Гермиона, поколебавшись секунду, все же спросила:
- Может, нам все же удастся поладить с Кикимером? Он мог бы многое рассказать о том, что происходит на собраниях Ордена, правда? И вряд ли нарушил бы этим свой долг перед Сириусом – тот, похоже, и сам рад бы с нами поделиться, только все остальные против.
Вообще-то она считала, что Сириусу стоило освободить Кикимера от этого унизительного служения, но любые попытки продвинуть это предложение натыкались на категорические протесты: кажется, все, кроме Гермионы, были уверены, что, лишись домовик обязательств перед главой рода, он тут же сбежит и начнет выбалтывать тайны Дамблдора любому, кто спросит. Ну, вообще-то, это действительно вполне возможно, если продолжать относиться к бедняге как к бездушной мебели. Хотя что уж там, в последнее время здесь даже с мебелью обходятся лучше!
Гермиона раздраженно фыркнула и не менее рассерженно чихнула, поняв, что тоже успела наглотаться пыли.

- Ну ты ведь понимаешь – мы должны радоваться каждому человеку, который еще верит Дамблдору, - Гермиона вздохнула. Если честно, хоть ее и очень расстраивала травля, направленная на Гарри, то, как пытались задвинуть на задний план директора, тревожило ее гораздо больше. Авторитет Дамблдора был их главной защитой еще со времен открытия Тайной комнаты – ведь тогда его поручительство практически спасло Джинни и позволило ей жить нормально, без клейма «некогда-одержимой-темными-силами». Если сейчас доверие к директору будет подорвано – а Фадж именно этого, похоже, и добивается! – Хогвартс перестанет быть таким уж безопасным местом. И каково им тогда будет в надвигающейся войне?
– Снейп всегда был на нашей стороне. Мы его много раз подозревали, ты же помнишь, - и всегда ошибались, - Гермиона покачала головой. – Хотя, согласна, радостным его вид не назовешь. Даже не повернулся, когда я с ним на лестнице поздоровалась.
Проследив взглядом за шкатулкой, Гермиона вздохнула и хмыкнула:
- Ну вот, зря только чистила. Рон, а давай ты сразу по всей полке пройдешься и решишь, что точно никому не нужно и можно выбрасывать? Может, так мы выберемся отсюда до вечера, - она посерьезнела: - Не понимаю, почему Сириус так хочет избавиться абсолютно от всего. Это ведь память о его родителях! Да, конечно, выглядит его семья не очень-то… ну, любящей, но неужели у него не осталось совсем никаких хороших воспоминаний?
Гермиона вообще не представляла, как это – жить без поддержки родных. Поэтому очень переживала за Гарри, по-хорошему завидовала Рону и считала, что Перси страшно сглупил.
Про Перси среди Уизли вообще-то говорить было вроде как не принято – Рон предупредил ее об этом чуть ли не сразу по прибытии. И обсудить это хотя бы с самим другом у Гермионы тоже никак не получалось. Рон, конечно, никогда особенно Перси не жаловал, но это все же был его брат, он, наверное, ужасно переживает.
Может быть, можно было бы завести этот разговор сейчас, если бы только в беседе не всплыла тема Кикимера. Грейнджер вспыхнула от негодования и горячо запротестовала:
- Он не псих, Рон! Он просто очень одинокий! Представь, что с тобой стало бы, если бы тебя заперли здесь на десяток лет! Да и его хозяева наверняка были ужасно жестокими людьми – ты только посмотри на эти жуткие головы, это же варварство! Мы наоборот должны показать ему, что волшебники могут быть другими, цивилизованными, что мы готовы полноценно интегрировать домовиков в магическое сообщество… И, кстати, у тебя нос грязный, - закончила она фирменным безапелляционным тоном, но потом смягчилась, улыбнувшись: - Кажется, к концу дня самым пыльным в этой комнате будем мы.
Ей не хотелось ссориться с Роном, хотя ее ужасно злило то, что он не понимает, как бесчеловечно маги поступают с домовиками. Неужели это только потому, что он чистокровный волшебник? Рон всегда казался ей человеком, боровшимся против всякой несправедливости и вообще очень добрым – совершенно непонятно только, почему это не распространялось на эльфов.
Впрочем, Гермионе приходилось признать, что просыпаться ночью под тяжелым взглядом Кикимера – наверняка удовольствие ниже среднего. Ну, теперь, по крайней мере, понятно, почему Джинни запирает дверь спальни. Грейнджер-то думала, что это чтобы на дурацкие шутки братьев не нарваться, и еще гадала – какой в этом смысл, если близнецы умеют трансгрессировать и им уже можно колдовать вне школы?

- Мммм… А близнецы уже много себе перетаскали? – поинтересовалась Гермиона как бы невзначай.
Активность Фреда и Джорджа в плане магических изобретений вызывала у нее очень противоречивые чувства. С одной стороны, это было первостатейное колдовство, и она не могла не оценить оригинальность некоторых решений. С другой, Гермиона, если честно, считала, что вот именно у этих братьев Рона серьезные проблемы с пониманием границ морали и нравственности. Даже если оставить за скобками то, что все их изобретения были напрямую направлены на то, чтобы нарушать школьные правила, все равно сам факт, что в карманах близнецов оседали действительно опасные вещи, не мог не внушать тревогу. Вряд ли они особенно соблюдают технику безопасности и как следуют тестируют свои новинки перед тем, как начать вовсю использовать на членах семьи. К счастью для Гермионы, Фред и Джордж пока ни разу не сделали ее саму объектом своих розыгрышей – она даже Удлинитель ушей не пробовала, только наблюдала, как им пользуются другие, - но Грейнджер уже давно для себя решила, что из рук близнецов вообще ничего брать не будет, пока у них этот изобретательский зуд не пройдет.
По предположениям Гермионы, это должно было случиться довольно скоро – все-таки близнецам в этом году школу оканчивать, если даже Ж.А.Б.А. не сделают их серьезнее, то надеяться совсем не на что.
Да и вообще, удивительно – когда они только находят для всего этого время, если миссис Уизли нагружает их уборкой не меньше, чем Рона, Джинни и ее саму. А если подозрения Гермионы (и Рона, как выясняется, тоже) верны, то Фреда и Джорджа вообще стоило бы обречь на вечное мытье полов и чистку портьер – совершеннолетние близнецы возмущались недопуском на собрания Ордена куда больше других.
- Не удивлюсь, если так и есть, - вздохнула Гермиона. – Но знаешь, я рада, что мы возвращаем этому дому жилой вид. Хочется надеяться, что со временем орденцев станет больше, и эти комнаты кому-то пригодятся. Это ведь пока единственное, чем мы можем помочь. Рон… - Гермиона немного замялась, - а ты хотел бы сам вступить в Орден? По-настоящему, а не просто чтобы нас не выгоняли из кухни.

Благослови господи бдительность миссис Уизли! Гермиона улыбнулась, пытаясь представить, что тут творилось, когда тайник близнецов был рассекречен. Вообще-то эта их идея с собственным магазином казалась Грейнджер скорее детской мечтой – несмотря на очевидный талант к изобретательству и розыгрышам, близнецов сложно было представить настоящими бизнесменами. Тут ведь стратегия нужна, план… Стартовый капитал, наконец! Но, приехав на Гриммо, она успела заметить, что Фред и Джордж только еще больше увлеклись этим своим прожектом. Едва ли не больше, чем попытками все-таки попасть на собрания Ордена.
Кстати, о нем. Рон говорил об идее вступить туда с таким воодушевлением, что внутри Гермионы шевельнулся холодный червячок тревоги. Ее собственные эмоции по поводу Ордена были не так однозначны.
- Ну, да, конечно… - неуверенно согласилась Гермиона. Рон, в принципе, говорил правильные вещи. И не она ли сама возмущалась, что к ним относятся, как к младенцам, а Гарри вообще держат в какому-то информационном вакууме? Вот только…
- Слушай, - Гермиона присела над ведром, выжимая тряпку и не глядя на Рона, - а ты не думаешь, что, может быть, твоя мама права? В том, что мы не должны слишком погружаться в дела Ордена. Нам ведь и правда только пятнадцать, Рон! Мы должны думать об экзаменах, о С.О.В., а вместо этого… Не знаю, мне не кажется нормальным, что мы с первого курса противостоим Сам-Знаешь-Кому… То есть нет, ты не подумай, я знаю, что у нас не было другого выхода, вот только после того, что случилось с Седриком…
Гермиона замерла, глядя на мутную грязную воду, медленно кружащуюся в ведре. Смерть Диггори сразу сделала все гораздо серьезнее. Он был талантливым волшебником, уже взрослым по меркам магического мира, честным и храбрым – но его убили, небрежно и походя, как смахивают шахматную фигурку с доски. И ведь то же самое может случиться с Роном или Гарри! Как бы ей хотелось, чтобы ее друзья были нормальными пятикурсниками, а не избранным с повышенным чувством ответственности и истинным гриффиндорцем и сыном семьи Уизли!
- Ладно, извини, зря я это, - Гермиона встала и взмахнула тряпкой. – Ну что, ты с сервантом закончил? Можно уже смыть с него пыль веков?

Рон, конечно, возмутился. Он вообще-то всегда куда более нервно, чем Гарри, реагировал на тягу подруги к учебе, но сейчас дело было, конечно, в другом. Просто каждый из них переживал произошедшее в июне по-разному. Рон вот, как истинный гриффиндорец, стремился действовать, а Гермиона… А Гермиона все больше думала, что Шляпа серьезно ошиблась, выбирая ей факультет.
Неловко улыбнувшись смутившемуся другу, Грейнджер махнула рукой, мол, проехали. Но избавиться от тяжелых мыслей было не так-то легко – мертвое лицо Седрика так и стояло перед глазами. Они были так взволнованы тогда, так переживали за Гарри и всей этой истории с Краучем, что не смогли поговорить о самом главном. И сейчас этот так и не случившийся разговор комом стоял у Гермионы в горле.
- Не держи ее долго в руках, - с тревогой сказала она Рону, неприязненно глядя на заколку, камни в которой – ей это, конечно, померещилось – будто глаза хищного животного, блеснули недобрым огнем. – Брось к остальному мусору, потом с этим разберемся.
Она принялась с ожесточением тереть стенки старого серванта, надеясь, что физическая работа немного разгонит тоску, но ничего не выходило. Как будто с каждым отчищенным дюймом в ней самой, наоборот, накапливалось все больше горечи, злости и отчаяния.
- Я просто не понимаю! – воскликнула она наконец, раздраженно бросая тряпку на полку. – Они ведь все это видели! Видели, как Гарри вернулся с телом Седрика! И Крауча видели! Почему так мало людей готовы что-то делать? Да хотя бы просто - поверить! И даже ваш Перси… Прости, Рон, я знаю, что не стоит об этом говорить, но я даже представить не могла, что он может так поступить!
Перси, вообще-то, Гермионе всегда нравился. Он был целеустремленным, скрупулезным и очень умным. Ну, занудный немного, но не Грейнджер кого-то в этом обвинять. Зато, пока учился в школе, он часто помогал ей в библиотеке и вообще казался таким же славным, как и остальные Уизли. Неужели всего один год работы в Министерстве мог так изменить человека?

Рон все же как-то слишком пристально вглядывался в переливы света на камнях заколки, и это было очень странно. Раньше за ним не замечалось какого-то особенного интереса к женским побрякушкам или хотя бы к произведениям ювелирного искусства – хотя эту безвкусную штуковину так и с большой натяжкой не назовешь.  А еще он, кажется, совсем ее не слушал.

- Рон! Да выбрось ты ее наконец! – Гермиона сердито нахмурилась и собралась было сделать это сама, но тут друг как будто очнулся.

- Здорово, теперь-то можно от нее избавиться? – проворчала Грейнджер и снова было повернулась к серванту, решив, что Уизли то ли пропустил ее взрыв возмущения мимо ушей, то ли действительно не хотел обсуждать поступок Перси, но тут Рон все же заговорил. И сказанное Гермионе не очень понравилось. Она вообще не верила в то, что так можно: просто сказать, что больше нет брата, и этим вроде бы решить проблему. Нельзя вычеркнуть члена семьи из жизни только потому, что он сделал ошибку, так не бывает. В доме Блэков это ощущается особенно ясно.

Но если Рон не хочет говорить о Перси, значит, еще не время. Может быть, когда Гарри все же приедет сюда, он быстрее сможет разговорить друга. А Гермиона пока просто неопределенно пожала плечами:

- Хорошо, как скажешь. Не будем об этом.

Как все-таки эти каникулы отличались от прошлогодних! Тогда они были в «Норе», ждали финала чемпионата мира по квиддичу, много смеялись и болтали обо всем на свете. А теперь все, что у них есть, - это этот мрачный дом, зловещие портреты на стенах и целый ворох запретных тем. Хорошо еще, что остается Рон – куда более хмурый и беспокойный, чем обычно, но в остальном все такой же. Хоть какой-то островок стабильности в этом бушующем море не самых приятных перемен.

- Знаешь, - сказала Гермиона, скептически глядя на ведро с водой. – Кажется, вода уже такая грязная, что мы ей ничего не отмоем. Как думаешь, может, спуститься на кухню и попросить поменять? А вдруг твоя мама решит дать нам небольшую передышку, как думаешь?