Сколько времени нужно провести запертым в чужеродном объекте - клетке без доступа к ключам, чтобы человеческое сознание начало ускользать? Тони начинает нравиться быть уточкой и даже хочется, чтобы его пустили плыть по реке вдоль бесконечных берегов, пока он не окажется где-нибудь в море, и эта почти дикая мысль немножко пугает. Лапки с перепонками шлёпают по лакированной на радостях, что мистер Уорпл - уж точно не без поддержки Сангвини - верно растолковывает его просьбу и даёт добро на то, чтобы староста задержался после уроков для обсуждения. Лёгкое и деликатное копошение легилимента в собственных мыслях он к собственному удивлению действительно почувствовал, крякнув благодарно в сторону вампира.

Каори, словно подтверждая свою принадлежность к Гриффиндору (вопреки тесному общению с орлами), не может оставить его куковать двадцать минут в образе утки. В вопросах Трансфигурации Голдштейн скорее скептик, потому смотрит на направленную на собственный клюв волшебную палочку девушки с недоверием. Ничего личного, но последствия подобных заклинаний могут быть до самых необратимых и ужасающий. Пострашнее вампира в школе. В лучшем случае он превратится в голого Энтони с оперением клочками, будто волк выщипывал пёрышки, в худшем - вернётся тело Голдштейна в класс, но только с мозгом, как у резиновой утки. Отрицательно крякнуть Тони не успевает, потому как его накрывает огромной (в сравнении с собственными небольшими габаритами) вспышкой света.
Превращаться обратно больно, и с губ срывается последнее протяжное “кря-я-я-я-я-а”.

- Я в покря-кря-крядке, - Энтони мотает головой, пытаясь разогнать птичий туман в голове. Дышать как-то сложно, видимо, из-за резких изменений объёма тела, которое испытывает кислородное голодание. - А вот Чжоу... совсем.... не в порядке. Трансфигурация… в… живых существ… тяжелее… Позаботься... о ней, Роб. Так... будет... правильно. Я останусь дослушать урок.

Тони немножко неуверенно и задумчиво трёт свои крылышки, простите, предплечья, убеждаясь, что заклинание Каори удалось. Дикость какая-то! Утячье и человечье создают пюре в его мозгу. Сил на вежливость попросту нет, потому что организм не слишком доволен превращениями туда-сюда. Растянутые мышцы болят, словно он накануне впервые тренировался на поле для квиддича под чутким руководством Роджера.

- Спасибо тебе, у тебя здорово получается Трансфигурация, позанимаешься как-нибудь со мной? - лёгкая улыбка трогает губы рейвенкловца (на большее он пока что не способен), когда девушка вручает ему чай. - Тебе не следовало оставаться ради меня. Ты ведь хотела побыть с Робином. Наедине.

Воспитание и тактичность никогда не позволяют Энтони уходить с занятий раньше времени. Даже на лекциях Бинса он сидит с широко распахнутыми веками и дослушивает профессора до конца. Хотя бы по сей причине Тони не срывается следом за Чемберсом и не покидает аудиторию следом за некоторыми студентами. И не важно, что Уорпл сам дал на это добро. К тому же ему интересно побеседовать с писателем на затронутую слизеринкой тему. Рейвенкловскую страсть к знаниям невозможно потушить никакими заклинаниями. Тони вскидывает голову, когда вышеупомянутая слизеринка спрашивает о его самочувствии.

- Я бы смог сварить зелье на занятии у вашего декана, но, пожалуй, не на Превосходно. Вывод сделай сама, - расплывчато отвечает на вопрос Боббин староста. - Погоди, я чай только выпью и присоединюсь к вам с мистером Уорплом.

Чай попить не судьба. Он замирает с наполовину открученной крышкой в руке.

- Бирч, Ровены ради, не надо! - Решительность и жажда справедливости в прощальном взгляде Тревора не сулят добра. Походкой, будто под Империо, он ступает к вампиру, но Энтони внезапно понимает, что не с целью проявить себя на дуэли. Глупый Бирч решил, что настал час лирического героя из саги, и собрался спасать вампира. - Дай мне объяснить тебе, Бирч, цепь нужна, чтобы…! Маркус, сделай что-ни-и-и...

Голдштейн вскакивает в панике, и парта, на которую он, пошатнувшись, опирается всем своим телом, шатается, опрокидывая термос Каори. Бирч его не слышит (или не хочет слышать). Попытки Белби дотрястись до парня тоже не приносят результатов. Движение Тревора волшебной палочкой в воздухе остаётся отпечатком недоумения на лицах присутствующих, потому как заклинание опознание не подлежит. Звенят кольца на шее вампира, падая россыпью на пол. Недоумение в аудитории сменяется на ужас. Даже самым голосистым и шутливым выскочкам становится невесело.

Бирч хотел поступить благородно, а получилось эгоистично, потому как он поставил и Сангвини, и мистера Уорпла в крайне неловкое положение. Благо писатель вампирских романов быстро берет ситуацию в свои руки, не позволяя взлететь в воздух и без того раскалённой обстановке.

- Он мог спросить по поводу цепи у нас, а не рубить с плеча, - Голдштейн машет рукой устало и опускается обратно на лавку. Ему не страшно, а очень горько. Горько за вампира, за Уорпла, за несуразного Бирча. Доносятся привычно грубые слова Пейджа по поводу Тревора. Пейдж сетует отсевшей к ним на задние ряды после мерзкого заклинании Офелии на ситуацию, и Тони даже разделил бы столь колкую позицию с шестикурсником, если бы этот парень спровоцировал Бирча на такую глупость. - Грант, не по-мужски и не по-орлиному это. Ты ведь знал, что Тревор поведётся на твои реплики и полезет к вампиру, и все равно продолжал подбрасывать поленья в костёр, поджигать его эмоции Люмосом, а теперь как бы не при делах.

При иных обстоятельствах Голдштейн не стал бы учить уму и разуму других, но студенты слишком увлеклись играми, вошли в раж - малые дети. Как староста, он считает своим долго среагировать на опрометчивое поведение рейвенкловца, которое повлекло за собой ещё более опрометчивое поведение другого рейвенкловца. Тони поджимает губы и отворачивается от шестикурсников.

- Каори, я приглашаю тебя и Роба как-нибудь на чай. У меня с собой редкий африканский сорт, привезённый родителями этим летом, - Голдштейн призывает оброненный термос с помощью “Акцио” и виновато возвращает обратно девушке своего друга. Чай безнадёжно разлит на полу, и вторым заклинанием рейвенкловец высушивает лужу. - Извини, что так вышло. Я должен был раньше заметить порыв Бирча.

Внизу разворачивается настоящая трагедия с поиском “приза” за одоление вампира, и Энтони становится искренне жаль Годфри, который вынужден отдать свою пробирку Малфою на глазах у всех студентов. Годфри не мог, не мог своровать её, и Голдштейну обидно за приятеля. Драко в кои-то веки (видимо, влияние Маркуса оказывается благоприятным) поступает порядочно и красиво, отказываясь от столь ценного ингредиента для зелий. Впрочем, Малфою важнее было победить в рамках этой аудитории. И он победил даже дважды. В первый раз, когда одолел Сангвини в присутствии стольких свидетеле. Во второй раз, победив себя и свою потребность всегда и везде казаться крайне жёстким и бесчувственным для окружающих.

-  Мистер Уорпл, скажите, продемонстрированные в бою навыки вампира от анимагии до легилименции являются приобретёнными в силу продолжительности жизни или "даруются" вместе с проклятием вампиризма? - Энтони решается разбавить повисшую неловкость учебным вопросом. - Влияет ли магический потенциал волшебника, который приложил руку к проклятию, то есть "обратил", на магический потенциал новообращённого вампира? Или важнее магическая сила и способности, которые были заложены в самом вампире до обращения? Например, чисто гипотетически, будет ли заметна разница, окажись я проклят профессором Дамблдором или пятикурсником?

«Дождись меня у больничного крыла, хорошо?»
Так бывало с Робином: что-то завладевало его вниманием, и весь остальной мир для него пропадал. Поэтому все сказанное ей ранее… ускользнуло от него полностью. Хорошего в этом, конечно, мало, но Каори не обижалась. Причина, к тому же, была веской. В этот раз девушка просто убедилась, что Робин услышал ее, и дождалась от него ответа.
Оставалось надеяться, что больше ничего не случится, и он не забудет ее просьбу.
Беспокоиться об этом времени не было, хотя неприятное волнение все равно скреблось на задворках сознания. Куда важнее сейчас убедиться, что с Энтони все в порядке. В конце концов, она же его превратила…
- Живых существ в живые существа, наоборот, проще для организма… - невольно поправила Каори, но кому сейчас какое дело? – Не говори, просто дыши пока, хорошо?
Голдштейну тоже надо было отправиться в больничное крыло, и гриффиндорка бы настояла, но, от пререканий могло стать только хуже: ему нужен был сейчас покой. Поэтому хмуро, но внимательно Шимизу наблюдала за его движениями, за тем, как на щеки возвращается румянец. Надо сказать, он приходил в себя быстро, а разум сохранял ясным все это время – по взгляду было видно. Когда же стало ясно, что и речь дается ему без труда, то Каори  немного успокоилась… а затем растерялась.
Насколько же хорошим может быть слух у резиновой уточки? Точнее – слуха быть вовсе не должно. Как и зрения. То, что должно быть, конечно, едва ли приятная альтернатива, насколько Шимизу было известно. Или точнее сказать «то, что не быть»?
Она растерянно моргнула, но хмуриться не перестала.
- Хм-м, спасибо. Я, конечно, помогу если… если тебе нужно. И еще с тем заклинанием. Я помню. И... я присмотрю за тобой, пока тебе не станет легче. Только… Тебе все равно лучше было сходить в больничное крыло, - гриффиндорка помотала головой, чуть поджала губы. – Я не думаю, что это не тот случай, когда стоит оставаться ради того, чтобы «дослушать урок».
Каори помотала головой, обрывая мысль. Было в поступке рейвенкловца что-то очень… гриффиндорское. Не в лучшем смысле. В его решении было что-то упрямое, неразумно-рисковое в худших проявлениях натуры львиного факультета. Для орла казалось более правильным отнестись к ситуации трезво и не рисковать здоровьем.
Пока Шимизу, раздумывала сказать это или нет, оказалось, что Энтони еще собирался говорить с Уорплом после того, как все закончится. Девушка со вздохом потерла лоб: да, вполне гриффиндорский поступок. И как теперь увести Голдштейна к мадам Помфри?..
Каори думала, а события меж тем продолжали драматически развиваться. Шимизу чуть вздрогнула от неожиданности, когда Энтони окликнул Бирча. Ну конечно. Они забыли про Бирча. Бирч на свободе - это рецепт катастрофы.
- Симатта, - на шепоте выдохнула.
Каори с унылым спокойствием смертника принялась творить вокруг них с Голдштейном все защитные чары, которые могла вспомнить. Драккл знает, что пригодится. Даже когда Энтони в благородном порыве (тоже вполне по гриффиндорски, кстати) прямо-таки бросился к Бирчу и чуть не опрокинув парту, Шимизу продолжала творить чары. Воздух вокруг них начал искриться, магия ощущалась кожей и, в общем-то, уже все равно, что Тревор сломал цепь вампира. Девушка просто коротко вздохнула и откинулась назад. Иногда у нее не хватает… воспитания, наверное, чтобы делать вид, что все нормально, а вокруг не творится какой-то удручающий бардак.
Все же хорошо, что Робин ушел. Не пришлось все это наблюдать.
- Не понимаю, почему ты ожидал от Бирча…
"Адекватности".
- Чего-то… другого, - гриффиндорка просто пожала плечами.
Идея "сбежать ото всех хоть ненадолго" становилась все более привлекательной. Теперь точно хотелось покоя, а недалеко от заброшенных теплиц как раз есть хорошее место. За кустами боярышника и невысокими соснами, в окружении раскидистых ясеней есть небольшая поляна. Каори никогда никого там не видела, а вокруг всегда царила тишина. Совсем другой мир-в-мире. Наверное, именно поэтому ей нравилось туда приходить. Хотелось показать это место Робину. Взять скатерть, еду, термос наполнить чаем - и спрятаться вместе ото всех и всего. Чтобы лучше прятаться и точно никто не нашел, можно даже не говорить ни о чем. Общаться жестами и прикосновениями. От последней мысли уголок губ гриффиндорки дрогнул в слабой улыбке: глупо, наверное, но звучит-то хорошо…
- Н-на чай? - Каори приняла из рук Энтони термос и даже смогла улыбнуться. - Спасибо. Я передам Робину.
Предложение поставило в тупик, на самом деле. Это же не… просто из вежливости, да? Гриффиндорка не успела толком задуматься: от следующих слов Голдштейна она нахмурилась, но не строго, а устало.
- Ты несколько минут назад был резиновой уточкой, - напомнила Каори безрадостно глядя рейвенкловцу в глаза. - Что ты мог сделать? Даже если бы ты повис у Бирча на руке с палочкой ты бы его не остановил. Понадобились бы коллективные силы всей аудитории, чтобы он не… натворил дел, - она, поправив челку, медленно помотала головой. - Не надо извиняться. Просто… не надо, ладно? Лучше… вот, - она протянула рейвенкловцу лист бумаги, а ее голос стал тверже, когда она попыталась перевести тему. - Напиши мне, что тебя интересует по трансфигурации. Я потом подумаю над темами, постараюсь вспомнить книги - все это.
Усилием воли Шимизу задавила меланхолию, переключила внимание на нечто более важное. Только желание укрыться от всего и всех, кроме одного человека осталось неизменным.

  Отметив про себя только успех в заклинании слизеринского принца, девушка обратила всё своё внимание на мистера Уорпла, с начала занятия заслужившего практически полное её расположение, несмотря на не самое лучшее первое впечатление с этой глупой надписью на доске. Вампиры не рулят. На них наплевать всему магическому миру, кроме, пожалуй нескольких человек, один из которых стоит сейчас перед полной аудиторией учеников и не популяризирует вампиризм - нет - а скорее оживляет проклятого человека перед ними, позволяет молодому поколению увидеть в нем не только неразумное животное. Невозможно не сравнивать вампиров с оборотнями, и последним повезло немного больше - они большую часть месяца являются людьми, и по крайней мере про них думают волшебники, создавая зелья, облегчающие их превращение и позволяющие сохранять разум, и борясь за право ликантропов хотя бы иметь работу и свободно перемещаться по стране. Кстати, о свободе.

  Споры у вампира доходят до ушей девушки, и Мел поворачивает к рейвенкловцам голову как раз в тот момент как тяжелая серебряная цепь с вызывающим практически ощутимый кожей ужас звоном падает на каменный пол. Она не может ничего сказать, не может ничего подумать, круглыми с расширенными зрачками глазами она смотрит на перемещение вампира к так глупо недооцененному парню, и не может даже моргнуть и пошевелиться, боясь, что лишь отведя взгляд она обнаружит обескровленное тело рейвенкловца на полу. Сангвини контролирует себя намного лучше, чем может показаться на первый взгляд, или снова рисуется - не важно, шее юноши ничего всерьез не угрожает. Отлично, Бирч, вампира ты пережил, теперь освободишь преступников из Азкабана? Проведешь обряд по возрождению Темного Лорда? Некоторым идиотам стоит сломать волшебную палочку. Провожая взглядом перемещение вампира к окну, девушка возвращает на лицо более-менее спокойное выражение и наконец расслабляет вцепившиеся в неизвестно когда вынутую из кармана мантии палочку побледневшие пальцы, которой она бы не смогла сделать совершенно ничего толкового, если бы дело повернулось очень плохо. Отвратительно чувствовать себя не способной защититься - и каждый год "лучшая школа магии" напоминает о всех возможных опасностях от тварей до темных магов, собирая всех под своей крышей. Любое место можно назвать безопаснее Хогвартса. 

  Постепенно беседа возвращается в русло познавательное, мистер Уорпл с заслуживающим уважение самоконтролем поясняет, что рейвенкловец сделал совершенно неправильные выводы, и в голове Боббин снова проносится идея, что Распределяющая Шляпа должна иногда просто сказать "Тупица!" и отправить юного волшебника на платформу для волнующего путешествия в обратном направлении, где его будет ожидать аврор с обливиэйтом наготове. Мелинда кивает, когда мистер Уорпл отвечает на её вопросы, удивляется отсутствию бессмертия у вампиров и это удивление вызывает у неё еще больший интерес. Девушка пытается соотнести этот факт с уже известными, вплести его в общую картину вампиризма в своей голове, пока в аудитории ищут пропавшие пробирки... о ну да, они у рейвенкловцев, а Малфой совершенно не ценит столь редкий ингредиент и отдает его без толики сомнений. Не горит юноша зельеварением, совершенно, пусть и имеет одного из лучших специалистов в преподавателях и крестных. Слизеринка бы ни за что не отдала. Один из вопросов Голдштейна полностью повторяет уже заданный девушкой, второй вызывает легкую усмешку, отчего-то девушка уверена, что не важно кто именно и как проведет этот обряд, как и не важна сила мага для создания зелья, но упоминать пятикурсника как способного наложить серьезное проклятие это немного смешно. Впрочем, мистер Уорпл может в очередной раз удивить, и Мелинда ждет его ответа. Неожиданно вопрос Меган находит более живой отклик у пятикурсницы.

  - Интересный какой вопрос, - неожиданно вслух поизносит слизеринка, и тут же чувствует необходимость объяснить, - в смысле, в некоторых статьях "Практики зельеварения" упоминаются эти зелья, но они никогда не вызывали у современных зельеваров желания вкладывать средства и силы в их разработку, поскольку "притупить голод" не равно "насытить организм", и всё равно жажда в результате должна взять своё, да с лихвой и возможно потерей контроля, как компульсивное поведение у ограничивающих себя в питании волшебников, знаете,... - ну и будем честными вампиризм не вызывает такого уж сильного интереса и помощь им не обязательно принесет орден Мерлина и горы галлеонов. - Они вообще работают? Вы пробовали? Теоретически, кстати, создание зелья, являющегося аналогом питания человеческой кровью, вместе с притупляющим жажду комплексно могло бы решить хотя бы часть проблем вампиров... очень небольшую часть.

  Огромная проблема невозможности вписаться в привычное общество останется с вампиром, пока он не перестанет быть опасен для окружающих, не перестанет быть другим. И самый темный и сумасшедший маг будет более приятной компанией для общества, чем самый интеллигентный и контролирующий себя вампир. Оставаться после занятия никакого желания у девушки уже нет - она не чувствует себя в безопасности и хочет покинуть аудиторию, только упрямо дождется ответов публициста и убедится, что ничего интересного не пропустит. Дождется, пока все темы свернутся, поблагодарит за интересное занятие, спросит не против ли мистер Уорпл ответить на пару писем, поскольку вопросы в голове никак не хотят отступить в тень и смириться со своей незначительностью для будущего девушки, выразит надежду, что они еще встретятся и слизеринка сможет узнать больше о проклятии.