Первые капли дождя робко застучали в высокие готические окна, украшенные лунным стеклом. Бенджамин, устроившийся на подоконнике, прислонился к прохладной стене, безучастно наблюдая за нервно сбегающими вниз каплями: постепенно их становилось все больше, неуверенная морось превратилась в ливень, а пейзаж за окном мутнел, скрываясь за водяной рябью.

Бенджамин не испытывал ни малейшего желания покидать стены замка, поэтому тянул время, бездумно листая свои конспекты под белый шум дождя. Почувствовав, что веки наливаются свинцом, а по плечам расползается тяжелая сонливость, он неохотно выпрямился, прогоняя ее прочь, и растер покалывающее лицо руками.

Во-первых, с ним слишком давно не случалось отработок: он, в конце концов, староста, ему не пристало стоять перед раскрасневшимся от натуги профессором, агрессивно читающим ему нотации. Он частенько получал замечания по поводу своего бескостного языка, но это уже было слишком.

Во-вторых, заработать отработку от Снейпа или Макгонагалл было куда менее унизительно, чем от Спраут. Чтобы вывести из себя терпеливого хаффлпаффского декана, нужно было очень постараться: как минимум устроить на уроке феерическое представление, игнорируя все предупреждения и недовольное шипение однокурсников. Поставить Меган и Бенджи работать в паре было худшей идеей, которая могла прийти Спраут в голову, но вряд ли она сделала это нарочно. Меркурий в скорпионе, асценденте в раке, словом, звезды сошлись так, что Мэгги и Бенджи судьба была разругаться. Перепалка закончилась грязным комком влажной земли, прилетевшим Ургхарту в лицо, и назначенной обоим отработкой.

В любом случае, рано или поздно это должно было случиться. Недосказанность, повисшая между ними после последней ссоры, больше похожей на смертельную схватку кобры с мангустом, наконец-таки рухнула, высекая искры из каменных плит.

Упрямо борясь с зевотой, Ургхарт создал невидимый щит, чтобы укрыться от дождя, и толкнул скрипучую дубовую дверь, ведущую на улицу. Промокшая трава стала скользкой, делая спуск до теплиц более экстремальным, чем обычно, и Бенджамин, стараясь не навернуться, то и дело упускал контроль над заклинанием. Дождь прорывался сквозь незримый зонтик, царапая кожу холодом.

В конечном итоге, преступая порог хлипкой теплицы, державшейся буквально на честном слове, Бенджамин был с ног до головы промокший. Помотав головой, он недовольно убрал налипшие на лоб волосы. С крыши теплицы тонкими струйками сочилась вода. Ургхарт поморщился – интересно, на что уходит попечительское финансирование, если в Хогвартсе все разваливается по швам.

Ровсток уже была здесь, стояла спиной, в чем-то ковыряясь на рассохшейся деревянной столешнице. Наверняка она слышала, как он вошел, но не придала этому значения. Бенджамин тоже не стал здороваться, отрицая наличие противной девчонки в теплице.

Воздух вокруг становился плотным, удушливым и наэлектризованным. Виной была не только погода, но и напряжение, стекающее по стеклянным стенам вместе с дождем: находиться рядом с Ровсток было неприятно. Несмотря на очевидную провокацию со своей стороны, Бенджамин считал виновной в случившемся только ее.

Обещание молчать до конца отработки он нарушил уже спустя десять минут после ухода Спраут. Та, определив фронт работ, преспокойно ушла на ужин, понадеявшись на подростковое здравомыслие. Очень зря.

– Прекрасная погода, правда? – Бенджамин направил на себя палочку, воспользовавшись согревающими чарам. – Кстати, если бы не ты, нас бы тут не было.

Отредактировано Benjamin Urquhart (19.06.21 23:53)

Покрутив лопаточку, сунутую ему в руки заботливой Меган, Бенджи откладыват ее на стол позади себя, не впечатлившись. Он произносит очищающее заклинание, брезгливо поморщившись, и бодро запрыгивает на столешницу спиной к окнам. Свесив ноги, Бенджи весело болтает ими, будто на карусели с зачарованными лошадками, и склоняет голову вбок, буравя Мэгги нечитаемым взглядом. Он чувствует, что она на волоске от того, чтобы вновь потерять самообладание, и сегодня Бенджамин готов к этому как нельзя лучше. Но пусть и не надеется, что он подставит вторую щеку.

– Ууу, Ровсток, – Бенджамин прикладывает руку к солнечному сплетению, будто пронзенный одной из мерцающих за окном молний, – я просто вне себя от страха. Это экспромт? Или ты репетировала? – Отвернувшись, Бенджи растирает пыль между указательным и большим пальцами, словно это куда интересней, чем вести с Меган светские беседы на грани фола. – Ночи не спала, придумывала, как бы меня унизить?

Укоризненно покачав головой, Бенджамин соскакивает со стола и изображает вялые аплодисменты, делая шаг навстречу Меган. Она уже у него на крючке, осталось лишь медленно, по сантиметру сматывать леску, чтобы в последний момент выдернуть ее из воды. 

А потом ударить головой об камень. О, Бенджамин не садист, но видит Мерлин, он бы приложил голову Меган обо что-нибудь достаточно твердое, чтобы посмотреть, как надменная фарфоровая маска разобьется у нее под ногами, а по испуганному лицу струйками потечет кровь – как сейчас течет вода по мутным стеклам теплицы.

– А в чем обществе ты бы хотела проводить время, Мэг-ги? – Бенджамин копирует ее манеру обращения и щурится, улыбаясь от уха до уха. – Давай подумаем. Может быть, Тейт?

Ургхарт загибает мизинец и картинно хмурится, закусив губу.

– Нет. Может, этот песик… как там его, Салазар… – Бенджи изображает очки, прислонив к глазам пальцы, – Годфри, точно! Снова не угадал? Тогда Пьюси? Неужто Монтегю? Погоди-ка… Кажется, я знаю.

Бенджи всплескивает руками, обнажая ряд ровных белоснежных зубов, и резко перестает улыбаться: только уголок губ с одной стороны лица слабо дергается вверх.

На левой ладони остается только один палец, большой, и Бенджи победно загибает его, одновременно произнося нужное имя:

– Митч.

Единственный человек, не замечающий, как подрагивают густо накрашенные ресницы Мэгги, стоит ему оказаться рядом. Как она прячет глаза, но все равно смотрит украдкой, впиваясь ногтями в короткую юбку. Как растирает губами вишневый блеск и поправляет и без того идеально уложенные волосы.

Как она старается. Старается понравиться, пытается обратить на себя хотя бы толику его внимания, украсть хотя бы один одобряющий взгляд за завтраком.

Набитая влюбленная дура с соломой вместо мозгов.

Бенджи не нужно стараться, чтобы безошибочно распознавать такие сигналы, для него они как акуле - капля крови в океане. Он не спешит, в отличие от некоторых, запирать свое сердце в клетку в надежде, что кто-нибудь отыщет подберет ключик. Подростковые отношения кажутся ему чушью, и плевать он хотел, кто там по нему сохнет, ведясь на образ плохого мальчика. Среди змеек с пятого курса найдется парочка девчонок, вздыхающих по его фамилии и отцовскому золоту, но Бенджи ловко игнорирует их существования, только подогревая этим интерес к себе. Любовь – просто слабость, брешь, появление которой недопустимо в его броне, сотканной из непрекращающегося потока язвительных, саркастичных высказывания. И, если быть совсем откровенным, любовь – для девчонок.

То ли дело интриги. Бенджамин никогда не был сплетником, он для этого слишком умен и хитер, поэтому добытую наблюдательностью информацию не распространял дальше собственных интересов. 

Значит, Митч, и теперь Меган знает, что Бенджамину это известно. Интересно, это так же унизительно, как пощечина, которой она столь щедро его одарила? Можно ли теперь считать, что они в расчете?

Зловещие раскаты грома раздаются настолько близко, что по хлипкой остекленной теплице проходит дрожь. Молнии сверкают все чаще, ветер норовит унести хрупкую конструкцию в волшебную страну Оз, а гром приближается с такой скоростью, что еще минута – и небеса разломятся пополам прямо над их головами.

Вспышки холодного синего цвета раз за разом озаряют тонкую напряженную фигуру Меган, являя ее из тени. Это зрелище пробирает до мурашек, навевая мысли о демонических тварях, выползающих под покровом ночи, но испугать Бенджи по-настоящему не так-то просто. Он чувствует, как по позвонкам, вместо страха, расползается азарт.

– Может, мне ему рассказать? Или, например, ты здесь со всем закончишь, а я буду нем, как рыба? Какой вариант тебе нравится больше?

Бенджамин добродушно улыбается, пожимая плечами. У него совершенно нет желания марать руки, так что если Меган хочет, чтобы он держал язык за зубами, а не явился в спальню с интересными для Митча новостями, придется ей самой поработать ручками.

Откровенно говоря, Бенджамину кажется, что Митч прекрасно обо всем знает, но специально изображает слепого, чтобы как можно дольше наслаждаться вниманием к своей персоне. Тит – темная лошадка, разбираться к его помыслах – все равно, что плавать в темной воде, поэтому Бенджи просто судит по себе, как и привык.

Отредактировано Benjamin Urquhart (18.07.21 18:15)

Одинокая лопаточка, оставленная на рассохшейся столешнице, нисколько Бенджи не интересует, ровно как и гребанные мадрагоры. Более того, сегодня он вообще не собирается браться за работу – он уже слишком далеко зашел, чтобы в последний момент спасовать.

Он сам начал эту игру, и позволить себе проиграть – непозволительная роскошь.

Бенджи чувствует, как его слова попадают цель – он видит подтверждение этого в отражении увеличившихся зрачков Меган, загнанной в угол. Он расправляет плечи, торжествуя, и кривится, когда Мэгги заходится в приступе истеричного смеха. Бенджи знает, что на самом деле ей не смешно. 

Дело в том, что Меган Ровсток будит в нем что-то, не поддающееся контролю, что-то от зверя, хищника, главная цель которого – свернуть своей жертве шею до характерного хруста. Он злится и сжимает челюсти так сильно, что впору прорезаться тупым, как у оборотней, клыкам. Ему совершенно, ни капли Мэгги не жалко, и все, чего он сейчас хочет – уничтожить ее. И нет, его не интересует ее жалкая физическая оболочка – всего лишь тощая девка – его интересует то, что она лелеет в глубине своей души – маленькую и наивную девочку-первокурсницу в красивых белых гольфах и опрятном платье. Девочку, которая верит, что все в этом мире принадлежит ей.

Бенджи – не жестокий. Он агрессор и провокатор, самолюбивый мальчишка, считающий, что мир должен пасть к его ногам, но жестокость никогда не входила в список его пороков. Поэтому сейчас, рядом с Мэгги, Бенджи чувствует себя отвратительно и противоестественно грязным, но уже не в силах остановиться. Он не может противостоять демонам, которые рвутся наружу из самых непостижимых глубин его души, стоит Ровсток только открыть свой рот.

Возможно, потом, под покровом ночи, Бенджи станет стыдно – чувство, посещающее его крайне нерегулярно, возникающее после самых гадких выходок и острых, словно рыболовные крючки, слов. Бенджи в хороших отношениях со своей совестью и не склонен корить себя за слабости, но все-таки сейчас он ясно осознает, что ведет себя… низко.

Провоцирует и шантажирует однокурсницу, которая всего лишь позволила себе запустить в него куском свежей земли. Всего лишь прилюдно ударила еще по лицу.

Нет уж. Пусть это терпят малахольные мальчишки, которых Мэгги может обвести вокруг пальца, пару раз взмахнув густо накрашенными ресницами. Бенджи собирается показать ей, что с ним такой фокус не пройдет – больше он ничего не станет терпеть, ни единой выходки и резкого слова в свой адрес.

Если бы самонадеянность можно было обменять на галлеоны, Бенджи бы еще раз озолотился.

Он перехватывает Меган за запястье, когда она снова тычет в него лопаточкой, и сжимает ее руку так сильно, что лопатка падает на пол.

– Не указывай мне, что делать, Ровсток, – у Ургхарта в голосе сталь, – ты не слишком много о себе возомнила? Тебе не кажется, что ты себя переоцениваешь?

Он знает, куда целиться, и натягивает тетиву, чтобы выпустить последнюю убийственную стрелу.

– Ты всего лишь еще одна ярко раскрашенная дешевая кукла, и ни в какое сравнение не идешь ни с Селиной, ни с Дианой. Знаешь, что тебя от них отличает?

Бенджи отпускает руку, на которой наверняка останутся синяки, и делает еще один шаг к Меган. Теперь они находятся совсем рядом, буквально нос к носу друг с другом – Ургхарт чувствует, как тяжело и яростно Меган дышит, пытаясь совладать со смесью ярости и страха.

– У тебя нет ни капли чувства собственного достоинства, – Бенджи припечатывает Меган этим простым, но тяжелым диагнозом. – Поэтому ты бегаешь за Митчем, как набитая дура, и поверь, это заметно каждому, кто может видеть дальше своего носа.

Небо прорезает очередная молния, и сразу после нее на теплицу обрушивается волна грома, сотрясая хлипкие стеклянные окна. Бенджи улыбается, но его улыбка больше напоминает волчий оскал – в глазах нет ни тени веселья. Он бы обрадовался, если очередная молния ударила бы сейчас прямо в Меган, испепелив ее, но вместо этого он довольствуется только силой собственных слов.

Все, что он хочет – сломить ее, увидеть слезы в ее разноцветных глазах, чтобы она признала, что не может ему противостоять. Бенджи чувствует себя отомщенным за все ее выходки, и не испытывает ни тени сожаления. Может быть, потом, когда он уберется подальше от этих треклятых теплиц и окажется под одеялом, он подумает над своим поведением. Поймет, что, возможно, перегнул палку.

Но сейчас он чувствует себя безнаказанным, и это придает ему сил.

Отредактировано Benjamin Urquhart (19.07.22 22:38)

Когда на красивом лице Меган застывают уродующие ее слезы, Бенджи ухмыляется, чувствуя, что он почти достиг своей цели, которая прекрасно оправдывает все используемые им средства. Он чувствует возмездие, оплату за постыдную пощечину и ком грязной земли, оставленные на его лице и гордости, и от этого ему становится противоестественно хорошо, в то время как лицо Ровсток, которая вот-вот расплачется, вызывает лишь животное отвращение. Он даже не пытается скрыть свои эмоции и обнажает краешек белоснежных ровных зубов с заостренными клыками, презрительно оскалившись.

Ровсток пытается использовать против Ургхарта его же оружие – точеные, как ритуальные кинжалы, слова – но выходит у нее из ряда вон плохо. Бенджи не первый раз слышит, что не заслуживает свое место под солнцем – конечно, он ведь всего лишь чистокровный богатый мальчишка с громкой фамилией отца-попечителя школы, что он такого сделал сам, чтобы честно оказаться старостой факультета и охотником своей сборной? Только ленивый не намекает ему на то, что все это куплено на сверкающие папины галлеоны. Бенджи никогда не оправдывается – и сейчас не собирается. Ему достаточно знать, что всего этого он добился сам, для остальных эта информация может быть слишком жестокой – люди ведь привыкли думать, что в жизни нужно выбирать, а не довольствоваться всем сразу, как это делает самодовольный-мудак-Ургхарт – назло каждому, кто криво смотрит в его сторону.

Когда Меган говорит – кричит – приказывает – чтобы он остановился, злая, отравленная ухмылка Бенджи становится только шире. Он не прекращает улыбаться, словно какой-то полубезумный маньяк, даже когда она выхватывает волшебную палочку, кончик который оказывается в опасной близости от его носа.

– И что ты мне сделаешь, Меган?

В разномастных глазах слизеринки отражаются молнии – две подряд – и ее лицо резко меняется, стоит Бенджи задать вопрос: бледнеют губы, зрачки сужаются, становясь двумя черными точками, а уродливая гримаса становится воинственной и какой-то потусторонней, словно у потревоженной лесной банши. Гнев переполняет тонкое девичье тело через край, готовый пролиться вместе со злыми непрошеными слезами, и с губ срывается первое режущее заклинание. А потом еще одно. И еще.

Сначала Бенджи кажется, что ничего не происходит – неужели на таком близком расстоянии она промахнулась – но уже через несколько секунд лицо ошпаривает острой, словно кипящая вода, болью. Во рту появляется яркий привкус крови, терпкий запах которой тут ударяет в ноздри. Бенджи недоверчиво подносит руку к лицу, замечая длинный порез на предплечье, сочащийся кровью через рубашку и пиджак, и дотрагивается пальцами до глубокой мокрой раны на щеке, кровь с которой обильно течет по подбородку и стекает вниз на белоснежный накрахмаленный воротничок.

Он все еще слабо улыбается, словно пребывая в трансе, и даже не замечает, глядя вниз, где еще один порез алеет на груди, как реальность вокруг него сметается бушующим ураганом стихийной магии Ровсток. Звонко разбивается одно из высоких стеклянных окон, горшки летят на пол, задевая ватное тело Бенджи, ставшее вдруг невесомым, и в качестве кульминации Меган сама набрасывается на него с кулаками, чудом не сбив с покосившихся ног.

Бенджи не сопротивляется, когда девушка нападает на него без магии, словно разъяренная мантикора – не хватает только начать плеваться огнем – только недоверчиво сглатывает накопившуюся во рту вязкую слюну и вытекающую из раны кровь.

Соленый металлический привкус отрезвляет, заставляя глаза распахнуться шире, и Бенджи выходит из оцепенения, прижимая не пострадавшую руку к мокрой от крови груди. Разум сходит с ума от количества болевых точек, из-за чего кажется, что тело болит все, целиком, а крови с каждой секундой становится все больше – так много, что кажется, будто он снова попал под дождь, промокнув целиком.

Из разбитого окна на них хлещет косой ливень – под Бенджи образовываются красные лужицы, щедро разбавленные водой, и он чувствует, как от тяжелого запаха собственной крови его начинает мутить.

Он пытается что-то сказать, когда отошедшая на полшага Меган обещает ему расправу, но вместо этого глухо хрипит, давясь горькой слюной. Тяжело закашлявшись, Бенджи отворачивается от Меган, лишь бы больше не видеть ее некрасивое, разъяренное лицо, и делает несколько тяжелых шагов к дверям, цепляясь здоровой рукой за покосившийся деревянный косяк.

– Лучше бы ты меня убила, – Бенджи открывает дверь нараспашку и слегка оборачивается, чтобы Меган точно расслышала его тихий, охрипший голос, – Ровсток, – вместе с фамилией однокурсницы он сплевывает скопившуюся во рту кровь прямо на деревянный пол теплицы и выходит за порог, тихо закрыв за собой дверь.

Он скажет Помфри и Спраут, что прямо рядом с теплицей ударила молния.
Что его исполосовали осколки стекла от разбившегося окна, рядом с которым он послушно выполнял задание, пересаживая молоденькие зеленые мандрагоры.
Что Меган стояла слишком далеко, и поэтому на ней нет ни единой царапины.

Ургхарт обставит все так, словно Ровсток не виновата.

Потому что он собирается разобраться с ней сам.