Редко когда Кристофер мог пожаловаться на дежурства. Они давали возможность уйти в собственные размышления без возможности вмешательства в оные. Иногда просто хотелось покоя и тишины. Где ее еще найти, кроме как не в Запретной Секции?

Запретная Секция много кого манила. Честно говоря, даже у Кристофера было пару раз искушение взять то, что ему не положено было брать. А может быть даже и не раз. Иногда он стоял напротив этой книги, чуть ли не протягивая руку, хотя бы с целью только дотронуться до обложки, но каждый раз рука опускалась. Потому что нельзя. Такие правила. А кто как не он, человек-правило?

День сегодня был необычайно загруженный. Благо перед дежурством он успел завершить домашнее задание по заклинаниям. Надо было уже составлять график подготовки к экзаменам, в обычное время Крис бы это уже сделал быстрее и помог бы даже однокурсникам (хотя они об этом его даже не просили), но прокрастинация накрыла его с головой. Да и правда, сами готовьтесь к своим экзаменам в начале года, когда на душе так гадко и без них.

Шорохи. Какие-то странные шорохи. У Гарланда всегда был слишком обостренный слух, чтобы сделать вид, что это просто какое-то мимолетнее дуновение ветра. Староста встрепенулся и медленно, но верно отправился туда, где кажется был кто-то, кому нельзя было там быть. Впрочем, это мог бы быть другой староста. Или мадам Пинс. Или…нет. Вот ее уж он точно не ожидал здесь увидеть.

Хелен Долиш. Девочка, разрушившая его семью. Девочка, ранившая его мать. Девочка, растоптавшая привычный мир его брата. Девушка, которой не было прощенья. Ни летом, ни здесь, в Запретной Секции, в которую ,Мерлин подери, ей тоже нельзя было лезть! Но как и с его семьей, она справилась отлично.

- Тебе нельзя здесь быть. - Тон старосты Гриффиндора холоден. Впрочем, в последний раз когда он думал про ту, что сейчас стоит перед ним, он буквально закипал. И поверьте, это ни разу не было связано с романтическим подтектстом. - Долиш, это прямое нарушение правил и я должен буду поговорить с… - Кристофер внезапно замолчал, что было весьма необычно. Где-то там в закромах застыл привычный текст про декана и прочие радости отбывания наказания, которые были положены рейвенкловке. Но вместо этого его интересовало только одно. И так как это одно его интересовало почти весь конец лета, Гарланд не смог сдержаться. - Да что вообще с тобой не так? Зачем ты все это делаешь?

С того самого момента как отец обьявил об уходе из семьи, Кристофер почти каждый вечер представлял этот разговор с Долиш. Нет, больше. Засыпая и просыпаясь он пытался представить ее лицо, получалось смутно, но он продолжал, он представлял свои вопросы и вероятные ответы, которые она могла бы ему дать, представлял как контролирует эту беседу, а потом не контролирует. У него было так много внутренней злости, можно даже сказать ярости. И рождалась она даже не из-за того, что этой девчонке хотелось развлечься, а из-за того как больно было смотреть ему, Крису, на последствия, которые сотворило это цунами порочной любви.

Голос Долиш спокоен и это даже еще больше злит Гарланда. Кристофер за годы дежурств ловил уже ни одного нарушителя и всегда по их поведению можно понять из какого теста тот. Кто-то нервничает, кто-то пытается подкупить, кто-то стыдливо прячет взгляд, а кто-то еще больше грубит, понимая, что все равно сухим из воды не выйдет. Долиш ведет себя именно как заправский мастак в нарушении правил. Признает свою вину, аргументирует уставом и даже делегирует ему задачи, потрясающе.

- Спасибо, что прояснила. Здорово, что ты так хорошо знакома с тем, когда и кто дежурит. Обязательно поговорю с Джейком Фарли, он, наверное, очень расстроится, что я тебя здесь обнаружил. - Кивает Крис, не скрывая даже тень улыбки. Он ведь тоже провел свое небольшое исследование, касательно того кто же такая Долиш. Упоминание бывшего парня лишний раз говорит о том, что кажется рейвенкловка привыкла к тому, что ее в нужные моменты прикроют и уведут от удара. Увы, у старост тоже есть слабые места.

Но есть нарушения от которых связи не спасут. Справляйся дальше сам со своей совестью. Хотя может для кого-то, та, пережиток прошлого?

Последний вопрос заставляет брови Гарланда взлететь. Потрясающе. Кажется, Долиш даже не знает как его зовут, даже не представляет, кто он. Интересно, она вообще хоть о чем-то разговаривала с его отцом? Не казалась ли ей смутно знакомой фамилия того? Или она настолько сильно погружена в себя, что память не подкидывала никаких зацепок?

- Тяга к неизвестному? Да-да, я вполне наслышан о ней. Вижу недоумение, давай помогу прояснить, заодно добавлю немного знаний, ты ведь их определенно любишь. Раз ты так хорошо разбираешься во времени дежурств старост своего факультета, давай расскажу и про другие. - Небольшая пауза и пронизывающий взгляд. Да, определенно Долиш не знала кто он. Неудивительно, что гриффиндорец злился, но, это, пока, была контролируемая злость. - Вот, Кристофер Гарланд, то бишь я, дежурит в этой секции по вторникам и четвергам. С ним лучше не сталкиваться, если не хочешь разговоров про то как ты провела летние каникулы.

Взгляд Кристофера опускается на стол и он тянет руку к книге, которую, кстати, имеет полное право конфисковать и вернуть на место. Беглый взгляд на обложку заставляет Гарланда даже поморщиться.

- До сих пор интересуешься колдомедициной? Мой отец бы тобой гордился. Жаль, совсем не разделяю его восторга. Лучше бы ты здесь поискала книгу как не разрушать чужие семьи.

Она выглядит удивленной. Шокированной. Не готовой встрече к ним. А возможно, просто боящейся, что об ее темном прошлом могут узнать здесь, в Хогвортсе. Может быть она поэтому и сжимается всего на секунду от страха, только потому что Кристофер грозит ей оглаской. Но это не так. Огласка не нужна никому. Ему просто хочется выкричать свою боль, потому что кричать в пустоту уже надоело.

Гарланд хмурится. Она что просит ему озвучить вслух все, что она сделала? Она что забыла об этом? Для нее это было каким-то смешным эпизодом? Или она проводит так каждый летний месяц и его отец не первый в этом списке? Он бы не удивился, похоже в этой комнате моральные устои у каждого свои.

- Он все рассказал про вашу юную и светлую любовь, не знающую никаких преград. Он сказал, что ему больше не нужна наша семья, потому что ему нужна только ты. Не нужна ему моя мать, которая старалась быть для него идеальной женой в стенах дома, отказавшись от своей карьеры. Не нужен ему теперь и мой младший брат, который только пошел в школу и думает, что отец нас бросил из-за того, что это он что-то сделал не так. И не нужен ему я ровно также как и тебе не нужно было попадаться сегодня старосте. Но видимо ты для семьи Гарланд настолько важная персона, что не было шанса нам с тобой пройти мимо друг друга.

Кристофер знает, что язвит. Знает и не может остановиться. Вряд ли он сможет нарушить рамки дозволенного, потому что этого просто не заложено в нем, но вся та боль, которая копилась и ждала выхода, она найдет его.  Гарланду не страшно говорить о своих чувствах, возможно, это и есть самая главная причина почему Шляпа отправила его именно в Гриффиндор.

- Ушла? Ты ушла от него? - Кристофер морщиться как от зубной боли. Ему кажутся слова девушки насмешкой. Настолько быть фривольной, чтобы разрушить чужую семью и потом на этом поставить точку в таком виде? Кажется, его отец изначально был для нее развлечением, исходя из этих слов. Но знал ли он об этом? О чем думала она? Точно не о том, что кому-то потом будет очень больно. - Что ж, кажется, он не ушел от тебя. И еще долго не уйдет. Правда, кажется, ты этому не рада сейчас. Думаю, как раз в этом вопросе мы можем быть солидарны.

Тон девушки становится холодный, жесткий, злой. Возможно, Гарланду так только кажется, но последние слова девушки все же как пощечина. Они оскорбляют его и он чувствует как снова закипает внутри.

- А когда ты повзрослела? Когда начала спать с чужим отцом и мужем? Это единственный способ стать взрослым в твоем понимании? Потому что если да, то предпочитаю не взрослеть. - Крис делает шаг вперед и в сердцах продолжает. - О чем ты вообще думала? Неужели ты не понимала, что ты делаешь? Не понимала, что так и будет? Ты не видела кольцо? Это была для тебя игра? Или тебе просто хотелось проверить насколько ты можешь вскружить голову взрослому мужчине, чтобы он не мог думать ни о ком кроме тебя?

Вопросы, вопросы, вопросы...Кому станет легче от ответов на них? Кристофер не знает. Знает, что не хочет молчать. Просто не может. И пусть думает что угодно, ведь всего месяц назад, она совсем не думала и это стоило Кристоферу семьи.

Отредактировано Christopher Garland (26.07.22 22:47)

Долиш не ведет себя как избалованная девчонка. Она не насмехается над ним и его чувствами. Не старается отрицать очевидного. И даже не пытается сбежать. Вместо этого она садится напротив Гарланда, мирно складывая руки и слушает его, слушает без попытки перебить или оправдать себя. Отвечает на вопросы. Пытается быть откровенной. И несмотря на то, что она демонстрирует адекватность, которую Гарланд в общении уважает как ни что другое, ему почему-то от этого поведения ничуть не легче.

Он думал, что боли станет меньше, когда он сможет высказать его. Прямо ей в лицо. Но боль не его отец - она так не просто не уходит.

- Или не поговорили. Ты ведь думала, что я не знаю. И что не узнает никто. - Пожимает плечами Кристофер, когда девушка признает, что не убегала бы от разговора с ним. Но он сомневается в этом, возможно, его отец бы однажды просто ушел из семьи, а Крис бы даже не знал, что однажды на одном из уроков причина по которой это случилось, попросит его передать ее эссе преподавателю.

- Я бы никогда не подумал лишнего, если бы у вас не случилось этого романа. Да мне никогда бы и в голову не пришло, что мой отец может понравиться любой моей сверстнице. Поэтому хочешь ты быть с ним или нет, это уже ничего не исправит. Достаточно того, что ты была с ним и этот срок. Тут всем хватило от этой неправильности.

Неправильности. Крис замолкает. Как много для него в этом слове. Каждый раз гриффиндорец нервничает, когда эта жизнь идет не по сценарию и когда моральные ориентиры других идут в ту сторону, которую он озвучил. Неправильную сторону. Кто ж его сделал таким правильным? Так сложно быть одним из меньшинства любителей того, что слишком устарело.

Гарланд обнаруживает, что ему некомфортно возвышаться над девушкой, поэтому он ищет взглядом стул, пока она рассказывает о своей программе родительского надзора.

- Да ничего я с тобой не собираюсь делать! - Гарланд недовольно хмурит брови, садясь на стул и оскорбляясь тому, что его посмели обвинить в нарушении полномочий. - Сейчас ты нарушила правила, ты за это и ответишь перед своим деканом. Как бы это и случилось в том случае, если бы тебя нашел любой другой староста. Но тебе везет видимо только на Гарландов.

Брови Кристофера ползут вверх, когда Долиш предлагает ему перейти на личное обращение и обсудить его собственные отношения. Интересно, так будут вести себя все девушки его отца? Потому что оказывается, что он внезапно к этому не готов. Он игнорирует ее вопрос про обращение, потому что не уверен, что знает на него ответ, и возможно, он бы мог ответить сразу нет, но учтивость девушки подкупает и сбивает с толку.

- Ты думаешь опыт моих личных отношений даст возможность понять твой случай? Очевидно ведь, что я никогда не спал с матерью ни одного моего однокурсника или с той, у которой кольцо на пальце. Жалею ли я об этом? Ни капли. Готов ли я поверить в то, что это допустимо по причине большой любви? Тоже вряд ли. К тому же ты сама говоришь, что никакой любви не было. И что все кончено. Только не у вас одних все кончено. И то, что мой отец нашел именно тебя и это произошло в этой связи с тобой, не дает мне возможности злиться на кого-то другого. Я злюсь на тебя! Да я чувствую, что ненавижу тебя!

Но Долиш была права. Дело уж точно было не в ней одной. Его отец действительно поступил весьма паршиво. Она, конечно, видела, что на его пальце кольцо, но и он нарушил обязательства, которые давал ранее матери. Стоит признать правду.

- И ненавижу его. И ненавижу ненавидеть. Потому что это чувство меня убивает, и я не знаю, что с этим делать!

Как смело быть таким откровенным. И как глупо в одночасье.

Отредактировано Christopher Garland (27.07.22 22:32)

Кристофер вздыхает. Кажется, его поймали в ловушку. Гнев внутри протестует и требует игнорировать вопрос девушки. Но он не может. Он так часто задавал себе этот вопрос. Вместе с вопросом про справедливость. Вместе с вопросом про правила. Вместе с другими вопросами, которые постоянно расшатывают его морально-этический компас. Но сколько бы ни было правильных ответов, концепций и размышлений, правильный ответ всегда внутри. Его чувствуешь. Вот и сейчас Кристофер чувствует, что интрижка Долиш и его были неправильным поступком. И это для него истина.

Кто решает, что правильно, а что неправильно?

- У каждого из нас свой жизненный план, но мы живем в мире, где существуют некие правила. Правила взаимоотношений, брака, взаимодействия в обществе. Если кто-то кому-то изменяет, второму человеку будет больно. Если кто-то кого-то унижает, второму будет больно. Правила придуманы не просто для того, чтобы было удобно жить. Они придуманы дабы избежать боли. И тут этого не получилось. Слишком много людей чувствует боль. И отсюда сделаю вывод, что именно эта ситуация была неправильной.

Кристофер внезапно чувствует усталость. Эмоциональная вспышка поутихла и вместо ярости все внутри заполнила горечь. Горькая до жути.

- Хотел бы жить в мире, где этого нет. Так можно?

Долиш похоже наслаждается их беседой. Снова вопрос. Один из тех, которые ни к чему не ведут. Впрочем, как и эта беседа. Он представлял ее другой, но вместо справедливости натыкается лишь на еще один разрушенных мир собственных представлений.

- Не хотел бы. - Хмуро отвечает в ответ Гарланд. Он действительно бы не хотел. Он злится на нее, в какой-то степени ненавидит, но потом ненавидить еще и самого себя за то, что нарушил свой собственный кодекс он не хочет. Кто-то называет это излишней правильностью, он же считает порядочностью. Такой, которую иногда мог нарушить, но совесть мучила за это слишком долго, упорно, пронизывая все внутренности. Гадкое противное чувство.

-А что я тогда должен? Понять и простить тебя? Сделать вид, что ничего не было? Сделать вид, что это не повлияло на меня? Сделать вид, что мне все равно? - Последние искорки злости вспыхнули и погасли в части его вопросов, но Кристофер действительно начинал чувствовать как все успокаивается внутри. Тем не менее, все было совсем не просто. Как теперь "правильно" относится к ней он действительно не знал. - Что посоветуешь, Долиш?

Нет, он не хочет называть ее по имени. Он ведь не отец.

- Неправильна. - Без раздумий отвечает Кристофер, настойчиво кивая головой, будто бы это может еще сильнее доказать его правоту. Он в это верит. Боль неправильна. Она разрушает. Тебя и твою жизнь. Заставляет ненавидеть. Контролирует. Гарланд ненавидит боль, всю жизнь маневрирует между правилами, возвеличивая их и пытаясь избежать боли, но иногда ей не нужно приглашение.

Кристофер вздыхает, когда Долиш пытается доказать, что боль чуть ли не его лучший друг, но ему тошно от таких сравнений.

- Вероятно, что мы видим этот мир совсем по-разному. Боль - это не путеводитель по миру правил, а скорее причина почему они так важны. Согласен, что в некоторых моментах боль важна как опыт наших собственных неудач для их избежания в последующем, но боль бесполезна и даже ужасна, когда она достается тем, кто не заслужил ее. Я не могу извлечь из этой истории урок. Только злость. Но тут ты права, что от нее теперь толку?

И действительно. Один толк, он высказал ей, что думает в лицо. Высказал свои чувства, свою злость, свою философию. И пусть она совсем из другого мира моральных ценностей, это уже не исправит ничего. Иногда важно просто сказать, сделать и идти до конца. Даже если для других в этом мало смысла.

Глаза Кристофера расширяются от удивления, когда рука Долиш ложится ему на плечо. Ничего себе манеры! Или Гарланду теперь нужно привыкать к тому, что каждая новая девушка отца так будет делать?

- Что ты делаешь? - Крис дергается и пытается сбросить руку девушки, отступая от нее на шаг. Нет, она не заразна, и не то, чтобы он ее боится, но в какой-то степени опасается из-за непредсказуемости, которой пропахло теперь все в этой комнате. Кристофер делает еще один шаг назад. Он не боится криков и перепалок или оскорблений в свою сторону, но прикосновения это ведь так лично и так по-настоящему, что он не хочет давать ей такого преимущества.

- Это твое право писать ему или нет. - После небольшой паузы хмуро отвечает юноша. - Мы с тобой оба знаем, что это уже ничего не изменит. Даже если вы снова будете вместе или даже если это для тебя был просто приятный летний роман. Или неприятный.

Гарланд чувствует, что ему стало легче. Странно, но факт. Действительно легче от того, что он смог с ней поговорить. Вряд ли он когда-то сможет понять ее, но возможность услышать и быть услышанным, как же это ценно в эти смутные времена.

- Можно, вопрос? - Вероятно, даже не стоило спрашивать, если рейвенкловце казалось нормальным дотрагиваться до него без спросу, но он другой, даже сейчас, ему так важна эта никому не нужная теперь вежливость. - Ты действительно любишь, когда тебе делают больно? Ты действительно простила бы измену или смогла бы ее понять, если на стороне изменщика была бы внезапно не ты?

- Ага, смешно. - Без тени улыбки глухо отвечает Гарланд, не реагируя на упрек. Она ведь не первая, кто так говорит. Но уж точно первая, кто решила это сделать, позабыв факт, что спала с его отцом, когда у того было кольцо на пальце. Крис считает измену недопустимой. Ужасной. И он не способен понять ни ее, ни своего отца, какой бы ни была их страсть. Возможно, он слишком молод. Возможно, опыт его личной жизни слишком скуден. И вполне вероятно, что суждено ему умереть в полном одиночестве, не сумев принять, что жизнь не черно-белая. И люди тоже не идеальны.

Но ведь все можно держать под контролем. Свою жизнь, свои поступки. В том числе, себя. Крис большой мастер в этом.

- Дело не в тебе, я просто не люблю чужих прикосновений. - Резче, чем нужно отвечает Гарланд, нервно хватаясь одной рукой за предплечье, пытаясь сделать этот жест не выразительным. Всю жизнь он борется с этой сверх эмоциональностью, которая расшатывает его мир. Это весьма болезненное чувство. Но он такой. И ничего поделать с этим не может.

Чужие прикосновения - это триггер. Вместе с ними в мир Гарланда будто бы врывается другой человек. Врывается без приглашения. А это страшно. Не страшно лишь тогда, когда это кто-то близкий. Таких прикосновений Крис жаждет, пусть и не говорит об этом. В обычное время, приходится бороться за свое личное пространство, потому что внутри него все так спокойно и привычно. Было когда-то.

Долиш говорить и внутри Криса как будто бы все переворачивается. Ее голос пронизывает его с головы до пят, впивается под кожу, не дает возможности проигнорировать, отвернуться, не заметить. Он чувствует как внутри зарождается это чувство, которое он никогда не думал, что будет испытывать к Долиш. К девчонке из-за которой отец ушел из семьи.

Но он испытывает. Испытывает это всем естеством и не может противиться этому чувству. Сострадание заполняет его сердце. Неподдельность чувств в голосе Долиш будто бы пощечина всему тому образу, который он придумал о ней. Ох, как бы просто было бы и дальше ее ненавидеть, считая легкомысленной капризной девчонкой, которая развлекается тем, что уводит мужей из семьи. Но все гораздо глубже. И это так сложно принимать. У Криса отчего-то все внутри сжимается, потому что он чувствует чужую боль. И не может ее игнорировать.

- Мне…мне жаль. - И это действительно так. Кристофер встречается со взглядом девушки, он растерян, ему кажется, что и она тоже.  Внезапный всплеск откровений не дает возможности уйти от осознания того, что Хелен - человек, со своей историей, и, увы, со своей болью. Настоящей.

- Мне жаль, что ты прошла через это в своей семье. - Тихо говорит Крис, отводя глаза. Он не знает какой боли мистер Долиш подвергал дочь, ему даже тревожно думать об этом, поэтому он замолкает, не зная, что сказать еще.

Слова тут больше не помогают.

- И…у тебя получилось? Это исправило ситуацию? - Кристофер все же находит в себе силы, снова посмотреть на нее. Он опускает руку с предплечья на спинку стула.

Он не хочет быть беспардонным и лезть в ее жизнь, но вопрос срывается с губ. Вопросы - лучше, чем неловкое молчание.

Отредактировано Christopher Garland (17.08.22 18:44)

Кристофер не может отвести глаз от той Долиш, которая сейчас перед ним. Не той дерзкой, которая вначале обвиняла его в бракованности его семьи. Не выскочкой, пытающейся найти брешь в его словах или учить его жизни. Эта Долиш другая. Безоружная и ранимая. Такая, от которой не хочется защищаться, а которую хочешь защитить сам. Потому что такие эмоции не подделаешь.

Забавно, но когда отец ушел из семьи, объявив матери и ему причину, злость Кристофера зашкаливала. В сердцах желал рейвенкловке всей этой боли, через которую прошла его семья. И сам он. А сейчас видя как эту девчонку трясет, он желает диаметрально противоположного.

- Я...я тебе верю. - Кивает Крис, когда девушка говорит, что ей жаль. Он принимает ее извинения. Извинения, которые не исправят ничего. Но, по-крайней мере, успокоят злость внутри каждого. Дадут ей залечь на дно, исцелится, трансформироваться. Неизвестно, когда, но лучше так, чем ненавидеть иллюзию той, которой не существует.

Знание новой Долиш грозит Кристоферу принятием факта, что его отец не менее виновен в этом поступке. И как бы Крис не хотел возложить всю вину на другого человека, этого не получится. Но это знание обрушится на Кристофера чуть позже, сейчас он не может думать об этом. И так слишком больно смотреть как страдает кто-то другой.

- Эй.. - Крис делает шаг в сторону девушки. И еще один. И снова. Он смущен, он не привык нарушать границы личного пространства других людей, но он не знает как еще помочь девушке, унять эту боль, это отчаяние в ее голосе.  - Это не значит, что так будет всегда.

Девушка вытирает мокрые следы с щек рукавом и Кристофер тянется в карман вынимая платок.

- Держи, пожалуйста. Не волнуйся, он чистый.

Юноша настойчиво вкладывает его в руки девушки, не желая принимать отказа. Он хочет быть полезным хоть немного.

- Ты не обязана быть той, кем не хочешь. Я не знаю какой ты была раньше, но какой ты хотела бы быть? - Слова срываются с уст гриффиндорца, но он действительно хочет знать ответ, стоя сейчас рядом с ней и заглядывая в заплаканные глаза, в которых всего десяток минут назад был самый настоящий лед. Лед растаял, осталась только вода, по-настоящему, соленая.

Он действительно не знает ее ту другую. Они были однокурсниками, у них определенно даже были общие друзья, но их миры никогда не пересекались. Долиш вошла в его жизнь как разлучница. Но это не значило, что ей было суждено такой оставаться навсегда. Все было в ее руках.