От веревок, змеями опоясывающих ее тело, сводит плечи и бедра. Меган с трудом сдерживается, чтобы не захныкать, не раскапризничаться, не забрыкаться и не откусить Грэму нос или часть щеки – в общем, что угодно, до чего у нее получится дотянуться зубами. Однако она слишком хорошо знает однокурсника, которого, как первоклассного маньяка, лишь заведет, если его жертва начнет сопротивляться, поэтому Ровсток поджимает губы и собирается терпеть настолько долго, насколько у нее хватит выдержки. Возможно, она и выглядит болезненно-хрупкой, но в критической ситуации даст фору любому взрослому мужику.
- Только развяжи меня, Грэм, и ты почувствуешь всю степень моего очарования на собственной шкуре, - шипит слизеринка и в очередной раз дергается в попытке ослабить путы. – Давай, не бойся, даю слово, тебе понравится, - медовый голосок, едва продирающийся сквозь шум подготавливаемой сцены, свидетельствует об обратном, звучит ни больше ни меньше как отборная угроза.
- Еще немного, и здесь подадут двух окровавленных придурков, которых отделает девчонка! – она опускает голову, подбородком упираясь в грудь, и тяжело дышит. Нет, серьезно, она подаст на них жалобу в Министерство, а лучше… А лучше расскажет отцу, что они ее похитили, да как следует приукрасит лживыми подробностями, и тогда путевка до Азкабана покажется им наименее болезненным из вариантов.
Пока слизеринцы препираются, гитарист «Саламандриков» объявляет о начале концерта парой оглушительных ударов по струнам. Меган морщится, скорее, от неожиданности, нежели от того, что их музыка звучит плохо. Честно говоря, она обсирает предпочтения Грэма исключительно из вредности.
- Я буду хорошо себя вести, - Ровсток невинно хлопает накрашенными ресницами. – Буду оооочень-ооооочень послушной, даже подхвачу твою любимую песню. Это она? – слизеринка даже не меняется в лице, пока Монтегю лупит ее кулачищем по коленке. Мысленно считает до десяти и сетует на то, что завтра на месте его ударов расцветут лиловые синяки.
Десять.
Мэг, заключенная в веревочный кокон, пододвигается ближе, смотрит непроницаемо и жутко своим пустым разноцветным взглядом, как если бы радужки ее глаз затолкали в сломанный калейдоскоп, и орет в ухо Грэхэма заученные наизусть слова одного из любимых треков:
- Мне говорили: "Ведьма, не реви, не реви! Он в тебя Аваду, а ты о любви, о любви! Какая там любовь, ведь у него не болит, твоя душа, как Феликс, а его — Доксицид, - затем набирает в грудь побольше воздуха, как-то уж совсем зловеще ухмыляется и продолжает еще громче, что есть мочи надрывая связки: - А Я КРИЧАЛА: «КАК ОН МОЖЕТ ТАК, ДРАККЛ ВОЗЬМИ?! В СЛЕЗАХ ПИСАЛА: «ОТПРАВЬ СОВУ И ПОГОВОРИМ»! Я СЛОВНО ПТИЦА ФЕНИКС… - Меган пробирает на неистовый хохот, она щекочет им ушную раковину однокурсника и не испытывает по этому поводу ни малейших угрызений совести. Никто. Не. Смеет. Недооценивать. Селестиночку. Уорлок.