На вкус Мэгги, байка про Монтегю, изуверски мучившего несчастных зверушек, не блещет эрудицией: существует вероятность, что Грэм с куда большим удовольствием открутит голову тому же Фарли, но раз уж пошла такая пьянка, то пусть фуршет будет за счет Бенджи, вознамерившегося (о, отцы и матушки-основатели!) за нее вступиться.
- О, да, - для наглядности Ровсток томно закатывает разноцветные глаза и прикрывает рот ладонью, оставляя на той отпечаток бесцветного бальзама для губ – единственной косметики, которую она успела позволить себе этим утром. – Грэм, как из шкафа вылез, совсем с катушек съехал, говорят, вы его на ночь в чулане запираете, чтоб ненароком никого во сне не загубил… Салазар великодушный, Ургхарт, это сердечко? Ты что втюрился? Умоляю, скажи, что не в меня, - ее шепот, как туман, стелется насмешливым шипением, пока сама Меган, откинувшись спиной на парту Селины, барабанит ногтями по гладкой поверхности стола. Слова Джейка в самом деле нисколько ее не задевают, личная жизнь волнует ее значительно меньше беспросветно маячившей на горизонте перспективы умереть, а также черных, будто сажа, теней, преследующих и поджидающих за каждым углом, сводящих с ума неминуемым ожиданием. Утверждая, что милосерднее было бы допустить ее гибель, Бенджи даже не догадывается, насколько близок к истине. Не заставлять оправдываться за то, чего не делала, не искать выход в лабиринте без дверей, не наблюдать, как медленно она ожесточается ко всему, что когда-либо имело значение. Нет, гуманность – это определенно не про него.
Мэгги фантазирует о том, как было бы славно опуститься на дно Черного озера, к бельмастым рыбам, слепо ищущим света в водорослевой темноте, к гриндилоу, шуршащим чешуйчатыми хвостами и выпучивающим желтые, как у дьявола, глаза. Ее платье развевалось бы, как студенистое тело медузы, и жадно слилось бы с илистым белым дном.
Потерявшая связь с реальностью, она начинает задыхаться, ловить воздух тяжелыми, свистящими вздохами, и приходит в себя лишь тогда, когда знакомый бархатный голос разрушает инфернальную иллюзию, мрачной картиной отпечатавшуюся у нее в голове.
- Так за чем дело стало? – она огрызается на слизеринского старосту с таким яростным надрывом, что его проклятый, тусклый светильник лишь чудом остается цел. Мэг поистине может гордиться собственной выдержкой, потому что мгновение назад она была готова проехаться по парте рукавом и снести все чинно разложенные на ней вещи на пол. – Оставь все, как есть, и твое заветное желание исполнится, даже лампу тереть не придется, - она резко оборачивается за спину и какое-то время неподвижно буравит тяжелым взглядом заговорщически склонившихся над учебником однокурсников. Только заполнившие практически всю радужку зрачки подергиваются в такт направления чистой злости, жаркой волной поднявшейся от самого низа живота и теперь клокочущей где-то в глотке. – Селина, там, кажется, у твоего парня возникли проблемы, - слизеринка улыбается исступленно и прохладно, как если бы кто-то случайно открыл окно в аудитории, впустив в нее немного октябрьского ветра. – Но он очень смелый, правда?
Голос ослаб, измотан, по ночам она упирается растопыренной ладонью в подушку, чтобы ощутить ее шершавую поверхность, чтобы наконец хоть что-нибудь почувствовать после. Меган поднимает большие, словно два раскуроченных блюдца, глазища и цепляется ими, подобно кошке, вонзившей когти в ковер, чтобы удержаться. Она слишком хорошо помнит, как пахнет разгоряченная кожа, когда вокруг столько магии, что в стороны летят слепящие искры, как пальцы касаются пальцев, как оглушительно бьется чужое сердце у самого уха. Память так или иначе подбрасывает ей обрывки этих воспоминаний, как кость – бродячей дворняге, как подачки – нищему, снова и снова возвращаясь к той маленькой девочке, которая, вместо того чтобы весело проводить время с друзьями, запирается в пустом классе и варит любовные зелья.
Ровсток разворачивается лицом к проходу и, не глядя на Ургхарта, заявляет, не просит даже:
- Молчи.
Но Бенджи, к великой удаче, переглядывается с Байроном, вынуждая Мэгги отвлечься и в очередной раз задаться вопросом: какого рожна Миллер вообще возится с этим несносным, противным выскочкой? Это коробит ее с самого детства, выворачивает наизнанку, и все же, стоит Ургхарту замаячить на горизонте, она принимает его, как устойчивое должное, даже если ее саму оно сносит с ног разъяренным двурогом.
- Флитвик не такой дурак, чтобы не заме… - как раз в этот момент с другого конца класса раздается восторженный возглас преподавателя Заклинаний, возносящий сидящего по левую от Ровсток руку мальчишку разве что не до небес. – Я сдаюсь, - слизеринка падает на сложенные перед собой руки, локтями отодвигая собственную загоревшуюся лампу и полностью оправдывая льющийся из Селины ядовитый сарказм. Ее лучшая подруга, привыкшая во всем быть первой, совершенно не умеет принимать поражений, и Меган, как никому другому, известно, насколько тяжело ей сейчас сдерживаться и держать лицо.
- Давай, киска, покажи класс, - хохочет Ровсток, легонько хлопая своего соседа по плечу. – Только будь осторожнее с латынью, нам здесь достаточно злобных духов и прочей нечисти, посмотри хотя бы на Белби, кажется, Годфри пытается изгнать его из мира живых.
[newDice=1:50:15:жахни!]
Отредактировано Megan Rowstock (24.02.23 00:22)
