Была у Анны одна, как ее со всей свойственной ей прямотой, называла Элоиза, "дурацкая" привычка. Когда что-то происходило, Анна, подобно страусу, прячущему голову в песок в любой непонятной ситуации, пыталась где-нибудь спрятаться. В детстве дома это всегда был лестничный пролет на втором этаже, откуда был прекрасно виден весь холл и часть гостиной, откуда Анна наблюдала за отцом, гадая, в каком он сегодня настроении, или встроенная гардеробная в ее комнате, где она лелеяла свои обиды на требовательного родителя, скрываясь от посторонних взглядов среди телых кашемировых и шестряных пальто и длинных платьев.

С тех пор собственная растерянность для Анны всегда пахла именно этим запахом шкафа - немного шерстью, немного пылью, немного ароматными саше, которыми мать перекладывала все белье: лепестки розы, лаванда, мята и чуть-чуть можжевельника.

В Хогвартсе она пряталась в заброшенных классах, проживая в них свое одиночество, на высоких подоконниках, куда можно было спрятаться целиком, вмете с ногами, или на раскидистых ивах, устраиваясь на одной из более-менее прочных веток, будучи надежно скрытой от остальных густой переплетающейся ивовой листвой.

Из головы не шел вчерашний день, и если воспоминания об походе в Хогсмид отзывались приятными мурашками где-то в животе, то от вечера и ночи веяло холодом, продирающим до самых костей. Анна почти не спала ночью - не могла уснуть, а если ей и удавалось задремать, то уже через полчаса такой тревожной дремоты Мирфилд просыпалась в неясном волнении от череды пугающих ее мыслей. Весь вечер они с другими старостами и аврорами патрулировали территорию Хогварса и его откресности, а еще Анна ждала от МакГонагалл хоть каких-то новостей о Кэти.

Утром стало ясно, что Кэти перевели в Мунго, МакГо отделалась сухими, ничего не поясняющими общими словами, а Аня раздосадованно и малодушно сбежала из замка, жалея, что не успела навестить Кэти в Больничном Крыле. Впрочем, было непохоже, что туда вообще кого-то к ней пускали.

Чтобы хоть немного отвлечься, Мирфилд нагрузила себя книгами по заклинаниям, чарами закинув сумку на широкую развилку на одной из старых ив на берегу Озера, и следом забралась на нее сама, устроившись там, словно в неудобном жестком кресле. Но, несмотря на все усилия, мысли были бесконечно далеко от заклинаний и эссе, которым она планировала заняться. Перо крутилось в руках вот уже битых полчаса, а на пергаменте так и не появилось ни строчки. Сама же Аня, кутаясь в мантию и обмотанная хаффлпаффским шарфом по самый нос, хмуро разглядывала гладь Озера, виднеющуюся через ниспадающие к самой земле ивовые ветви.

Перед этим она послала сову в Мунго, надеясь, что Кэти уже в относительном порядке, и точно пришлет письмо, в котором будет хоть что-то, что немного ослабит это тревожное волнение и страх за подругу, но время текло мучительно медленно, а ответа все еще не было. В последний раз так плохо ей было только когда она получила от матери письмо о новости с разводом - казалось, землю вынули у нее из-под ног, и ударили ею же по голове, и оттого состояние такое, будто ты паришь в воздухе и не знаешь, за что уцепиться.

От-вра-ти-тель-но.

Отредактировано Anna Mirfield (04.07.23 12:12)

По поверхности озера пошла легкая рябь, как будто встрепенулась какая-то рыбешка, а потом из воды показалось толстое длинное щупальце, словно отдавало Анне честь, а потом скрылось обратно в воде, и все снова замерло. Анна снова бездумно крутанула перо в руке, немного завидуя ГИгантскому Кальмару. У него-то наверняка нет никаких душевных терзаний по поводу проклятий, темной магии и эссе по заклинаниям. Как сейчас вообще можно сосредоточиться на уроках, если даже в учебнике все слова кажутся донельзя незнакомыми, хотя все их, кроде бы, раньше слышал, да и не раз?

Естественно, у дурацкой привычки Анны был один существенный недостаток - как ни старайся спрятаться, кто ищет, тот, как известно, всегда найдет, поэтому и Аню всегда находили, куда бы она ни пряталась. На самом деле невозможно находиться в полном одиночестве в месте, в котором обитает сразу несколько сотен человек, даже если это огромный средневековый замок со своими потайными комнатами, гобеленами, нишами и прочими секретами. У Анны было не так много людей, которое бы действительно могли ее по какой-то причине искать, а те, кто более или менее знали ее привычки - Элоиза, Грант или...Кэти - просто не искали, давая ей самое главное - время.

Если честно, Мирфилд и не ждала, что Тони сегодня пожелает ее увидеть. Надеялась, но не особенно, да и не расстроилась бы, если бы за целый день они бы так и не перекинулись и парой слов. Анна даже представить себе не могла, как он сегодня может себя чувствовать, ведь они с Кэти знали друг друга с самого детства, наверняка ему не до каких-то там девчонок, когда о лучшей подруге нет никаких утешительных вестей. Словом, меньше всего Анна ожидала увидеть под ивой именно Рикетта.

- Тони, - выглянув из своего шарфа-бастиона и не став задавать приземленный вопрос "как ты?", потому что уже по размеру синяков под глазами Рикетта было понятно, что не очень, обозначила свое узнавание Анна и немного помолчала, чувствуя себя неловко, как будто вдруг оказалась третьей лишней там, где не должна быть. И уж вряд ли она выглядела сильно лучше его. Как минимум могла посоперничать размерами синевы под глазами. - Из библиотеки хорошо видно оранжереи, если что, но почти не видно озеро.

И хотя в библиотеки чаще ходишь не на красоты любоваться, а пытаться найти что-то применимое к урокам в книгах, но уж за столько лет учебы даже красоты, видимые из библиотеки, начинают приедаться, и иногда хочется сменить точку зрения, что ли. Даже если последние полгода она чаще занималась в старом классе трансфигурации, чем в библиотеке.

- Так что...можешь залезть сюда и посмотреть сам, - наконец позвала она. Отец всегда учил ее быть сильной, самостоятельной, жесткой, стойкой, чтобы ничто на свете не могло сломать ее уверенность, но Аня совсем не хотела сейчас быть сильной и стойкой. Она хотела быть просто Аней, которая переживает за свою подругу, и которая совершенно не знает, что ей делать, даже если по большому счету от нее сейчас ничего не зависит. Если уж мадам Помфри не смогла справиться с чем бы то ни было, поразившим Кэти, то откуда она-то, простая семикурсница, может это знать?

- Я вчера шарф тебе забыла отдать, - призналась Анна и, хотя в нем было несравнимо теплее, принялась стаскивать его со своей шеи, чтобы вернуть Тони. Уж, если на то пошло, у нее есть свой собственный, пусть она никогда раньше его особенно не любила. Это ведь, конечно, совсем не то, что носить шарф твоего парня.

Отредактировано Anna Mirfield (08.03.23 22:58)

С одной стороны Аня хотела остаться одна, как это делала всегда, когда ее что-то беспокоило, не хотела, чтобы кто-то заметил ее слабость, что Аня, пытающаяся быть строгой и сильной, на самом деле не такая уж сильная и смелая, какой хочет казаться. А с другой она очень боялась этого же. Что Тони почитает ее сумасбродной девицей, лазающей по деревьям вместо того, чтобы сидеть в каком-нибудь уютном кресле в замке, особенно сейчас, когда ситуация как бы не располагает к тому, чтобы сидеть на ивах, и уйдет, оставив ее одну. Поэтому она даже дыхание затаила, ожидая его решения, и заметила это только когда легкие начало жечь, а хаффлпаффец начал забираться на дерево. Аня тихо выдохнула с облегчением, поерзала на ветке, устраиваясь поудобнее. Это точно было не кресло в библиотеке или в гостиной возле камина, но нагретая теплом ее тела ивовая кора пусть и была шершавой и твердой, сейчас казалась уютнее всех даже самых шикарных диванов. Находиться в замке было невыносимо. 

- Я… Аня вдруг замолчала, пытаясь понять, как она, подобрать этому состоянию какие-то слова, облечь переживания в что-то материальное, осязаемое, весомое. -…я не знаю.

Она чувствовала себя, наверное, никак. Никак, ничем и никем. Но шарф оставила на месте, в нем действительно было теплее, а еще создавалась хоть какая-то, даже самая призрачная, иллюзия защищенности.

- Вряд ли бы ты меня нашел, - призналась Анна. – Мы весь вечер со старостами патрулировали замок, совсем было…не до чего. Так что, наверное, даже хорошо, что не искал. Я и не думала, что мы увидимся сегодня.

Стыдно признаться, но за весь вечер она ни разу не вспомнила о Тони. Она вообще мало о чем думала весь вечер, действовала как-то механически, и почти не помнит, как патрулировала, словно это случилось совсем не с ней, а с какой-то другой Анной, а она просто наблюдает со стороны. И так было даже в чем-то проще, не давать себе думать и лишний раз волноваться, а просто выполнять свои обязанности. Ведь от не требовалось многого – просто патрулировать коридоры.

Косвенно Аня чувствовала себя виноватой. Потому что из-за нее Тони был занят весь вечер, быть может, если бы она не позвала Рикетта в Хогсмид, а пошла бы туда с Грантом, как обычно, ничего бы не произошло. Кэти встретилась бы с Тони в деревне, а не с Чисхолм, осталась цела, и сейчас они бы сидели в гостиной, смеясь и делая домашку по заклинаниям, а не вот это все. Не зря она всегда считала, что все эти свидания и отношения делают только хуже всем. Они с Кэти не так давно начали общаться снова в том объеме, в котором это было до кажущейся бесконечной волокиты с родительскими ссорами, а теперь Кэти в Мунго, и непонятно, что с ней, и когда она вернется. Мирфилд прерывисто вздохнула – мысли даже сейчас разбегались, как испугавшиеся резко зажженного света пауки, и потому вся она была какая-то несобранная, неправильная, какая-то не такая, как обычно.

- Я видела утром О'Брайена, - Аня убрала все в сумку, все равно никак не могла ни на чем сосредоточиться, и подвинулась ближе к Тони, чтобы положить голову ему на плечо. - Выглядел он так себе, если честно.

Они ведь с Кэти договаривались вчера сходить на свидание. Наверное, не так оно должно было закончиться. Его убитый вид можно было понять, хоть Аня и считала его великим балбесом, не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы увидеть - он действительно переживает. Как и все они.

- Да и ты, похоже, совсем не спал? - спросила она.

Даже когда Тони был вот так рядом, что Анна могла спокойно положить голову ему на плечо и прижаться щекой, отдаленно слыша, как стучит его сердце, ей все равно казалось, что это как-то неуместно что ли. Что она здесь сидит с Тони, когда Кэти там, одна да еще и непонятно, в каком состоянии. Как будто она, Анна, не заслуживала ничего подобного, что должна была наказывать себя невесть за что. Отчасти, от этого самобичевания становилось чуть проще - все-таки, Анна привыкла во всех проблемах окружающих винить исключительно себя, невольно вспоминая слова матери, что эта магия испортила ей жизнь. Может, она и правда была права, и от магии ничего хорошего? Особенно от ее, Анны, магии?

- Не знала, что у тебя мама в Мунго работает, - призналась Мирфилд. А ведь и права, она почти ничего не знала о Тони. Где он живет с родителями, как их зовут и чем они занимаются, что Тони делает на каникулах дома и какие у него друзья. Ничего из того, что, наверное, стоило бы узнать перед тем, как начать встречаться с парнем? Да и вообще, получается, они теперь вместе, что ли? Мерлин, как же сложно. Уж хотя бы об этом можно сейчас не думать?

-  Я ходила в совятню, послала письмо Кэти, надеялась, что ей стало лучше. В Мунго же должны знать, что с ней. Но ответа еще не было, - и Анна, прищурившись, еще раз посмотрела на озеро, надеясь, что над водой появится точка, которая вскоре превратится в сову, а в ее лапах будет вожделенное письмо. Но нет, только все те же волны от двигающегося где-то в глубине озера кальмара, да стаи уток.

- Да нет, я не… - Аня поморщилась от того, как Рикетт воспринял ее признание, и крепче вцепилась в его руку, как будто опасалась, что он сейчас передумает и уйдет, приняв ее слова за руководство к действию. – Вы с Кэти лучшие друзья, и я подумала, что ты переживаешь, и тебе будет не до встреч со мной. Ну, то есть, это было бы совершенно нормально.

Сама придумала, сама за всех все решила, вот какая она самостоятельная. Осталось еще только самой обидеться для полноты картины, но Анна была для этого слишком разумной. Так по- Мирфилдски, если честно, за всех обо всем подумать, а потом удивляться, что у других людей  может быть своя точка зрения и линия поведения, отличная от той, что она уже успела напрогнозировать. Она старалась по мере возможности бороться с этими папенькиными вайбами тоталитаризма, но иногда они просачивались независимо от ее желания.

Анне было странее принимать, что кому-то может быть не все равно, что кто-то действительно хочет ее увидеть. В Гриффиндоре все уже давно привыкли, что Мирфилд иногда начинает прятаться, и перестали с этим что-то делать, даже Миджен. Хотя это именно она первой поняла, что бывают времена, когда Ане нужно быть одной. А бывают такие времена, когда быть одной категорически противопоказано. Сейчас - второе.

- А я ругалась на первокурсника, который слишком громко, как мне показалось, разговаривал в гостиной вечером, - со стыдом призналась Анна, тут же стремясь очеловечить поведение Рикетта. Она не считала себя таким уж рьяным поборником правил и порядка, да и тишины в гриффиндорской гостиной давно не ждала, привыкнув к извечному шуму излишне активных младшекурсников или хохоту старшаков. Младшекурсник, по большому счету, ведь был ни в чем совершенно не виноват – он только приехал в Хогвартс, и для него все было в новинку, и то, что он не соблюдал угрюмое молчание подобно тем, для кого проклятие Кэти стало трагедией, не было чем-то действительно плохим. Но Анне в тот момент казалось диким, что кто-то вообще может смеяться и разговаривать, учитывая произошедшее. Наверное, она просто не сдержалась, и теперь чувствовала себя виноватой. Извинилась, конечно, перед мальчиком, но осадочек-то остался. - Тоже чувствую себя виноватой, ведь если бы мы не пошли с тобой в Хогсмид вдвоем, может, все бы было по-другому, как думаешь?

- Нет, я думаю, даже привет-ведьмой - это здорово, - чуть-чуть рассеянно ответила Анна, мысли которой рвано скакали с одной темы на другую, и потому было как-то непросто думать о чем-то отвлеченном, вроде мамы Тони, которая работала привет-ведьмой в Мунго. - Все эти люди, которые иногда и сами не знают, что им нужно, а она их всех направляет точно туда, где им помогут...

Анна в Мунго, конечно, не была ни разу, как-то все обходилось банальными простудами, которые мать лечила совершенно маггловскими способами - горькими лекарствами из аптеки в соседнем квартале, теплым чаем и лишением всего холодного, а мадам Помфри - более совеременными и, надо сказать, не менее варварскими методами - бодроперцовым зельем. После такого опыта точно не хочется потом показываться школьной медсестре на ясные очи еще так лет триста.

И даже то, что она никогда не была в Мунго, не мешало Мирфилд хотя бы примерно понимать, в чем заключается деятельность колдомедиков и всех прочих сотрудников магической клиники. Тем более, когда там люди. Тем более, когда там их много. И тем более, когда им всем что-то от тебя нужно. Такое себе удовольствие, если честно. Аня все сильнее понимала что, наверное, никогда бы не хотела работать с людьми, и поэтому ее так привлекал всякий магический хлам. Если какой-то чайник и наорет на тебя, если ты вдруг неуважительно возьмешь его в руки, то его хотя бы в отместку можно превратить во что-нибудь менее...возмущающееся. Это только с людьми так почему-то делать нельзя.

"Умру" даже сказанное в шутку, отзывается противным холодком по спине, и Анна мелко вздрагивает, всем своим естеством отказываясь поддержать робкое, необдуманное веселье. Слишком свежо в памяти случившиеся с Седриком, и слишком все это похоже на то, что произошло с Кэти. Но нет, упрямо гонит она мерзкую, пугающую мысль - с Кэти все по-другому, она в порядке, нужно только подождать, ей обязательно помогут, с ней все будет хорошо.

- Знаешь, Эпплби с каждым днем мне нравится все меньше и меньше, - честно поворчала Мирфилд, услышав, что за подобные признания Тони грозит наказание в виде двухсот кругов вокруг квиддичного стадиона. Что за тирания в узких кругах? - Не все живут одним квиддичем, если что.

Всю свою сознательную юность подчиняясь правилам отца, Анна не переносила, когда кто-то пытался навязать свое видение окружающего мира, привнося в ее жизнь существенные изменения или ограничения, и старательно этому препятствовала. Вот и сейчас возможность даже гипотетически заставить Рикетта бегать вокруг стадиона (бессмысленно и беспощадно) вызывало в обычно довольно смирной Мирфилд острое бунтарство вооружиться всеми подручными средствами и идти отстаивать выбор Рикетта предаваться унынию так, как он хочет. Да, сидя на дереве. И да, рядом с ней. Потому что ей это нужно, понятно? Даже если они не совсем разделяют видение обязанностей и привилегий старост.

- Да я понимаю, - с досадой ответила Анна, зажмуриваясь и с силой вжимаясь лицом в плечо Тони, как будто хотела спрятаться от самой себя, прекрасно зная, что это совершенно невозможно. - Но не могу перестать об этом думать, что, может, можно было как-то этого избежать, может, я бы смогла как-то все изменить.

Как это на нее похоже - привычно взять вину на себя. Раз однажды ее магия испортила ее родителям брак, то почему бы ей не испортить и все остальное.

Конечно, конечно, она понимала, что в этой ситуации она ничего не могла поделать, только сидеть сейчас и поедать себя поедом, испытывая жгучее чувство вины за то, что она продолжает сидеть сейчас вот тут, с Тони, смеет обниматься с ним, когда Кэти в Мунго. Как понимала и то, что Кэти была совершенно не против их отношений и уж точно не хотела бы, чтобы Анна демонстративно начала Тони избегать, ну потому что это совершенно глупо. Только вот как убедить в этом саму себя?

- Можешь не рассказывать, - спохватилась Аня. - Я ведь застала сборную времен Вуда, уверена, Эпплби до него далеко.

Вот уж где фанатизм зашкаливал. Хорошо, что анна никогда не состояла в команде и лишь по рассказам однокурсников могла себе представить месь масштаб трагедии, когда они приползали мокрые насквозь после тренировок даже в самую лютую погоду.

- Только не говори ей, что я тут её авторитет подрываю, - попросила она. - Не хочу, чтобы у тебя из-за меня проблемы были.

А то ведь ей только дай волю взвалить на себя вину еще и за это - и ведь охотно это сделает, даже если это чувство сейчас достигло и без того астрономических размеров. А если у Тони еще и в команде начнутся волнения из-за того, что она занимает львиную долю его времени, то тогда в этих отношениях точно не останется ничего хорошего. Отношениях. У них были отношения, самые настоящие и даже не просто дружеские. Настолько же невероятно, как и то, что Анна бы вдруг возлюбила Хагридовых соплохвостов, которые, слава Мерлину, самые последние попередохли в прошлом году.

- Невозможно хранить секреты там, где есть дети, - со вздохом соглашается Мирфилд. Гриффиндорская гостиная наверняка гудит, как растревоженный улей, и все в подробностях пересказывают то, что краем глаза видели, краем уха сшышали или с удовольствием себе напридумывали. Или наоборот, в ней царит запредельная, могильная тишина, прерываемая только судорожными вздохами и шелестом страниц, как будто каждый боится произвести звук громче, чем достаточно для свершения одного единственного глубокого вдоха. И то и то представлялось Анне каким-то ненатуральным, кощунственным, наигранным. Она, конечно, не имела никакого морального права указывать людям, как им следует проживать их горе - потому что проклятие Кэти, хотят они того или нет, коснулось всех без исключения, но возвращаться в башню Гриффиндора не было никакого желания. - Тоже не хочу обратно в замок. Я всегда так делаю - прячусь от проблемы, как черепаха в панцирь, - призналась староста. Она помолчала немного, а потом слегка отстранилась.

- Мне не по себе, - сказала Аня. - От того, что я хочу сидеть здесь с тобой сейчас, обсуждая случившееся, но вместе с тем у меня чувство, будто я не имею на это никакого права. Как будто я пытаюсь быть счастливой, когда на самом деле...Я не знаю...Я мало кому говорила, но мои родители развелись, и я сейчас чувствую себя точно также, когда они ругались. Чувствую себя виноватой. Это все так глупо, - с досадой бросила напоследок Анна.

Вообще-то проблемы нужно решать, а не бежать и прятаться от них, но сейчас Аня покорно закутывается в куртку Тони - вот ведь наглость, сначала шарф отжала, а теперь еще и куртку - прячет в вышеупомянутый шарф нос, так что торчат только глаза, вся скукоживается и становится в два раза меньше. Это в любое другое время она - Анна Мирфилд, и за ее спиной целая армия, сейчас она просто Аня, и ей хочется пирожное и что бы кто-то сильный пожалел и сказал, что все будет хорошо.

И уж конечно она останется здесь, на иве, но вместо ответа Тони просто молча притыкается лицом в плечо, как, наверное, хотела бы однажды прижаться к отцу, но никогда не решалась себе это позволить - в их семье излишняя нежность была не в почете, и сейчас только одни небеса знают, насколько сильно Анне нужно чувстовать рядом с собой поддерживающее тепло. Она жмется к нему совсем не так, как раньше, не как к парню, с которым только лишь сходила на свидание и целовалась, но как к кому-то родному, знакомому и близкому, без единого намека на кокетство или жеманность.

В куртке значительно теплее, и пусть она не похожа не наприступный бастион, который хотелось бы ввокруг себя возвести, а Тони не похож на несгибаемого стража в сияющих доспехах, готового повергнуть дракона, но так Анна и правда чувствует себя немнного спокойнее и защищеннее, в том самом панцире, куда можно спрятать голову, как черепахе, а потом сделать вид, что если ты не видишь проблемы, то ее как бы и нет вовсе.

- Зимой, после Рождества, - подтвердила девушка. Она всеми силами старалась делать вид, что это ее уже не касается, что не болит, что с Ба и Де ей намного лучше, потому что они не ждут от нее ничего такого, а просто позволяют ей быть такой, какая она есть. Дед учит ее подсекать и вываживать рыбу, разбираться в  морских терминах, водить мотоцикл, машину и моторную лодку, а вечерами, когда он свободен, они ходят к Бу смотреть футбол и есть бургеры. Анне не нужно строить из себя светскую леди, играть на фортепиано и рисовать с натуры, она может играть в бейсбол с маггловскими приятелями, слушать старый добрый английский рок и даже напиваться на вечеринках (ладно, это было всего один раз). Как будто они позволяют ей быть просто подростком, каким она и должна быть, и совершать свои собственные ошибки (потому что похмелье с утра - отстой). Но тем сильнее обида на собственных родителей - почему тогда они ей всего этого не позволяли? Почему пытались вылепить из нее что-то, кем она никогда не была и не могла стать, и почему вдруг шерстяные и противно колющиеся пальто лучше кожаных летных курток, а фортепиано - лучше маггловского рока?

- Но началось все, конечно, раньше. Намного раньше, наверное, когда я родилась. Я всегда была разочарованием для отца. Начиная уже с того, что я родилась девочкой, да еще и волшебницей, да еще и никогда не делала так, как он хочет, и его это...бесило.

Говорить про Лайонела Мирфилда "бесило" было не совсем верным. Анна не помнила ни одного раза, чтобы он повысил на нее голос, он никогда не кричал, не ругался так уж откровенно, наоборот, всегда оставался удивительно и даже угрожающе спокоен и холоден, но это-то и больше всего пугало. Лучше бы он повышал голос, тогда бы, может, его было чуть проще понять, чем пытаться пробиться за неизменную маску равнодушного презрения и сдержанности. Если мать никогда не скрывала своих эмоций и весьма бурно выражала все, что чувствует, отец был ее полной противоположностью. А еще он всегда очень грамотно умел манипулировать людьми, так что отголоски его влияния все еще довлели над Анной, словно неотрывная тень.

- Ты прости, что я все на тебя вывалила, - попросила Аня, не отрываясь глядя куда-то вдаль, на озерную гладь за ивовыми ветками, затем осторожно приткнулась лицом куда-то в плечо Тони, как котенок, пытающийся спрятаться. Может, ей просто давно надо было все это кому-то вывалить, ведь даже с Грантом Анна особенно ничего не обсуждала, ограничиваясь общими словами, несмотря на то, что он лучше всех остальных был осведомлен об ситуации в ее семье. А еще и сейчас, когда между ними был этот разлад, она и вовсе старалась делать вид, что ничего не происходит. - И спасибо, что просто рядом и слушаешь меня. Вообще-то все...нормально. Уже не так, как тогда, проще. Просто то, что с Кэти...чувствую то же самое, какое-то дурацкое бессилие, когда ничего не можешь сделать, потому что от тебя ничего уже не зависит.

Анна задумчиво кивнула и, подтянув ноги к груди, так чтобы оказаться совсем маленьким кульком, положила подбородок на собственное колено, вся какая-то несуразная и угловатая даже в куртке Тони, больше ее на пару размеров. Она на самом деле прекрасно понимала Тони и его состояние. Как бы она себя вела, если бы вдруг что-то случилось с Грантом? С тем, кто был рядом с ней уже столько времени, к кому она всегда могла прийти, что бы ни случилось, и они бы снова все решили, как всегда, спрятавшись на любимом чердаке на старой котельной, где был их собственный маленький и безопасный мирок. Только вот все это осталось в Манчестере, и чердак, и старая котельная, и лавка Дэйва, и даже Грант, кажется, остался там, в Манчестере, иначе как еще можно объяснить черную кошку, пробежавшую между ними...

Честно говоря, она отдавала себе отчет в том, что причиной разлада между ними стала именно она и ее страх потерять его дружбу. Он не был ничем похож на ее отца, как и Тони, кстати, но Анну все равно преследовали опасения однажды увидеть во взгляде Пейджа что-то, что будет напоминать ей ее отца - несоответствие его ожиданиям, ведь он прекрасно знал, какая она на самом деле. Может быть именно поэтому Аня обратила внимание на парня, который не знал о ней практически ничего, да и о котором она сама не знала почти ничего. Так, наверное, было проще. И в какой-то мере безопаснее, если вдруг все не сложится.

Но пока складывалось. Даже как-то слишком идеально и ровно, как будто все так и должно было быть. Это и подкупало и настораживало одновременно, потому что все не могло идти так же дальше хорошо. Как будто это было затишье перед чем-то очень страшным. Чем-то еще более страшным, чем нападение на Белл. Анна зажмурилась, пытаясь отогнать от себя неприятные размышления. Господи, ну невозможно столько думать об одном и том же и гонять все с одно в другое, потому что это совершенно не помогает справиться с тревожностью.

- Она не узнает, - пообещала Анна. Вот уж о чем она точно не собиралась распространяться, так это о том, о чем она со своим, на минуточку, парнем (уже же парень, да? уже можно так называть?) разговаривает наутро после первого свидания. Даже если они с Кэти подруги. - Мы ей не скажем.

Проще было думать, что Кэти просто куда-то уехала, например, с родителями поехала отдыхать куда-нибудь в теплое место, где есть море, песок и разноцветные рыбки, и точно нет никаких проклятий и упаднических, напряженных настроений и мыслей. А потом она вернется, обязательно вернется отдохнувшая, загорелая и довольная, и все будет как прежде.

- Это будет наш с тобой секрет. Как лестницы, лягушки и заброшенный кабинет трансфигурации, - закончила Мирфилд, решительно добавляя в список только их вещей, им принадлежавшим, еще один маленький пункт, касающийся разговора о Белл. - Могут же у нас быть свои секреты даже от самых лучших друзей?

И вообще, отношения - это дело только двоих человек, когда между двумя появляется еще кто-то третий, то это уже не отношения, а черти что.

- Поцелуешь меня? - вдруг попросила Анна, стараясь не давать воли едкой вине, что вот она тут сидит и как ни в чем не бывало целуется с парнем, когда Кэти где-то там, и непонятно, что с ней. - Как вчера?

Может, так станет немного получше и поцелуи их чуть-чуть развеселят. Вчера, во всяком случае, хуже от них точно не становилось.