Эрик уже не знал, куда себя деть, все эти истории с генеральным инспектором (или какое у нее сейчас звание?) уже откровенно достали: это не делай, туда не лезь, галстук потуже (куда туже уже?): он уже пару раз (десятков раз) за поцелуйчики и держания за ручки (никакой срамоты, между прочим) в укромных местах славливал отработки. Мыл полы, после третикурсников, у которых что-то пошло не так на уроке зельеварения, окна тоже мыл, в том же кабинете, котелки (да, ребята заляпали даже потолок), а потом помогал перебирать миллион книг на предмет вырванных страниц и восстанавливал их с помощью какого-то муторного заклинания, от взмахов волшебной палочки которого у тебя уже отнималась рука.

Потряхивая рукой, парень уложил последнюю на сегодня книгу в стопку и взял их в охапку. Книжках не суждено было в целости и сохранности (ну или хотя бы без падения) до столика, откуда они отправятся на полки. Эрик повернул голову в один из проходов, откуда доносился очень звонкий, словно трепет маленьких колокольчиков на лугу, смех. С тобой давно такого не было (буквально позавчера), в области сердца что-то ёкнуло, улыбка отправила на боковую томную гримасу усталости куда-то в тёмный уголок тёмного чулана, а книжки, книжки с грохотом отправились под ноги парню с характерным глухим грохотом, параллельно отдавливая пальцы, запертые в пусть и просторных, но очень мягких кожаных туфлях.

– Ауч, – боль дошла до мальчишки только спустя несколько секунд, в это же время дева, испуганная громкими звуками, успела осмотреть с ног до головы источник шума и вновь начать хихикать, улыбаясь даже глазами, они были восхитительного изумрудного цвета. Еще буквально секунды две и Эрик быстро и судорожно собирает книги, получает от смотрителя библиотеки и ретируется, раскрасневшись до состояния перезрелого томата. Будь это не в библиотеке, то юноша точно бы подошел к даме и познакомился, но тут всё естество было против этого, а что-то внутри (неловкость и усталость) тащило в спальню, чтобы отдохнуть и чтобы рассказать о случившемуся соседу по комнате и лучшему (не единственному) другу.

– Тон-и-и-и-и-и, – парень будто плывет, улыбаясь будто опьяненный крепким самогоном или сомнительной настойкой, так же плавно падает на кровать, закидывая ноги на стойку, где крепятся занавески, всковыривая ступней о ступню туфли с ноги, те небрежно падают куда-то рядом с подушкой, парню до этого совсем нет дела, даже не смотря на то, что запах от них идет не самый приятный, – ка-а-а-а-а-ажется, я влюби-и-и-и-и-и-ился.....

— Да, я был в библиотеке на отработке, — начинаешь ты, всё же смахиваешь с подушки туфли, поудобнее располагая голову на ней же, — там нет никаких паров, только прекрасная девица, у которой звонкий смех, огромные голубые глаза и чернильные волосы до пояса, — наблюдательности тебе, конечно, не занимать, с такой - самое место в разведке, — еще она когтевранка и ей так идет цвет формы факультета, — одна беда, ты не знаешь, как ее зовут. Не смотря на то, что в этом замке, кажется, не так уж и много детей\людей, всё равно находятся незнакомые личности, особенно которые учатся на курс младше или может быть два курса, или старше, хотя старшиков ты знаешь всех, с ними очень выгодно быть знакомым: и по домашке подскажут и то, как отделаться от глаз Филча.

— Ты про Синтию? — приподнимаешь голову и смотришь в сторону друга с каким-то даже негодованием, — мы с ней не сошлись характерами, она считает, что я должен ее носить на руках и бежать к ней, как только получу от нее сову или зачарованную летающую записку и что совсем не должен общаться с другими девушками, — к концу объяснения выходит почти обиженно и еще более негодующе, — да я бы и рад ее носить на руках, но как только я это делаю, тут же где-то вылезает эта розовая жаба со своими декретами, — добавляешь фырчанье, — в общем, одни проблемы.

— Если бы это была мадам Пинс, то ты бы об этом узнал еще курса два назад, — ты берешь паузу и думаешь, как бы сказать о том, что совсем не знаешь, как зовут эту прекрасную девицу, — ТАК, почему сразу воровать? Цветы отрастают? Отрастают! Значит это не воровство, а просто умелое использование имеющихся ресурсов, — на счет цветов ты не беспокоишься, Мира всегда поможет с ними, у нее есть красивые и простенькие цветы, которые растут не хуже бамбука, в случае Эрика это очень важно, — но нет, до цветов еще рано, нужно разузнать, как ее зовут, тебе случайно по описанию никакое имя в голову не приходит? — попытка хорошая, но вряд ли Тони вообще обращает внимание на такие мелочи, как голубые глаза и прямые сине-черные волосы до пояса, не говоря уже о том, что подобным можно описать добрую четверть девушек на каждом из курсов.

— Нужно придумать что-нибудь необычное, какой-нибудь красивый, возможно, вкусный подарок, как думаешь, в Хогсмите смогут изготовить что-нибудь на заказ? Конфету какую-нибудь или может съедобные заколки для волос? — мысленно ты уже даришь какую-то странную штуковину и та от нее в восторге, — давай на следующих выходных сходим? И никакой зубастой герани, такой подарок явно будет прям совсем на любителя, или ты просто хочешь себе в горшок у кровати? Это можно устроить, это я только за, — от представления, как это зубастое растение клацает, когда Тони проходит около нее или то, как она пытается жевать волосы друга, когда он спит, ты резко хихикаешь с тихим хрюком, — да чёрт возьми, я тебе сам подарю эту герань!

— А что касается «как нахожу», — вдруг тебя возвращает к вопросу Рикетта пару минут назад, — у меня есть глаза и я ими смотрю, они, знаешь ли, нужны не только для того, чтобы за всякими мячами в квиддиче следить! У них есть еще более приятное применение, хочешь, могу научить, как смотреть и видеть!

— Хватит швыряться, чего началось-то? Это что, война? — снова вскакиваешь на локти ты, — ты объявляешь мне подушкинскую войну? Подумай пять раз, прежде чем ответить! — ответа ты не дожидаешься и швыряешь ее обратно, целясь прямо в лицо, — а пока подушка летит, ты вскакиваешь и с другой несешься к Тони, чтобы коронным-похоронным добить, чтобы неповадно было.

Развязывается битва, где в ход идут самые гнусные приемы, например, дерганье за галстук (будь они неладны и завязаны по всем канонам этой Жабьей морды) или выкручивание рук с подушкинским оружием, в это время разговор не утихает сквозь пыхтение и яростные удары подушек.

— И герань-то ему не нужна, примета плохая, где ты был с этим знанием, когда я с Синтией расставался, может всё прошло бы куда безболезненнее? — в голове сразу промелькнула та сцена, когда девица со всей яростью пыталась пощечиной выбить твою нижнюю челюсть, — и что значит потерпеть годик другой? Закончим школу и всё, прошла любовь - завяли помидоры? Я понял! — битва переходит на новый уровень, подушки в сторону, время показать кто из парней лучше тренировался, в лучшей физической форме, кто лучше дерется и вообще, нужно же выплескивать энергию не только на тренировках с метлами.

— Учи еще тебя каким-то безопасным техникам, — тяжело дыша выдавливаешь, когда Тони оказывается сверху, заламывая руку за спину, — может быть ты необучаем, когда ты вообще с девчонкой последний раз обнимался и более того - целовался? — воспользовавшись моментом и ослаблением хватки, ты вырываешься и повторяешь тот же прием на друге, — целоваться я тебя, уж извини, точно не буду учить, — выдыхаешь и пытаешься плечом вытереть выступившие капли пота со лба, получается так себе, — может тебе просто нужна такая же, как ты, девчонка, которая совсем не смыслит ничего в съедобных заколках и не умеет прилично целоваться!

— А вообще, я не знаю, как это получается, я просто иду и вижу, вокруг столько красоты, а ты один единственный, ну и давай будем откровенны, если и есть парень у этой девушки, то это не муж же, может и подвинуться, надо перепробовать все возможные варианты, чтобы потом в браке прожить счастливую жизнь до конца своих дней с тем самым человеком, — всё таки ты был поразительным симбиозом таких терминов как «романтик», «идеалист», «ветряная натура» и «верный человек». Если уж влюбиться, то с головой, до изнеможения, если чуточку что-то не клеится - значит из сердца вон, ибо зачем тратить время, не идеально же.

— Вообще, — в очередной раз тяжело выдыхаешь ты, пока ты говорил, Тони успел тоже вырваться и запрятать твою голову под подмышку, — важно пробовать аккуратно, ведь могут появиться дети, а это уж совсем никому не надо раньше времени, — кряхтишь и пытаешь высвободиться, используя щекотки, чтобы хватка ослабла, — мне ребята из маггловского мира рассказывали, что такое может быть, если дело доходит до чего-то большего, чем поцелуи, ну ты понимаешь, другой уровень близости, нужно быть аккуратным и четко понимать всё это, а то можно сломать свою жизнь, дети ведь - это крики, какашки и никаких поцелуев с девушкой...

— Сам ты дебил, — пусть ты и не был гуру в отбивании девочек, но опыт подобный имел, да, не обходилось без примочек из бадьяна, но так уж выходило, что соперники были не такие уж и серьезные, да и какими им быть, если объект обожания был младше на год или два, а там периодически случается, что мальчики еще не в силах серьезно дуэлиться, да и набить морду.

Тони, перехвативший инициативу и твою голову осекся на твоей последней плеяде слов, касающихся потомства. Верно тот и не задумывался о них, а может быть (скорее всего так и было, судя по реакции) и вовсе страшился такой ответственности и что эта ответственность может сделать, когда научится хотя бы ползать, не говоря уже о каком-то подобии прямохождения.

— А чего ты там реагируешь? — настало время и тебе присесть и немного отдышаться, заодно состряпав совершенно непонимающий вид, который так и говорил «а что тут такого? к подобному нужно всегда быть готовым». Твоя готовность, признаться, в моменты, когда вся ситуация так и намекала, кричала, сигнализировала сине-красным, словно машина скорой помощи, мчавшая на вызов на другой конец города, к подобным потенциально прямоходящим на первом году жизни индивидуумам резко сокращалась то ли из-за мыслей «а точно ли это правильно?», то ли от «кажется, это не та, кому стоит отдаваться».

При этом думать каким-нибудь погожим деньком, свесив с какого-нибудь окна какой-нибудь башни, никто не запрещал. Непонятно, правда, кто разрешал Тони так вести себя. За грудки еще, ну что за реакция. Ты постарался остудить пыл друга, обхватывая кулаки, сжавшие твой ворот, остановить их движение и заодно нацепить на лицо очень серьезный вид.

— Да что сразу накосячил-то? Ты о чем? Всерьез подумал, что я умудрился уже в свои даже не двадцать кого-то... как это...? — пытался подобрать слово, но ничего лучше слова от летних дружков-маглов не нашел, — обрюхатить? — ты не припомнил ни разу, чтобы у вас с братом-загонщиком складывались так разговоры, что вы обсуждали подобные похождения, хотя те же дружки-маглы без умолку говорили, как они... пролезли под юбку?

— Именно, я молод, — тон оставался достаточно серьезным и можно было понять, что это не очередной прикол или хихоньки-хахоньки, — я наслушался от ребят с улиц Лондона, наших ровесников-простаков о том, как это и что там просто лотерея, нет уж, к такому я пока не готов, это же такая ответственность, не только за себя, но и за вот это всё. Ты вообще видел женщин с этими животами? Это же ужас какой, того и гляди, что он разорвется, — ты тяжко выдохнул, — нет, понятно, что не разорвется, но это всё страшно, я читал даже об этом в книжках, там кошмар... — ну, кажется, что время для этого вопроса пришло, — а ты как, уже попробовал? Но если что, можешь не отвечать или не говорить про то, кто это был.

В глазах заиграл интерес, но осторожный.