Нужно было что-то делать, но Анне, как назло, на ум не шло ничего дельного. И начать надо было, наверное, с того, чтобы вытереть поплывшие глаза и стереть потекшую подводку, а потом обернуть тельце совы собственной мантией и начать делать что-нибудь, хотя где-то очень глубоко внутри Анна понимала, что делать что-то уже поздно. Надо найти хозяина этого бедного совенка, подумала Анна, но одна только мысль, чтобы показаться на глаза перваку, потерявшему сову, вызывала приступ легкой паники.

Она не очень хорошо знала хаффлпаффцев - пересекалась по обязанностям старосты с Фарли и Тейтом, немного общалась с Лианной - и то только в компании Кэти - слышала про Чонси и Фоули, но на этом и все. Среди них наверняка было немало хороших людей, но ни к кому из них Анна не пошла бы с подобной проблемой на руках. За исключением Тони, потому что ему эта сова была знакома как никогда хорошо. Проблема заключалась еще и в том, что она лишь смутно представляла себе, где его искать - не по всей же школе бегать с криками, Тони, ты где, выходи?!

Поэтому начать решила с гостиной барсуков, и хоть тут ей повезло, наверное, впервые за последние несколько недель, когда сначала экзамены, чуть ли не всю душу из нее вынувшие, потом Амбридж с ее наказанием, а теперь еще и полумертвая сова на руках, как будто всего остального было мало. Не дочищенные кубки оказались забыты (как потом выяснится, до них уже никому не будет дела), а Анна спешила к подземельям.

- Слушай, ты знаешь Энтони Рикетта? - спросила она первого попавшегося третьекурсника, идущего со стороны хаффлпаффских комнат. И, дождавшись, пока третьекурсник внимательно изучит сначала ее саму, задержав взгляд на префектском значке, и невнятный комок мантии в ее руках, а потом неуверенно кивнет, продолжила:

- Если он в гостиной, можешь позвать его, пожалуйста? - кажется, мантия пропиталась насквозь, во всяком случае Ане казалось, что пальцы у нее влажные и дело было вовсе не в тех слезах и растекшейся подводке, что она вытерла со своего лица. Но она старалась об этом не думать.

В конце концов, она просто растерялась.

Твоя магия испортила мне всю жизнь, - так и слышится Анне в тихом шорохе подземелий, потрескивании подсвечников и глубоких звуках откуда-то из недр замка, ведь в Хогвартсе никогда не бывает абсолютной тишины - замок живет и дышит, существуя в каком-то своем ритме, и ему совершенно недосуг, какие там маленькие драмы случаются у шестикурсников и их домашних животных. Ты должна быть сдержаннее, Анна, - вторит призрачный голос отца.

- Смотри, что ты натворила, Мирфилд, - тихо самой себе говорит Аня и пытается прислушаться к дыханию из свернутой кульком мантии, но не слышит ровным счетом ничего.

Отредактировано Anna Mirfield (19.07.23 08:43)

Долго ждать, баюкая сверток, ей не пришлось, но распознать выражение лица Рикетта в уютном полумраке этой части подземелий она не смогла, да и в тот момент это интересовало ее меньше всего. Может быть, это все-таки не кровь, а ей просто кажется, и это у нее руки просто вспотели, а вместе с ней и целая мантия. Да и откуда из такого маленького совиного тельца вдруг столько крови, он же не больше кулака размером, там и крови-то должно быть две пипетки, не больше. 

- Тут...вот... - бессвязно пролепетала Анна, и ее собственный голос послышался ей до невозможности тоненьким и плаксивым, как у капризной обиженной первокурсницы. Такая детская манера разговаривать особенно раздражала ее отца, и Анна довольно быстро научилась держать свой голос бесстрастным и ровным, отчего порой казалась старше своего возраста. Как же она сейчас ненавидела себя за эту слабость! Почему-то перед Тони ей хотелось казаться сильной, веселой, когда никакие проблемы ей нипочем, и самая большая из них - это сбежавшая трансфигурированная лягушка.

- Это Мистер Перышко, - протягивая сверток Тони, добавила Аня, потому что в кульке из мантии трудно было разобрать хоть что-то, хотя пестрые перья проглядывали и тут и там. - Он в трофейном зале в вазе сидел, я пыталась его у Монтегю забрать. И на него рыцарские доспехи упали.

Сбивчиво объяснила староста, не понимая, что может сложиться впечатление, будто доспехи упали на Монтегю, а не на птицу. Уж в этом-то случае она бы не пошла к Тони жаловаться, скорее - в гриффиндорскую башню в доброй вестью о том, что наконец укокошила мерзкого слизеринца, так может МакГо ей еще и накинула призовых баллов сверху за героическое деяние. Потому что вряд ли найдется гриффиндорец, который не пострадал от неуёмной натуры Монтегю.

Но ей не хватило духу сказать, что это она во всем виновата, что это из-за нее упали доспехи и попали прямо на совенка. Хотя куда логичнее бы было обвинить во всем этого психа Монтегю и успокоить свою совесть, мол, это он плохой, а она тут хорошая и вообще, она хотела сову спасти, а не угробить, это все он виноват, придурок, что вообще полез отнимать у нее Перышко. Оставил бы в покое - и ничего не случилось бы.

- Я не знаю, что делать, - призналась она в собственном незнании. Животные всегда вызывали у нее инстинктивный страх, который шел из детства, с того самого нападения бездомной собаки, поэтому и УЗМС она никогда не жаловала и продолжать изучать не стала, чем, вероятно, расстроила добродушного великана, преподающего Магических животных. Единственное живое существо, которое относилось к ней более менее равнодушно и даже могло проявлять какие-то признаки симпатии, был ее старый толстый кот, который был слишком ленивым для того, чтобы демонстрировать в принципе какие-то эмоции, отличные от постоянного желания поглощать кошачий корм. И Анну это вполне устраивало. Она не хотела ничего менять и тем более возиться с чьими-нибудь плохо воспитанными птицами.

Отредактировано Anna Mirfield (19.07.23 10:03)

Только отдав скомканную невнятного вида мантию, Анна заметила на своих руках что-то красное, и отупело уставилась на собственные ладони так, будто впервые в жизни их видела. Она не боялась вида крови, в этом мире вообще было мало того, что могло ее действительно как-то напугать, если это только не огромные дворовые собаки и не разгневанная профессор МакГонагалл, потому что в этом случае Анна предпочитала встретиться лицом к лицу с собакой, чем с деканом. Но то опасение, что она старательно загоняла вглубь себя, что это вовсе не кровь совы, а просто...просто что-то другое, вдруг вылезло со всей своей ужасающей ясностью, что прятаться от него стало попросту нереально. Это была именно что кровь, и она переливалась бордовым в теплом свете настенных факелов, пока Анна завороженно рассматривала руки, чуть поворачивая их то так, то эдак в свете огня, пока Рикетт осматривал тельце несчастной совы.

А потом он подтвердил, что делать ничего уже вовсе и не нужно, и Аня все прекрасно поняла и без лишних слов. Она не двинулась с места и продолжала держать ладони перед собой, словно некую драгоценную святыню - боялась опустить вниз и испачкать, помимо мантии, еще и школьный жилет и юбку.

- Ничего? - внезапно севшим голосом переспросила Анна, потом замолчала и как-то резко, рвано выдохнула, как будто собиралась разрыдаться прямо здесь. Она на самом деле чувствовала какое-то мерзкое щекочущее чувство в горле, котрое появляется, когда рыдания теснятся где-то глубоко, но все еще не находят выхода. И она не собиралась давать им выхода. Назад, глупые!

- Да я...нет. Я в порядке, - не сильно уверенная в своих словах, ответила Анна и протянула Тони руки жестом, каким ребенок протягивает взрослому испачканные после сладостей ладони. -  У меня только руки все в... Ты не поможешь? У меня палочки с собой нет.

Филч сразу предупредил, чтобы они не вздумали пользоваться магией, и Анна ее попросту не стала с собой брать, чтобы не возникало соблазна ею воспользоваться и тем самым нарушить запрет. Смотритель, может, и сквибб, но магию чует за милю, как и его кошка, и новые проблемы в довесок к тем, что у нее уже были, Анна получить не хотела. Только вот проблемы сами ее нашли.

- Надо, наверное, сказать мальчику о совенке, - продолжила староста. - Я скажу. Это ведь из-за меня на него доспехи упали. Я не думала, что все так получится.

Все это было не больше, чем простая случайность, не то место и не то время, но Анна понимала, что должна сама рассказать, хочет она того или нет. Потому что это будет честно по отношению к первокурснику. Что бы она сама почувствовала, если бы с ее старым, толстым, ленивым котом случилось нечто подобное, а от нее бы скрыли сей факт? Он был не самым идеальным на свете питомцем, но, в конце концов, Анна его по-своему любила.

Осталось только подобрать подходящие слова, и куда-то убрать тельце, чтобы оно выглядело не так устрашающе. Вряд ли там зрелище, подходящее для одиннадцатилетнего ребенка.

Аня все-таки не разревелась. Щекочущее ощущение в горле побыло и пропало - за все эти годы Анна научилась с ними справляться. Отец не переносил вида женских слез, и это Анна поняла довольно рано. Стоило только ему заметить хотя бы тень влаги на глазах, как он невероятно раздражался, как будто слезы - нечто такое, появление чего ты можешь с легкостью контролировать, так же как собственные движения руками или ногами. И только после развода родителей Анна стала замечать за собой, что она вообще довольно плаксивая, как будто все те невыплаканные слезы за семнадцать лет ее жизни пытались найти выход именно сейчас.

Но рыдать над чужой птицей, согласитесь, довольно странно. Тем более если птица сама постоянно вляпывалась с неприятные ситуации и попадалась на глаза всяким слизеринцам. И криворуким гриффиндоркам, что уж там. Анна, может, и чувствовала себя виноватой, что бы там ни говорил Рикетт, но первый шок прошел, и устраивать трагедию на людях она не планировала. В следующий раз будет аккуратнее.

- Думаешь? - она взглянула на свои чистые стараниями Тони руки, как будто спрашивала именно у них, а не у хаффлпаффца, потом опустила руки вниз, не найдя в них изъяна и не получив, естественно, никакого от них вразумительного ответа. На руках не осталось ни пятнышка крови, даже царапин никаких не было, чистенькие, как будто она вообще была не причастна к смерти совенка. Вина только все равно душила изнутри, но со своими демонами она разберется как-нибудь сама. 

Если честно, Анне не хотелось сейчас ни с кем еще разговаривать, тем более объясняться с первокурсником. Да, она вроде как староста, поэтому легко может наступить на горло своим хочу и не хочу из-за своих обязанностей, но...

- Можно я лучше пойду с тобой? - предложила Анна. Она, конечно, не питала слабости к всяким похоронам домашних животных, но чувствовала, что уже успокоилась и просто обязана довести дело до конца.  - А то пришла на тебя все свалила, и тебе теперь мои проблемы разгребать. Еще и возиться...со всем этим.

А ведь у него могут быть какие-то свои дела, от которых она его оторвала внезапным появлением.  Но Мирфилд на самом деле была очень благодарна Тони, что тот ввязался и не просто махнул рукой и вернулся обратно в гостиную, оставив ее разгребать все последствия, а продолжает стоять тут и еще что-то пытается за нее решить. Было в нем что-то очень теплое, уютное, домашнее, такое, к чему хотелось тянуться, как к согревающему камину. Может быть, именно поэтому она и пошла к нему, подспудно ощущая в нем какую-то основательную уверенность и готовность помочь, хотя и не могла знать это наверняка, ведь они общались не так много и часто, чтобы она его хорошо успела узнать.

- Глупо, конечно, все вышло, - с досадой призналась Анна. Вообще не надо были идти к Тони, разобралась бы как-нибудь сама, а теперь еще и неловко, что оторвала его от дел. В конце концов, она же всегда решала свои проблемы самостоятельно, но на горизонте появился Рикетт, и как-то очень плавно он оказался в круге ее общения. Сначала все та же сова, потом трансфигурация и сбежавшая лягушка-пергамент, а теперь вот снова сова. Такими темпами они будут пересекаться только когда у кого-нибудь снова будут проблемы, а эта тенденция не очень радовала, если честно.

Тони, конечно, лучше было знать хаффлпаффских первокурсников, и, по всему, выходило, что они и правда очень сильно отличаются от юных львят. Уж какими, а стеснительными их было точно не назвать, на самом деле Анна еще никогда не встречала настолько же наглых и безбашенных малышей, как гриффиндорских перваков. Уж к кому-то из своих она пошла точно сама, не прибегая к помощи Тони, но проблема была именно в том, что сова была хаффлпаффской.

- Да, правда хочу пойти, - подтвердила она, чтобы ей было не так совестно за эту случайную смерть. И как бы Рикетт не старался убедить ее в том, что это ничего, это бывает, как-то не легко свыкнуться с мыслью, что из-за тебя кто-то лишился своего питомца. Пусть совенок был бедовым, несносным, постоянно находил на свою голову какие-то неприятности, для кого-то он был любимцем, за которым ухаживали, которого гладили по пестрой головке, пушистым перышкам, которому украдкой совали совиные вафли и кого так метко назвали Мистером Перышко.

А теперь от него осталось только маленькое, изломанное тельце, завернутое в ее мантию, как в погребальный саван. Аня была достаточно сознательной и разумной для того, чтобы понимать - век домашних животных короток, но она совершенно точно не хотела быть причиной того, что чей-то век оборвется по ее вине.

В кои-то веки им по пути никого не попалось, и даже на улице никого не было, так что удалось без свидетелей дойти до хижины лесничего. Аня сначала не поняла, почему именно сюда, это было бы логично, оставайся у совенка еще какая-то надежда пережить этот день, а когда было ясно, что уже все, то зачем его было нести к лесничему, если так ничем было не помочь. Впрочем, Аня тут укаорила себя за недогадливость - она совершенно не подумала о том, что для этого может потребоваться лопата. В конце концов, у Тони все еще была палочка, в отличие от нее самой.

- Может, тогда лучше ближе к Озеру? - предложила Анна. Она чувствовала себя какой-то потерянной, как будто случилось что-то серьезное,и  она сразу растерялась, не зная, что ей делать. И вся ее обычная собранность и взрослость вдург оказались какой-то шелухой, которая слетела с нее буквально в одно мгновение. И в этом состоянии было мало приятного. - У воды земля мягче, будет проще к...

Почему-то Аня не смогла себя заставить произнести вслух то, что хотела сказать насчет земли, невразумительно запнулась, помолчала и сказала совсем другое: - И от леса подальше. На всякий случай.

Говорят, что домашние животные нередко похожи на своих хозяев, и, если взять это за правило, то она легко могла себе представить владельца совенка - такого же взъерошенного, шебутного и несносного, вечно попадающего в неприятности и каким-то чудом из них выбирающегося. Мелкого, суетного, больше похожего на воробья. Не ровен час, и правда пойдет к лесу горевать над потерянным другом, потом проблем не оберешься, если тоже попадет в беду. Тут просто так в мантию не завернешь и не спишешь на несчастный случай.

- Никогда еще не чувствоала себя такой бесполезной, - со вздохом добавила Аня, которой только и оставалось, что идти за Тони и ничего, в принципе-то, и не делать, потому что палочки у нее не было, а мантию с совой и лопату хаффлпаффец держал самостоятельно.

- Кальмары - хищники, - незаметно для самой себя заметила Анна, будучи в расстроенном состоянии и не заметив несостоявшейся шутки Тони, и потому  только вопросительно приподняла брови, словно переспрашивая - шутка? какая шутка? - Они падалью не питаются.

И, ей-Мерлин, как же неуместно это сейчас прозвучало, словно какая-то высосанная из пальца попытка поумничать или съязвить, так что Аня предпочла за лучшее просто заткнуться и молча наблюдать за тем, как Тони идет к озеру. Ей все равно больше ничего не оставалось, как идти за ним. Мирфилд ненавидела такие ситуации, примерно так же она себя чувтсвовала при разводе родителей. Словно кто-то умер, и нужно сохранять вот это траурное молчание, когда тебя так и тянет ляпнуть какую-то отвратительно неуместную глупость, да и вообще все сказанное тобой будет неуместно, нелогично, вопиюще неправильно.

От этих ассоциаций Аню даже пробрала дрожь, все-таки, это Рождество получилось, наверное, самым отвратиельным из всех, что у нее были. Даже на похоронах старого Ганнибала Мирфилда, человека жесткого, непримиримого, заносчивого и во всех смыслах неприятного было не так гнетуще, хотя у Анны никогда не было особенно теплых отношений с дедом, как и с ныне здравствующей Ванессой Мирфилд, ее бабушкой, которую язык не поворачивался назвать бабушкой, да и она не терпела этого обращения.

Она и сама понять не могла, почему случайная, совершенно дурацкая, какая-то шальная гибель совенка так ее задела. Впрочем, где-то глубоко внутри Анна прекрасно знала ответ - потому что она очень любила взваливать на себя всю вину, а потом тащить ее за собой, коря себя в неудачах. Потому что "ты должна быть лучше всех, Анна", и "ты должна быть сдержанней". И почему она каждый раз говорит себе это голосом отца - ровным, холодным, словно все льды Арктики, хотя его самого уже давно нет рядом?

Вид бездыханного совиного тельца снова вызвал противный ком в горле, как будто староста и правда снова собиралась расплакаться, но глаза ее оставались сухими все то время, пока Рикетт копал небольшую ямку в мягкой, рыхлой возле озера земле, и сгружал туда мертвое тело, а потом произносил речь искуственно энергичесным голосом, словно они были не на импровизированных похоронах, а на каком-то аукционе. Но именно от этого Ане становилось чуть легче - как будто удавалось воспринимать случившееся не так близко к сердцу.

- Довольно высокопарно, - оценила Анна, когда Тони закончил свою эпитафию. Она наклонилась, сорвала первый попавшийся под руку мелкий цветочек и опустила его поверх тельца совенка, чтобы у нее была хоть какая-то причастность к происходящему, а не только что она стала причиной смерти. Как раз об этом староста старалась поменьше думать. 

А ведь Тони был прав - общаться они начали, кажется, именно после того, как они ловили в пустом классе придурковатого взбалмошного совенка, который, мало того, пострадал от рук Монтегю, так еще и кусался и вообще вел себя крайне непокорно.

- Но ему отлично подходит. Жил без страха и умер без страха, - так же чуть торжественно закончила Мирфилд, делая несколько шагов назад, чтобы дать Тони возможность снова поработать лопатой.

- Мне точно не надо с тобой с малым разговаривать? - уточнила Аня чуть погодя, все еще чувствуя себя не в своей тарелке, что свалила эту проблему на Тони, а сама вроде как и чистенькая стоит. Заляпанная кровью мантия не в счет.