Вдох-выдох. Надо сосредоточиться на дыхании. Не отвлекаться на голоса вокруг. Взять себя в руки. Не слушать эти разговоры, сделать вид, что их не существует. Пребывать в другом месте.

– Крис? Крииииис?

Гарланд вздрагивает, быстро моргает и обращает внимание на мать, которая вопросительно на него смотрит. Судя по тому, что все гости за праздничным столом в лице его младшего брата и Андреа Кегворт делают тоже самое, то определенно последний вопрос был направлен к нему.

– Прошу прощения, я задумался. В чем был вопрос? - Крис не желая показывать излишней нервозности тянется за бокалом тыквенного сока и делает глоток. И еще один на всякий случай дабы не показать, что всё происходящее его откровенно бесит и он не хочет отмечать праздник в таком ключе.

– О, Андреа понравился пирог, который ты делал. А еще мы говорили о том, что она и Мэтти отлично проводят свободное время. Андреа твоя однокурсница, это ты их познакомил?

– О, нет, нет я, точно не я. Я бы никогда до такого не додумался. - Поспешно отвечает Крис, даже не скрывая, что хотел бы, что бы Андреа держалась подальше от его брата.

Мать поджимает губы и внимательно смотрит на сына, поэтому он понимает, что развивать эту тему и так нет смысла. И без того, она вела себя совсем иначе, а тот холод, который был в их отношениях сейчас объяснялся тем, что она узнала про Долиш. Это было последней каплей, тем самым предательством, которого она не ожидала от старшего сына, поддерживающего ее всегда и во всем, выполняющего любой приказ и являющемуся предметом гордости среди всех сынов "Клуба домохозяек". 

Тогда у нее финально и случился нервный срыв. А то, что у нее случился срыв повлияло негативно на брата из-за того, что она была не в себе и успела написать младшему сыну не совсем адекватные письма. Мэтт и без того тяжело переживал развод родителей, так теперь у него появился и новый враг в лице собственного брата, которого можно было ненавидеть не только на бумаге. И как только сыновья Гарланды прибыли домой, мать потащила их с собой на терапию, которую она уже как месяц проходила, где и было принято, что Мэтту нужно быть на праздники в окружении людей дающих поддержку, а таким его брат и считал Кегворт. Так что сколько бы Крис этому ни возмущался, оброненная фраза матери тогда и поставила конец на всех попытках донести свою мысль.

Не тебе судить о том кому и с кем нужно проводить время. Научись нести ответственность за свои поступки. Если бы не ты, нам бы не пришлось проходить через это.

Вот он и нес, стараясь не устраивать сцены, но было сложно, потому что он раньше любил Рождество, а теперь ему казалось, что оно создано, чтобы наказать его. Не только этой девчонкой, а еще и тем, что казалось все его близкие ненавидят его и считают предателем. Возможно даже заслуженно.

– Андреа - очень творческий человек, а я больше провожу время за дежурством и книгами, поэтому у меня не было возможности за время учебы познакомиться с ней ближе, но очень интересно, что у нее несмотря на такой плотный график его хватает на всё и вся. - Отвечает Крис матери и уже поворачивается к гостье. - Наверное, Шляпа тебя поэтому отправила в Рейвенкло?

Сам же Крис думает, что Шляпа была пьяна и надо было ее отправить домой. А та взяла и спустя семь лет так и сделала, только теперь это был дом Гарландов и Крису это, как вы помните, не нравилось.

– Если кто-то что не может разглядеть, то могу лишь посоветовать очки. Я сам не проверял, но говорят помогает. - Спокойно отвечает Гарланд, контролируя едкое желание закатить глаза. Индейка режется долго, но когда всё же нужный кусочек отрезан, Крис будто бы невзначай советует внезапной гостье. - Подумай про очки, в них ничего зазорного нет. Мне даже кажется, что тебе они пойдут, да, Мэтт?

Крис поворачивается к брату не сомневаясь в том, что тот заявит, что этой Кегворт пойдет всё на свете. Впрочем, касательно очков Крис не врал. Несмотря на гадкий нрав, личиком Кегворт была хороша и если туда добавить еще и нужную оправу, то...ладно, мысли, вы куда-то не туда ушли.

– Крис, а ты не хотел бы показать Андреа после ужина свою коллекцию книг? У Криса очень редкое хобби, но мне кажется, что в нашем доме очень скоро полноправно может открыться филиал магического права вместе с архивом всех проведенных дел.

– Ну, мам! - Крис, несмотря на то, что пытается пребывать в каком-то медитативном состоянии и поэтому не огрызается на происходящее, в котором ему нет места, но сейчас реагирует остро. Мало ему поводов из-за которых Кегворт и другие цепляются к нему? Почему он должен выворачивать свою душу, что бы потом в ту плевали? Подстава!

– Крис...

– Андреа такое не интересно. Да? - Крис поворачивается к девушке и смотрит на нее так грозно, будто бы приказывает ей сейчас ответить правильно. А правильно - это ответить так, чтобы держаться от него и его комнаты подальше.

Она приехала поддержать Мэтта? Вон пусть в его комнате игрушечной метлой и играют и говорят о чем-то таком о чем Мэтт больше не хочет говорить со своим старшим братом. Лишь бы не настраивала против Криса, хотя в последнем нужды и не было. Гарланду и так казалось, что все за этим столом полны ненависти к нему, поэтому даже если Кегворт и пойдет в его комнату, ничего кроме угля от Санты она не найдет.

Крис в этом году был плохим мальчиком.

Крис сжал зубы от злости, настолько, что всё лицо перекосилось. Похоже этой Кегворт приносило особое удовольствие доводить его до ручки. В этот раз она довела его до ручки его комнаты, потому что как бы Гарланд не хотел сказать «нет, это моя комната и только мне решать кого впускать туда, а кого нет», он по прежнему оставался хорошим и послушным мальчиком, поэтому сделал как сказала мама. И это его бесило даже больше чем их внезапная гостья.

– Я… - Крис не ожидал внезапного нападения, поэтому с удивлением сделал шаг назад, но девчонка не унималась и это окончательно его разозлило, позволив выпустить словесный гнев. -  Да я  вообще тебя не звал сюда! Да еще и на Рождество! Да еще и в свою комнату! Ты… ты…ты невыносимая!

Крис настолько не контролировал себя, что позволив даже активную жестикуляцию, которой обычно не баловал других людей. Ему казалось, что еще чуть-чуть и пар повалит из ушей.

– О, нет! Ты, конечно, ни в чем не виновата! Ты же просто как всегда делала то, что ты хочешь, верно? – Исподлобья отозвался староста, чувствуя жгучую ярость. Ему было настолько больно внутри, что хотелось причинять эту боль всем, кто готов был ее принять. - У тебя есть семья, которая с тобой рада встретить Рождество? Молодец, что нашла время и на мою семью! Может по дороге домой зайдешь еще в несколько других? Они же тебя все так ждут и все тебе рады! Прям не гостья, а тайный Санта!

Крис фыркает, чувствуя как руки сжимаются в кулаки. Это необычно. Смотря на них, он понимает, что дело не в этой Кегворт. Она лишь тот самый триггер, который срабатывает взрывом в его присутствии лишь потому что в этой девчонке достаточно пороха. 

– Видеть тебя не хочу! Никого не хочу!  – Крис уже срывается на крик, слыша собственный голос, в котором сплошная безысходность и желание разнести всё в клочья. Ярость клокочет внутри, она просит сорваться на чем-то.

Но даже этого Крис Гарланд  не может себе позволить.  Ему такого никто не разрешал.

Он пятится назад и приземляется на кровать, садясь и скручиваясь вдвое, будто бы пытается подавить зверя внутри. На Андреа он смотреть не может.

– Книжный шкаф вон там. Вот тут флаг Гриффиндора. Тут я храню старые конспекты. А на той стене висят мои любимые рецепты. - Глухо говорит Крис тыкая пальцем в разные части комнаты, не поднимая головы. - Теперь ты видела всё, уходи.

Крис пытается заключить свою злость в темницу, держать ее в заключении между ребер, авось та рассосется и он снова станет тем, чью маску он носит всю жизнь. Хорошим мальчиком. Примерным сыном. Бесстрастным старостой.

Он ведь оступился всего однажды, почему ему это никто не прощает? Почему нельзя месяцем отработок стереть свой стыд из воспоминаний родных и стать снова тем, кем он был. Так работает только в Школе. И это, судя по частоте повтора нарушений правил, совершенно не панацея, несмотря на то как Крис верит в правила и справедливость.

– Не надо, уходи. - Крис морщиться, пытаясь предупредить девушку, что он сейчас не в себе и еще чуть-чуть и снова взорвется, но та кажется даже хочет этого, дергая его за шкирку. – Пожалуйста, я не хочу...

Причинить еще и тебе боль. Ему кажется, что он притрагиваясь ко всему, портит это, даже не имея на то никаких мотивов. Но вместо этих слов изо рта вырываются другие, а он наконец вскакивает и размахивает перед ней руками, проиграв битву со своей злостью.

– Я больше не хочу чувствовать этого! Мне надоело, надоело, что каждый винит меня в своих проблемах и я просто должен молчать и быть тем, кто извиняется первым. Я, я, я тот, кто извиняется первым! Всегда! И знаешь, что? Это вообще не помогает!

Секунда передышки и новый приступ крика.

– Надоело, мне надоело чувствовать этот стыд! Он душит меня! - Крис даже неосознанно притрагивается руками с собственной шее, желая показать как ему больно. - Стыдно за то, что я сделал правильно и кому-то не понравилось. Стыдно за всё, что я сделал неправильно и кого-то это ранило. Стыдно, что я не идеальный сын, хотя пытаюсь им быть. Стыдно, что всё, что я всегда делал для своего брата было разрушено одной глупой ошибкой! Стыдно за то, что все кого я любил, со мной играли, а я был слепым. Стыдно, что всё о чем я могу думать это то как изменить этот мир с помощью правил, но в итоге, он разрушается и всё это бессмысленно!

Крису было стыдно еще за многое. Но он так кричал, что устал, а его дыхание сбилось так, что внутри не хватало сил. Последнюю фразу он добавил уже опустошенно, опуская глаза в пол и зная, что он выглядит жалко в глазах той с которой соревновался за любовь своего брата и проиграл.

– Мне стыдно. Постоянно стыдно. И я не знаю как от этого избавиться.

Отредактировано Christopher Garland (17.02.24 17:55)

Крис не знает чего ожидать от Андреа, да и не думает он об этом вовсе, все его мысли занял стыд, пока она занимает своими руки им. Впивается объятием, держит мертвой хваткой и если первая реакция испугаться и сделать шаг назад, то вторая, это опустошение толкающее на желание близости, на понимание, на простой человеческий контакт, который на мгновение изгонит боль из его головы.

Он обнимает в ответ, склоняя свою голову перед действительностью. А действительность в том, что он разбит и если даже Андреа, которая умеет высекать осколки из других, пытается его собрать, значит дело плохо. За это ему тоже стыдно? Он не уверен, он не хочет об этом думать.

– Да, пошел в жопу, каждый.

Тихо повторяет Крис за ней, снова как примерный мальчик, которому надо соглашаться со всеми. За это он опять чувствует злость, но не хочет отпускать девушку из объятий, потому что в этой комнате, да в этом доме вообще она тот самый человек, который готов в это Рождество поделиться с ним частичкой хоть какого-то тепла, не напоминающего новые обвинения.

– Не получается. Не получается. - Мямлит Гарланд и уже добавляет более уверенных реакций в голос. - Я не могу послать никого. Они все внутри. И говорят во мне постоянно. Сплошной рой голосов, повторяющих упреки. Иногда мне наплевать, но не сегодня. Не в Рождество. Я просто хочу праздника, а получается, что я в этом всём празднике тот самый уголь, который никто не хочет получить в подарок.

А Крису бы хотелось быть хотя бы новым изданием интересного детектива, который зачитается истинный ценитель магической литературы. Или может быть метлой, метлы ведь все любят? Или даже шахматной доской, потому что несмотря на то, что фигуры на той и падают, хорошая партия обычно приносит радость.

– Ты не обязана, не обязана... - Крис не знает как закончить предложение, но если бы он действительно не хотел бы этих объятий, то вряд ли бы впивался платьями в ее платье на талии, чувствуя под ними плоть, которая была живой.

Отредактировано Christopher Garland (17.02.24 18:33)

Крис вздрагивает, когда ладони девушки накрывают его щеки. В обычное время те покрылись бы румянцем и Гарланд бы блеял вечную песнь о том, что это неприлично и им стоит ради тех самых правил приличия отойти друг от друга. Но у него нет сил. Все они были в тех криках, заполнивших комнату и оставшихся навечно в памяти тех, кто слишком хорошо знал слово "стыд".

Крис никогда не практиковал медитацию, но этот взгляд напротив, теплые руки и сострадание в голосе заставляют его открыться. Сделать шаг навстречу. Он закрывает глаза, следуя за голосом Андреа туда, куда она его ведет.

– Да. Слышу. - Тихо отвечает Крис, не зная должен ли он это делать. Он как примерный мальчик пытается сосредоточиться на одном, не зная какой из всех сейчас причиняет ему боль.

Нет, знает, это голос матери. Той, которая должна была оставаться взрослой, а не вешать эту роль на собственного сына, упиваясь очередными капризами и требуя признание вины в каждом новом слове. Он любит ее. Любит так сильно. Но ему противно. Противно, что эта любовь делает его марионеткой в ее руках. Будто бы любовь не должна быть безусловной.

Почему других любят просто так, а он должен постоянно свою любовь заслуживать?

Голос Андреа такой приятный и уверенный ведет его за собой и ему на секунду становится так хорошо. Будто бы его уже любят. Просто за то, что он есть.

Крис заточает этот голос в свой личный Азкабан, в мрачную коморку внутри себя куда отправляет все неугодные чувства, тюрьму в которой нет места для новой боли. Хотя бы сегодня он может побыть там, пока не вырвется и не начнет отравлять ему жизнь.

– Да, я...я вижу.

Она молчит и ему становится не по себе. Всё, что он хочет сейчас лишь слышать ее голос.

– Говори, пожалуйста, говори. - Просит он ее так, будто бы от этого зависит сейчас всё. Он даже готов никогда не снимать ту дурацкую футболку, которую она ему подарила. И придумать ей такой же глупый подарок в ответ. Пусть только говорит.

От ее голоса ему становится хорошо.

Крис прикрывает глаза и слегка улыбается, потому что прикосновения Кегворт, как ни странно, это всё, что ему сейчас хочется. Всё, что ему сейчас нужно. Они успокаивают и дают какое-то непонятное освобождение. Слишком неловко признать это вслух, но если вы спросите у внезапных мурашек, то они все своим видом выдадут старосту, не привыкшего говорить о своих чувствах вслух.

Гарланд улыбается, чувствуя как уголки рта сами собой расплываются в разные стороны, потому что смех Энди, как и голос такой приятный, что хочется смеяться в ответ и чувствовать такую же свободу, которой дышит девушка напротив.

Она знает всё о свободе. Она предлагает ему глоток той. Протягивает вместо со своей ладонью.

Крис всего пару секунд пялится на пузырек, зная, что в другой момент начал бы ворчать и недоверчиво проверять множество факторов. Он не привык терять контроль. Даже если этот контроль такой же призрак как и он.

Но нет. Медитация Энди расслабила его, заставило вечный анализатор заткнуться и будто бы невидимая вейла тянула его руки к зелью. Глоток, другой и Крис отнимает пузырек от губ, глядит на девушку задумчиво. Голова непривычно начинает кружится и он делает шаг назад, утыкаясь в кровать и садясь на ту.

Что-то происходит и он не может понять что. Но самое важное в этом всём - ему внезапно становится плевать и не хочется даже ловить этот снитч из ответов. Квиддичист из него хреновый. А вот кулинар может быть еще и не самый ужасный.

– Разделишь со мной? - Крис улыбается уголком рта, вытягивая руку вперед и слегка взбалтывая содержимое в той, маня зельем девушку, будто бы это был лакомый кусочек. – Ничего лучше за весь вечер не пробовал.

Можно ли добавлять зелье "антистыд" в кексики? Крис не знает, но теперь улыбается смелее и откровеннее, будто бы стоит Андреа отказаться, он утащит ее к себе на кровать и выпьет это самое зелье на брудершафт, потому что какого Мерлина они должны растрачивать свою молодость на расшаркивания?

Крису больше этого не хочется. Ему больше не стыдно за то, что он это он. Не стыдно быть счастливым.

Гарланд чувствует пылающую страсть, думает о многом, желает много и когда губы Андреа находят его губы, то последняя капля стыда превращается в уверенность.

Крису сейчас вообще не хочется думать о контроле. О том, что можно и нельзя. О правилах, которые сказали бы "ну-ну" позволь он себе такое в другое время. А сейчас он и сам многое может рассказать этим заскокам.

Рассказать о том, что ему не стыдно.

Не стыдно отвечать на поцелуй, нависая над Андреа и позволяя ей откинуться полностью на кровать, что бы он был сверху.

Не стыдно скользить руками по ее свитеру, сжимая кожу сквозь тот и прижимая девушку еще ближе к себе.

Не стыдно жадно целовать ее губы, а потом отнимая те, отводить рукой ее волосы и уже оставлять уверенные поцелуи на шее, чувствуя ее запах и возбуждаясь от этого больше.

Не стыдно знать, что завтра на тех местах будут кровавые засосы, потому что кто-то хотел ее всю, хотел ее полностью, не мог остановиться.

Не стыдно наконец запустить руку под свитер лаская тело девушки и даря свое тепло, наслаждаясь ее формами, наслаждаясь друг другом.

Не стыдно в который раз задохнуться от того, что они так тесно сплелись руками, ногами, языками.

Не стыдно чувствовать себя счастливым будто бы наконец получил самый нужный рождественский подарок. Только уже не под елку, а в собственную постель.

Отнимая наконец свои губы от ее шеи, и тяжело дыша, он смотрит на ту с которой еще недавно они только и делали, что ссорились. И в голове его нет никакого долбанного стыда, лишь желание доставить ей удовольствие.

– Что ты хочешь, что бы я сделал?

Раньше бы кто-то умер со стыда, если бы что-то подобное вырвалось из его рта. Но не сегодня. Сегодня Крис свободен и ему хочется превратить эту свободу в удовольствие вместе с той, кто тоже может насладиться им сполна.

Он пьян собственным  бесстыдством и оно толкает его в новую неизвестность. Ту в которой чувственность и страсть правят баллом, ту в которой можно дышать свободой, дышать наслаждением, дышать Андреа. Дышать ею полностью.

Срывая с себя футболку, он помогает обнажиться и рейвенкловке, чувствуя как все внутри подрагивает от желания. Почувствовать ее собственной кожей без всей этой одежды, которая еще недавно была тем самым ярлыком, подчеркивающим, что между ними нет ничего общего. Сейчас их объединяет желание. Сейчас они - свободны. Горячи и прекрасны.

Крис не может сдержать стона удовольствия, произведенного на выдохе ведь поцелуй Кегворт будто бы доводит до кипения его возбуждение, дразня, подталкивая к большему, давая еще больше ускорения в том, где раньше он мог только дрейфить.

– Ты - красивая. - Отвечает Гарланд, который раньше бы удивился, что Андреа могла прятать себя от других. Другой Крис даже мог быть в шоке, что его губы шепчут совсем другие бесстыдные вещи. - Такая красивая, что я едва сдерживаю себя.

А еще она пахнет вкусно. Пахнет женщиной. Красивой, ухоженной, сладкой. И ему очень хочется впиться в эту сладость, заставляя ее губы сочится новыми стонами, чувствуя собственную власть, чувствуя, что он доводит до удовольствия ту из-за которой его собственное естество сейчас сходит с ума.

– Хочу, хочу что бы тебе понравилось. - Шепчет Крис на выдохе, оставляя еще один бесстыдный поцелуй возле ее уха и чуть ли не прикусывая ее мочку, ведь только это помогает ему сейчас хоть как-то сдерживать себя.

Но нет. Он знает место получше, где в ход можно пустить свои губы, зубы и язык. Крис опускается ниже приникая к ее груди и целуя одну, ласкает рукой другую. Словно оркестр играемый выдохами девушки весь слух гриффиндорца обостряется и Энди сама не зная этого, как дирижер, направляет его губы и язык таким образом, что бы ей стало хорошо.

Криса это заводит. Заводит когда он слышит ее стоны. Его поцелуи и касания становятся еще более обжигающими, настойчивыми, властными.

Он не может прекратить целовать ее. Не хочет прекращать. Не знает как остановится.

Поцелуем становится еще больше, они тянутся к животу в который он чуть ли не зарывается всем лицом, но опускаясь ниже он натыкается на очередную ткань и понимает, что его бесстыдство хочет взять больше. Взять и отдать. Отдать ей то, что сделает ее стоны еще громче. Он хочет заполнить этим звуком собственный слух и хочет знать, что заполнит ее полностью собой, потому что раньше отдавать себя было жутко стыдно.

Сейчас - это хорошо.

– Хочешь еще больше поцелуев? - Шепчет Крис возвращая лицо к рейвенкловке и целуя ее, уже не так жадно, но по-прежнему пылко. В его взгляде она может прочитать всё, но ему не стыдно. Гриффиндорец нависает над ней, пока его свободная рука нетерпеливо теребит те самые пуговки на ее одежде, которые их отделяют от того самого момента, когда их бесстыдство заполнит их полностью.

Сделает их одним целым.

Отредактировано Christopher Garland (09.03.24 21:16)