Развалившись на диване в гостиной, Сэм великолепно проводил вечер дня всех влюбленных в компании коробки шоколадных конфет. В том, что все друзья будут заняты, он не сомневался — тут можно было даже не спрашивать. Викрам устраивал своей даме романтическое свидание где-то за стенами замка, Джек, по его словам, тоже что-то придумал, а Форд, наверное, караулил под дверью больничного крыла или по-рейвенкловски искал в библиотеке ответ на вопрос, как пригласить понравившуюся девушку на свидание. Впрочем, чем бы умник не тешился, лишь бы Тэмзин про ее бывших кавалеров в такой день не напоминал. Нет, вроде бы, пообещал не напоминать больше, но мало ли. Вдруг в праздничный вечер нервишки все же сдадут. 

Сам Сэм свое “выступление” исполнил для Тэм с утра, после чего спокойно вернулся к своей обычной жизни. Вкусно поел в большом зале, для вида посидел с книгой в руках, получил пару анонимных валентинок и сладких подарков от младшекурсниц — в общем, все в рамках нормы. Каких-то совместных планов на вечер с Тэмзин он даже не строил. Во-первых, они не встречались, а, во-вторых, конкурировать с какими-то другими архиважными делами в этот день Сэму не хотелось. Свое самолюбие он берег, поэтому еще до завтрака “пришел, поздравил, удивил”, и закрыл вопросик. Строго говоря, весь этот праздник влюбленных он вообще считал глупостью и любви к нему не питал, но тут уж сам Мерлин велел воспользоваться случаем и сделать красивый жест. Правда, он так и не понял, насколько Тэмзин оценила его вмешательство в ее утренний график. Но хотелось верить, что ему уже допускаются подобные вольности. 

Сэм не был уверен, что возможность узнать ответ представится ему слишком скоро, однако Тэмз вернулась в гостиную еще до того, как он ушел спать. Увидев ее, Сэм привычно улыбнулся и сбросил ноги на пол, сдвигаясь в сторону и освобождая место рядом с собой. 

Взяв термос, он осторожно открутил крышку и принюхался. Пахло довольно вкусно, особенно по меркам лекарственных зелий.

— Спасибо, — отозвался он, слегка прищурившись. — Выпью перед сном, и сразу под одеяло, чтобы согреться. 

Осторожно поставив термос возле подлокотника, он посмотрел на Тэмз испытующе. Что это, она смущалась перед ним? Это потому, что сюрприз ей понравился? 

Ох уж эти девушки, ну почему прямо не сказать!

— Так тебе понравилось? — решив не оставаться наедине с загадкой хитро спрашивает Сэм, а потом проводит ладонью по освободившейся половине дивана. — Иди сюда, тут для тебя найдется и объятие и... хм, ты вроде не большой любитель конфет. Может хочешь печеньку с предсказанием?

Заглянув в коробочку со сладостями, стоящую у дивана, он жестом фокусника вытащил оттуда небольшое печенье в светлой упаковке. Но отдавать его Тэмзин не спешил — сладости сегодня полагались только посетителям его уютнейшего дивана.

Ответ вызывает в Сэме противоречивые чувства. С одной стороны, Тэмзин говорит, что выступление ей “конечно понравилось”, а морковки пришлись очень ко двору. То есть, получается, он со всем угадал. С другой — гораздо сильнее хотелось услышать какой-то более личный комментарий, больше подробностей, может даже что-то про песню. Сэму нравилось делать приятное близким, тратить время на подготовку сюрприза, продумывать все детали. Но важной частью таких жестов была отдача, которая наполняла эмоциями и подкрепляла желание делать что-то подобное вновь. А сейчас Сэм не был уверен, достаточно ли ему реакции Тэмзин, чтобы он снова задумал затеять что-то подобное. 

Впрочем, это все еще не мешало им закончить день приятными посиделками в гостиной. И когда Тэм соглашается, Сэм с готовностью подсовывает коробочку ей поближе. Та пестрит яркими фантиками конфет, и светлая матовая обертка печенья выделяется в этом калейдоскопе. 

Конечно, слыша, как урчит у девушки в животе, Сэм предпочел бы потащить ее на кухню, чтобы не ложилась спать на голодный желудок. Но воображение живо рисует ему сцену сопротивления, уговоров, и... Он решает, что Тэмзин вправе сделать свой выбор. В конце концов, не каждому хочется, чтобы ему навязывали заботу. На печеньку согласилась, и ладно. Если аппетит разыграется — сама решит, нужен ли ночной перекус.

— Выбирай сама, — сообщает он. — Иначе предсказание не сбудется. 

А потом шустро хрустит оберткой, пытаясь добраться до своего предсказания первым. 

Тонкое тесто трещит под пальцами, раскалываясь на части. Сэм спешит засунуть сразу половинку печенья в рот, пока крошки не посыпались на диван, а потом осторожно разворачивает пальцами тонкую полоску бумаги. 

Приходится наклониться вперед, чтобы в отблесках света от камина прочесть, что же ему досталось.

[newDice=1:20:0:]

— Удача будет на твоей стороне, —  задумчиво читает вслух Сэм.

Непонятно. Вроде бы на недостаток везения и так никогда не жаловался.

— А у тебя что? — он поворачивается к Тэмзин, чтобы взглянуть на ее бумажку.

Отредактировано Samuel Stebbins (09.07.24 08:13)

Сэму без разницы, что там в составе печенья — лишь бы вкусно было. Но Тэмзин нравится — и ладно. Жаль, он не знает где куплено угощение, чтобы прихватить там еще пару коробочек для будущих посиделок.

Он проваливается куда-то в свои мысли, вращая в руках полоску бумаги. Отключается ненадолго от тишины гостиной, и только голос Тэмз возвращает его обратно. Сэм искоса смотрит на нее, с легким недоверием, и губы его подергивает улыбкой. Он-то уже не ждал комментариев. И услышать их приятно... но разговор все равно свернул в какое-то шаткое русло.

Сэму, конечно, хотелось сказать Тэмзин, что это все не важно, и не стоит даже забивать себе голову. Но он соврал бы. Тепла и внимания хотят многие — Сэм и вовсе был убежден, что в глубине души каждый человек тянется к другому. Но когда ты подросток, каждое увлечение которого с небольшой высоты прожитых лет кажется самым важным, что только было и будет — эту жажду внимания и взаимности можно смело умножить на два. И как бы люди не напускали на себя невозмутимый вид, всех их больно ранило равнодушие. Особенно со стороны самых важных и близких.

— Я рад, что тебе понравилось. Мне хотелось утроить что-то особенное, ну, знаешь... Чтобы не смущать тебя при всех, —  Сэм провел ладонью сзади по шее и повернул голову чуть сильнее. — Правда, боялся, что в итоге будет выглядеть глупо. Ну, или что ты забьешь на подсказки и просто будешь бегать круги обычным маршрутом. Или проспишь! Ладно-ладно, шучу, такая вероятность была слишком мала.

Ему стало заметно легче теперь, когда он поделился своей тревогой. Но о подарках тоже пришлось бы поговорить, сколько не пытайся оттянуть неловкий момент.

— Слушай, ты не обязана что-то мне дарить только потому, что чувствуешь себя должной сделать что-то в ответ и уравнять счет, чтобы тебя сочли "благодарной", — сообщил Сэм, все же собравшись с мыслями. — Я не для этого все утроил. Было бы приятно, но сама понимаешь, обижаться мне не на что. Так что задумаешься о подарке на четырнадцатое февраля, когда надумаешь стать моей девушкой.

Он усмехнулся своим словам, но усмешка вышла скорее уставшей, чем привычно задорной. День был довольно долгим, а Сэму еще и встать пришлось сегодня раньше обычного. Не то чтобы сбитый режим когда-то был для него проблемой, но точно вносил лепту в его общее самочувствие.

Бумажки с предсказаниями хорошо занимали руки. Сэм посмеивается над комментарием Тэмзин про маму, а потом возвращает ей обратно ее "пророчество". Тут хотя бы больше догадок о смысле написанного. А вот ему первый раз попалось что-то совсем пространное.

— Ладно, печенье было не таким уж плохим, возьму еще одно, — через мгновение Сэм уже шуршал упаковкой.  — "Новые возможности откроются для тебя". Как думаешь, если запить твоим зельем, будет нормально? А то печенье слишком сухое.

[newDice=1:30:0:слопаю еще одну]

Отредактировано Samuel Stebbins (12.07.24 04:31)

День всех влюбленных постепенно уступал место обычной субботе, оставляя позади весь этот флер шоколадных конфет, картонных сердечек, нелепых стишков и прочих дурацких подвигов во имя любви. Сэм понимал и тех, кто пытался держаться в стороне, и тех, кто хотел использовать возможность проявить свои чувства.

Сам он был уверен, что дополнительный повод ему не нужен... Но раз уж все так совпало, то было бы странно никак не отреагировать на Валентинов день, после того, что он уже успел наговорить Тэмзин. Сэм любил последовательных людей. И сам любил поступать последовательно.

— Несколько дней, — отмахнулся он. — Ну, как готовился... Самым сложным было определиться с идеей, а дальше уже легче, когда знаешь, что делать. 

Действовать всегда проще, чем изводить себя мыслями. Потому Сэм и решил все провернуть с утра, чтобы груз поскорей упал с его плеч. 

И потому сейчас, когда все снова переходит в плоскость теорий и рассуждений, он замедляется. Поджимает губы в ответ на неловкое “ты уверен?”, беззвучно хмыкает, комкает в пальцах полоску бумаги с предсказанием. Не понимает, почему каждый раз надо переспрашивать, когда можно просто быть твердым в своих словах. 

— Я понимаю про что ты, — кивает, устремив взгляд в сторону тухнущего камина. — Но команда работает как надо, только если всем хочется быть в команде. Ну, знаешь, когда баланс поддерживают не из страха, что что-то пойдет не так. В общем, давай-ка перестанем настраивать тебя этими разговорами на грустный лад, идет? Если я что-то и сделал, то точно не для того, чтобы ты потом тревожилась или огорчалась. Наоборот, хотелось порадовать.

Сэм вращает в ладонях еще одно печенье, но вскрывать упаковку больше не хочется. И этих загадочных предсказаний не хочется тоже. Это было весело первые два раза, но на третий он уже не уверен, что встретит многообещающую фразу улыбкой. 

Поэтому просто сидит замерев, чувствуя взгляд Тэмзин затылком. До тех пор, пока осторожное прикосновение к позвоночнику не будит тысячи иголочек, что вонзились в кожу своим теплым острием по мановению девичьих пальцев. Стоило большого труда не вздрогнуть. 

— А из-за чего ты грустишь? — спрашивает он, наклоняя подбородок к плечу. — Не нравится праздник? Или... или это что-то личное? 

Почему-то вопрос кажется очень важным. И какое-то время Сэм даже боится пошевелиться, чтобы не спугнуть возможное откровение. 

Должен же он знать, как относится к празднику влюбленных та, кто однажды может все же надумает стать его девушкой. Что плохого в желании лучше понять другого? 

Эту мысль хочется произнести вслух, сформулировать лучше. Но Сэм чувствует касание пальцев к своему лицу, и теряет все свое возможное красноречие, послушно поворачиваясь вслед за жестом Тэм. Слишком личным на его взгляд. Слишком близким для человека, который старается хоть как-то держать дистанцию.

Сэм инстинктивно слегка подается вперед, но прохладная ладонь сразу же останавливает его, заставляя упереться в препятствие лбом. Не заболел ли он? Если только глупостью и наивностью. Потому что в такой заботе о себе видит очередную попытку набрать дистанцию, как бы она не сближала границы в этот момент.

— Все хорошо, не нужно, — Сэм мягко ловит ладошку Тэмзин своей, отводит от лица, но не выпускает, уже почти привычно проводя большим пальцем по тыльной стороне кисти. — Я просто...

Он замолкает и мотает головой, сам не в силах выразить, что именно сейчас мешает ему просто принять беспокойство в свой адрес. Как и то, почему ему бы хотелось просто посидеть здесь еще немного, прежде чем разойтись по спальням.

Устал ли он? Если подумать, то день был не самым сложным, хоть у Сэма и был шанс полностью списать свое состояние на ранний подъем. Но в большей степени его тяготило нечто другое. И оставаясь посидеть с Тэмзин у камина он не понимал — облегчает таким образом эту тяжесть, или напротив, делает все только сложнее. Как бы ни было приятно проводить время вместе, он не был настолько глупцом, чтобы не понимать последствия для себя. С каждым разом, с каждой попыткой шагнуть чуть ближе, он лишь привязывался сильнее. И все сложнее становилось шутить, напоминая друзьям, что это всего лишь школьный роман. Который, возможно, даже не состоится. 

Все что ему остается — просто пожать плечами и замереть, чувствуя, как голова Тэм ложится на одно из этих самых плеч. Если не говорить ничего, можно было представить, что этот вечер в гостиной для них двоих. Что вместо очередной перемеженной неловкостями беседы они сумеют просто побыть рядом, зачерпнув немного тепла, придающего сил. Но Тэмзин вдруг начинает говорить, и Сэм с сожалением ощущает, как из его теплой ладони выскальзывают ее прохладные пальцы. 

Она права, потеря всегда оставляет след. 

Но куда сильнее сердце Сэма сжимается от других ее слов — про сломанную подругой метлу, про Сэдрика и про Джейми, расставание с которым оказалось куда болезненнее, чем смотрелось со стороны. Впору было испытать легкий укол стыда, от которого Сэм сразу же отмахнулся. Какое дело до его попыток раскаиваться в нечуткости, когда прямо сейчас девушке рядом нужно совсем другое? Как минимум, чтобы кто-то заметил именно ее чувства, а не обратил взгляд внутрь себя в очередном приступе бессмысленного самокопания.

— Прости, — шепчет Сэм. — Я не хотел, чтобы из-за меня сделалось только хуже...

Он хмурится, и тон его голоса вдруг неуловимо меняется.

— Хотя знаешь, нет, я не буду извиняться. Потому что ты чудесная и яркая девушка, которая заслуживает тепла, и в которую невозможно не влюбиться. И даже если однажды кто-то решил перечеркнуть вашу дружбу, ушел из твоей жизни или дал чувствам остыть — это не значит, что ты в чем-то виновата, и обязана как-то тащить с собой последствия сквозь года. Ты уже со всем справилась, слышишь? Можно идти дальше. 

Сэм приближается и лишенным сомнений жестом берет лицо Тэмзин в свои ладони, чтобы у той не оставалось шанса отвести взгляд. Смотрит прямо в глаза, в надежде не увидеть в них страх или тоску по кому-то другому. Сэм чувствует, как ей больно. Но он другой человек, который уже никак не может повлиять на все то, что случилось с Тэмзин в неотдаленном прошлом. В его силах только внести свой вклад в настоящее. 

— Ты не обязана быть такой, какой тебя ожидают увидеть другие. Даже капитаны могут порой быть слабыми и растерянными, нуждаясь в примере. Те, кого предали, не обязаны всю жизнь избегать людей. А те, кому разбили сердце, имеют право не проводить остаток жизни в одиноком трауре о несбывшемся. Будь такой, как тебе самой хочется, ладно? Если тебе грустно в день всех влюбленных — пусть так. Просто не забывай, что так не будет всегда. И однажды даже в дурацкое четырнадцатое февраля ты будешь улыбаться, потому что рядом с тобой будет кто-то особенный. 

Наклонившись, он касается лба Тэмзин своим, все еще удивляясь тому, что она до сих пор не вырвалась и не убежала в женскую спальню. Но им движет вперед ощущение особенности момента — то самое, когда вдруг понимаешь, что все это может больше ни разу не повториться.

А потом вдруг маленькие часы на каминной полке начинают тихонько звенеть, возвещая наступление полночи. И Сэм улыбается.

— Вот и день грусти остался позади, уже ведь пятнадцатое, — произносит он совсем тихо. — С прошедшим днем всех влюбленных тебя, девочка, которая еще только учится быть счастливой.

А потом осторожно целует в губы, надеясь, что Тэмзин успела усвоить самое главное — не обязанная оправдывать ничьи ожидания, она и ему ничего не должна. Так же как и он не должен лишать ее возможности увидеть, наконец, свои чувства.