Drink Butterbeer! |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Drink Butterbeer! » Great Hall » 24.04.97. Let's be friends
so take the tarot card and tell a fortune goldЛаванда х Шеймус
24 апреля 1997
[icon]https://upforme.ru/uploads/001a/2e/af/749/113304.gif[/icon][nick]Seamus Finnigan[/nick][pers]Шеймус Финниган, 17[/pers][info]Гриффиндор, 6 курс[/info][status]okay, well, first of all, oops[/status]
Отредактировано Yvonne Bampton (17.07.24 18:21)
[icon]https://i.ibb.co/CzSBh8S/1-1.gif[/icon]
В уютной гриффиндорской гостиной редко бывает пусто. До позднего вечера галдят неугомонные первокурсники, восторженно обсуждающие свои очередные успешные шаги в мире колдовства. А когда малыши отчаливают спать, остаются их старшие товарищи - ритмично шурша пергаментами и скрипя смоченными в чернилах перьями, спешно доделывая домашние задания, или обсуждая предстоящие экзамены, стажировки, или грядущий выпускной, до которого, если подумать, осталось всего несколько месяцев.
Но в этот поздний вечер гостиная опустела раньше обычного. Быть может, сказывалось начало недели – студенты красно-золотого факультета берегли силы. А может, какие-то высшие силы сжалились над Лавандой Браун, которой просто физически было необходимо побыть наедине с самой собой.
Взобравшись на диван с ногами, обхватив колени, Лаванда некоторое время раскачивалась взад-вперёд, в полной тишине, зачарованно наблюдая как в камине догорал, потрескивая, слабый огонёк. Мерцающее свечение, обманчиво-уютное, напоминало ей о тех временах, когда всё казалось простым и понятным. Лав-Лав чувствовала себя маленькой растерянной девочкой, заблудившейся в огромном и пугающем, категорически несправедливом мире. В мире, отнявшем у нее даже простую возможность вернуться в собственную кровать в женской спальне, обернув замершие ноги в пушистое одеяло.
***
Некоторое время назад, а в мягком полумраке гостиной счёт времени был утерян, Лаванда эту самую спальню покинула. Проиграв борьбу с упрямым Морфеем, не желающим этой ночью приглашать её в свое царство, она тихонько соскользнула с кровати, бесшумно ступая босиком по каменному полу, задержавшись лишь когда тишину нарушило лёгкое поскрипывание.
Это была ложная тревога – соседки по комнате мирно спали. Замерев Лаванда вглядывалась в молчаливый бархат тяжелого алого полога, за которым спала Гермиона Грейнджер. Остро ощутив подступающий к горлу ком невыплаканных слёз, Браун продолжила свой путь прочь из комнаты, находиться в которой решительно не могла.
Лав-Лав ужасно боялась, что её очередные рыдания разбудят не только Парвати – хотя и от лучшей подруги ей отчаянно хотелось скрыть, как больно по ней ударил очередной феерический провал в амурных делах. Больше этого Лаванда боялась торжествующего, или что того хуже – сочувствующего взгляда Гермионы Грейнджер. Она точно знала - жалость от соперницы окончательно добъёт её.
Лаванда Браун проиграла битву не только за любовь, но и за гордость, и сейчас, на этом выжженом пепелище она попытается собрать её остатки, взращивая на себе броню к поражениям.
Ни Грейнджер, ни Уизли, ни кто-либо другой не должен больше видеть её слёз. Лаванда верит, что обязательно научится быть сильной.
Но только не сегодня ночью.
***
И вот сейчас, дрожа от холода в остывающей гостиной, Лаванда даёт наконец волю накопившимся слезам. Она рыдает горько, сотрясаясь от жалости к самой себе, не слыша и не замечая ничего вокруг. Браун ужасно сожалеет, что вела себя в отношениях с Роном как последняя идиотка, но ведь ей просто очень хотелось любви. Прокручивая в голове всю абсурдность своего недолговечного романа, Лав-Лав не замечает течения времени ровно до тех пор, пока не оборачивается, вздрогнув от страха и неожиданности.
- Ше-ше-шееееееймус? – жадно глотая воздух, в жалких попытках внятно произнести его имя, Лаванда шумно всхлипывает. – Ты -ты – ты чего здесь… так поздно?
На самом деле ей не так уж и важно, какая именно причина заставила Финнигана дефилировать по гостиной в столь поздний час. Его присутствие в столь трагичный для неё момент, был весьма символичен, и от этого еще более болезненен. Каждое слово даётся с невероятным трудом, порывисто шмыгая, Лаванда в отчаянии смотрит на разрушившего её уединение Шеймуса, а слёзы, новой, не сдерживаемой волной застилают глаза.
Отредактировано Lavender Brown (02.09.25 00:26)
Новости по замку разносились с какой-то поистине волшебной скоростью. Сначала до гриффиндорской башни дошли вести о том, что Рон отравился (поговаривали, чуть не умер), потом — что очнулся, первым делом расставшись с Лавандой. Кто-то шептался, что Рон признался в любви Гермионе, но в это Шеймусу верилось слабо — между старостами если и полыхали искры, то явно… не романтического характера. По крайней мере, Шеймус со стороны ничего подобного не заметил, но вероятно, что он вообще мало чего замечал, стоило в его поле зрения появиться Уизли.
И Лаванде. Лаванда не упускала ни единой секунды пребывания со своим драгоценным Бон-Боном и явно очень гордилась этой романтической победой. У Шеймуса чуть челюсть не вылетела, когда она поцеловала Рона на глазах у целой толпы. Это же Рональд, черт подери, Уизли, ну что она в нем нашла? Ладно бы Поттер, Шеймус бы со скрипом, но понял, но Рональд…
Ну квиддич, ну подумаешь. Капитаном на шестом курсе стал Гарри, удивительно, что в команду Гермиона не попала по доброй дружбе.
Все то время, что Лаванда проводила со своим новым парнем, Шеймус пытался отвлечься и о сладкой парочке не думать. Во-первых, привязанность однокурсницы казалось ему какой-то слишком натянутой и истерической (с ним Лаванда так себя не вела), во-вторых, ему было сложно проглотить обиду после расставания. Шеймус не был большим специалистом в чувствах, он так и не понял, что сделал неправильно, да и вместо того, чтобы спросить по-человечески, взял и по-свински наехал. И ведь репетировал у себя в голове совсем не те слова, что слетели с языка.
Конечно, Шеймус от всей души надеялся, что они расстанутся. Он буквально ждал этого, поглядывая на сладкую парочку с задних парт, и высматривал признаки размолвки. Благо, признаки довольно быстро появились — энтузиазм Рона протух, как носки под кроватью, вопрос был лишь в том, чего он так долго тянет.
В день, когда до Шеймуса дошла информация о разрыве, у него было запланировано свидание в Астрономической башне. Вероятно, если бы не новости, он бы вообще проспал — девчонка не то чтобы сильно ему нравилось, тащиться ночью через замок, скрываясь от дежурных, тоже не очень улыбалось, но подружке приспичило устроить пикник под звездами, так что он согласился еще неделю назад. Она ждала то ли какое-то особенное положение созвездий, то ли определенную фазу луны, Шеймус в подробности не вдавался — когда она болтала, увлеченно рассказывая о своем плане, он почему-то думал, что Лаванде тоже могло бы взбрести в голову что-то подобное.
Может, это и подло, но когда Шеймус узнал, что Рон бросил Лаванду, он обрадовался.
И находился в отличном злорадном расположении духа, но ровно до того момента, как увидел бывшую подружку зареванную, с мокрыми щеками и раскрасневшимся носом. На первое время он застыл, боясь выдать свое присутствие, и даже подумал о том, чтобы развернуться и скрыться обратно в спальне, но…
Лаванда выглядела такой грустной и потерянной, что бросить ее сейчас одну было как-то не по-мужски. Даже ехидничать абсолютно перехотелось, хоть Шеймус и не раз представлял себе, как скажет ей что-нибудь едкое и обидное.
Хорошо хотя бы, что на нем были брюки. Рубашку с мантией он держал в руках: планировал надеть уже в гостиной, чтобы не шуметь у кровати.
— Я… эээ… — говорить девчонке, переживающей расставание, что он идет на свидание, показалось паршивой затеей, — не спалось… так что я решил… вроде как… прогуляться.
Он взмахнул руками с зажатой в них одеждой и ойкнул. Несмотря на то, что стесняться ему было нечего (за что спасибо можно сказать как раз Браун, потому что ее одержимость квиддичистами привела Шеймуса к регулярным тренировкам), находиться при девочке с голым торсом было как-то неловко, так что он быстро натянул рубашку, криво застегнув пуговицы.
— Ну ты тут… чего?
Шеймус прикусил язык. Последнее, в чем Лаванда нуждалась, так это в жалости, так что Шеймус вздохнул, взъерошил непослушные волосы и плюхнулся рядом. На расстоянии вытянутой руки, но все-таки рядом.
— А хочешь, я его побью? — Шеймус широко улыбнулся. В словах и утешениях он был не очень хорош, а вот в действиях — вполне.
Конечно, бить Рона он не слишком хотел — тот и так, поговаривали, чуть концы не отбросил, хлебнув отравы, но если Лаванда попросит… можно и встряхнуть его немного. Нельзя же так некрасиво с девчонками расставаться.
[icon]https://upforme.ru/uploads/001a/2e/af/749/113304.gif[/icon][nick]Seamus Finnigan[/nick][pers]Шеймус Финниган, 17[/pers][info]Гриффиндор, 6 курс[/info][status]okay, well, first of all, oops[/status]
Отредактировано Yvonne Bampton (17.07.24 18:21)
[icon]https://i.ibb.co/CzSBh8S/1-1.gif[/icon]
В абсолютной тишине, не сопровождаемой уже даже потрескиванием догорающего огня в камине – он давно совсем потух, только тлели, медленно остывая, почерневшие головешки, Лаванда смотрела на ( почему-то) полуголого Шеймуса. Сквозь дрожащие мокрые ресницы, она молча наблюдала за его неловкими попытками поскорее одеться. С каждым его движением её сердце сжималось всё сильнее, а неконтролируемый приступ паники подступал всё ближе. Ну почему он, почему именно ОН видит её сейчас – такой беспомощной, растоптанной, жалкой? Подавляя желание стремительно выбежать из гостиной – во двор, за пределы Хогвартса, Англии… да куда угодно прочь, только бы не ощутить на себе сочувствующий взгляд зелёных глаз.
Содрогаясь от мысли, насколько ничтожной она сейчас выглядит, Браун подняла заплаканные опухшие глаза с неким вызовом – вот, пожалуйста, тебе повод – самое время поиздеваться, даром что ты не будешь первым. Но по его ответам, и уж тем более, после того как он сел неподалёку, она поняла, что делать этого он не будет. По крайней мере сегодня.
— Думаешь, это поможет? — От абсурдности подобного вопроса на заплаканном лице Лаванды промелькнула едва заметная, горько-саркастическая улыбка. У неё не было ни малейшего желания наблюдать за дракой бывшего и… бывшего. Но, судя по продемонстрированной Финниганом форме и в принципе учитывая его опыт в этом вопросе, она бы не думая поставила на победу ирландца. Лицезреть последствия побоев Уизли действительно не хотелось, но за озвученное предложение Шеймусу она была безмерно благодарна.
И почему она раньше не замечала, каким милым он бывает?
Весь прошлый год, во всяком случае по мнению Лаванды, они провели в заочном соревновании, кому на кого больше наплевать. И Браун, надо сказать, всячески пыталась доказать всем, включая саму себя, что эту гонку она выигрывает с огромным преимуществом. Лёд, сковывающий вершины непомерной гордости, начал таять только совсем недавно, когда волей случая Браун и Финниган вынужденно оказались напарниками на уроке профессора Флитвика, и начиная с того урока обмолвились большим количеством слов, чем за весь предыдущий год вместе взятый.
— Я просто… — Лав-Лав старалась подбирать слова, но мысли путались, наскакивая одна на другую, как стайка пикси, выпущенных из клетки, хаотично разлетающихся, но невольно мешающих друг другу. — Не п-понимаю, почему всё снова рухнуло. Мы… М-м-мы…
Нет никакого «мы», и теперь всё это кажется таким пустым и бессмысленным.
— Я и Бон-Бо… — Лаванда поморщилась. Эта форма обращения уже не актуальна, и только раздражает, напоминая о собственной глупости. — Ну т-ты… Ты зна-а-ешь? Все уже знают.
Браун всё ещё заикалась, в тщетных попытках сдержать всхлипывания.
— Наверное, эт-то я всегда в-в-в-сё порчу.
Шумно вдыхая стремительно охлаждающийся воздух и сотрясаясь от новой волны нахлынувших слёз, блондинка старательно пыталась отогнать от себя яркие картинки своих многочисленных любовных неудач.
В делах амурных Лав-Лав всё время бросало в крайности – с Шеймусом большую часть времени она пыталась изображать из себя какую-то отмороженную русалку или отстранённо-высокомерную вейлу, которой не являлась вовсе. Лаванде льстило его упорство, восхищала его способность открыто демонстрировать свою к ней симпатию, но она не умела, или не хотела должным образом выразить свои настоящие эмоции. Браун словно слегка стеснялась, что влюбилась, как ей казалось, не совсем в героя своего романа, и от того не то, что не ценила, а не могла признаться самой себе, что дело вовсе не в надуманных стандартах «идеального парня», а в том, насколько хорошо тебе с человеком. Просто здесь и сейчас.
А потом были все эти нелепые влюблённости в квиддичистов — взять хотя бы Тони Рикетта. Ну на что она в самом деле рассчитывала? Бесконечное каталогизирование идеальных принцев верхом на метле, с последующим старательным занесением в личную картотеку, тоже не приносило как таковых успехов. Хотя Лаванда старательно пыталась изменить тактику поведения с мальчишками.
Вот с Роном же она была навязчиво-деятельной, да и что уж скрывать — чересчур инициативной. Не на секунду не давая рыжему продохнуть, Лав-Лав словно пыталась доказать самой себе и окружающим, что она способна на чувства и их публичное выражение, что она не какая-то там пустая бездушная блондинка, а девушка, способная вскружить голову парню, который ей симпатичен.
Глупо было подумать, что Лаванда не замечала симпатии Рона к Грейнджер – конечно, это было не так. Девочки вообще хорошо чувствуют такие вещи, а у Лаванды в этом плане чуйка работала на полную катушку. Но насколько хорошо она различала симпатию по отношению к другим, настолько же плохо могла объективно оценить симпатию противоположного пола по отношению к себе. Может быть, поэтому она постоянно ошибалась?
В глубине души Браун всегда прекрасно знала, что Уизли нужна Грейнджер, но ей очень хотелось быть обманутой – ведь она его спрашивала, спрашивала неоднократно и неизменно получала один и тот же ответ – на самом деле невнятное мычание, уверяющее её, что Гермиона просто друг, не больше.
В этом нет ничего удивительного, настойчиво кричал внутренний голос, когда рука Уизли тянулась к руке заклятой соседки. По сердцу скребли раскалённой кочергой, пока Лаванда, не отрываясь, смотрела, как лицо Рона приобретает умиротворённое выражение, потому что даже в бессознательном состоянии присутствие Гермионы приносит ему радость.
Лаванда знала это с самого начала, была готова сражаться за его сердце, и всё же, раз за разом подходила к финишной черте вплотную – он произносит её имя; он ищет её руку, он счастлив, только если рядом она. Она продолжала упорно отрицать неминуемое приближение этой черты, будто бы нежелание признать давно известную ей истину способно было хоть что-то изменить. И получила лишь новый удар – смеющийся Рон спускался вместе с Гермионой из мальчиковой спальни.
Бессмысленность отрицания была очевидна.
Не нужно было никаких слов, хотя пока Лаванда бежала к выходу из гостиной, пытаясь сдержать слёзы хотя бы здесь, перед толпой гриффиндорцев, она всё ещё надеялась, что он её окликнет. Ведь все понимали, что как только её силуэт скроется за портретом Полной Дамы, их, да что уж там – её любви, официально наступит конец. Но он не окликнул, а безжалостный проём захлопнулся как-то слишком быстро, глухим стуком оповещая мир, что Лаванда Браун и Рональд Уизли больше никогда не будут вместе.
Но ведь в этом нет ничего удивительного – этого стоило ожидать.
Отредактировано Lavender Brown (18.07.24 12:56)
Шеймус замер, не в силах отвести взгляд от Лаванды. Ее лицо было бледным, а глаза, обычно такие яркие и живые, потускнели от грусти, обиды и боли. Он чувствовал, как ей неловко, возможно, даже стыдно, что именно он застал ее в таком положении, и усилием воли все-таки отвел взгляд в сторону.
Он и сам бы не обрадовался, найди его кто-нибудь в таком уязвимом состоянии. Конечно, эти состояния можно пересчитать по пальцам одной руки, и последний раз он шмыгал носом, когда мама в письме сообщила, что умер его старенький пес, Арчи, но все же. Шеймус бы сквозь землю провалился, если бы Лаванда нашла его в таком виде, а она вот неплохо держалась — не просила его уйти и не уходила сама.
Было странно увидеть ее, неунывающую, ужасно болтливую и боевую, такой растерянной и хрупкой. Шеймус никогда не считал Лаванду поверхностной, скорее, немного легкомысленной, но обнаружить в ней такую глубину чувств к Уизли было неожиданным сюрпризом. Он всегда считал, что вся ее эта любовь — не более чем показуха и истерия, но теперь увидел, что все гораздо серьезнее.
В гостиной стало совсем прохладно, Шеймус поежился. Чтобы не смущать Лаванду пристальным вниманием, он решил ненадолго отвлечься и разжечь потухший камин. Задумчиво направив палочку на обгоревшие поленья, Шеймус прошептал заклинание: огонь с треском вспыхнул, а пламя взметнулось к самому дымоходу.
Тихо не получилось. Шеймус виновато взглянул на Лаванду. Идея побить нерадивого бывшего бойфренда вызвала на ее лице какую-никакую, но улыбку. Шеймус улыбнулся в ответ.
– Смотря чего ты хочешь, — он неопределенно пожал плечами. — Снова начать встречаться?
Шеймус фыркнул. Если он в чем-то и был уверен, так в одном конкретном факте:
— Он тебе не подходит. Серьезно, – пока гостиная медленно разогревалась, Шеймус придвинулся поближе, чтобы накинуть на плечи Лаванде теплую мантию. Отодвигаться обратно он не стал, легонько стукнув ее коленку своей. — Ты спрашивала… ну там… у карт? Или у чаинок? Уверен, что они говорили, что у вас нет… как ее… совокупности. Соединимости.
Нужное слово никак не приходила на ум, так что Шеймус решил не заморачиваться.
— Если не говорили, значит я прав, и ваши с Патил штуки не работают. Положение звезд ни на что не влияет. Меркурий в лимонаде, ага. Ерундистика.
Шеймус понадеялся, что затронутая тема прорицаний, гаданий, астрологии или чем там еще эти странные девчонки увлекаются, сможет немного отвлечь и расшевелить Лаванду.
— Я читал в одной книге, — Шеймус умолчал, что книгой был мамин глянцевый журнал, который он пролистал со скуки, валяясь в шезлонге душным и слишком долгим летом, — что есть такая китайская мудрость… Когда между женщиной и мужчиной десять шагов, — он неловко откашлялся и сбился с мысли, искренне понадеявшись, что Лаванда не разболтает, о каких мудростях ему известно, — короче, если ты делаешь пять шагов навстречу, а другой человек стоит на месте, значит, это не твой человек.
Захотелось хорошенько стукнуться головой об стену. Шеймус Финниган собственной персоной цитирует статью «Как вовремя уйти из отношений» из женского журнала. Кто узнает — стыда не оберешься.
А там, между прочим, дельные вещи пишут!
— Если тебе интересно, что я думаю, — Шеймус продолжил, не дождавшись ответа, — то я думаю, что ты ничего не испортила. Просто Рональд… фуфел.
Выбрав самое удачное выражение из своего лексикона, которое вроде как и не сильно оскорбляло честь Рона (какой-никакой друг и сосед), но при этом передавало суть его поступка, Шеймус довольно хмыкнул. Не так уж он и плох в словах.
Пару минут они посидели в относительной тишине. Лаванда все еще тихо всхлипывала и вздыхала, пока Шеймус гипнотизировал летящие от костра искорки. Внезапно он понял, что она могла не совсем правильно его понять. Вдруг подумает, что он на себя намекал? Раз Рональд не подходит, то кто подходит? Он, что ли?
Шеймус нервно вскочил с дивана. Нельзя было позволить Лаванде думать, что он настолько жалкий, что подкатил к ней сразу после расставания с парнем. Он ведь не подкатывал!
— Мне кажется, — он присел на корточки возле камина, вытянув поближе к огню замерзшие ладони, и обернулся на Лаванду через плечо, — он не твой типаж. Тебе бы подошел кто-то более уверенный в себе. И необязательно квиддичист.
Зависнув на мгновение, Шеймус понял, что сделал все только хуже. Теперь он как будто и правда намекал прямо на себя.
— Вот Кормак, например, — выдав первое, что на ум пришло, Шеймус качнулся и чуть не улетел в камин, — отличный парень!
Он индюк напыщенный, — внутренний голос принялся спорить, — и ему тоже нравится Гермиона, алло!
— Или Нотт, — еще лучше, отличный выбор, Шеймус. — Ну да, слизеринец, ну и что. Среди них тоже есть хорошие парни.
Среди них нет хороших парней, — внутренний голос превратился во внутреннего человека со сковородкой в руке, готовый огреть самого себя по дурной голове. Не хватало только сосватать Лаванду с Малфоем.
Шеймус, не совсем довольный собой, но все-таки удовлетворенный тем, что отвел от себя подозрения, снова сел рядом с Лавандой.
[icon]https://upforme.ru/uploads/001a/2e/af/749/113304.gif[/icon][nick]Seamus Finnigan[/nick][pers]Шеймус Финниган, 17[/pers][info]Гриффиндор, 6 курс[/info][status]okay, well, first of all, oops[/status]
Отредактировано Yvonne Bampton (24.07.24 00:30)
[icon]https://i.ibb.co/CzSBh8S/1-1.gif[/icon]
Хороший кстати вопрос- а чего она хочет?
Лаванда крепче обняла свои колени, раскачиваясь взад-вперёд. Для начала, ей хотелось бы, чтобы мужчины перестали избавляться от неё, как от дряхлой метлы, которая утратила способность летать и годится теперь разве что на дрова.
Не найдя в себе мужества хотя бы поговорить. Объяснить.
Что говорить о Роне, или Шеймусе, если даже собственный отец не удосужился расщедриться на признание, однажды навсегда переступая порог их дома. Словно она была недостаточно важна для него, чтобы потратить несколько минут на письмо или встречу.
И так было всегда — мужчины в её жизни исчезали, оставляя за собой лишь безмолвную пустоту.
- Нет, - медленно мотая головой из стороны в сторону, не задумываясь отвечает Лав-Лав. – С Н И М - точно нет.
Лаванда кутается в мантию Шеймуса, благодарно кивая её предоставителю и беззвучно, одними губами шепчет « спасибо». Языки возобновлённого пламени, отражаются в заплаканных глазах, и Лав-Лав предпринимает робкую попытку улыбнуться.
Так славно, что поджигательные таланты Финнигана могут быть крайне уместны.
- И соединимость тут совсем не причем, - улыбка, так и не успев обосноваться на лице Браун, бесследно расстаяла.
– Штуки ещё как работают, - упрямо пробурчала блондинка, чувствуя как в ней нарастает возмущение. Ещё бы, больную тему затронул. Ведь сколько раскладов на совместимость они с Парвати разложили за последние месяцы, сколько чая потратили, пытаясь рассеять туман над их с Уизли совместным будущим. - Но есть некоторые аспекты, которые не всегда можно учесть.
- А ещё, ни одна карта совместимости тебе не поможет, если парень влюблен в другую девушку. Тут даже звёзды бессильны. Чувства, они, знаешь, живут по своим законам, - мрачно заключила Лаванда, уставившись в пол.
У Финнигана был припасен свой багаж мудрости.
Браун дергает плечами, постепенно осознавая резонность всего им сказанного, и от этого становится еще больше не по себе.
- Не врёт твоя книга, - Лаванда горько хмыкнула. Если принять слова, озвученные Шеймусом за истину, то пока она делала пять шагов навстречу Рону, он не то что стоял на месте, а двигался в обратном направлении с ускорением, достойным метлы самой последней модели.
Драккловы квиддичисты, даже аналогии приходят в голову, так или иначе с ними связанные.
- Фуфел? - С некоторым недоумение в голосе переспросила Лаванда, не замечая, как кончики губ подрагивают в невольной улыбке. - Это какой-то особый ирландский сленг? – Точного значения Браун знать было и не нужно, смысл она уловила. Считал Финниган Уизли фуфелом, или кем-то, чьё название не пропустила бы цензура- ей было приятно, что он на её стороне.
Лаванда подносит замерзшие руки ко рту, пытаясь согреть их собственным дыханием , потом опять тянет к разгоревшемуся в полную силу пламени в камине. Пододвигается на самый край дивана, чтобы погреть и окоченевшие ступни, и от внезапного порыва ветра чуть не падает носом вниз на ковер.
Слегка ошалело уставившись на Финнигана, столь стремительно сменившего сидячее положение на стоячее, а после на корточное, тоже, очевидно в попытках согреться; восстанавливает хрупкое равновесие, и утрамбовывается, для сохранности поглубже к спинке дивана.
Кормак? Это тот который за Грейнджер ухлестывает. Ещё одного соперничества с мисс мыобовсемузнаемвбиблиотеке, она не выдержит. Да и было бы из-за кого. Он же от-вра-тиииии-тельный.
У Шеймуса, правда, оказывается обширный список кандидатов.
- Что ж, видимо стоит обратить внимание на слизеринцев, раз ты рекомендуешь.
Лаванде очень хочется сказать, что у нее и среди гриффиндорцев есть кандидат, подходящий под все описываемые критерии. И не квиддичист, что характерно.
Одна проблема – она ему уже больше не интересна.
Она немного медлит и отодвигается, предоставляя ему шанс сесть рядом с ней, вернувшись в объятия мягкого дивана. В ее исполнении этот жест кажется почти интимным, скрывающим сакральный смысл – в конце концов, она практически предлагает ему разделить с ним одиночество этой ночи.
Отодвигается и ждёт, наконец отводя взгляд, устремляя его в пламя.
Такое же горит у них дома, наверняка мать зажгла его еще пару часов назад и теперь сидит в кресле, читая очередную книгу, возможно теми же движениями смахиваяподступившие слезы – но не от сочувствия содержанию. Мать часто горько плачет ночами с тех пор, как они приобрели глухой и беспросветный оттенок одиночества.
- Думаешь я могу понравиться одному из них? Ну вот, представь себя на месте, допустим, того же Нотта. Каковы шансы на взаимную симпатию?
Лаванда старательно размазывает по лицу рукавом невысохшие слезы, и непозволительно долго внимательно смотрит ирландцу в глаза. Затем взгляд невольно скользит ниже, акцентируя внимание на скособочившуюся по диагонали рубашку.
- Слушай, а ты всегда гуляешь ночами при полном параде? - В отличие от столь официально одетого Шеймуса, пускай и часть этого процесса происходила у неё на глазах, Лаванда восседала на диване облачённая в розовую пижаму, по всей поверхности которой, радостно галопировали белоснежные единороги, с длинными блестящими гривами.
Носки вот только одеть забыла, и от этого отчаянно мёрзли ступни, торчащие из-под Шеймусовой мантии, теперь почти полностью скрывающей Лавандино пижамное великолепие.
У Лаванды Браун опухшие от слез веки, и почти незаметные в полумраке темные круги под глазами. Ледяные ладошки, холодные ступни. Нервы, которые почти на исходе и усталая полуулыбка, когда она откидывается, опираясь спиной о диван, и ерзает, пытаясь то ли согреться, то ли устроится поудобнее. И, не задумываясь о возможной недвусмысленности подобного действия, кладёт свою голову на плечо севшего наконец на диван Шеймуса, распространяя лёгкий, цветочно-фруктовый аромат любимых духов.
Этой ночью, она хочет, если и плакать- то не в одиночестве.
И это ей удалось.
Отредактировано Lavender Brown (30.10.25 02:04)
Он cкосил глаза на Лаванду, скептически усмехнулся и коротко закивал, но при этом крепко задумался о том, что она сказала. Иногда в её девчачьей белиберде проблёскивали осколки истины, и эта неприятно уколола Шеймуса туда, где и так уже болело.
Сколько бы он ни пытался отвлечься, сколько бы ни загружал себя бурной деятельностью, приколами, разборками и свиданками, это странное ощущение незавершённости никак его не отпускало. Он раз за разом спрашивал себя: а что если…
Что если он бы написал ещё одно письмо, или два, а то и три? Написал бы ещё десять требовательных писем? Отправил бы громовещатель? Убедил бы родителей приехать к ней? Вытащил бы хоть куда-то? Обнял бы её тогда на перроне, не обращая внимания на её холодность? Поинтересовался бы её чувствами? Показал бы, что всё ещё заинтересован в ней? Спросил бы в чём дело? Спросил бы не один, а два, три, пять раз? Перестал бы заботиться только о своём уязвлённом самолюбии? Не принял бы как данность их непонятное то ли расставание, то ли паузу, то ли что это вообще? Сделал бы хоть что-то?
У Шеймуса были воз и маленькая тележка времени подумать над всем, что (не)произошло между ними. Казалось бы, вполне можно придумать не одно, а как минимум два решения всей этой ситуации. Но он продолжал закидывать себя этими вопросами, даже не думая искать ответов. Вместо этого он надеялся, что оно само разрешится, особенно если он просто начнёт перебирать других девушек. О ч е н ь много других девушек. Ну хоть одна из них способна выкинуть Лаванду Браун из его головы?
А в итоге получалось что? Говорит слишком медленно; любит всякие гадания, но слушать её совсем неинтересно; волосы вьются в другую сторону; кожа не такая гладкая; пахнет слишком сладко; одевается слишком просто... не как Лаванда.
Все они не как Лаванда.
Шеймус так устал бороться с самим собой. Все ухажёры Лаванды были фуфелами, да и сам он тоже фуфел потому что упустил её.
— Ничего я не рекомендую! — он нахмурился и замотал головой. — Ты вообще видела, как они себя на поле ведут? Представь, что один такой может сделать с девушкой!
Кулаки зачесались при мысли, если кто-то из них и вправду что-то сделает с Лавандой, и Шеймус с презрительным выражением лица потёр костяшки. Но Браун развивает тему, и оттого брови Финнигана сдвинулись ещё ближе. Продолжая глядеть в языки пламени, он с мрачным удовольствием представил в них корчившиеся от боли лица Маклаггена, Нотта и Малфоя за компанию и недовольно пробурчал:
— Да все шансы, в том-то и дело. Ты себя сильно недооцениваешь.
Сделав паузу, он вздохнул и повернул согретое жаром огня лицо в её сторону. Стерев слёзы, она встретила его взгляд, и Шеймус вдруг ощутил странный прилив нежности в груди. Непривычная интимность этой ночи, пустая, но всё ещё уютная гостиная, которая сейчас принадлежит только им двоим, и её такой уязвимый вид подтолкнули его на слова, которые он вряд ли бы сказал ей в другой ситуации:
— Лав, ты яркая, интересная, настоящая. А если ты ему не понравишься — ну, значит, он просто слепой, да к тому же тупой. А такой тебя и не достоин.
Ему тут же стало некомфортно от собственной же честности, так что он неловко улыбнулся, но не отвёл глаз. В том, как она смотрела на него, было что-то новое, приятное, щекочущее его где-то в животе. Ему страшно хотелось взять её за руку, но он боялся шевельнуться и разрушить этот момент. Поэтому когда Лаванда сама разорвала зрительный контакт и обратила внимание на его рубашку, Шеймус не сразу понял, о чём она.
— Уммм, это… Даааа, я как-то даже не подумал, — парень дёрнул одну из пуговиц, отчаянно пытаясь придумать причину, которая не включала бы проигнорированную девчонку на вершине Астрономической башни, но, как назло, никакая более-менее осмысленная ложь в голову так и не приходила. Так что он ляпнул полуправду, — Я слышал, там звёзды сегодня как-то красиво построятся, думал пробраться на Башню и посмотреть, если получится.
Финниган даже приободрился — возможно, Лаванде понравится, что он заинтересовался звёздами. А... если она что-то слышала о том, что там сегодня в небе показывают? М-да, не очень хотелось слушать про дурацкие созвездия весь оставшийся вечер, но если это поднимет ей настроение… Нет, всё равно нет. Шеймус осторожно опустился на спинку дивана и вытянул ноги, притворяясь расслабленным и, по мере возможностей, не особо настроенным на разговоры о фазах лун и прочих прилагающихся глупостях.
Свет камина разгонял тьму лишь от их маленького островка, и казалось, что остального мира не существует. Шеймус чувствовал себя там, где он и должен был быть, и поэтому когда Лаванда начала устраиваться поудобнее, он ничего не сказал. Пока она ворочалась и сползала ближе к нему, парень постарался максимально незаметно повернуться так, чтобы она могла согреть свои ледяные ступни под его бедром. Он медленно вдохнул и прикрыл глаза, наслаждаясь запахом, который не выходил у него из головы все эти полтора года.
[icon]https://upforme.ru/uploads/001a/2e/af/749/113304.gif[/icon]
Отредактировано Seamus Finnigan (09.09.25 09:06)
[icon]https://i.ibb.co/CzSBh8S/1-1.gif[/icon]
А сегодня была весна.
Сегодня, вчера, неделю и даже месяц назад. Голые деревья, смело обнажившиеся после зимних холодов давно задорно позеленели, по утрам в окна башни доносились трели птиц. Прохладный ветер в лицо, пахнущий чистотой, неизвестностью и предвкушением, но уже позволяющий замуровать теплые мантии в сундуке до будущих заморозков. Каждый год Лаванда встречала весну с щемящим чувством радости и восторга.
Так было каждый раз, каждый год. Весна всегда приходила одинаково, принося с собой ворох ожиданий, надежд, где-то несбыточных, но таких сладких, что хотелось верить - вот тебе новая страница, шанс все изменить, начать сначала.
Но только не в этот раз.
Сейчас всё ощущалось совсем иначе. Этой весной всё смешалось, перепуталось, проносилось мимо, ни на секундочку не сбавляя скорость, не обращая внимания на одинокую растерянную блондинку— голосующую на пыльной обочине. Она стоит, тянет руку, машет, пытаясь ухватить хоть что-то, но время неумолимо несётся дальше, забывая гриффиндорку на перекрестке прошлого не оставляя шанса двинуться на встречу будущему.
Лаванда ловила себя на том, что слишком часто оглядывалась назад. На то, чего уже нет, и никогда не будет, но от чего она не сумела оторваться. Рон, их смех в коридоре, его рука в её руке, даже неловкие поцелуи на виду у всего Хогвартса - воспоминания цепляли её, как колючая проволока, не пуская дальше.
Отматывая плёнку памяти ещё глубже, там — за слоями боли и обид последних месяцев — всплывали совсем другие картинки. Её и Шеймуса. Четвёртый курс, когда всё казалось проще и чище: они могли часами дурачиться у камина, обсуждать всякую чушь, до хрипоты спорить о самых разных вещах, и это почему-то значило больше, чем все громкие признания потом. Их отношения были короткими, несерьёзными по меркам её подросткового восприятия «большой и чистой» любви, но именно они — такие трогательные, спонтанные, искренние — оставили в её памяти светлое пятно. Со временем его очертания замыливались, шероховатости сглаживались, оно всё больше скукоживалось, но никогда не исчезало насовсем.
И чем больше времени проходило, тем отчётливее Лаванда понимала: те школьные, чуть наивные поцелуи украдкой, яростный шепот за спинами преподавателями или внезапная ревность из-за глупостей — всё это, казавшееся тогда детским и незначительным, несмотря на давность лет, было куда реальнее, чем поспешные, неловкие объятия с Роном, за которыми не стояло ничего, кроме попытки убедить себя, что это и есть любовь.
Сейчас ей казалось, что именно то время и было её единственным реальным романом: когда двое в паре одинаково хотели быть вместе, когда смех и ссоры не были вымученными, когда не приходилось тянуть на себе всю тяжесть «отношений» в одиночку.
Впереди же зияла пустота. Будущее не притягивало — оно пугало, в нём не было ни планов, ни обещаний, ни того человека, ради которого можно было бы быть готовой выстраивать целую вселенную.
- Не так важно что они могут сделать, Шей, - сдавленно выдохнув прошелестела Лаванда бесцветным голосом, - а то, как легко они уходят.
И от этого, порой куда больнее, чем от любых неджентельменских ухищрений во время квиддича.
Лаванда прикрыла опухшие от слез глаза, а уголки губ дрогнули — не от улыбки, от привычки не показывать, как тошно.
— И ведь странно, — прошептала она, — синяки заживают, а вот эта пустота внутри — нет.
Она покачала головой, глядя в пламя.
Слушать комплименты от Шеймуса было страшно. Слишком уж опасно было позволить себе поверить, что он не шутит. Блондинка рискнула поднять глаза — на миг, коротко, но достаточно, чтобы поймать его взгляд. И что-то внутри предательски дрогнуло - всё же поверить очень хотелось. Хоть чуть-чуть.
— Ты, Финниган, очень опасные вещи говоришь, — наконец выдохнула она, натянуто усмехнувшись. — Так и до глупых надежд недалеко.
И снова отвела взгляд в к камину , надеясь что сосредоточенность на танцующих языках пламени в состоянии скрыть, что в глубине души ей эти слова были куда важнее, чем она готова признать вслух.
— Скажешь ещё раз — и я, может быть, поверю окончательно. А я не имею права. Потому что… потому что я всегда всё порчу.
Лаванда мало сомневалась в том, что Шеймус наверняка считал всё , что между ними было ошибкой. Старался не вспоминать, о том, что по одним с ним коридорам, скрипя половицами, ходит девушка по имени Лаванда Браун. Ходит, и думает о нём, мечтая что где-то в глубине души, он всё ещё надеется на её возвращение.
Ну как же, как же это ты, дурак, мог перестать надеяться.
Но разве она не сама виновата? Разве не она сама его оттолкнула?
И всё же… он был здесь. Не ушёл, не вернулся к себе в спальню, не оставил её плакать в одиночестве. Сидел рядом, слегка нелепый и упрямый, с криво застёгнутыми пуговицами и такими милыми словами утешения.
— Но всё равно… спасибо Шеймус, - в горле застревает ком, оттого имя однокурсника, произнесённое полушёпотом, звучит хрипло и надсадно, как из сломанного патефона.
Лаванда утыкается носом в шершавую ткань. В груди снова ощутился укол, но теперь слёзы не шли — как будто их место заняла какая-то упрямая дрожь, странное напряжение, которое не отпускало.
— Знаешь… — заговорила она снова, после паузы, медленно, подбирая слова, — сегодня ночью можно было наблюдать падающие звёзды. Метеорный поток Лириды - он длится уже неделю, но два дня назад начался его пик, который продлится до завтра. Мы с Парвати ещё неделю назад планировлаи посмотреть на них, строили карты, придумывали, какие желания загадаем. И вот… — Лаванда посмотрела на него, уголки губ дрогнули, — я думала, ты, может быть, именно за этим собрался в Астрономическую башню.
Лав-Лав умолчала, что пару ночей назад она в итоге отправилась на свидание со звездами в гордом одиночестве, оказавшись на Астрономической башне по итогу не одна. Но для чего Финнигану были нужны эти подробности.
Она представила его там, на холодных плитах, в одиночестве всматривающегося в таинственное ночное небо, где падают десятки светящихся искр. И сердце болезненно сжалось: неужели он действительно мог делить эту ночь не с ней, а с кем-то другим? Но в то же время мысль, что он мог действительно идти именно к звёздам, а не к чьим-то объятиям, — была странно утешительна.
— Метеоры пролетают быстро, — добавила она тише, будто рассуждала сама с собой. — Если не успеешь загадать желание, оно растворяется в небе. Наверное, я всё время опаздываю. Не успеваю загадать то самое правильное. — Лаванда вздохнула и обняла колени сильнее. — Может, потому у меня всё рушится.
Отредактировано Lavender Brown (02.11.25 02:04)
Вы здесь » Drink Butterbeer! » Great Hall » 24.04.97. Let's be friends
