Идеальный день обычно воспринимается в контексте чего-то хорошего, позитивного и уютного. Любой может описать свой идеально хороший день с момента пробуждения и до момента возвращения в постель. А затем будет ждать и надеяться, что такой день однажды случится.

С идеально плохим днем все куда прозаичнее: его не нужно ждать, описывать, просто когда он случается, ты понимаешь — вот оно, хуже уже быть не может.

Идеально плохой день — это смесь экзистенциального ужаса с грузом новых ответственностей и обязанностей, помноженная на ПМС и возведенная в квадрат рушащейся картины мира. С первого взгляда на Амбридж Хель поняла, что ничего хорошего в этом году не ждет ни её, ни эту несчастную школу. А уж первое "кхе-кхе" даже без крышесносной речи, звучало настолько многообещающе, что Квентин полвечера провела потом в туалете.

Все старания, год за годом тщательно вкладываемые слизеринкой в правопорядок Хогвартса, рассыпались, словно карточный домик под дуновением ветра анархии. То, что называлось дисциплиной, было лишь маской безжалостных издевательств. Тоталитарная несправедливость пряталась под личиной заботы об учениках и их образовании. А за елейным сладким голоском скрывалось жестокое обещание очень извращенных пыток. И дополнялось все тошнотным розовым ванилином с привкусом лягушачьего болота.

Хватило всего пары месяцев, чтобы дозы успокоительных настоек увеличились в два раза, количество бессонных ночей превзошло количество сна, а частота приступов отчаянья сравнялась с трехразовым питанием в Большом Зале. Итого, идеально плохой день слегка затянулся. И грозил стать еще идеальнее, как только Квентин увидела на горизонте знакомую коренастую фигуру.

Вот уж у кого получалось выбешивать её с полуслова, так это у капитана Слизеринской квиддичной команды. Слишком неотесанный и необузданный, так еще и баллы с него снимать было чревато — страдал её же факультет. А репутацию факультета Хель приходилось приравнивать к своей собственной, чтобы как следует исполнять обязанности старосты. В общем, с Монтегю каждый раз приходилось помучиться, чтобы хоть как-то заставить его соответствовать нормам поведения. Хоть отдаленно.

Уже на входе в гостиную девушка слышит низкий гогот, судя по которому, нормы поведения бессовестно нарушались несносным слизеринцем. И у Квентин совершенно не было сил с ним пререкаться, но... Кто её спрашивает?.. Увы, очень часто ситуации именно ставят Хель перед фактом, так что приходится стискивать зубы, кулаки, и раздавать люлей всем недисциплинированным шакалам.

Староста школы распрямляет плечи, проверяя идеальную осанку, приподнимает подбородок и вся словно вытягивается в одну струну. Её шаги мгновенно становятся еще более уверенными и бескомпромиссными, и все равно, что сегодня на голове не строгая прическа, а легкий макияж не выделяет скулы.

За гоготом слышны и другие звуки — жалобное хныканье незадачливого младшекурсника, у которого, по всей видимости, тоже в жизни наступила черная полоса.

— Монтегю, — строго и четко начинает Хель, подходя ближе: — Оставь мальца в покое. Ты ведь не хочешь снова драить котлы в подземелье?

Пользуясь заминкой, малец ловко выскальзывает из рук Монтегю и спешит свалить, пока подвернулся удачный шанс. Хель провожает его коротким взглядом и вновь смотрит на Грэма. Её губы плотно сжаты, глаза сужены, но стоит взгляду зацепиться за необычный значок на мантии слизеринца, как её постигает шок.

— Какого.. Это что за недоразумение на твоей мантии, а? — ошибки быть не может. Новоиспеченная, названная Квентин про себя "инспекционная дурнина" добралась и до сильнейших мира сего.

Отредактировано Hayley Quentin (27.02.25 14:01)