Малфой едва заметно сдвинул брови, когда услышал слова Миртл о дедушке или бабушке. Он помрачнел, не сразу ответив. Конечно, она не могла знать, что он имел в виду совсем другое — не чью-то приближающуюся естественную смерть, а нечто более мрачное, более тревожное, о чем он не хотел думать. Но эта мысль поселилась в нем давно, как заноза под кожей, и каждый раз, когда к ней прикасались — пусть даже случайно, в невинном вопросе, — боль отзывалась мгновенно.

— Дедушка, — коротко бросил он, не вдаваясь в подробности. В голосе его прозвучало нечто уклончивое, почти отстраненное. Он уже успел понять, что Миртл — существо любопытное, разговорчивое и проницательное в своей особой манере, и чем меньше она будет знать, тем для него же лучше.

Когда она, с неожиданной теплотой, заметила, что не хотела бы, чтобы его постигла участь Оливии Хорнби, Драко едва заметно улыбнулся. Не весело, потому что это было неизбежно, и все же в словах девочки прозвучала не просто забота, а что-то отдаленно напоминающее участие — такое редкое для него сейчас.

— Это мило, — сказал он, глядя в сторону, — но, боюсь, это уже не от меня зависит.

Он хотел бы оставить эту тему — и, к счастью, Миртл быстро перевела разговор на зельеварение. Она заговорила об оборотном зелье, как бы мимоходом, но после вдруг осеклась, будто поняла, что сказала лишнее. Это привлекло его внимание. Он приподнял бровь, отметив ее внезапную сдержанность. Что она собиралась сказать? Малфой почувствовал, как где-то на краю сознания всплывает неясная догадка, но устраивать Миртл допрос он не собирался. У него были дела и проблемы куда серьезнее, чем нарушители школьных правил.

Когда разговор коснулся Слагхорна и Снейпа, он только пожал плечами. У него не было проблем со Снейпом. Он был, пожалуй, единственным преподавателем, который не относился к нему предвзято. Он знал, что мать попросила Снейпа приглядывать за ним, и теперь каждый его шаг был под строгим наблюдением. Это злило. Это унижало. Он не хотел быть чьей-то обузой, даже если этот кто-то — Снейп. Особенно Снейп. Поэтому он не стал отвечать, кто из преподавателей лучше. Просто ушел в себя, глядя куда-то в сторону, пока Миртл говорила. Слушал, но не вникал. Мысли вновь ползли к тому, от чего он пытался отстраниться. Но когда она заговорила о СОВ, Драко слегка улыбнулся, позволяя себе вернуться в разговор:

— Почему-то кажется, ты справилась бы отлично, — произнес он, глядя на нее с неожиданной мягкостью. В его голосе прозвучала странная, чуть виноватая уверенность, будто это была не просто брошенная фраза, а он действительно хотел сказать то, что сказал.

Миртл продолжала говорить, и Драко слушал вполуха, но в этих несвязных историях было что-то… уютное. Как будто она пыталась расшевелить его, отвлечь от неприятных мыслей. Вот снова — квиддич. На этот раз он отозвался:

— Ловец, — его голос прозвучал почти машинально, как будто он много раз отвечал на этот вопрос.

Когда Миртл сказала, что ожидания родителей — это их проблемы, Драко лишь усмехнулся. Это было наивно, глупо, но по-своему трогательно.

— Едва ли я могу себе позволить не оправдать чужие ожидания, — тихо сказал он. И имел в виду не только отца. Слишком много глаз, слишком много людей, слишком много долговых обязательств перед миром, в котором он уже даже не был уверен, что хочет остаться.

Она спросила о хобби, и юноша задумался, а затем чуть поморщился, как будто вопрос оказался неожиданно сложным:

— Сейчас у меня не так уж много свободного времени, — ответил он уклончиво. — Да и желания, если честно, немного.

После небольшой паузы он вдруг сам задал вопрос:

— А ты чем занимаешься?.. — голос прозвучал чуть тише, и он замолчал, поймав себя на странности этой формулировки. Спросить об увлечениях призрака — звучало нелепо. Он добавил, чуть неловко: — Наверно, это странно звучит — жизнь призрака не так уж разнообразна... и все же. Должно быть, иногда это невыносимо — просто смотреть, как живут другие.

Он снова замолчал, и в голосе его прозвучала сдержанная растерянность. Он не хотел ее задеть.

— Мы, живые, наверное, очень мало знаем о том, каково это. Чем ты развлекаешь себя, когда становится совсем тоскливо?

Он слегка склонил голову, наблюдая за ней. В его голосе слышалась не насмешка — только искренний интерес и вежливая деликатность. Он и сам не знал, зачем задал этот вопрос, но, пожалуй, ему хотелось понять, что в Миртл было гораздо больше, чем просто обиженный призрак школьного туалета. И то, как она ухватилась за тему, как нырнула в разговор с какой-то удивительной, детской жадностью — все это подсказало ему: ей действительно было важно, чтобы ее слышали.

На лице проскользнула тень удивления, когда ответ Миртл обернулся неожиданно личным признанием. Слизеринец. Шестикурсник. Белокурый. Понимает ее, разделяет чувства. Внутри что-то будто на миг дернулось — легкое, необъяснимое замешательство. Юноша отвел взгляд, будто просто следя за пылью в полосе света, но в действительности пытался подобрать слова.

— Слизеринец, шестикурсник, белокурый… — повторил он, стараясь, чтобы голос звучал спокойно, даже чуть иронично. — Ну, знаешь, звучит так, будто ты описываешь половину нашей спальни.

Он чуть усмехнулся, хотя определенно слова призрака застали его врасплох. Не так уж много белокурых слизеринцев было на его факультете, и едва ли многие общались с Плаксой Миртл.

— Думаю, он должен быть польщен, — сказал он чуть тише. Слова звучали не слишком уверенно, даже растерянно. Это был тот редчайший, даже исторический случай, когда Драко Малфою приходилось подбирать слова. — Что бы ты о себе ни думала… ты не самый простой собеседник. Но точно — самый редкий.

Честно говоря, он даже не соврал. Ему почему-то показалось, что девочка действительно заслуживала это услышать. Не из жалости или кокетства — вовсе нет, он не жалел ее и не пытался утешить. Просто вдруг осознал, насколько она была одинока все эти годы. Миртл, вероятно, не раз ощущала себя отвергнутой, почти незаметной — не только потому, что была призраком, а потому, что никто не воспринимал ее всерьез. Странное, надоедливое привидение из туалета, чье имя произносили с пренебрежением или насмешкой. И только сейчас, впервые, он увидел в ней нечто большее. Девочку, у которой когда-то были мечты, надежды, чувства — такие же настоящие, как у него. Возможно, даже чище. И это пробудило в нем некое тепло, какое-то новое, непривычное чувство — признание того, что она имела право быть услышанной. И важной.

Малфой едва заметно усмехнулся, когда Миртл спросила у него совета по поводу привлечения внимания. В ее словах было что-то трогательное, даже наивное — и, может быть, именно потому — по-настоящему искреннее. Она говорила с такой уверенностью, с такой детской прямотой, будто все это было реально, будто ее ждал happy end. И пусть это было ему не свойственно, но Драко не захотелось эту реальность разрушать.

— Не думаю, что тебе нужны советы, — произнес он, откинувшись спиной к холодному стеклу и скрестив руки. — Если он хоть немного умен, то уже заметил. А если нет... значит, тебя не заслуживает.

Он отвел взгляд, стараясь, чтобы это прозвучало ровно, без издевки. Ему не хотелось смеяться над ней. Ему, странным образом, хотелось, чтобы у нее все было хорошо. Миртл, пусть и витала в мечтах, но он дал ей немного времени — пусть побудет в своих грезах. А потом она вдруг спросила:

— А тебе кто-нибудь нравится?

Вопрос прозвучал просто, даже как-то по-детски. Он замер и опустил задумчивый взгляд. Сделал вид, что подбирает ответ — хотя внутри давно уже все было ясно.

— Это… — он усмехнулся, но улыбка вышла неуверенной. — Сложный вопрос.

Драко замолчал и медленно выдохнул.

— Иногда кажется, что да. Что есть кто-то. Но все так запутано, — его голос стал тише. — В такие времена влюбленность — не чувство, а слабость. Люди, которые тебе дороги, становятся уязвимыми. И ты вместе с ними.

Он не стал говорить больше. Не стал объяснять, кого именно имел в виду. Он сам до конца не понимал, можно ли называть это чувствами или это скорее ошибка, которую он позволил себе допустить.

— Иногда любовь приносит только горе. Ты ведь знаешь историю Кровавого Барона? — он попытался перевести тему с себя, давая Миртл возможность блеснуть знаниями и поделиться местными призрачными сплетнями — наверняка их у нее накопилось немало.