А ведь все начиналось как катастрофа.

Когда Реми Бретодо, рослый семикурсник Шармбатона, галантно подставив локоть, довел натанцевавшуюся до боли в ногах Падму до самого входа в факультетскую башню, она и думать забыла о кошмарной мантии Рона Уизли и его поведении на балу. А ведь всего несколько часов назад, стискивая зубы, думала, что за всю эту потрясающую затею не будет разговаривать с Парвати до конца учебного года минимум, и уж точно никогда больше не отдаст той свои конспекты по истории магии, никогда в жизни.

Но карма, как это часто бывает, не всегда оборачивается так, как того ждешь.

- Ну все. Мои обязанности здесь сданы. Отдыхайте, мадемуазель Патил, - мягко отстранившись и отступив на шаг, Реми улыбнулся. Обаятельно так, одними уголками губ, а на щеках появились ямочки, - Да, если хотите, можем прогуляться еще как-нибудь вечером. Познакомлю вас с конями мадам Максим.

- Я... - Падма на секунду растерялась. Как бы весело ей не было сегодня вечером, на продолжение она совершенно не расчитывала. Они ведь и словом до бала не обмолвились, и знает она этого французского студента только по мелким беседам в перерывах между танцами. И то, большую часть времени говорила она - рассказывала ему про то, что движениями в танце в Индии можно рассказать целую историю, показывала жесты, объясняла их значение, - Да, конечно! Кони это здорово.

Она не соврала. Кони мадам Максим и впрямь были потрясающие, только подойти к ним поближе до сих пор не хватало духу, поэтому приходилось любоваться издалека, иногда встречаясь взглядом с их умными, обманчиво кроткими на вид черными, будто обсидиановая гладь, глазами. Подумать только, может быть, удастся даже погладить этих лошадей, не боясь, что откусят половину руки и не заметят.

- Тогда договорились. Держите наготове пару яблок. А лучше побольше, - Реми улыбнулся теперь по-новому, обнажив зубы, и улыбка эта, широкая и искренняя, понравилась Падме гораздо больше предыдущей. Настолько, что она так же широко улыбнулась в ответ. Он протянул широкую, длиннопалую длань, чтобы взять ее маленькую смуглую руку, кратко коснулся губами тыльной стороны девичьей ладони, и был таков. Ну а Падма, сама того не осознавая, прижала к груди руки, и кратко шепнув дверной ручке ответ на загадку ("Чем этого больше, тем меньше ты видишь"), скользнула внутрь факультетской гостиной.

Было тихо, только в камине потрескивал огонь, роняя оранжевые всполохи на белые стены, и отсвечивая золотом на звездах, украшающих потолок. Музыка внизу давно уже играла, и большая часть студентов наверняка если не спала, то готовилась ко сну, обсуждая в спальнях с друзьями богатый на события вечер. Падме и самой не терпелось сбросить туфли с усталых ног, развернуться из слоев сбившейся в танце бирюзовой ткани ее праздничного сари, принять душ и упасть на кровать, воспользовавшись редкой возможностью спать чуть ли не до обеда.

Но, пройдя к камину, она остановилась. И не заметила в первые секунды, что у огня сидит хорошо знакомая светловолосая фигура.

- Тони, ты чего не идешь спать? - поинтересовалась Падма, чувствуя легкое беспокойство.

А она ведь не ошиблась ранее вечером. Все действительно начиналось как катастрофа.

Хорошее настроение улетучилось так быстро, будто его и не было вовсе.

Падма почувствовала, как улыбка сползает с её лица, уступая место выражению, в котором смешались недоумение и растущее раздражение. Ещё секунду назад она думала о тёплых карих глазах Реми, о том, как приятно было кружиться в танце с кем-то, кто действительно хотел танцевать, а не стоять в углу и дуться весь вечер. О том, как его губы коснулись её руки, и это было так... галантно. По-взрослому. А теперь вместо того, чтобы унести эти воспоминания с собой в постель и заснуть с улыбкой, ей приходится выслушивать... что? Обвинения?

— Что?! — Падма сделала шаг вперёд, и усталость в ногах мгновенно забылась. — Тони, ты сейчас серьёзно? Ты правда думаешь, что я...

Она осеклась, потому что горло вдруг перехватило от обиды и несправедливости всего этого. Он стоял, скрестив руки, и смотрел на неё так, будто она... будто она его предала. Его. Её лучшего друга!

— Я не врала тебе! — голос Падмы зазвучал резче, чем она планировала. — Меня действительно уже пригласили! Гарри пришёл к нам с Парвати, и она... — Падма сжала кулаки, чувствуя, как гнев поднимается волной. — Это была её идея! Её! Она так хотела пойти с Гарри, и мне пришлось согласиться на Рона, потому что... потому что она моя сестра, Тони! Я даже не знала, на что подписываюсь!

Это было правдой. Отчасти. Парвати действительно умоляла её, глаза сестры светились таким восторгом при мысли, что Гарри Поттер может её пригласить, и Падма решила, что сестре нужна поддержка. Когда Тони пригласил Падму, Парвати всё ещё ждала приглашения от Гарри. Однако это была не единственная причина её отказа.

Падма была не против пойти на Бал с Голдштейном, но то, КАК он ей это предложил, звучало... совсем не по-дружески. Так что она решила отказать, надеясь, что он поймёт намёк — они просто друзья, не больше. К тому же, думать об этом было некогда: где-то в глубине души неё теплилось любопытство — а каково это, пойти на бал с кем-то неожиданным, а не с кем-то, кто всегда был рядом? Например, с гриффиндорцем. С лучшим другом Гарри Поттера, как выяснилось позднее.

Только вот никто не предупредил её, что Рон Уизли окажется худшим партнёром в истории Святочных Балов.

— Ты видел, как он себя вёл? — продолжила Падма, и в голосе её прорезались нотки отчаяния. — Он весь вечер смотрел куда угодно, но не на меня. Будто я вообще не существую! Мы не станцевали ни одного танца, Тони. Ни одного! Он даже не попытался! А потом просто сидел и дулся, и я... я чувствовала себя полной идиоткой!

Слова вылетали сами, наполненные той болью и унижением, которые она так старательно игнорировала весь вечер. Пока не начала танцевать с шармбатонцем. Пока не почувствовала, что кому-то она действительно интересна, а не просто является досадной обязанностью.

— И вместо того, чтобы... не знаю, поддержать меня, как лучший друг, ты устраиваешь мне допрос? — Падма шагнула ближе, вскинув подбородок. — Обвиняешь меня в том, что я стыжусь тебя? Серьёзно, Тони?

Её голос дрогнул на последнем слове, и это её разозлило ещё больше. Потому что это было так несправедливо. Так неправильно!

— Как ты вообще можешь так думать? — она почувствовала, как глаза начинают предательски щипать. — Я никогда, никогда не называла тебя этими ужасными прозвищами! Никогда! Ты же знаешь это!

Но даже произнося эти слова, она вспомнила. Тот момент на балу, когда, кружась в танце с Реми, она краем глаза заметила знакомую фигуру у стены. Энтони стоял там один, и смотрел. Тяжесть этого взгляда Падма почувствовала даже сквозь музыку и смех, сквозь вихрь танца. Она знала, что он там. Знала, что должна была бы подойти, сказать что-нибудь, объяснить... Но не подошла. Сделала вид, что не заметила.

И это знание теперь лежало между ними, тяжёлое и неудобное, и Падма отчаянно хотелось, чтобы его не было. Чтобы она могла просто уйти в свою спальню, стащить эти проклятые туфли и забыть об этом разговоре. Забыть о том, как Тони смотрел на неё, и о том странном чувстве вины, которое она совершенно не хотела сейчас анализировать.

— Я устала, Тони, — сказала она тише, и это тоже была полуправда. — Я просто хотела хорошо провести вечер после всего этого кошмара с Роном. Неужели это так плохо?

Она чувствовала, что этот разговор всё ещё не закончен, и понимала, к чему всё ведёт. Они оба это понимали.

Отредактировано Seamus Finnigan (07.10.25 11:36)