Клайв идет по коридору с ощущением странной решимости. Всё утро он откладывает момент, когда наконец-то скажет это вслух, но теперь — пора. Он подходит к ней — к однокурснице, с которой иногда пересекался на переменах, в библиотеке, да и просто видел в Большом зале. Разговор получается проще, чем он ожидал: он улыбается, шутит, предлагает выбрать день, и она почти сразу соглашается. Всё будто складывается само собой, и Клайв чувствует — не эйфорию, нет, — а лёгкое, рациональное удовлетворение.

Вот, значит, он и правда это сделал.

Гриффиндорец разворачивается и уходит, позволяя себе немного порадоваться — не потому что влюблён, а потому что смог. Потому что это просто, несложно, не болезненно.

Но уже на следующем шаге всё сбивается.

Он поднимает взгляд и замирает, замечая её — Десфорд стоит чуть поодаль, как будто случайно оказалась тут. Но взгляд… её взгляд будто врезается в грудь, и Клайв чувствует, как внутри что-то непонятное, неуверенное поднимается вверх. Она смотрит на него не так, как обычно. Не насмешливо, не с вызовом. Грустно. И Лундквист совсем не понимает, откуда это взялось.

Что не так?

Нанетт ведь ничего не говорила. Она даже смеялась, когда он шутил, как обычно. Всё должно быть нормально.

Но почему-то кажется — не нормально.

Он на секунду задерживается на месте, чуть прищуривается, будто пытается понять её мысли, хоть и не способен на это. И потом всё же подходит ближе.

— Эй, — говорит пятикурсник чуть тише обычного. — Всё в порядке? Ты как-то… не знаю. Странно выглядишь.