Четыре часа тридцать четыре минуты. Мы едва ли заметили, как прозрачный мрак растаял, поддаваясь натиску абрикосовых разводов на небосклоне,  словно нарисованных акварелью. Мы мирно сидели на безымянной опушке, наслаждаясь покоем буквально за мгновение до того, как он должен был раствориться, наполняясь волшебной суетой. Флора хлопала большими глазами, цвета Ледовитога окена, ее аккуратный подбородок опустился на сложенные на коленях руки. Она словно высматривала кого-то вдали. Мое же внимание было приковано к восточному небосклону, где должна была мимолетно промелькнуть Венера. Взгляд медленно скользил по Летнему треугольнику, едва поступающему на светлеющей небесной глади. Все, что не могли увидеть глаза, дорисовывало воображение.
Оставалось восемнадцать часов. Пропустить было нельзя. Оставалось лишь пережить этот беспорядочный день.
-Ты можешь сесть справа от меня, я слева от меня как раз, вероятно, будут Забини, - деловито, но неразборчиво что-то выпалила в рукав своей мантии Фло, второй рукой собирая влагу предрассветной травы.
-Ммм, - мое невнятное согласие вполне удовлетворило Флору, что уже несколько дней пребывала в волнительном предвкушении, однако причиной тому был отнюдь не квиддич или потенциальная победа Ирландии, ей не давали полка заботы иного толка.
Пока Флора вкрадчивым голосом рассуждала о предстоящих событиях, связанных с последним матчем чемпионата, то и дело цепляясь за знакомые нам обеим имена, я протянула холодную руку к элегантной, почти стариной барсетке, вышитой бисером, и не без тревоги нырнула в нее почти с головой, наконец ощутив кончиками пальцев приятную гладкость металла. Телескоп был на месте. Я выпустила едва уловимый вздох и обернулась через плечо, внимательно оглядывая отца. Мысли же продолжали сновать, отражаясь в моих чуть отрешенных глазах.
Отец, казалось, пребывал в собственном измерении — с прямой спиной и задумчивым взглядом он стоял чуть поодаль, вполоборота к нам, беседуя с очередным новоприбывшим волшебником, желающим оказать отцу честь, пожимая его суховатую руку.  Его мантия едва шелестела на ветру. Иногда он поправлял манжету на запястье или рассеянно поглаживал серебряный обод кольца на указательном пальце, отрываясь от знакомого лица лишь на секунду, чтобы бросить на нас выжидающий взгляд.
Налет демонстративной скуки в одно мгновение слетел с нежного лица Фло. Без лишних слов она порхнула в сторону отца, приземлившись плечом к плечу с сыном Смита и увлекая меня за собой, сомкнув наши пальцы привычным замком.
-Мистер Смит, мы с вами на одной стороне? - после учтивого приветствия привычно лелейно игривым голосом обратилась к взрослому волшебнику Фло зная, что могла очаровать любого, даже самого серьезного человека, каковым их отец едва ли считал Дэниела Смита, из семьи пусть и весьма чистокровной, но не внушающий трепет.
Интерес Фло к предстоящей игре - лишь знак соответствия и повод произвести приятное впечатление на всех причастных и непричастных к этой игре.
Смит кивнул, на его лице появилась улыбка вежливой ласковой снисходительности. Он слегка склонил голову в знак уважения, быстро переключив свое внимание на отца.

— Приятно, что молодёжь интересуется… стратегией, — проговорил Смит. — Ирландия, думаю, удивит.

Флора согласно закивала, но я знала: ей было совершенно всё равно, кого и как удивит Ирландия.

Вокруг медленно начинала расцветать жизнь: кто-то выносил складные кресла, расстилал пледы; вдалеке негромко переговаривались волшебники, распаковывая завтрак и заклиная кофейники, из которых тут же поднимался тонкий пар. Мимо нас прошёл один из Гринграссов в сопровождении министерского служащего в вычурной мантии.

Отец продолжал выслушивать собеседника, приподнимая бровь, легко касаясь собеседника в знак расположения. Мы, словно выверенные фигурки, сливались друг с другом, пытаясь поддержать незатейливый разговор.
— О, Блейз! — вдруг воскликнула Флора, чуть поворачиваясь, и действительно, к нам небрежной походкой приближался он: идеально причёсанный, в зелёной мантии с золотой вышивкой, лицо как с обложки. Флора прикусила губу — театрально, но, увы, привычно.

Слизеринец учтиво поклонился, обращаясь скорее к Флоре, чем ко мне. — Какой чудесный рассвет для маленьких побед.

Я чуть отступила, давая им пространство. Мне не хотелось быть частью этого представления, не сейчас. Я снова коснулась барсетки — просто убедиться, что телескоп всё ещё при мне и нервно оглянулся по сторонам, словно пытаясь найти подсказку, что поможет провернуть мой плутовской план.

Вдалеке кто-то щёлкнул заклинанием — на мгновение вспыхнули золотистые огоньки. Над поляной пронёсся аромат ванили и перца. Я подняла глаза: солнце, наконец, прорезало горизонт. Тонкий луч скользнул по мантиям, деревьям, траве, заглянул в глаза — и мир будто затаил дыхание. Магия становилась осязаемой.

Восемнадцать часов — теперь уже семнадцать с половиной.

Отредактировано Hestia Carrow (27.06.25 21:52)

Едва уловимые образы то и дело вспыхивали на периферии моего сознания, пока я привычно сохраняла безмятежность — настолько непроницаемую и выученную за долгие годы, что едва ли кто-либо мог бы догадаться, что мимолетные разговоры о квиддиче занимали меня не больше, чем ворчание Бинса в будничный понедельник.

"Трепещущий шлейф Арденна" — мистическое наименование, слетевшее с напряженных губ Трелони и, словно зыбкий туман, развеявшийся в спертом воздухе душной комнаты. Я невольно нахмурилась: экстравагантной волшебнице неожиданно удалось меня удивить. В тот непримечательный вечер она, затерявшись в своих пророческих грезах, мимолетно прикоснулась к феномену, о котором, по ее словам, почти не писали в книгах по астрономии и едва ли упоминали на конвенциональных школьных уроках.

— Оно, словно нежное дуновение ветра — едва ощутимое, но способное пробудить самые древние тайны… —  ярким воспоминанием в голове до сих пор звучал блаженный и далекий шепот преподавательницы, которой редко удавалось вызвать во мне поистине живой интерес.
— А где можно прочитать об этом подробнее? — почти не слышно пролепетала в ответ я, но Трелони, привычно поглощённая своими иллюзиями, что, казалось, проносились перед ее глазами как немой кинофильм, пропустила мой вопрос мимо ушей. Фло, любившая иной раз поглумиться над взрослой провидицей, закатила глаза и взглянула на меня с нотками снисходительного осуждения.
Позже, ведомая неясным зудом любопытства, я не раз пыталась найти подтверждение услышанному — штудировала пыльные сборники по астрономии, листала забытые трактаты по  смежным дисциплинам, перебирала страницы дневников давно ушедших в забвение провидцев. Лишь некоторые из них, чье имена едва ли славились авторитетом среди современников, отрывочно и осторожно упоминали феномен, окруженный почти мифическим ореолом.

Пока одни полузабытые астрономы и прорицатели находили в этой аномалии таинственное предзнаменование — не уточняя, впрочем, чего именно — другие магические философы верили в особую власть подобных звёздных явлений над теми, кто от рождения обладал даром прозрения. Неразборчивые сведения и выцветшие от времени формулы позволяли лишь по зыбким крупицам, ориентируясь на сдвиги в звёздных картах и фазах Луны, вывести ненадежную закономерность, что определяла  примерное время его появления — двадцать второе августа тысяча девятьсот девяносто четвертого года, около двадцати двух часов.
Мягкий шелест страниц и голос Трелони растворились — вместо него в мои мысли ворвался в смех, знакомый и громкий. Я моргнула, вернувшись в реальность. Мой отец оставался все так же непроницаем и отстранен, его улыбка излучала прохладное сияние. Флора все ближе двигалась к Блейзу, будто пытаясь кожей ощутить невидимые вибрации, поток энергии, что исходил от него - признак самонадеянного человека, располагающего харизмой - это больше не с чем спутать было нельзя.
Тонкие аристократические пальцы моей сестры элегантно покачивалась в воздухе, вот-вот норовя прикоснуться к чужой коже, но вовремя отступали назад, не нарушая правил хорошего тона и легкой недосказанности. Мой взгляд не мог пристально не остановиться, диагностируя некоторую напряженность, тугой струной сковавшую тело моей точной копии. Наблюдательность, доставшаяся мне, по всей видимости, от отца, позволяла подмечать подобные микродвижения, особенно если дело казалось моих близких или родных. Закария Смит таковым отнюдь не являлась, пусть я и без труда узнавала его имя, лицо и манеру держать себя. Однако даже тот факт, что лично я его почти не знала,  не помешал мне заметить растерянность на мальчишеском, почти детском лице, вызванную также присутствием Блейза.
Их история тянулась еще с первого курса и не сумела ускользнуть от моих наблюдательных глаз, что годами впитывали истории других обитателей замка, интереснее которых были лишь письмена о древних звездочетов.
Пусть голос Забини звучал непривычно снисходительно, когда он обращался к мальчишке, что на его фоне казался тщедушным и безобидным, в моей памяти эхом раздавались любимая поговорка Забини: “Смит - это не фамилия, а диагноз”. Мой собственный голос нередко сдавленным смехом отзывался на эту и прочие многие колкие высказывания моего старого приятеля Блейза. Такие моменты едва ли отзывались внутри истинным удовольствием от косвенной причастности к жестокому действу, но и всякие призывы к собственной совести удавалось задушить правилами выживания, что требовали не подвергать сомнения методы и изречения сильных мира сего, известного как школа чародейства и волшебства Хогвартс.
Фло присутствие Закария не замечала, вероятней всего, она бы не смогла даже назвать его по имени, в то время как я, пользуясь внезапной переменой Блейза, продолжала взирать на этих двоих, притворно разделяя радость отца Закария по поводу долгих часов, что нам всем предстояло провести вместе.
Влага августовский травы равномерно ложилась на мои новые туфли в то время, как Фло задорным голосом болтала о чем-то с Забини. Справа от меня ступал мой отец, легким движением оставляя полы мантии позади. ощущала себя наблюдателем, чужим на этом празднике вежливых улыбок и ложной непринуждённости. Казалось, я одна замечала, как каждый шаг Закарии отдавался в его теле напряженной вибрацией, будто земля под ним была ненадежной. Он шел немного позади, словно интуитивно оставляя между собой и Блейзом безопасное расстояние, которое тот, впрочем, то и дело незаметно нарушал, оборачиваясь с полуулыбкой и обмениваясь с Фло безобидными, на первый взгляд, репликами. Слишком хорошо я знала, что именно прячется за этим взглядом, чтобы спутать лёгкую насмешку с настоящим добродушием.
Флешбеки из прошлого не давали меня обмануть. Явью проступала картинка: Блейз, облокотившись на перила стоял в подземелье, заслоняя собой путь, Фло и я тихонько сидели поодаль, когда из палочки Блейза невидимой стрелой метнулось заклинание в сторону Смита, заставляя его лицо разгораться пунцовым жаром, что хаффалпафцу не оставалось ничего, только бежать, хвастаясь трясущимися пальцами за лицо и хаотично вскидывая ноги.
-Твоя месть страшна, - тихим эхом раздавались насмешливый тон, что звучал будто мой собственный голос, даже если это был вовсе не он.
-А вы мисс Кэрроу,олагаю, на матчах факультетских бываете? Ваша команда играет весьма впечатляюще, - Дэниел внезапно обратился ко мне, потеряв интерес отца, что уже с минуту вел оживленную беседу с Забини старшим. Голос отца Смита звучал вежливо, но в этом вопросе как будто бы уже был скрыт упрёк в адрес сына.
-Я слышал, вы со Заком ходите вместе на Травологию, - зачем-то добавлял он, хотя мне едва было что добавить в ответ на столь очевидный факт.
-Я смотрю вы с Блейзом нынче большие друзья, - стоя у лавки, торгующей сладостями и держа перед собой сладку вату, что переливалась мириадой цветом, скорее по привычке, чем из желания иронично выпалила я,  оказавшись напротив Смита. За неимением лучшего собеседника была вынуждена поддержать разговор я, пока остальные участники действа переключились на сладости и звон галлеонов в своих кошельках.

В какой именно момент произошла перемена, сложно было сказать. Ещё прошлым летом Флора и я были неразлучны: слонялись до рассвета по саду, заплетали друг другу непослушные волосы, переглядывались за семейным столом и невзначай посмеивались над всем, что творилось вокруг, пытаясь не сойти с ума от хитросплетений жизни в аристократичной семье. Однако 1994 год всё изменил.
Пока Флора пропадала на вечеринках или в гостиной Слизерина, выслеживая Блейза, я часами просиживала на астрономической башне, всё больше проникаясь прелестями одиночества. Холодный ветер трепал мои волосы, а я, не отрываясь, следила за движением светил через телескоп. В эти моменты я чувствовала себя живой и, самое главное, отдельной от Флоры — ведь звёзды её едва ли интересовали.
Она предпочитала этих изменений не замечать, посвящала меня во все свои мысли, держала за руку перед сном и ожидала, что я безошибочно угадаю любое её немое послание — по беглому взгляду, ровному вздоху или нервному взмаху руки.
Разрыв между нами нарастал постепенно, словно трещина в зеркале: сначала едва заметная, а потом в один день грозящая расколоть стекло пополам. Поэтому соблазн поддаться на очевидную провокацию Смита был велик — его предложение бросить вызов нашей «неразлучности» в первую секунду поставило меня в тупик. Я морщила капризный нос, сомневаясь в беззубости Смита, которую он неизменно демонстрировал в присутствии Блейза. Этот факт одновременно раздражал и раззадоривал — Зак явно не собирался быть немой жертвой на этот раз, пытаясь парировать.
— Не знала, что мы делим какую-то территорию, — добродушно оскалилась я, — А мне это к чему? Так… чисто из приступа альтруизма? — пожав плечами, я сделала шаг назад, увеличивая расстояние между нами и нарочито оглядываясь по сторонам, словно ища выход из неловкого диалога, когда рядом со мной порхнула Фло, зажимая в пальцах сладкую вату, что меняла непрестанно меняла свой цвет.
-Интересно, есть хоть малейший шанс пробиться к “Зеркалу Времени”, - на выдохе выпалила моя сестра, едва замечая напряженное выражение Зака, - Идешь с нами? - не дожидаясь ответа, она скользнула бархатистой ладонью по моим пальцам, увлекая меня за собой.
Остаток дня мы провели в полупраздничной суете. Флора, щедро одарив меня своими комментариями по поводу нарядов болельщиков, увлекла меня по аллеям между палатками, где торговцы соревновались в креативности. Воздух был густо пропитан запахами жареных тыквенных семечек, горячего сидра и сладкой карамели. С потолков разноцветных шатров свисали гирлянды светлячков, вспыхивавших в такт музыке, раздававшейся откуда-то из глубины толпы.
Зак держался чуть поодаль, время от времени пропадая в пестроте взволнованной толпы и внезапно появляясь совсем рядом на короткий миг.. Моя сестра и ее спутник подшучивали друг над другом, знакомыми и окружающим нас мракобесием. Я ловила себя на мысли, что их пикировка — как дуэль без заклинаний: быстрые, едкие фразы, пронизанные томной недосказанностью, пронизывающей все тело и движения Фло.
К вечеру, когда небо стало глубоким синим, а над деревьями замерцали первые магические фейерверки, толпа потекла к стадиону. Мы влились в этот поток, чувствуя легкую вибрацию магии, питающих огромную арену впереди. От входа тянуло теплым светом, и гул голосов сливался в единый, почти музыкальный ритм. Ощущение принадлежности и предвкушения заполняло собой воздушную гладь.
Флора, едва переступив порог, устремилась вперёд, вытягивая меня за руку, грациозно уворачиваясь от толкучки в поисках нужной нам секции.
-Гестия, я, Блейз и Зак, - в таком порядке, деловито командовала шествием Фло, пока наши отцы удалялись от нас рядом ниже.
-Фло, я что-то не очень себя чувствую, может мне сесть ближе к выходу, на твое место, - почти театрально закатила глаза я, качая головой в сторону своего потенциального соседа и с удовольствием наблюдая за тем, как Фло, мертвой хваткой державшаяся за свое место возле Блейза, принялась меняться с лице.
-Эсти!, - грозным шепотом вступила моя сестра, сильнее сжимая костяшки моей левой руки и пронзительно направляя стрелой в меня свой многозначительный взгляд.
-Ну, мне правда…, - не оставляла свою роль я, облизывая губы и отводя взгляд, - Хорошо, давай я просто сяду с самого края и вам с Блейзом не буду мешать, - не давая Фло выпалить едва уловимую слухом тираду, опередила ее я, отступая ближе к проходу.
Не бросая в воздух лишних слов, я молчаливым жестом указала Заку на свое прежнее место, слегка отпустив подбородок и многозначительно задержав на его фигуре тяжелый, пусть и слегка насмешливый взгляд. Довольная собой, я едва ли беспокоилась о том, как этот щедрый жест с моей стороны будет истрактован Заком, куда сильнее меня грела мысль, что тронутая сединой шевелюра отца почти исчезла из моего поля зрения, а путь на свободу теперь казался открытым, позволяя мне в любой момент шмыгнуть в проход между сиденьями и покинуть зал, не привлекая внимания и ускользая от глаз отца.