Клайв проводит в библиотеке уже несколько часов — и ощущение времени в этих стенах, как всегда, начинает смазываться.

Перо скребёт по пергаменту, чернила местами растекаются от слишком резкого нажима. Эссе по Истории Магии продвигается медленно, почти мучительно, несмотря на то, что тема, в общем-то, интересная — междоусобицы в Визенгамоте.

Только вот сосредоточиться не получается.

Лундквист тянется к сумке — за черновиком, кажется, — и замирает. Сначала просто щурится, пересчитывая глазами свитки. Потом осторожно поднимает сумку, заглядывает внутрь, ощупывает дно.

Дневника нет.

Грудную клетку как будто стягивает невидимым ремнём.

Он не паникует — ещё нет. Просто медленно откладывает перо, сдвигает в сторону стопку книг и начинает проверять всё: под столом, между страницами, на ближайшем стуле. Вокруг — почти тишина, только редкий скрип стула да шелест страниц. Пятикурсник встаёт. Медленно, аккуратно складывает пергаменты, засовывает учебники обратно в сумку, будто не спеша обманывает самого себя.

Всё под контролем.

Просто забыл, просто оставил где-то — может, в спальне, может, в классе.

Он направляется к выходу, но прежде, по привычке, возвращает книги на места. Это немного успокаивает. Пока взгляд не цепляется за знакомую фигуру у дальнего стеллажа.

Нанетт Десфорд.

Она стоит, прислонившись к полке, и держит в руках тёмно-синюю тетрадь. Открытую. Пролистывает страницы, и, судя по выражению лица, не по диагонали. У Клайва в животе всё сжимается. Вот оно. Он должен был догадаться. Кто ещё, кроме неё, мог бы…

— Что-то интересное? — голос звучит ровно, даже почти насмешливо

Гриффиндорец останавливается в нескольких шагах от неё. Конечно, она знает, чей это дневник. Там его имя. Там имя его матери. Там всё.

— Надеюсь, ты хотя бы орфографию оценила, — добавляет он с тем же холодным тоном.