Луна. Не союзница, а безмолвный свидетель, равнодушно скользящий по острым граням: по зубцам башен, по кончикам ветвей, по жёстким скулам Теодора Нотта. Он стоял, растворенный в тени — плотной, непроглядной. И он наблюдал.

Он видел, как она металась. Тень Гремучей Ивы, долгая, беспокойная, хлестала по земле в такт её нервическим шагам. Нотт знал этот ритм — внутренний, загнанный барабанный бой отчаяния, заключенный в клетку рёбер. Он слышал его в себе годами.

Письмо сработало. Яд подозрения уже пульсировал в её венах. Обвинение страшнее смерти: предательница крови. Оно не убивает. Оно медленно выедает изнутри, оставляя лишь удобную для контроля, пустую скорлупу.

Он почти ощутил вкус победы. Горьковатый, как полынь. Затем она резко остановилась. Замерла. И в этой внезапной неподвижности было что-то леденящее.

Когда он шагнул из мрака на лунную дорожку, её лицо было безупречной маской, но глаза её выдали. В них не было ужаса загнанного зверя. В них вспыхнул холодный, стремительный анализ. Она вычисляла. Прямо сейчас.

Именно в этот момент часть его холодного замысла дала опасную трещину. Он ставил на панику, на хаос. Не на этот пронзительный, почти осязаемый ум, который щёлкал фактами.

«Когда ты её забрал?»

Голос ровный, без единой дрожи. Удар пришёлся прямо в цель, даже без предварительных ласк. Теодор почувствовал, как под мантией холодеет кожа. Она знает. Или догадывается с убийственной точностью. Как? Где он прокололся? Мысль пронеслась вихрем: где был совершён неверный шаг? Но лицо его оставалось каменным. Внутри же всё сжалось в тугой, болезненный узел. Не страх провала. Нет. Нечто худшее — досада на собственную ошибку. Он недооценил её. Это было глупо и опасно.

«Ты всегда таким образом добиваешься встреч с девушками?»

Сарказм, острый как бритва, зашипел в ночном воздухе. Нотт принял его, словно ожидал. Медленно, нарочито медленно, он провёл рукой по складкам мантии, имитируя поиск. Потом встретил её взгляд. В его глазах — нарочито пустое, отстранённое недоумение, которое они оба, дети Слизерина, оттачивали годами.

— Мою тоже, — его голос прозвучал низко, глухо, будто из-под земли. Он сделал паузу, позволив словам застыть в морозном воздухе. — Письмо пришло перед сном. «Я знаю, что ты прячешь. Встреча у ивы. Или все узнают». — Он пожал плечом, скупым обрывком нервозности. — Думал, это ловушка Малфоя. — Взгляд его скользнул к бьющимся ветвям, будто оценивая их свирепость. — Не ожидал увидеть тебя здесь.

Ложь лилась гладко, отработанно, но нутро кричало — она видит его насквозь. Он чувствовал это на уровне инстинкта, тем же шестым чувством, что улавливает запах лаванды за версту. План рушился. Он хотел выманить её слабость, её страх, получить рычаг. А вместо этого оказался на минном поле, где она, казалось, знала расположение каждого заряда.

Он сделал шаг вперёд, но не к ней — отводя взгляд, будто рассматривая Иву. Руки сунул в карманы. Пальцы внутри сжались в кулаки, ногти впились в ладони. Тупая боль помогала ясности.

— «Предатели крови»... — он повторил слова из письма, сделав их чужими, выдохнул с лёгким презрительным фырканьем. — Глупо. Но... — он наконец посмотрел на неё прямо, и в его взгляде, если присмотреться, была не притворная, а подлинная настороженность. — Если они нашли что-то на тебя, то и на меня уже копают. Вместе мы — угроза, по отдельности — добыча.

Он предлагал союз. Тот самый союз, ради которого и затеял эту ночную игру. Но теперь предложение звучало иначе — не как ловушка, а как спасательный круг, брошенный в бурное море, где он сам едва держался на плаву. Ирония ситуации обжигала его изнутри. Он проверял её, а вышло, что она проверяет его. Игра пошла не по его правилам, это настораживает, ведь каждый его следующий шаг мог быть последним. И это… это было страшнее. И в тысячу раз интереснее.

Отредактировано Theodore Nott (03.12.25 08:18)