Нолу Джонстон не так уж часто одолевает грусть. Обычно она слишком занята, чтобы хандрить: то репетирует в хоре, то обсуждает с Келлой новый наряд для свиданий, то спорит с кем-нибудь о том, кто в их квиддичной команде самый красивый. Но когда плохое настроение всё-таки настигает её, рейвенкловка прибегает к проверенным «девчачьим» способам спасения: сладости, пушистый плед и книга, где любовь обязательно побеждает. Именно такой набор лежит сейчас у неё на коленях — тарелка с шоколадным печеньем, чашка какао и потрёпанный роман с вызывающим названием про запретную страсть герцога и его служанки.

Поводов для грусти у пятикурсницы в последнее время хватает. Очередное разочарование в поклоннике-спортсмене (кто бы сомневался — в списке Джонстон все без исключения либо квиддичисты, либо самоуверенные ловеласы), неудачное эссе по Зельеварению, из-за которого профессор Снейп сморщился так, будто съел лимон, и ещё эти странные друзья, которые вроде бы рядом, но почему-то стали избегать её. Нола уверена: они что-то от неё скрывают, и от этого становится только обиднее.

Так что сегодняшний вечер она решила посвятить исключительно себе. Завернувшись в плед, девушка удобно устраивается у окна, и на какое-то время полностью погружается в мир героев книги. История, конечно, предсказуемая до невозможности, но всё же захватывающая — в ней много страданий, но герои проживают свои эмоции очень красиво. Джонстон даже улыбается, представляя, как бы она сама сыграла роль героини. Хотя… нет, лучше бы поменять их местами: пусть герцог окажется герцогиней, а служанка — смелым, но бедным юношей. Так было бы куда интереснее.

Она как раз прокручивает в голове возможные реплики для сцены признания, когда чувствует, что на неё кто-то смотрит. Настойчиво, почти пристально. Сначала кажется, что это просто разыгралось её воображение, но спустя пару секунд рейвенкловка нехотя закрывает книгу и поднимает глаза.

— Тони? — удивлённо произносит девушка, моргая.

И точно — перед ней стоит Гольдштейн. Настоящий, живой, с привычной мягкой улыбкой, от которой у Джонстон моментально тает всё притворное раздражение. Ну конечно, вспомнил о ней! Уж неужели решил, что можно просто так появиться, будто ничего не было? Нола даже поджимает губы, готовая выдать язвительное замечание, но быстро сдаётся. Ладно, так и быть, пообижается потом.

Тем более, вид у друга сегодня необычный. В руках он держит не книги, не свитки и даже не дурацкие перья, а… клетку? Сверху та прикрыта тканью, но внизу мелькает что-то серое и пушистое. Любопытство в Ноле просыпается мгновенно. Она тянется к печенью, откусывает кусочек и, едва прожевав, спрашивает:

— Что это?

Конечно, она догадывается, что внутри сидит крыса, но ситуация от этого не проясняется. Тони ведь никогда не проявлял особого интереса к питомцам — разве что со своей совой возится, и то нечасто. Девушка поднимает брови, переводит взгляд с клетки на друга и вдруг театрально ахает, словно только что поняла самое ужасное:

— Ты же не на корм Дрейдл её купил?

А что? Кто знает, чем он кормит свою сову.

Отредактировано Nola Johnston (07.11.25 16:29)

- Ну-ну, — с добродушным смешком кивает Нола, чуть приподнимая подбородок.

Ей, конечно, очень хочется поспорить, ведь она почти убеждена, что его Дрейдл ни за что не отказалась бы от такой хвостатой закуски, да и выглядит Тони сейчас слишком уж уверенно в собственной правоте. Но задерживать момент не хочется: впереди ведь самое интересное. Если рейвенкловец действительно притащил крысу не на корм своей сове, то это означает лишь одно — в его голове зреет новая идея. А уж плохая или нет, это Джонстон предстоит выяснить.

Пока что девушка остаётся скорее озадачена. Подарок? Ей? Зачем? Нола чуть склоняется над клеткой, аккуратно отодвигая ткань, чтобы как следует рассмотреть «питомца». Перед ней оказывается темно-серая крыса с блестящими маленькими глазками и длинными усами. Ничего сверхъестественного, ничего драгоценного — просто крыса. От этого рейвенкловка ещё больше теряется и переводит удивлённый взгляд на друга, словно пытаясь понять скрытый смысл происходящего.

— Но я и о себе-то забочусь с трудом, — пытается возразить она, искренне недоумевая.

Да, крыса милая, спору нет. Но если уж дарить что-то девушке, то почему бы не выбрать, скажем, котёнка? Или хотя бы карликового пушистика? Что-нибудь более… эстетичное. Но крыса смотрит на неё неожиданно внимательным взглядом — почти умным, почти понимающим, — и от этой крошечной настойчивости внутри что-то тепло отзывается. Джонстон сдаётся. Осторожно проводит пальцами по прутьям клетки и прислушивается к словам Гольдштейна, будто проверяет, не шутит ли он.

— Красивое имя, — соглашается рейвенкловка, кивая с лёгким одобрением, будто сама выбирала. А потом, сузив глаза, добавляет с шутливой угрозой: — И значит пусть тоже что-то хорошее!

Пусть Тони и соврёт, если нужно. Главное, чтобы звучало приятно.

Шестикурсница снова заглядывает в клетку и, заметив, как нетерпеливо перебирает лапками Рина, сочувственно произносит:

— Освободи бедняжку, ей явно не очень нравится в клетке.

Смирившись с тем, что теперь ей придётся заботиться ещё и об этой хвостатой леди, Джонстон даже готова принять происходящее как интересный поворот судьбы. Правда та не собирается облегчать жизнь новоиспечённой хозяйке. Как только Гольдштейн открывает дверцу, Рина выпрыгивает вперёд и с яростью вцепляется Тони в палец. Девушка только ахает, хотя это куда более походит на едва сдерживаемый смех, чем на испуг.

Когда же он стряхивает крысу с руки, та не убегает, а, наоборот, стремительно прячется за ногой Нолы и устраивается рядом, трогательно прижимаясь тёплым бочком к её щиколотке. А рейвенкловка онончательно оттаивает. Конечно, после такого Тони наругать крысу никак не сможет. Он же не самоубийца?

— А Рина мне уже нравится, — отмечает девушка, больше не скрывая весёлой усмешки. Правда, друга ей всё же немного жаль, так что она тут же наклоняется ближе, смягчая улыбку: — Сильно болит? Дай посмотрю.

[DrinkDice=1:10:0:Рина, не будь крысой, давай 9-10? хд ]

Отредактировано Nola Johnston (15.11.25 15:47)