Она максимально сосредоточена. Даже хмурое небо, которое заволокли тяжелые тучи, грозящиеся с минуты на минуту разродиться проливным дождем, не способно помешать ее планам. Древние руны — это сложно, к этому предмету нужно готовиться особенно серьезно, хотя, будто у умницы Арнклифф бывает иначе…

Вообще-то бывает. Даже сейчас, сидя в библиотеке, закопавшись в словари и аккуратно выписывая на пергамент перевод, думает ведьма совершенно не об учебе. Что-то не дает ей покоя, все время. Пусть ночные кошмары стали явлением более редким и спит она уже гораздо лучше, но… это другое. Может быть, общение с Хелен или Чонси навело ее на мысли о том, что вся вот эта история с Нейтом должна закончиться. Они же не пара даже, точнее, все думают так, только вот они скорее друзья, привыкшие держаться вместе и поддерживающие друг друга.

Бекки не любила разбираться в чувствах, просто потому что не умела, ей не так давно удалось понимать эмоции, которые, как оказалось, она все же испытывает. Девушка закусывает губу, вообще-то все же нормально, не так, как хочется, но нормально, есть ли смысл что-то менять? Стоит ли оно того?

Дождь все же пошел, Ребекка слышит его и вздыхает, вечернюю прогулку можно смело отменять. Девушка подпирает подбородок ладонью и разглядывает капли воды, стекающие по стеклу. Сейчас бы мечтать о чем-то, как обычный подросток, а не строить планы на будущее, обязательно светлое, разумеется, ведь родители не будут врать. В отличие от нее самой. Бекки отчаянно увлеклась артефактами и работой с ними, поэтому летом долгие часы проводила в семейной библиотеке, пока «взрослые» просиживали в Министерстве.

Может именно поэтому, когда проходила мимо Кристофера обратила внимание на, — У тебя камень как-то странно светится, — интересный способ завязать разговор, — прости, я… — не хотела мешать, напрягать, приставать с разговорами? Факт, да все равно не удержалась. Обычно она так не делает. — Ты знаешь, что это? — Бекс не может отвести взгляда от камня, что слабо светится красноватым, а потом зеленым. — Не против? — кивает на стул рядом с парнем Хелен (да, в их секрет она была посвящена с самого начала) и устраивается, повесив сумку на спинку. Девушка как завороженная наблюдала за странным предметом на столе, он словно никак не подходил Гарланду, может забрал у какого-нибудь нерадивого студента, чтобы не баловался…

Гарланд выглядит расстроенным, даже немного растерянным, что не очень вяжется с его привычным образом. — Что бы он не сказал, это едва ли правда, — звучит уверенно, хотя оснований для этого вообще нет. Отказываться от решения загадки не станет, она же любознательная рейвенкловка! — Меня смутило это свечение, издалека показалось, что оно сине-зеленое, но сейчас вижу и другие оттенки, — не торопится брать в руки, ведь если камень и правда опасен, это может быть большой ошибкой.

— Расскажи мне, — поворачивается к Крису, — эти обидные вещи, они сразу звучат в голове,— логично, что камень ничего произнести не может, — чувствуешь при этом боль, общее состояние как? А рука? — Аркнлифф сразу переходит к делу, даже берет ладонь Гарланда в руку и осматривает ее, не задумываясь, что это не совсем обычное для нее поведение и это может смутить старосту, откровенно говоря, они не так уж близки. То, что Бекс в курсе его личной жизни — заслуга Хелен, которая ей доверяет свои личные переживания, и обсуждать их с кем-либо она не станет, даже с Кристофером.

— Прости, — отпускает чужие пальцы и даже немного отодвигается, соблюдая приличную дистанцию,— летом я нашла пару интересных книг по изучению артефактов, просто, если этот камень именно артефакт, то проклятие могло лечь на всех, кто его касался, — поэтому в каждой книге и пишут: никогда не берите странные предметы голыми руками. Но камень выглядит слишком обычно, даже зловещей ауры не источает, ну нет этого ощущения.

— Говорят, что такие штучки могут быть крайне опасно, в Мунго есть колдомедики, занимающиеся лечением таких проклятий, — так легко эта информация слетела с губ, что даже не спела подумать, ведь узнала об этом она как раз в тот день, когда застукала Хелен с Гарландом старшим. Непростой был день, скажем так. Она не знает, насколько проинформирован Крис и нужны ли ему подробности осведомленность самой Бекки, поэтому пожимает плечами и возвращает свое внимание к предмету исследования. — Но мне, почему-то кажется, что это скорее баловство, проделка, — прищуривается, стараясь подробнее камешек разглядеть, берет его на руку, спрятанную под тканью рукава мантии, подносит к глазам, — смотри, цвет снова меняется, интересно, что это значит?

Раздается грохот падающих книг, быстрые шаги и агрессивный шепот с призывом собрать все поскорее, но Арнклифф вздрагивает от неожиданного звука, а рукав мантии сползает. Камешек коснулся открытой кожи всего на долю секунды, но этого было достаточно: все звуки превратились в фоновый шум, как будто она заперта в отдельной пустой комнате, в которой звучит зловещий, голос, пробирающий до дрожи, а его владелец зловеще улыбается, наблюдая за твоей растерянностью и нарастающей тревогой:

«— Ты и сама знаешь, что не достойна: быть старостой, быть счастливой. Ты никогда не справишься с тем, что задумала, никогда не узнаешь правду!»

Даже дышать стало тяжело. Откуда, откуда эта информация, про желание стать старостой узнать было не сложно, но про остальное… о ее небольшом, но важном расследовании знают всего пара человек, они не рассказали бы. — Это…— сбрасывает побрякушку на поверхность стола, — правда обидно и еще жутко, — вдох-выдох, а потом повторить, пока сердце не перестанет биться, как сумасшедшее. — То, что оно тебе сказало, кто-то в курсе этого? — у нее есть версия, но она пока сырая и довольно глупая, хотя…в случае вредилок это не считается, — может это для розыгрышей? Весьма жестоких, но розыгрышей? — поджимает губы, пока еще переживая все то, что услышала в собственной голове, стоило коснуться этого задорного камня.

Тяжело сохранять холодный разум, когда слова бьют точно по самому больному. Каким бы ты рациональным себя ни считал, слабое место есть у каждого, потому что люди так устроены, просто кто-то чуть лучше приспосабливается и носит маску отстранения, безразличия или агрессии. Ребекка не была такой, она скорее не была достаточно социализирована и не очень хорошо умела понимать, распознавать и проявлять эмоции.

— Я в п-порядке, — неуверенно отвечает Крису, на которого переводит взгляд. Она даже себе кажется растерянной и выбитой из колеи. Тот, кто говорит, что слова не могут ранить ошибается, часто они несут гораздо больше вреда, чем кажется на первый взгляд. Чего хочется больше всего — отстраниться, сделать вид, что это не имеет к ней никакого отношения, даже если это будет враньем чистой воды. — У меня тоже личное и то, о чем я не говорю вслух, — старается быть максимально уклончивой. Она же относится, скорее, к категории ботанов, а они люди простые: есть учебники, я их читаю; надо делать домашку, я ее делаю; задают на уроке вопрос, я знаю ответ и поднимаю руку вверх. Их считают скучными людьми без какой-либо личной жизни, забот и проблем, может быть это не такая уж и плохая возможность не быть в центре внимания.

— Неожиданно, если честно, — трясет головой, чтобы скинуть это состояние, но расслабиться до конца не получается, — согласна, едва ли это серьезное проклятье, но оно работает с каждым, кто прикоснется индивидуально, — хмурится и потирает указательным пальцем подбородок, уперевшись взглядом в поверхность стола, словно читает очередную страницу учебника, — мне показалось, что в момент «диалога» с жертвой свечение меняется… — в голове эхом повторилась услышанная чуть ранее фраза, — вот сейчас, — даже подпрыгивает на месте, быстрым жестом указывая на цвет, — видишь, он словно краснеет, — задача была слишком сложной, будь у них хоть какие-то занятия по базовому взаимодействию с артефактами и тому, что на них похоже, было бы проще. Она знает заклинание, но это лишь слово, как оно должно работать пока неясно, а тестировать в библиотеке несколько необдуманно, даже в присутствии старосты.

Кристофер же гораздо проворнее, он встает с места и взмахивает палочкой быстрее, чем Бекс успевает произнести «стой!». Камень дымится и невозможно оторвать взгляд, как бы Арнклифф не пыталась, у нее не выходит. Это словно гипноз, ты вынужден вглядываться. В голове снова звучит этот насмехающийся голос, подло давящий на самое больное.

— Это ужасно, — никто, по ее мнению, не заслуживает подобного, ведь эта штука не заставляет задуматься о своем поведении, лишь наоборот, заставляет занимать защитную позицию, погружаться глубже в свою проблему, прекрасно понимая, что решения нет и, вряд ли будет.
— Странная магия, она точно есть, — реакция на заклинание была, не та, которой хотелось бы, но все же, — что будет, если мы прикоснемся вместе? — раз никто из детей не пострадал, то и им не грозит ничего подобного.

Даже не дожидаясь ответа от старосты, Бекки тянется пальцами к кристаллу.

[newDice=1:6:0:что будет дальше?]
1-2 — камень начал искриться и, кажется, свечение ослабло;
3-4 — опять «бьет» по больному, но голос будто заикается, а свечение камня становится нестабильным;
5-6 — стоило прикоснуться, как в голове снова звучит оскорбления, но они как-будто чужие.

Отредактировано Becky Arncliffe (02.11.22 14:35)

— Впервые вижу что-то подобное, — даже голос у нее звучит как-то иначе. Это удивление или последствия «помутнения разума» из-за этого загадочного пара, что напустил зачарованный камень? Бекки было немного страшно, но желание разгадать тайну, как всегда, было гораздо сильнее. Такая расстановка приоритетов однажды не доведет до добра, а вот до больничной койки — запросто.

— Это мое, — признается, не сомневаясь ни секунды. Как бы стыдно ни было сейчас, но эта информация может стоить им слишком многого, нельзя так рисковать, а мне, судя по всему, открылись твои «гадости», — иначе то, что этот артефакт вселяет в разум и не назовешь. — Прости, но ты правда боишься того, что ты жалкий? — она даже не задумалась о том, что говорить на самую больную тему сейчас не лучший вариант, но, что, если единственно правильный? — Крис, мне кажется, что… — парень не терял времени даром и продолжал ставить эксперименты в то время, как Арнклифф держалась поближе, именно поэтому красный дым обволакивал их обоих, погружая внешний мир в красновато-бордовое марево. Все обидные фразы, звучавшие в голове до этого будто, вили кокон, скрывающий студентов в этом кошмаре. Теперь отличить страхи самой Ребекки от демонов Кристофера было практически невозможно. Хотелось, чтобы кто-то держал за руку, давая надежду на то, что все будет хорошо и есть надежда.

— Что, если, чтобы это закончилось, нам нужно принять свои страхи и только после этого мы будем свободны? — может это чья-то извращенная машина для самопознания и саморазвития? Теория практически подтверждается, когда перед ними остаются две двери, но… — Как мы сюда попали? — это ненормально даже для магического мира, в школе нельзя трансгрессировать, а значит, они должны были остаться в библиотеке, но никаких признаков постороннего присутствия нет, никаких полок, шелеста страниц и скрипа перьев, только они с Крисом, запыхавшиеся, словно от длительного бега. — Я не готова, я не хочу, — инстинктивно делает шаг назад, но не чувствует пяткой пола, едва не теряет равновесие, каким-то чудом наклоняясь вперед. — Мерлин, — в ужасе смотрит на пропасть, что была прямо за их спинами и опускается на пол, чтобы заглянуть в нее, буквально одним глазком. — Там внизу как будто что-то движется, — щурится, приглядываясь, но расстояние слишком велико, — предлагаю не проверять, — им нужно быть осторожными, чтобы потом не было печальных последствий.

— Как думаешь, если мы вместе войдем в одну, а потом во вторую дверь, так будет проще? — взгляд со стороны бывает крайне важен, — слишком много неизвестных, я не могу даже понять, с чего начать разгадывать эту тайну, — слишком сильно нервничает, даже голос становится выше. Какой же беззащитной она себя чувствует в данный момент, даже самой отвратительно.

Закрыв глаза, Бекс считает до десяти, шумно выдыхает, как будто это по-настоящему помогло успокоиться и привести мысли в порядок, и поднимается на ноги, спешно отряхивая мантию, сила привычки. — Нам нужно выбираться отсюда, — эхом в голове раздается тот самый злорадный смех, напоминающий, что она не сможет разгадать загадку, не сможет открыть себе тайну и будет мучиться от этого еще очень-очень долго. — Ну уж нет, — даже если голос прав, и она не справится, но бороться будет. Поэтому подходит к двери со своим именем (вторгаться в пространство Криса без разрешения невежливо) и дергает ручку.
[newDice=1:6:0:что нас ждет?]
1-2 — ручка не поддается и дверь не открылась, но из пропасти раздаются странные звуки;
3-4 — дверь открылась, но внутри все то же черное пустое пространство с ехидными комментариями;
5-6 — из пропасти за спиной вспыхнуло пламя, из него появляются странные фигуры и шепчут что-то странное.

На удивление Гарланда можно только вздохнуть, пожав плечами и попытаться сдержать нервную улыбку. Уголок губ все равно дергается вверх, хоть и на считанные доли секунды. Ей сложно открываться даже близким, а тут гриффиндорец, с которым они крайне редко пересекались за все годы обучения в школе, разумеется, это стресс. Бекс не знает, насколько глупо со стороны могут выглядеть переживания из-за какого-то дурацкого значка и кучки обязанностей, которые он собой подразумевает, насколько ненормально переживать и расстраиваться из-за этого. Только вот ни глупой ни ненормальной она себя не считает.

— Тут мы похожи, — тихо хмыкает, стоит парню заговорить о воспитании. Ей это близко, ведь с самого нежного возраста ее учили только одному: нужно быть идеальным во всем, что делаешь, добиваться самых лучших результатов. Любой ценой. Но и про моральные принципы рассказывать не забывали, поэтому приходилось много работать, отказываться от прогулок на берегу озера, чтобы блистать знаниями на урках. А кому это было нужно? Этот вопрос стал появляться только сейчас. — Меня воспитывали точно так же, но… — хочется верить, что Крис поймет и разделит грусть от этого осознания, — что-то сломалось, мне кажется, что это все не мое и не для меня, — пожимает плечами, как-то совсем поникнув. Голос, спровоцировавший всю эту ситуацию на фоне, злорадно смеется, вероятно, рассчитывая на то, что его жертвы сломлены и подавлены. — Теперь, когда хочется делать что-то для себя, абсолютно не знаешь, а имеешь ли ты на это право и чего вообще хочешь, — вздыхает, понимая, что староста знает о ней гораздо больше, чем должен был. Могла ли она предотвратить это? Только если бы не заинтересовалась этим злосчастным камнем на его столе.

— Спасибо, — Гарланд и правда знает толк в старостах, его слова разлились теплом в груди, подарив надежду, что ее желание не было простой «хотелкой», а имело под собой хоть какой-то фундамент. — Это все иллюзия, но и они могут быть крайне опасны, — это написано в любой книге про артефакты на одной из первых страниц.

Вся эта атмосфера вызывает страх и…будоражит любопытство. Появляется азарт, но такой робкий, что за стеной мрачности практически теряется. — Мы не упадем в ту пропасть, — слишком много решительности в голосе для той, у кого руки дрожат. Контроль, которому так же учили с самого детства, наконец-то может пригодиться в «полевых» условиях.

— Я не знаю, — первое, что срывается с губ, стоит им оказаться за дверью. Слишком темно, чтобы рассмотреть помещение, если это оно. Знакомый голос кричит что-то, сыплются оскорбления и в десятке метров от студентов мелькает вспышка заклятия. — Ты видел что-то подобное? — это не рядовая магия, которую они изучают в школе, — выглядит опасно, — снова крик, но голос кажется знакомым. Даже кажется, что это ее собственный, но это бред.

— Не понимаю откуда они раздаются, — казалось, что далеко справа, потом крик женщины раздался над самым ухом, — мне кажется, что эти голоса похожи на мамин и мой, — но с чего бы им кричать, школьница и представитель Визенгамота. — Ерунда какая-то. Совершенно не понимаю, что происходит, — качает головой, отштываясь от очередного вскрика совсем рядом. — У любой комнаты есть дверь, нужно только ее найти, — весьма логично, но как это сделать в такой темноте? «Это все ложь, ты лжешь!» это тот самый голос, проникший ранее в сознание или звуки в той комнате? А что если? Нет, это совершенно невозможно, камень бы не смог восстановить происходящее на пасхальных каникулах. То, что она совершенно не помнит, потому что…потому что ничего и не было.

— Извини за это, я не знаю как это контролировать, — растерянно и даже виновато смотрит на Криса, который явно понимает не намного больше. Два слепых котенка посреди темного ничего.

Все резко затихло и, подул ветер, подхватывающий полы мантии, только они развивались не по направлению, а откровенно тянули в сторону, — Может это и не очень хорошо, но других зацепок у нас нет, идем? — все еще дрожащими пальцами берет Гарланда за запястье и делает шаг, потом еще один и еще. То, что перед ними не похоже на дверь, но дымка, обволакивающая подростков, словно отрезала путь назад.

[newDice=1:10:0:куда дальше]
1-2 — дымка превращается в силуэты родителей, которые наперебой отчитывают своих детей за непослушание, безрассудства, чувства
3-4 — темная комната, в которой выключен свет, с кресле сидит мужчина (отец Криса) и рассуждает о чем-то важном;
5-6 — вокруг взрываются яркие вспышки с искрами, осторожно, так можно и мантию спалить.

Отредактировано Becky Arncliffe (18.11.22 17:25)

— Мне кажется, что я хочу работать артефактами, — робко делится Бекс в ответ на откровенность Кристофера. — Родители еще не в курсе, но уверена, что им это не понравится, они хотели, чтобы я работала в Визенгамоте, как мама, — пожимает плечами и странно улыбается, представляя в голове их лица, полные разочарования, беспомощности, ведь она станет самостоятельной, выпорхнет из-под крыла и пойдет своей дорогой. — Но мне обидно, что я пропустила столько всего, пока шесть лет сидела за учебниками, шалости, маленькие приключения в стенах школы, мне даже будет нечего вспомнить, — положа руку на сердце. Она не может сказать, что в этом нет ее собственной вины, ведь она могла взбунтоваться раньше, но нет, шла в четко заданном направлении, не задавая лишних вопросов.
Из размышлений ее выдергивает крик. — Я поняла, что это, — эта фраза оставила горечь на языке, потому что именно отсюда все началось. — Кое-что произошло, но я не знаю, что именно, после этого я вижу очень похожие кошмары, они мучают меня, — сейчас не время думать о последствиях, а еще Арнклифф уверенна. Что их не будет, Крис похож на того, кому можно доверять. Может быть ей удалось найти того, кто по-настоящему понимает какого это жить не своей жизнью, быть прилежным и идеальным не собой.

Дымка превращается в силуэт мамы, жесткой и очень авторитарной женщины, она громко зовет ее полным именем и отчитывает за плохую оценку (потому что она не превосходная). « — Я родила тебя для того, чтобы ты стала исключительной, а ты просто посредственность, да еще связалась непонятно с кем, тебе нужно объясниться, Ребекка!» Внутри все сжимается, эта иллюзия слишком похожа, настолько, что хочется сжаться под пристальным призрачным взглядом, сжаться так сильно, что практически исчезнуть. — Прости, — но извиняется она не перед ней, а перед гриффиндорцем, запястье которого сжала сильнее.
Сложно абстрагироваться, трезво мыслить, потому что помимо «матери» есть миссис Гарланд, она никогда не видела ее, но догадаться не трудно и понять о ком речь не составляет труда. Знает ли Крис о том, что именно она хранила секрет о связи Хелен со взрослым мужчиной? Даже если так, не подает вида, да и какие вопросы могут быть, ведь это чужой секрет, Бекс не имела никакого права раскрывать его.

— Хватит! — девушка кричит, перебивая оба голоса, утягивая однокурсника в сторону, подальше от этого кошмара, явно к новому, их путешествие не окончено. — Это не наши родители, но боюсь, что на что-то подобное они способны, ее матушка уж точно. — Давай попробуем уйти сюда, — снова страх и ступор отступают на второй план, уступая нездоровой, совершенно на нее не похожей (или же похожей?) решительности. Она видит дверь, идет прямо к ней, стараясь не обращать внимание на перекрикивающие друг друга тени, которые будто набухают. — Ай, одна из них задела ее руку, пустив разряд тока по телу. И нет, это не та романтичная метафора, про связь между двумя людьми с симпатией и сильным влечением друг к другу. Это то, что причиняет боль и продвигаясь от локтя к самому плечу, будто выжигает часть клеток, подбираясь к сердцу отбирает частичку твоей души.

— Осторожно, не задевай их, — самое время перейти на бег, не позволяя нагнать себя преследователям, — левая или правая, — самый сложный выбор в данную секунду, ведь от этого может зависеть их жизнь. Времени нет и Бекс доверяет инстинктам, дергая на себя ручку двери слева, та легко поддается, но дверь открывается в другую сторону и семикурсники практически вваливаются в новое помещение. Яркий свет слепит глаза. Ребекка выпускает запястье Криса и прикладывает одну ладонь ко лбу, чтобы как-то защититься, второй ладонью растирая место ожога, кажется он и правда остался после прикосновения «мамы».

— Пусть это все не очень реально, но рана на моем плече говорит об обратном, — стягивает с плеча мантию, чтобы увидеть небольшие пятна крови на рукаве белоснежной рубашки. — Надеюсь, что дети, которые тебе принесли эту штуку не проходили то же, что и мы, — шумно выдыхает, пока есть минутка перевести дух, — ты в поряд… — не договаривает, отвлекаясь на громкий страшный звук.

[newDice=1:6:0:]
1-2 — яркий солнечный свет, на фоне которого Хелен и Чонси издевательски улыбаются и, кажется, собираются что-то сказать;
3-4 — палата в Мунго, в которой лежат и Ребекка и Крис, вокруг никого нет, только множество зелий;
5-6 — заседание Визенгамота, человека в маске судят за жестокое обращение с больными.

Отредактировано Becky Arncliffe (09.01.23 00:21)

— Крис, — совсем тихо, почти шепотом зовет старосту Бекс. Ладонь осторожно ложится на плечо и пальцы сжимают, пытаясь как-то поддержать, придать сил и уверенности в том, что у них все получится, оба смогут пройти испытание, каким бы сложным не было. — Сильно болит? — сжимает губы, не зная, что еще добавить. Все так странно, неправильно, а могло бы быть по-другому?

— Мы же в иллюзии? — пусть она жестокая и боль, которая до сих пор заставляет закусывать щеку с внутренней стороны, чтобы сдержать жалобный скулеж. Ничего подобного раньше она не испытывала, тревога, страх, но не боль, выворачивающая наизнанку. — Значит, когда вернемся, все будет в порядке, — звучит неуверенно, робко, как обычно, если Ребе чего-то не знает или сомневается.

Реагирует на имя подруги, всматриваясь в два силуэта, — Ч-Чонси? — глаза широко раскрываются от удивления. Явление Хелен здесь логично, ведь они с Кристофером вместе и у них довольно непростая история, романтичная, но сложная. — Я не знаю, почему, — ни одного аргумента в пользу присутствия этого заносчивого хаффлпаффца нет, кроме… пары десятков или сотен факторов, маленьких и, с первого взгляда незначительных, — Он помогал мне с решением одной проблемы, — лишь на секунду тушуется, но какие тут могут быть секреты.

ЛжеХелен говорит ужасные вещи, ранящие даже Арнклифф, что говорить о Гарланде, — не слушай ее, — говорит на выдохе, чуть сильнее сжимая пальцами плечо парня, — Это не Хелен, она бы никогда…— «не смогла бы быть не искренней», но не заканчивает фразу вслух, ведь чувствует, как напрягся староста, — Это не она, ты прав, — но силуэт девушки скользит рукой по плечу Чонси, запускает проворные пальчики в кудрявые волосы, улыбается ехидно и обнимает Саммерса.  Хаффлпаффец так похож на себя, но лицо такое, чужое. — Не смотри так, малышка Бекс, — губы его расплываются в ехидном оскале, — неужели ты думала, что будет что-то другое, глупая, — смеется, а голос холодный, незнакомый.

— Это не ты, — ей обидно, обидно до трясущихся пальцев на руках, до сбитого дыхания, в попытке сдержать накатывающие слезы. Она доверилась Чонси, верила ему, даже зная об иллюзии тяжело видеть, как подруга обнимается с ним, как его широкие ладони скользят по ее бедрам. — Прекратите сейчас же, — следует примеру Криса и кричит на силуэты, но палочку достать не успевает, заклятие рассеивает парочку, а ударной волной сбивает их с ног. Бэкс вскрикивает, падая на холодный пол, — Ауч, — Гарланд приземляется рядом, — Не заехала тебе ногой? — шипит, держась за бок, даже издает смешок.

Заваливается на спину, закрывая глаза. — Здесь не так уж и плохо, — количество эмоций на этот вечер зашкаливает, минутная пауза позволит перевести дух. Мороз проникает под блузку, приходится открыть глаза. — Где мы? — садится резко, настолько, что на секунду темнеет в глазах. — Нет, нет, нет, нет, — поднимается на ноги и подходит к стенам, где алыми буквами виднеются обидные фразы, — Это же не…— ладонями ведет по кафелю, смазывая текст, — кровь? — голос срывается, девушка подносит пальцы к лицу и дрожит, потому что не может разобраться, — не могу больше, — напряжение дает о себе знать.
Волшебная палочка появляется в руке, она очистит здесь все.

[newDice=1:6:0:]
1-2 — надписи исчезли, впереди громко открылась дверь;
3-4 — текст начал плыть, стекая безобразными каплями на пол;
5-6 — все надписи исчезли, не оставив и следа, плитки начали отваливаться, из "дыр" начала литься вода.

Отредактировано Becky Arncliffe (11.01.23 02:29)

Почти всегда мы говорим себе «это сон», если не согласны с происходящим в реальности, а что делать, если ты уже в иллюзии, которая выворачивает наизнанку твою душу, обнажает страхи, отрезая любые средства самозащиты. Пусть волшебная палочка крепко зажата в пальцах, это не предает уверенности, скорее наоборот, указывает на безысходность положения.

Все, чего хочется Бекс, так это скрыться, спрятаться, обнять себя за плечи, желательно, сидя в углу, чтобы забыться, отвлечься. Как решить проблему, если даже не знаешь с чего начать? Крис Так уверенно сжимает ее ладонь, когда помогает подняться с пола, что становится стыдно за свое околопаническое состояние. А ведь они видели и слышали одно и тоже, разница лишь в том, что Хелен и Крис пара, а Чонси ей просто приятель, может быть друг. Только почему-то легче от этого не становится. Под ребрами бьется обида, оставляя множество болезненных уколов, будто ее предали, словно растоптали все то, что их связывало.

Ребекка обожает разгадывать загадки, а еще она умеет хранить секреты, свои и чужие. Раньше все, что не касалось занятий было скрыто от посторонних глаз и только сейчас, не без помощи хаффлпаффца, она учится доверять людям, открываться им. С Гарландом она точно не ошиблась.

— Эта штука играет с нашим сознанием, — поджимает губы, потому что понимать можно что угодно, только легче от этого не становится, — Хелен бы никогда… — несколько недель прошло с того искреннего и очень откровенного разговора, где подруга признается в том, что чувствует и к кому, даже тогда, она была честна перед Бекс, собой, Крисом и Кормаком. Поэтому да, Долиш не поступила бы подло по отношению к тому, в кого влюблена.

— Я все знаю, — зачем-то признается, хотя этого никто не требует, — пару недель, как и… — хочется, чтобы староста был уверен в своей компаньонке, не только в конкретной ситуации, потому что она единственная, кто рядом, а в принципе. — С тобой она выглядит счастливой, — ведь это самое главное, правда? — можешь быть уверен, что все твои секреты надёжно спрятаны от посторонних, — звучит так, будто бы она сама такой не является.

— Ты прав, конечно, прав, — нужно всего лишь…выбраться отсюда. А откуда конкретно? У умной девочки ровно ноль идей по этому поводу, приходится плыть по течению, получая одну оплеуху за другой. Белый квадрат плитки отваливается от стены, звонко ударяясь о под, разлетаясь на осколки, как и все мечты Арнклифф быть нормальным подростком.

Вода быстро заполняет странную ванную комнату, и пока она не поднялась до уровня колен, ситуация не казалась безвыходной, а потом. — Крис, здесь нет двери, ни одной, — глаза ничего не видят, приходится исследовать каждую стену на наличие скрытых кнопок или рычагов, вдруг им повезет, наконец-то повезет. Как бы не так.

— Я…— Ребекка привстает на носочки, стараясь подняться чуть выше над уровнем воды, который уже закрыл ключицы, совсем немного и все. — Не умею плавать, — нервно сглатывает, жалея, что не выросла двухметровой каланчой.

Дыхание учащается, грудную клетку сдавливает, словно в тисках, кислорода не хватает и Ребе делает ошибку — запрокидывает голову, думая, что так удастся сделать хотя бы пару глубоких вдохов, но лишь хлебнула воды, ту же закашливаясь. Те крупицы спокойствия, что еще остались тут же исчезли, снова уступая место страху и панике. Бекс начинает активно барахтаться, размахивая руками, словно то должно ей помочь удержаться на воде. Получается плохо, кажется, что в легких слишком много воды, потому что кислород туда не попадает. Гарланд выглядит испуганным, встревоженным, но не паникующим, он контролирует себя и происходящее (как может, конечно), «— Ты ничего не можешь сама, просто прими это, глупенькая», эти слова раздаются таким приторно-сладким голосом матери, которая даже колыбельные пела так, будто выносит приговор.
Оказавшись полностью под водой, Бекки начинает считать, сколько ей осталось, думала ли она, что все закончится так? Конечно нет. Показалось? Она точно слышала голос Кристофера, но как такое возможно? Открывает глаза и видит лицо гриффиндорца, с ним все в порядке, он шевели губами, а вдруг это правда?

Первый шаг всегда самый сложный. Делает вдох, через нос, совсем небольшой, тут же заходится кашлем. Словно вся вода, которой она наглоталась, не желает задерживаться в шупленьком теле. Еще раз и еще. — Ты прав, — она не погибнут здесь, во всяком случае, не сегодня. Постепенно дыхание становится чуть более спокойным, насколько это возможно в подобных условиях. Ребекка почувствовала под ногами пол, чему нельзя не порадоваться. Теперь все как обычно, если исключить, что помещение заполнено водой и они под ней спокойно дышат.

Кивает Крису, когда тот замечает люк. Стоит его открыть, все вокруг кружится, утягиваясь в круговорот. — Кх, кх, кх, — она стоит на коленях, упираясь ладонями в твёрдую поверхность. Обычный воздух жжет дыхательные пути и вызывает покалывание в легких. — Мы живы, не могу поверить, — начинает смеяться, так нервно, неестественно. — Прости, — наконец-то садится на пол, выпрямляется и берет себя в руки. — Спасибо, сама бы я точно не справилась, — отводит взгляд в сторону из-за приступа смущения.  — Тебе это место не кажется знакомым? — поднимается на ноги и крутится вокруг себя, — это первая комната, в которую мы вошли, - во всяком случае очень похожа, — а там, — указывает рукой на дальнюю часть, явно что-то есть.

[newDice=1:6:0:что там что? ]
1-2 — вдоль стены находится три двери, из-под одной виднеется тусклый свет камина или факелов;
3-4 — по дороге встречается странное спящее существо, оно полупрозрачное, а внутри виднеются разные образы;
5-6 — за спиной раздается скрип открывающейся двери, ведущая в помещение с обрывом.

Стоит осознать, что они вернулись в начальную точку как становится легче. Словно тяжелая ноша, которую приходилось против воли нести очень долго, наконец-то может остаться лежать рядом на земле, а ты сейчас переведешь дух и двинешься дальше. Но что если, это не конец пути, а заход на новый круг, ведь ничего не изменилось, страхи и сомнения никуда не ушли, а значит, положение дел осталось прежним и нет выхода из этого лабиринта, созданного странным светящимся камнем в медальоне, который привлек внимание своим свечением.

— Прости, что говорю об этом так…- прямолинейно? Грубо? Невежливо? Едва ли тут можно что-то исправить, сгладить углы. — Я никому не говорила, можешь быть уверен, просто я видела ее летом в Мунго, — поджимает губы и отводит взгляд. Кристофер поймет, что она имеет ввиду, говорить о таком слишком для нее. Скорее всего, этого знания парню хватит для того, чтобы связать все факты воедино.

Ребекка не может перестать думать о Хелен, снова погружаясь в о внутренние рассуждения на тему: «а точно ли они подруги?», может Хелен просто использует ее, потому что так сложились обстоятельства? Нет, ей не хочется верить в подобное, ведь, кроме Беллы Хелен и правда одна из самых близких, кого можно назвать подругой, ей жизненно необходимо, чтобы эти чувства были взаимными, ведь так недавно что-то подобное вообще стало ее беспокоить и становиться важным.

— Помнишь, что нам говорят каждый год? — нервный смешок вырывается против воли, — что школа самое безопасное место, — теперь смех остановить сложно. Арнклифф заливается, чуть откидывая голову назад, выплескивая все напряжение, накопившееся за этот долгий и сложный вечер. — Я тоже на грани, — легким движением смахивает слезинку, желающую скатиться по щеке. — Интересно, осознание проблемы считается положительным результатом? — кажется, что нет, но это в ней говорит та, что не умеет считать чем-то хорошим не идеальный результат.

— В порядке, насколько это возможно, — поднимается с земли, по привычке, отряхивая мантию. Дружелюбности не видит, но понимает откуда у гриффиндорца такой оптимизм. Им нужна вера в положительный исход, чтобы вырваться из этой клетки и принять важные решения там, в реальности. — Доверяю твоей интуиции, — уверенно кивает, понимая, что слишком сложно оценить риски, все слишком непредсказуемо. Когда староста выбирает синий цвет, губы непроизвольно растягиваются в улыбке, ведь это цвет ее факультета, он дает хотя бы иллюзию спокойствия и стабильности.

Стоит пламени в камине вспыхнуть и раздаться голосу, девушка дергается и делает пару шагов назад, словно чувствует опасность, надвигающуюся, ту, что поглотит ее и не позволит остаться собой. А настоящая ли она сейчас? — Легко сказать, — фыркаает Бекс в ответ на слова. Они снова что-то должны… — И-испытание? — недоверчиво оглядывает камин, потом смотрит на Кристофера. — Что думаешь? Стоит ли верить этой странной ловушке? — ее талант к анализу ситуации дает сбой, теперь она словно совершенно растерянная маленькая девочка.

— Ты лжешь? — обращается к камину с явным недоверием.

Голос из камина заходится смехом и замолкает ненадолго, — Наивное дитя, разумеется. Но только если справитесь с испытанием, готовы? — перед подростками появляются их точные копии, те самые идеальные дети своих родителей и внимательно смотрят на своих «оппонентов».

— Привет, малышка, Бекки, — говорит девушка, явно чуть старше ее самой, но в рейвенкловской форме, в больших очках с черной оправой. — Смотри, после школы, стажировка в Миистрестве и Визенгамот, как мы и хотели, здорово, правда?

Арнклифф хмурится, странно видеть себя со стороны. — У тебя ужасная прическа, Ребекка, — небрежно бросает комментарий, явно не имеющий отношения к самой главной задаче. — Мы этого никогда не хотели,— говорит спокойно, констатируя факт, — Так хотели родители, — нет сомнений, это правда, пусть и неприятная. Кому понравится жить по сценарию, написанному кем-то другим, даже если это твои самые близкие родственники.