- А говорят, что любовь разбивает исключительно сердце. Какие же мудозвоны, да, Бенджи? - с жизнерадостной акульей ухмылкой скалится Митч, прилипнув плечом к дверному косяку. Если рыбы чуют чужую кровь на расстоянии тысячи миль, то слизеринцы явно дадут им фору. Байрон, Бенджамин, Титус – вместе они звучат так, будто, взявшись за руки, точно вызовут какого-нибудь злобного древнего бога. Что ни говори, великолепное змеиное трио в действии — ум, сердце и задница, вечно ищущая приключений. В роли последней выступает рыцарь печального образа, но чего у Ургхарта не отнять, так это того, что он даже страдать умудряется со вкусом. Словно дитя мёда и меди, алой юшкой капающей на его, Митча, постель. 

- Считай, что мы только что махнулись кроватями, - великодушно плюхнувшись рядом, цыкает семикурсник, с наслаждением вытягивая длинные ноги. Хочется заурчать, щуря веки подобно сытому коту, но один вкрадчивый вопрос всё же не даёт ему покоя: - и, умоляю, скажи, что это сделал тот, о ком я думаю.

Байрон вскидывает бровь, мол, хватит строить из себя тупицу, ибо все трое обитателей спальни прекрасно понимают, чей кулак не испугался пройтись по мордашке Бенджи. До зубной боли слизеринцы успели изучить друг друга, и не все наблюдения и выводы произносятся вслух.

Слова о любви из уста Тита звучат настоящим диссонансом. Все равно что Байрон начнет воспевать правду-матушку и перестанет прогуливать уроки из-за ангины.
Вот только Бенджамин на выпад Митча отшучивается без изящества, словно брошенный в лоб вопрос о пострадавшем сердечке застает врасплох.

- Если бы нашему симпатяге было важно мнение девчонок, то я бы и на первую перегородку положил драккла, - насмешливо произносит Байрон, даже не пытаясь скрыть хитрого блеска в голубых глазах. - Будет немножко больно. 

Он поглаживает большим пальцем окровавленную скулу, отвлекая внимание приятеля, чтобы исподтишка хлестким движением волшебной палочки под хруст вправляемого носа исправить трагический сюжет сей пьесы. Миллер чуть склоняет голову набок, глядя на результат своих трудов, и неспешно направляется к прикроватной тумбочке, пока Митч поет о страйке, выбитом на яйцах, чести и достоинстве рейвенкловского капитана. И поделом ему. Не нравится Миллеру - исключительно из заботы о друге - этот рубаха-парень.

- Бендж выглядит не слишком счастливым, - вернувшись с компрессом, смоченным травяной настойкой, замечает Миллер. - Прикладывай, любитель покатать шары, а то завтра отеком будешь сверкать и отпугивать мне блондинок.

Отредактировано Charles Stewart (01.10.23 09:43)

Четвертый закон Ньютона-Миллера гласит: тело, прижатое к другому телу, не сопротивляется. Будь у Бенджи больше возможностей для маневра, он, скорее всего, поартачился бы, но деваться некуда - надежно зафиксированный между ладоней Байрона, его нос выглядит до того плохо, что Митчу даже не хочется про него шутить. Это даже занятно — наблюдать за тем, с какой искусностью они силятся уязвить друг друга, тотчас же бережно врачуя нанесенные раны.

- В самое сердце, - делано прижав ладонь к груди, сетует Тит, улыбаясь в 32 сияющих зуба. Может себе позволить, это же не он кровит на чужую постель, как подрезанный в плохом районе города поросенок.

- Ты же знаешь, девчонки и труд мне не идут, - нараспев делится житейской мудростью Тит, петляя и путая карты, но больше всего - завороженно наблюдая за тем, как встает на место кость. 

Бенджи вечно творит драккл знает что, Митч трещит без меры, но Байрон другой. В нём есть это — скупая бесстрастность отсекающего плоть хирурга, точно знающего вес словам и поступкам. Алистер Брэдли не нравится Байрону Миллеру точно так же, как не нравится колдомедику мертвенно-серая кисть, предвещающая скорую гангрену. Чертов Брэдли так глубоко пророс заразой внутри БигБена, пустив узлы и метастазы, что если Миллер начнет разделять их с Бенджи — сколько останется от самого Ургхарта?

- Полагаю, выход лишь один - магическая дуэль. Мы будем твоими секундантами, - растянувшись поперек кровати, предлагает Митч, хмыкая: - надеюсь, хоть в ней ты не облажаешься?

Отредактировано Titus Mitcham (09.03.23 23:33)