Считалось, что проводящие Рождество в школе студенты должны грустить. И Нерис действительно было грустно. Но лишь по причине, что проводила свое последнее Рождество в стенах замка. 

Когда мамы не стало, не осталось и ни единой причины возвращаться домой. И то, что можно было остаться в Хогвартсе, спасало от ощущения своей неприкаянности. От мыслей о том, что пойти на самом деле и некуда — как же некуда, если можно получить в свое распоряжение целый замок? В период каникул он затихал. Не было гомонящих толп школьников, бродящих по коридорам. Хогвартс становился тихим и еще более волшебным — как будто сошедшим с открытки из альманаха. Острые башни, беспредельно высокое небо и падающие хлопья снега — и все это в замирающей тишине, которую не прервет чей-то дурацкий выкрик или смешок. Удивительно, но в такие периоды Нерис чувствовала себя куда менее одинокой, чем когда замок кишел людьми. О том, что такое одиночество в толпе, она знала не понаслышке. Потому что окружающие всегда имели свойство своим видом напоминать о том, чего лишена ее жизнь. 

На этих каникулах у Нерис была еще одна миссия. Цель, которую ведьма сама поставила для себя — она хотела сделать это Рождество особенным, и поэтому собиралась сделать своим подругам подарки. Возможностью отделаться безделушкой из “Зонко” или кулечком конфет из сладкого королевства у нее не было, как и денег. Но хотелось, чтобы подарки запомнились, несли в себе что-то персональное. Так в голову ей пришла идея небольшого альбома со школьными колдографиями. 

Камеру пришлось одолжить, а для каких-то кадров и вовсе договориться с владелицей, чтобы та украдкой сделала их сама. То еще испытания для коммуникативных способностей Нерис Орпингтон. Вот только частью сделки было то, что снимки слизеринка проявляет сама. 

Вариант с гостиной слизерина или спальней был отброшен почти сразу же — Нери не хотела, чтобы кто-то увидел ее и имел шанс испортить сюрприз. Поэтому укромным уголком был выбран класс, где проводили дневную астрономию. Почему-то именно он показался самым надежным и непопулярным местом, где и без того вечно складируют телескопы. Подумаешь, ничего не случится, если спрятать здесь что-нибудь еще. В прошлый раз все получилось без проблем, но черед заниматься второй частью снимков пришелся на первый день каникул. И после отбоя Нерис тихонько выскользнула из подземелий, чтобы пробраться в свою сегодняшнюю мастерскую.

Сам процесс не казался ей слишком сложным, хоть кроме магии требовал в определенной степени работать руками. Это даже нравилось Нери: в темноте развешивать карточки, чтобы просвечивать их специальным заклинанием. Процесс и так был медитативным, а каждый кадр навевал воспоминания, связанные с друзьями. В какой-то момент Нерис даже забыла, где находится, позволив собственным мыслям увлечь себя куда-то вдаль. Ив реальность ее вернул лишь голос — спокойный, но раздавшийся так неожиданно, что девушка выпустила из рук волшебную палочку.

Под ее восклицание та покатилась по полу, и огонек на ее кончике запустил по стенам класса круговорот теней. Нерис присела на корточки, пытаясь ее достать, но на самом деле эта реакция была продиктована страхом тоже. Стать маленькой, незаметной. Но глупо было пытаться сделать вид, что ее здесь не было. 

— Не думала, что здесь кто-то будет, — кое-как Нерис заставила себя заговорить, а потом выпрямилась, чтобы посмотреть на стоящего у двери парня и тут же отвести взгляд. — Привет... 

Руки сами потянулись к уже готовым снимкам, надеясь собрать их в стопку и спрятать от чужих глаз. Почему-то казалось, что это стыдно, если парень увидит все и сочтет ее излишне сентиментальной, расскажет всем. Хотя, с чего бы ему так делать? Они ведь никогда не общались, не имели ничего общего, хоть и посещали одни уроки. Нерис знала лишь имя и факультет, но не представляла, каким был Сэнфорд Хамберстон на самом деле. Станет он насмехаться над ней или просто уйдет? Будет ли угрожать рассказать преподавателям обо всем? Как вообще поступит?

— Только не зажигай лампы, — слегка испуганно сказала девушка, предостерегая Сэнфорда от того, чтобы тот испортил ее сегодняшнюю работу.

Отредактировано Nerys Orpington (07.04.24 11:41)

Нерис было неловко. Почему-то сентиментальность в ее мире считалась слабостью. Чем-то, что нужно держать в секрете. Снимки с друзьями здесь могли стать лишь предметом насмешки, оружием против нее самой. 

Проще говоря, Нерис до сих пор не избавилась от идеи, что окружающий мир — враждебен.

Это ощущение взрастало в ней слишком долго. С каждым криком отца, с каждым бессильным кивком матери, которой не смог помочь очередной целитель, с каждым презрительным взглядом кого-то, кто богаче и высокороднее, чем она. Нерис казалось, что люди вокруг считают себя лучше, смотрят на нее сверху вниз. Она отовсюду ждала подвоха, тем самым притягивая к себе возможности уколоться. Казалось бы, к выпускному пора уже зачерстветь. Поверить в то, что обретенные в школе друзья — это и есть тот самый знак от мира, готового протянуть свою руку. Почувствовать если не благодарность, то хотя бы облегчение...

Иногда так и было. Порой в компании с Бриджет или Тэмзин Нерис действительно чувствовала себя обычным подростком. Ей было легко смеяться над шутками Андреа, возиться в теплицах бок обок с Беллой, наблюдать как Ив вынимает свой пирсинг перед уроком. Но она наотрез отказывалась замечать тот факт, что помимо недоброжелателей, в Хогвартсе оказалось немало тех, кто готов отнестись к ней с теплом. Нерис замечала каждого человека в отдельности, дорожила каждым другом, как будто тот был единственным. Но в упор не видела общей картины, оставаясь у собственных иллюзий в заложниках. 

Мир был враждебен.

И в этом враждебном мире она не могла не бояться случайного парня с рейвенкло, который после отбоя вдруг тоже решил провести время в астрономическом классе. 

Нерис потупила взор, когда услышала фразу о вдохновении. Ей собственное занятие не казалось творческим. Делать фото — да. А вот проявлять — что в этом такого? Главное соблюдать все правила, чтобы снимки не засветились, тут не нужно много фантазии или даже ума. Необходимость потом собрать из кадров альбом, который требовалось оформить, почему-то было очень легко сбросить со счетов. 

Поэтому Нерис не знала, что сказать. Она молчала, наблюдая за каждым движением парня. Его шаг вперед отозвался гулким ударом сердца, но она не вздрогнула. Как будто не ощутила угрозы там, где ждала. У нее не было сил защищаться, но... может быть защищаться и не потребуется?

— Я проявляю снимки с колдокамеры, — наконец, решилась она ответить. — Это нужно делать практически в полной темноте, а еще я не хотела, чтобы кто-то увидел... 

На середине собственных оправданий Нерис все же оборвала себя. Сэнфорд спрашивал только о занятии, а не о том, почему она выбрала именно класс астрономии. Лишние подробности ему были ни к чему. 

— Прости, если это твое место, я не хотела помешать... 

Пришлось коснуться одной ладонью стола, чтобы стало чуть легче найти опору и для собственных эмоций тоже. Сердце в груди все еще билось часто, страх уходил постепенно, капля за каплей. Но он уступал место чувству собственной неуместности. Фантазия Нерис рисовала картины того, как парень приходит сюда ночью по своим собственным делам, провести время в одиночества. А теперь она стала лишней деталью этой мозаики и чувствовала неловкость. 

“Чувствовать себя лишним” — надежный механизм защиты, который раньше не давал сбой. Куда легче было самому объявить себя виноватым, нежели дожидаться обвинения от другого.

Отредактировано Nerys Orpington (17.04.24 02:47)

Нерис осторожно прислушивается к Сэнфорду, силясь уловить не столько смысл слов, сколько интонации. Издевки или угрозы она не слышит. Ей даже чудится толика любопытства, но девушка одергивает себя. С чего бы кому-то проявлять к ней сейчас интерес?

А если к магическим колдографиям?

По коже бегут предательские мурашки, когда парень понижает свой голос. Нерис обхватывает ладонью предплечье и нервно закусывает губу. Ей всегда казалось, что за фразой “давай договоримся” обычно не следует ничего хорошего. Но Сэнфорд как будто предлагает ей неплохую сделку, соглашаясь хранить эту ночь в секрете. Удивительным образом, он подбирает нужные слова, словно ключ к замку.

Да, в представлении Нерис мир все еще враждебен. Но если они решат, что этот самый остальной мир сегодня останется за порогом класса, то значит, можно перестать так бояться.

Девчонка и сама не понимает, почему слова эти работают на нее почти что магически. Кивает Сэнфорду раньше, чем сама успевает осознать и испугаться собственного согласия. Успокаивает себя тем, что у нее в запасе все равно нет ни единого козыря — выставить мальчишку из класса силой она не сможет, а развязывать ссору совсем не хочет. В конце концов, пока тот сидит поодаль на парте, все, кажется, в порядке. 

Пальцы разжимаются, позволяя готовым снимкам лечь обратно на стол, и некоторое время Нерис молчит. Только сердце взволнованно бьется о клетку ребер, 

“Мы тут остались вдвоем”. 

Ох.

— Я не большой специалист, у меня даже нет своей камеры, — наконец, тихонько заговаривает она слегка извиняющимся тоном. — Мне помогла однокурсница, но она уехала домой на каникулы, а я хотела успеть к Рождеству...

Замолчав, Нерис качает головой, будто укоряя себя за то, что сказала лишнее. Ее ведь просили рассказать о том, как проявлять снимки, только и всего. Истории о том, как ей пришло в голову делать фотоальбом, и чего это стоило, можно оставить для подруг. 

Она отворачивается к столу, чувствуя себя особенно уязвимой, оставляя Сэнфорда за спиной. Пальцы медленно перебирают пузырьки с зельями, листы бумаги и прямоугольные полосы уже проявленной пленки.

— На самом деле это не очень сложно. Сначала нужно обработать пленку специальным раствором-проявителем, а потом еще одним, чтобы картинка закрепилась и не размазалась. Это важно делать в темноте, свет может испортить кадры... Точно не знаю, как это работает. Но работает. Потом с высохшей пленки картинку нужно заклинанием перенести на бумагу, из которой делают колдографии. Это... я лучше покажу.

Нерис и сама удивилась тому, насколько спокойнее зазвучал ее голос, стоило ей заговорить о чем-то отстраненном. Она в жизни бы не подумала, что, оставшись в полутемном классе вдвоем с малознакомым парнем, будет способна на такой монолог. 

Бросив на Сэнфорда встревоженный взгляд, она указала ему на белый прямоугольник, висящий в воздухе — на самом деле тот держался на одной из телескопических трубок, которых в классе было в достатке. Придирчиво склонившись над пленкой, Нерис отделила кусочек, выбрав один из кадров. Подняв темный прямоугольник перед собой, она направила луч света из палочки таким образом, чтобы тот проходил через пленку и падал на будущую колдографию. Чем-то было похоже на театр теней. С сосредоточенным выражением лица девушка несколько секунд кистью подравнивала направление луча, после чего негромко произнесла заклинание. И прямоугольник, бывший недавно белым, стремительно потемнел. Теперь на нем угадывался силуэт девушки, поднявшей свою волшебную палочку. Судя по антуражу, можно было понять, что снимок сделан на занятиях дуэльного клуба. Однако изображение все еще не двигалось, и пока было больше похоже на маггловский снимок, чем на волшебный.

От того, как Сэнфорд сокращает дистанцию между ними, у Нерис кровь приливает к щекам. Она радуется, что в классе слишком темно, чтобы это было заметно со стороны. И дело даже не в физическом уменьшении расстояния — ей не по себе от того, как легко ему дается короткое слово «мы». Не дожидаясь, пока его попросят о помощи, парень говорит о ней так естественно, будто перед ним не стоит никаких вопросов. 

Нерис думает, что так раньше никто не делал, и пугается этой мысли. А потом понимает — на самом деле было время, когда именно так делал Роб во время их отношений. И теперь это «мы» пугает еще сильнее. Для Сэнфорда она никто, просто однокурсница, которую тот застал за нарушением правил. Почему он так добр и участлив к ней?

Почему чужие доброта и участие выглядят в ее глазах красным флагом, после которого обязательно будет больно? 

Она проглатывает ком в горле, справляется с голосом, пытается не сжаться в комок, когда Сэнфорд подходит к ближе. 

— Нет, я не хожу в дуэльный, — почти шепчет она, держась за колдографию так крепко, словно та и вправду может стать подходящей точкой опоры. — Моя подруга ходит, это она на снимке. Я хотела подарить ей... эту карточку, и еще несколько других. Может сделать небольшой альбом, если успею... На Рождество. 

Признание дается с трудом. Это в реальности Нерис просто говорит о том, какой сюрприз хотела устроить своим друзьям. В собственной голове же для нее это звучит как признание в том, что у нее нет денег на нормальный подарок из магазина. И эти слова заставляют себя стыдиться, вызывают желание найти себе какое-то оправдание. Вот только Нери нечем оправдываться — она должна была попытаться заработать денег еще на летних каникулах или начать подготовку сильно заранее. То, что снимок с Бриджет был сделан еще осенью, никак не ломает логику рассуждений. О том, что альбом должен быть не один, Нерис почему-то не говорит, будто чувствуя, что и так уже чересчур много рассказала человеку. 

На самом деле она боится принимать помощь. Но еще страшнее сейчас сказать «нет» — будто за отказом может последовать наказание, будто ее сразу оттолкнут. Хотя, почему вообще ее беспокоит, что этот мальчишка может уйти? Разве она не собиралась сделать все в одиночестве?

Нерис закусывает губу и некоторое время рассматривает порезанную на кадры пленку. Потом выбирает один и вкладывает темный прямоугольник Форду в ладонь. Это кадр с квиддичного матча Рейвенкло против Хаффлпаффа: несколько игроков просто зависли в воздухе в разных позах возле колец. Снимок обещал стать хорошим, если придет в движение. Но пока картинка смотрелась довольно странно, зафиксировав игроков на метлах в неестественных позах.

— Можешь попробовать вот с этим, только сейчас, я всё подготовлю.

Она спешно отворачивается, чтобы снять прошлую карточку с телескопа, и закрепить там пустую. Остается только показать правильное движение палочкой. Нерис медленно произносит заклинание, несколько раз повторяя необходимый жест. У нее у самой не с первого раза получилось, но на самом деле чары были не слишком сложными. А затем отходит чуть поодаль, оказываясь где-то за спиной Сэнфорда, чтобы не стоять между ним и будущим снимком и не загораживать свет.

Отредактировано Nerys Orpington (16.04.24 04:56)

Нерис вдруг осознала, что упустила момент, когда еще можно было отказать Сэнфорду. А она ведь планировала просто удовлетворить его любопытство и показать, как работают с колдографиями. Но теперь парень, кажется, твердо вознамерился ей помочь. И что теперь было делать с этим его “нам надо поторопиться”? Поздно ведь уже говорить, что не должно быть никаких “нас”. 

Потому что в глубине души ей хотелось, чтобы “они” все-таки были.

Пусть даже ненадолго, хотя бы на несколько часов. Пусть не в Рождество, но хотя бы эту небольшую частичку ночи перед сочельником Нерис очень хотелось почувствовать, что она не одна. Что рядом есть кто-то, кому не плевать. И это чувство неодиночества, которое дарило ей присутствие Сэнфорда, было лучшим подарком к празднику, пусть Нери никому в этом и не призналась бы. 

И пусть ей неловко от новых вопросов, пусть бледные щеки до сих пор становятся розовыми под покровом темноты класса, она больше не хочет прятаться в ожидании нового удара. Потому что позволяет себе помечтать о том, что хотя бы в ближайший час его не последует. 

— Это не одна, — тихо лепечет она. — В дуэльный клуб ходит Бриджет, а в квиддич играет Тэмзин. А я... я даже матчи не всегда хожу смотреть, если честно. Это все они.

На фоне собственных подруг увлечения Нерис и правда смотрелись скромно. Ну не считать же настоящим увлечением какой-нибудь факультатив древней магии, куда она изначально вообще пошла за компанию? 

Правда, едва замолкнув, Нерис вновь напряглась. Сэнфорд же спросил про свободное время подруги, а не про ее собственное. Зачем она вообще начала говорить о том, что не ходит на квиддич? Хорошо еще, что успела остановиться вовремя, а то было бы совсем неловко...

Но парень, будто услышав ее мысли, вновь ненароком давит на больную мозоль. И Нерис стоит больших усилий, чтобы не сделать инстинктивный шажок назад. Подальше в тень, куда не достает свет от волшебной палочки, чтобы ее совсем здесь не было видно. И пусть улыбка на губах Сэнфорда говорит о том, что он вряд ли хотел задеть собеседницу, это получилось само собой. Потому что говорить о деньгах ей всегда было тяжело.

Да и как вообще говорить о том, чего у тебя толком никогда не было? Нери всегда старалась избегать этой темы. Боялась, что будут высмеивать ее скромный достаток, или наоборот, сочтут меркантильной едва услышав, что она тоже хотела ходить по магазинам и с легкостью расплачиваться за все, что ей приглянется, а не пересчитывать тайком сбереженные кнаты. 

Ей приходится сделать глубокий вдох, прежде чем тихонько сказать:

— А я бы хотела, чтобы можно было просто купить что-то по-настоящему хорошее в магазине... Что-то, что действительно понравится тому, для кого подарок. 

Сказать обо всем в открытую Нерис все равно не смогла бы. Но даже эта фраза далась ей с трудом. Она понизила голос и отвела взгляд, избегая смотреть на Сэнфорда. И лишь когда тот жалуется на проблему со снимком, делает шаг чуть ближе, чтобы тоже взглянуть на получившееся пятно. 

— Мне показалось, что ты слишком широко взмахнул палочкой, — тихонько прошелестела Нерис, доставая из стопки новую карточку. Пальцы пробежались по острым краям бумаги, будто бы пересчитывая. Листов было не так уж много, как ей хотелось бы. Она закрепила новый листок на телескопе, взамен испорченного, и вернулась назад к Сэнфорду, чтобы вложить ему в ладонь новый квадратик пленки. На этот раз снят был кусочек неба над трибунами.

— Попробуй еще раз, только в этот раз не поднимай палочку сильно вверх, чтобы фигура получилась поменьше, — Нерис встала рядом, и вытянула обе ладони перед парнем. Одну на уровне его макушки, а вторую — чуть ниже подбородка, очертив таким образом рамку, в которую нужно было вписать магический пасс.

Отредактировано Nerys Orpington (19.04.24 06:28)